Доктор Закариус

Так ничего и не придумавши, я укрыла Ваньку моей шубой, затеплила свечи, поскольку уже стемнело, растопила печь, вымела пол, некоторое время провозилась со щеткой и одолженным платьем и, в целом, скорее преуспела, чем нет (хотя поработать над ним еще стоило), после чего, осознав свою глупость – с платья натряслось ужас сколько пыли, - тщательно вымела пол еще раз. Пока я подметала, Карл Иванович катался на моей спине, командуя себе под нос «напррааа…», «скоррей…» и так далее, и кажется остался доволен моей покладистостью, даже милостиво подставил шею почесать. Звонко прищелкнул языком дверной колокольчик. Ванька всхлипнул во сне, скрылся под шубой с головою, но все едино не проснулся. Эх, мне бы к нему такое доверие, как у него ко мне было! Я поворотилась к двери, вытирая руки – передо мною стояла Катерина Никитишна. На ней была расстегнутая лисья ротонда, короткая и к ней не идущая, делавшая ее фигурку и впрямь приземистой и широкой, как у стряпухи Василисы, и совсем не по-зимнему кокетливая шляпа с изумрудным пером. - Варенька! – воскликнула она, распахивая объятья и налетая на меня с поцелуями. – А я все жду, жду, когда ж вы объявитесь, поминутно человека посылаю взглянуть, не горит ли огонь! А нынче ехала мимо, велю кучеру остановиться – дай, думаю, сама во двор заверну… - Тсссс, - прервала я ее излияния невежливо и ткнула пальцем в сторону кресел. Едва можно было угадать в невнятной груде меха и тряпок спящего мальчонку. Катерина Никитишна, отдать ей должное, мгновенно примолкла и на цыпочках подкралась к креслу. Не знаю, много ли она там разглядела, потому что очень выразительным жестом бровей задала мне немой вопрос. Я вздохнула. - Долгая история, Катерина Никитишна… - Катя, - мягко напомнила она. - Катя, - неуклюже согласилась я. – Это Ванька. Я с ним… я с ним по вашей, в общем-то, милости познакомилась, - осознала я вдруг. Тверское приключение казалось чем-то невероятно давним. - Тот мальчик, что оказался с тобою в участке? - Тот самый. Я глянула на единственное незанятое кресло – предложить сесть гостье было решительно некуда, и, решивши, что смущаться мне нечего пред нею, пригласила госпожу Ильинскую в свою коморку. Она уже уселась на постели рядом со мной, когда я вдруг осознала, что она мою келейку видала, и в облике бабы Василисы тут даже сиживала! Мне отчего-то сделалось смешно, и Катерина Никитишна мигом, ни о чем не спрашивая, рассмеялась со мною вместе. В ее теплых глазах с такой готовностью зажглись веселые искры, что у меня наконец получилось сказать ей «Катя» без усилий. Ванькину историю с подробностями она выслушала очень сочувственно и не перебивая. - Сколько ему годов, ты говоришь? – протянула она задумчиво, когда я закончила. - А бог его знает. Восемь али девять, полагаю… Тут скрипнула половица, мы с Катей Ильинской живо друг на друга посмотрели… и продолжили как ни в чем не бывало. - Хороший мальчонка, - вздохнула она, в упор на меня глядя. - Ох, не знаю, - возразила я честно. – Кабы я ему верить могла, да одного его в докторовой квартире оставить… - Боишься, как бы чего не покрал? – спросила она весело. - Боюсь, да. - И что тогда делать станешь? Вот представь, сейчас мы выходим, а его уж нету с твоей шубою! - О, тогда горячо бога возблагодарю, что с моею! Тем боле до весны рукой подать, дотянем! - Посложней тебе задачка: с… чем там доктор дорожит-то? - С самоваром? – ахнула я притворно. - Вот, верно, с самоваром! Что делать станешь, ну? - Что-что… плакать стану. Плакать да придумывать, что такого доктору соврать, чтоб он на Ваньку не осерчал, да коли паршивец все же вернется, чтоб не отказал его к делу пристроить. Нам такой, маленький да шустрый, вот как нужон! И на посылках был бы, письма, другое-третье отнесть, да и последить кое-где, ужом проскользнуть и разузнать. Докторово дело хитрое, и самое первое для него такой помощник. - А я вот верю ему, - воскликнула Катя громче, чем требовалось. – Вот лежит там моя шляпа сейчас в передней – и не подумаю о ней побеспокоиться! Половица скрипнула еще, едва слышно. Я жестом Кате показала, чтоб она не умолкала, и она поняла, издалека зашла на какую-то длинную историю про свою кузину, у которой вот так же как-то раз… что было у кузины, я не узнала, потому что скользнула уже через туалетную комнату в опочивальный угол доктора Закриуса, и оттуда, отодвинув стенную панель – в комнату, где остался Ванька. Как я и предполагала, маневр удался полностью. Отрок был застигнут бодрствующим, с ухом, прижатым к моей двери, а скинутая шуба валялась на полу. Тут же он обернулся, на физиономии мелькнуло разом недоумение, тень страха и тут же догадка. По моему лицу он видел, что никакой опасности ему не грозит, а из двери тем временем поскорее вышла Катя Ильинская. - Как тут шляпа моя… - начала она, и уперлась глазами в лицо Ванькино, и осеклась. - Эй, вы чего, тетя, - сказал Ванька, на всякий случай, отступая на шаг ко мне и заслоняясь рукой. Ильинская действительно смотрела на него пречуднО – так можно было б глядеть на вернувшуюся к тебе через окошко птичку, которая, казалось, упорхнула навеки, и ты уж не чаяла ее увидать вновь. - Ничего, мальчик, - она уже пришла в себя, или постаралась. – Ничего, не пугайся! Ванька шмыгнул носом, но от моей юбки на всякий случай не отцепился. - Я ухожу уже, ты не бойся, - она скорее за шляпу взялась. – Варя, ты позволишь мне… завтра прийти с утра к вам? Мне нужно немедленно поговорить с Матвеем Петровичем. - Погоди! Платье-то! Я вот вроде почистила, но мне кажется… - Варя, не говори глупостей, - твердо сказала Ильинская. Она уж взялась за дверную ручку, но глаз все никак не могла отвести от Ваньки, и сейчас с усилием оторвала взгляд. – Я тебе его подарила, и не вздумай меня даже обижать отказом, слышишь? И она выскочила за дверь, будто не было. - И чего приходила? – спросила я Ваньку недоуменно. - Барыня? – спросил он, кивая на дверь. - Над нами с тобой не барыня. Но знатная и богатая, да. Платье мне вон подарила, слыхал? - А дохтур? - Кто? - Ну дохтур, об каком вы толковали, что он меня на хитрую работу возьмет? Дохтур – он барин? - Доктор – он не барин, он хозяин этого дома. Его сам Карл Иваныч слушается, понял? А мы в его отсутствие должны Карлу Иванычу угождать, а не то он доктору нажалуется. Доктор сейчас у самой Государыни во дворце, но он скоро вернется. Он тебя не выгонит, ты не думай. Это я его упрошу. Будет тебе всякие сложные задания давать, коли не справишься, побранит, может, но не прибьет, этого у него в заводе нету, а коли справишься, порадуешь его – похвалит. Мысль Ванькина явственно шустро крутилась под взъерошенными иголками волос. - Тебя часто хвалит? – спросил он, наконец. Я усмехнулась – он попал в точку. - Не часто, но бывало, - отвечала солидно. – Но это оттого, что мои задания плевые. Я-то больше по хозяйству. А тебе он серьезные дела поручит – ну и похвалит всерьез. Ванька вздохнул так тоскливо и в себе неуверенно, что мне захотелось к сердцу его прижать, но я сдержалась. - Ладно, иди-ка ты спать по-взаправдашнему ложись, в кровать, - я кивнула ему на дверь в свою коморку. – Да умойся допрежь того! Идем, покажу, где. - А пошамать больше ничего не осталось? – спросил он, вертя головой. - Каррраул, - резюмировал Карл Иванович мрачно. * Проведши не слишком покойную ночь на креслах подле входной двери – холодно, жестко и коротко, но так я расплачивалась за свою недоверчивость, - я с утра приступилась к Ваньке с горячей водой и мылом. Он в общем даже не сопротивлялся, но задача оказалась почитай что невыполнимой. Тут троекратно в баню его отправить, и то не отойдет въевшаяся чернота, куда мне с одним ведром да тазом! Но все же он стал почище, особенно мне удалась голова – льняные волосы отлично отстирались, и сверкали неправдоподобной белизной над темно-карими глазами и черными ресницами. Насекомых мне, на удивление, не встретилось, видимо, вымерзли за долгие неприкаянные месяцы. Очень вовремя, пока свежепостиранный отрок сох в моем одеяле, вернулась Ильинская – притащила с миру по нитке собранный гардероб: рубашонку, порты, армяк какой-то, и даже сапожки, и даже шапку. Сама она была тиха и странно задумчива, к вопросу об необходимости разговора с Матвеем Петровичем более не возвращалась. Пока непривычно чистый Ванька пил чай с остатками вчерашней снеди, сидела все подле него, так и поедая его глазами, да вздыхала, да пыталась, несмело руку протянувши, погладить его по волосам. Ванька фыркал в свое блюдце, елозил в кресле и отстранялся, сколько мог. - Чего она пристала? – вздохнул горестно, когда Ильинская вышла за порог. - Понравился ты ей, видать, - мягко сказала я. – А что, коли захочет она тебя к себе взять? Пойдешь? Ильинские господа богатые, будешь как сыр в масле кататься… Ванька быстро и решительно замотал головою. - Ну и дурак, - сказала я беззлобно. – Глянь, сколько она тебе всего натащила! Сможешь хоть на улицу выйти! Отрепья твои в печку брошу, на что они теперь… В новую одежу Ванька облачился охотно и не без самолюбования (особенно впечатлили его сапоги, каковых, видно, он не имел просто никогда), а меня явившаяся возможность отправить его из дому навела тем временем на одно соображенье. - Раз тебе, друг мой, теперь мороз не страшен, ступай-ка пополни наши запасы. Да не как привык, а расплачивайся! смотри, не перепутай! Снабженный корзиною, подробными указаниями и рублем денег, Ванька был отправлен таким образом на базар. А я про себя загадала – ежели он вернется, с деньгами не сбежит, то все будет хорошо, и могу с чистой душою оставлять его с Карлом Иванычем, пока буду занята в пенсионе. Если же нет… так тому и быть, значит. Ну все равно все было не напрасно: хоть не замерзнет теперь. - Так вот, Карл Иваныч, - обратилась я к ворону. – Когда Ванька вернется, я… - Прредположим, - прервал он меня нагло, пересаживаясь на мою руку. - Ах не верите? Ворон, перебирая лапами, поднялся мне на плечо и принялся чистить перья. Я погладила его по спине, а он небольно ущипнул меня за ухо. Надо же, удостоилась – раньше подобные ласки доставались только доктору Закариусу! - Господин Закариус скоро будет дома, - на всякий случай сказала я. – Он во дворце, занят покамест… Дело Федора Бечаснова ему достать удалось, вот и… С вороном случилась при этом слове вдруг престранная вещь. Шумно взлетев, он заметался по комнате как бешеный, кренясь на сторону искалеченного крыла, и, неловко повернув, врезался в оконное стекло – оно по счастью выдержало. Я ахнула, скорее подхватила птицу на руки. Глаза Карла Иваныча, полуприкрытые мутной пленкой, закатились, а сердце стучало как бешеное, и мне казалось, что я не только чувствую его биение рукою, но и слышу, будто в комнате надсадно и торопливо тикают большие часы. - Карл Иваныч, миленький, - залепетала я, - простите меня, глупость сморозила, должно быть, я ж не хотела… я ж не знала… вот, воды попейте, попейте, успокойтесь… - я ссадила ворона на стол, подставила под нос ему стакан, но тут же и убрала: клюв ворона безвольно нырнул в него, и я испугалась, как бы Карл Иваныч не захлебнулся. На лапах, однако, он держался, и глаз более не закатывал, что я сочла добрым знаком. Потоптавшись на месте, он сам подобрался к отставленному стакану, промочил горло и крикнул тревожно, несколько раз подряд: - Скоррлупа! Скорлупа, скорлупа, скорррлупа! - Ванька вот придет, он принесет, я ему наказала яиц купить, вот-вот придет, - наугад сказала я, но только что-то мне казалось, что яичная скорлупа на сей раз ни при чем. Еще потоптавшись на столе, ворон тяжко спланировал на пол и неверной походкой, по полу, словно собачонка, двинулся к своему насесту. Тут он остановился, взглянул вверх, будто измеряя вышину, а потом бросил красноречивый взгляд на меня. Я поспешила предоставить свои услуги по подъему птицы на шесток, и, водворившись на место, Карл Иваныч немедленно сунул голову под крыло и уснул. Я опустилась в кресло в полнейшем недоумении. Что это? Ворона испугало или взбудоражило упоминание господина Бечаснова? Или вышло такое невероятное совпадение? Я все поглядывала на шесток, но ворон спал, держа равновесие сквозь сон мелкими пульсирующими движениями. За происшествием с Карлом Иванычем я совсем про Ваньку позабыла, а он отсутствовал уже порядком. Вспомнилось такое же мое гадание об нем в участке. Пошел к Мавре или нет? Исполнил или обманул? Но долго мучаться сомнениями на сей раз мне не пришлось: Ванька тут ввалился с полной корзиною. Я старательно прикусила язык, чтобы не начать его хвалить – просто взялась разбирать да по местам раскладывать покупки, заметила вслух мимоходом, что бублики, по счастью, очень свежи, а сахару теперь надолго хватит, что-то такое, будто само собой разумелось, что он все исполнит и все принесет, будто я и в мыслях не имела иного исхода. Краем глаза заметила выложенные им на стол две копейки, оставшиеся с рубля, и прибрала в карман тоже с видимым спокойствием, хотя в душе моей все пело. Вернулся! Не сбежал! Можно, можно ему верить! Карл Иваныч при виде пищи проснулся и соизволил заглотить два каленых яйца, кои прежде того доверил мне почистить. Выглядел много бодрее, и у меня от сердца отлегло. - Ванька, стало быть, так, - начала я. – Мне доктор Закариус велел кой-чего разузнать. Так что я сейчас уйду, Карл Иваныча за старшего оставлю. Ты, ежели что, его слушайся, уговор? Ванька вскочил при этих словах. - Я с тобой, - заявил он, и поскорее сунул ноги снова в сапоги, которые было скинул. - Нет, никак нельзя, - я призадумалась, как ему верней объяснить, что в пенсион ему являться совершенно не для чего, но придумать не успела: в дверь негромко, но явственно постучали.