Космические няньки, или Королевская охота

— Да, теперь я видел все, — Энжи облокотился на дверной косяк и скрестил руки на груди. — Ну что ты хочешь, физиология, — усмехнулся Вайнос. — Антолло, вот давай без пошлостей. — А я все думаю, где он таскается полночи, а потом весь день спит на ходу, — задумчиво пробормотал Териус, испытующе глядя мне в глаза. Я залился краской и натянул одеяло повыше, скрывая от нежданных посетителей крайне компрометирующую сцену, но мои попытки были обречены на провал. — Не старайся зря, я все видел, — сурово сказал Норд, — и, если честно, совершенно не ожидал. Под клетчатой материей громко захрапело. Терри решительно подошел и приподнял край одеяла. Энжи прыснул и вывалился в коридор. Ирзе шевельнул острым ухом, пустил пузырь на подушку и продолжил спать, трепетно обнимая толстенный книжный том. — Мы разбирали четырехуровневые формулы формирования спонтанного пространственного тоннеля в условиях ионного возмущения, — робко доложил я со своей стороны кровати, почти все свободное пространство которой занимали книги и голографические схемы и, совсем немножко, спящий Янарет Ирзе. — Ну, я вижу, что не фехтовали, — Терри покачал головой и выудил книгу из рук саллийца. — Обалдеть, это же «Философия космических материй» Бранса. Я думал, он там, в тюрьме тогда врал про нее. Да и многие теории Бранса уже давно опровергнуты современной наукой… — Ну что вы, господин, такие, как он обычно всесторонне образованны, кроме того, Бранс написал эту книгу, когда Ирзе был совсем молод, а воспоминания о юности они, знаете ли, одни из самых сильных, даже если с тех пор минули века. Я смотрел на утонченно-совершенное, мужественное и совсем еще молодое лицо Ирзе, и мне казалось, что разговор ведется о ком-то другом. — Да, я видел его дипломы и грамоты, — Терри передал книгу Вайносу, достал из кармана платок и бережно вытер уголок рта мастеру меча и злословия. — Но сентиментальность? Уволь. Это не о нем. Скорее хвастал стоимостью фолианта. Хотя… Слушай, Эдвик, а он не приносил случайно тоненькую книжечку с картинками? Там на обложке такой круглый монстрик сидит на носу у семиглазого рыжего чудовища. Я ее обыскался. А это весьма памятная вещь. Я ее спер с прошлого места работы. На одном корабле… Я по ней языку Союза учился. — Он ее правнукам читает, — поспешил ответить я и осекся, вспомнив строжайший наказ Ирзе молчать о таких стыдных для саллийца вещах. — Сферика? — снова появился в дверях Энжи — Я думал, они детям всякие там трактаты читают о том, как правильно интриговать, лгать и убивать. — У них это на практике познается, — вздохнул Норд. — Ментальность такая. — Странно, что не вымерли, — пожал плечами Энжи. — Почти, — поправил Ирзе, не открывая глаз. — К счастью, Гвенде-Поджигателю не удалось осуществить свою затею, и саллийский народ не был истреблен. — Какому-какому Гвенде? — вытянулось лицо у начальника службы безопасности. — Неужели среди вашего поганого племени выискался хоть один нормальный представитель, который понимал, что вы все моральные уроды? — Но сдох-то в итоге этот "нормальный", а не моральные уроды, — Янарет открыл глаза и зевнул. — Жаль, что меня тогда не было на свете. Я с удовольствием срезал бы с него кожу и оставил подыхать в подвале, кишащем насекомыми. — Не при ребенке, пожалуйста! — зарычал Терри. — Брось, — фыркнул саллиец, — там, откуда ребенок родом, такие штуки в порядке вещей. Он рассказал мне много интересного о методах Ордена Святой Инквизиции. — Эдвик, не смей подавать ему идеи! — налетел Норд уже на меня. — Боишься? — хмуро осведомился Янарет. — Не за себя, — холодно ответил Норд. — И уж точно не за покойника. Ты способен причинить еще очень много несчастий живым мыслящим существам. — Да, — просто согласился Ирзе. — Вам повезло. Он обвел взглядом всех присутствующих и остановил его на мне. — Вам всем. Мне стало не по себе. Глаза цвета морской волны говорили со мной, подтверждая, что их обладатель действительно способен на невообразимые зверства. — Вопрос лишь в том, что первично, — Норд обнял сзади саллийского убийцу, и жестокий взор немедленно смягчился, — а что было воспитано? — Ты все еще веришь, что я способен на чувства, под которые у меня просто нет нейронов?  — Верю, — Териус отпустил саллийца, — Верю, как бы ты ни утверждал обратное. Пойдем, ребенку спать пора. — Я не дочитал ему урок, — насупился Ирзе, сгребая книжки. — С уроками мы решим, — улыбнулся Норд. — У меня отличная идея, и, вижу, ее не стоит откладывать в долгий ящик. Терри помог саллийцу собрать учебники и сложить их на письменный стол. Вайнос и Энжи тихо и незаметно удалились, получив предварительно инструкции на день грядущий. Ирзе что-то недовольно бурчал себе под нос. Терри поправил мне постель, пожелал спокойной ночи, и они с Ирзе покинули мою каюту, прихватив тонкую книжечку с яркой обложкой. Ту самую про коварного рыжего лигролла и доброго, доверчивого сферика. Только вот, подумалось мне, в отличие от сферика, господин Норд был почти дистрофически худ. *** — Давай, издевайся, — с наездом предложил Янарет, когда двери турболифта закрылись. — Над чем и зачем? — я постучал книгой по бедру и оперся задом о поручень. — Над недостойным саллийца занятием, — Ирзе страстно желал боя, хотя бы на словах. — Откуда мне знать, какие у вас саллийцев занятия достойные, а какие нет? — хмыкнул я, не собираясь давать ему ни единого шанса со мной сцепиться. — Не изображай дурачка! — раздражался остроухий тиран, нависая надо мной. — Не выспался? — парировал я. Янарет хмуро уставился куда-то на мои ноги и выдавил: — Извини. — Пожалуйста, — милостиво кивнул я, затем протянул руку, схватил его за рукав и подтянул поближе. Ирзе неохотно подчинился, но позволил себя обнять. Он был напряжен, все еще ожидая, что я вернусь к неприятной для него теме проявления чувств, но я молчал, уютно прижимаясь головой к его груди. Лифт остановился. — Все же собираешься ругаться? Ирзе убрал руку с панели управления и обнял меня в ответ. — Нет. Я слушал ровный стук его сердца, и этот звук был сладчайшей музыкой во вселенной. Это сердце умело любить, несмотря на все ухищрения разума. Они не ошибка природы, не страшный генетический порок. Они жертвы собственных заблуждений. Кто-то очень давно указал им неправильный путь, но природу невозможно искоренить. Он умеет обнимать, сам, никто не учил его; губы и кончик носа ворошат мне сверху макушку просто так, из нежности, а литые мышцы расслабляются и поддаются под моими ладонями. — Терри, ты занимаешься самообманом, — прошептал он, — брось эти глупости! — Но зачем-то ты все это делаешь, якобы противное природе твоей, — я поднял голову и смотрел в глубины бирюзовой воды в обрамлении медных темных ресниц. — Я хочу, чтобы ты был моим. — Когда ты хочешь, чтобы что-то было твоим, — ответил я, — ты просто берешь это. То, что происходит между нами — не обладание. Я не избалован судьбой, но и я чувствую это. Это чертова любовь, Ирзе. Она сильнее любых традиций, моральных устоев и табу. Она может все. В затылок вцепились его пальцы и снова сильно и тесно прижали к груди. — Пусть так, — не столько сказал, сколько выдохнул бессердечный рыжий упрямец. *** — Не помешаю! — Енакарра ввалился в кают-компанию и бесцеремонно занял половину дивана своей длинномерной персоной. — Если не будешь класть ноги мне на колени, — ответил я, не утруждая даже поднять на него глаза. — Хм, я подумаю над твоим предложением, — непривычная усмешка искривила его губы. Большой звездный атлас развернулся перед его лицом, скрывая и неприятную усмешку, и похолодевший оттенок глаз. — Да, так лучше, — я снова попытался вернуться к чтению новостных сводок, но взгляд то и дело соскальзывал на атлас с торчащими из-под него деталями тела… А вот чьего? — Енакарра, — молчание. — Айдэ… Преосвященство! Атлас высокомерно молчал. — Лорд-предводитель! За атласом зашевелились. — У меня есть вообще-то имя, Дейи, я хочу услышать его. — Нет у тебя имени, зарвавшийся перерожденец! — рассердился я. — Того имени больше не существует! Ты Айдэ-Эишар Енакарра, по прозвищу Костегрыз, и хватит с тебя! — Не хватит, — край книги немного съехал вниз, являя темную макушку и хитрый голубой глаз с желтыми штришками на радужке. — У меня было ЕЩЕ ОДНО хорошее имя. — Вспоминай, — безжалостно отрезал я. — Это мне запретили, — атлас переместился ниже, созерцать два таких глаза, точь-в-точь как на древнем фото, было еще неприятнее. — Кто тебе может запретить, всемогущее поганище? — щелкнул я челюстями. — Не морочь мне голову! Палец Гвендиала уткнулся ему в висок. — Тут запрещают. — Значит, это ради твоего же блага. — Вопрос, в чем оно заключается и для кого? — Поджигатель подложил руки под голову и кивнул в сторону панорамного иллюминатора. — Я плавал в этом темном море, а теперь боюсь его. Почему? — Наверное, потому, что в конце концов, утонул. — Шаман без устали твердит, что все предрешено. Он предвкушает освобождение своего, как он считает, тела. Ему нужен Кукленыш. Он ждет, когда сможет забрать его себе. — А тебе не нужен? — Кукленыш миленький и очень храбрый, — неопределенно ответил Гвенда, — может и нужен. А может, и нет. — Потрясающее заявление от того, кто умер, защищая этого самого "кукленыша", — проворчал я. — Да уж, умирать у меня получается лучше, чем вспоминать, — вздохнул Гвенда и снова спрятался за атлас. Я не ответил и сосредоточился на курсах межпланетарной валюты, росте акций стизарского фондового рынка и дерзком нападении эскадры наемников Актира на кортеж со слитками литаниума. *** — Что? Опять? — растерянная рыжеглазая физиономия Айдэ вызвала бы у меня когда-то приступ веселья, но теперь вызывала исключительно облегчение и сочувствие. — Угу, — кивнул я. — Что этому негодяю было нужно? — без сомнения, теперь уже Енакарра брезгливо отложил атлас и спустил ноги с дивана. — Его имя. — Ты не сказал? — Нет. — Спасибо. Кариец с неприязнью повертел головой, определяя, где он оказался. — Ноги отрубить этой скотине, — прорычал он, сжимая кулаки. — Эишар будет безумно "благодарен", — усмехнулся я. — Ты-то вылетишь из тела и будешь дальше всех доставать. — Нет, ЭТОМУ нравится быть живым, — возразил Айдэ. — Очень нравится. Но он — не шаман, и я не могу хоть сколь-нибудь его контролировать. — Себя, — поправил я, — саллийское в тебе разделено не по личностям, а по временным отрезкам. Этот — твое прошлое. — Я чувствую, что теряю из-за него Арлекина, — пожаловался Енакарра. — Он уже как-то НЕ ТАК на меня смотрит, словно в любой момент ждет подвоха. — Брось, Уголек, — я протянул одну из верхних рук и похлопал его по плечу. — Он выдержал тебя в инквизиторском венце, его не испугает какой-то завалящий саллийский адмирал. У него в венах точно такая же остроухая отрава течет. Вы договоритесь. — Я-то договорюсь, — вспыхнул Айдэ, — я не хочу, чтобы договаривался, как ты сказал, саллийский адмирал. Тем более, завалящий. Я пожал плечами, не вдаваясь в подробности, что "завалящий" Гвендиал Ирзе был одним из самых высокопоставленных и авторитетных военачальников Саллеи той эпохи. Ведь нынче у него с Айдэ и шаманом одни уши на троих. Эишара тоже не нужно сбрасывать со счетов. Коварный туземец жаждет избавиться от ВСЕХ посторонних обитателей тела, а значит, с огромным удовольствием поможет Гвенде вспомнить все, что надо и не надо. Последствия его, конечно, не волнуют. А мне было немного жаль Арлекина. Как был игрушкой, для честолюбивых высокомерных мерзавцев, так и остался. По голове что-то незримо ударило. Ментальный блок, конечно, выдержал, но было неприятно. — Ты лучше убери мнение со своей спесивой рожи! — прошипел Айдэ, нависая надо мной. — Я люблю его! Люблю так, как никого не любил! Никогда! Он вскочил с дивана, а я напряг руки, готовясь выпустить жала, но этого, к счастью не потребовалось. Рыжее свечение вновь обратилось синей сталью, казалось, даже черты лица его меняются, что в принципе физически не могло быть осуществимо без полного молекулярного ресинтеза. — Чтоб тебя! — процедил я, расстегивая кобуру. Честно говоря, его шизофрения меня уже достала. Это существо разнесет мой корабль до того, как датчики успеют засечь след кораблей Ирзе и Норда. Гвендиал взвыл, схватился за голову руками и заорал: — Найа! Найа! Риш, разворачивай корабль, живо! Найа! Нет!!! Из его длинного носа фонтаном брызнула кровь, террорист захрипел, схватился за горло и рухнул без сознания на пол. Я протянул ногу и потыкал мыском ботинка Гвенду в бок. Что там Джор говорил про театр? Это форменный цирк! Я включил корабельную связь. — Арлекин, зайди в кают-компанию, у нас внештатный священник испортился. — Да я тут, — дверь тут же открылась, и мрачный, сосредоточенный человек, в котором с трудом угадывался прежний вечно ноющий недотепа, вошел внутрь. — И давно ты тут? — поинтересовался я. — Давно, — холодно ответил он, садясь на корточки перед туловищем Гвенды, — я же слышу его даже на расстоянии. — А почему не входил? Ждал, пока он меня убьет? — поддел я. — Кто такая Найа? — игнорируя мой вопрос, задал он собственный, проверяя пульс и дыхание у Енакарры. — Фух! Жив! — Нашел, кого спрашивать! Какая-то мертвая саллийская бабушка, — ответил я, вызывая медотсек и техническую службу для устранения кровавой лужи и бесчувственного тела с пола кают-компании. — С чего ты взял, что бабушка? — удивился Арлекин, изводя свой носовой платок на физиономию любовника. — С того, что эта женщина жила так давно, что наверняка умерла от старости. Саллийцы живут долго, а не вечно. А ты сам не можешь его мысли читать? Ты же так лихо полез в головы "птенцов" Магура, я думал яйца на месте отложу! — А ты умеешь? — Примерно, как вы, земляне, кирпичи. — Аааа. Так это образно. Слушай, а если серьёзно, женщины на корабле есть? А то вы такие все одинаковые. — Да у людей тоже с половым деморфизмом проблемы, — настроения посвящать надоедливого человека в физиологию дориан не было от слова «совсем». В кают-компанию вошла медбригада с носилками. — Пошли, — я взял Арлекина за локоть и потащил в коридор, — ему окажут всю необходимую помощь. Не нервничай, наши медики разбираются и в гуманоидах тоже. Я незаметно подал врачу знак, приказывая продержать Енакарру без сознания так долго, как это было возможно. Лекарства на него вряд ли подействуют, но в арсенале медиков есть и другие, более подходящие для менталистов способы. — И куда мы идем? — спросил Арлекин, ревниво косясь на суету вокруг Поджигателя. — Узнавать, кто такая эта Найа, — ответил я. — Зачем тебе мертвая саллийская бабушка? — хмыкнул Арлекин. — Чтобы понять, с каким временным отрезком жизни твоего Айдэ мы имеем дело. Хоть, боюсь, я уже и так это знаю… *** Воровато озираясь, Терри отпер дверь технической шахты, высунулся на зарешеченный балкончик и пошарил рукой в узкой нише, где обычно лежали инструменты. Драгоценная пачка папирос была бережно извлечена, но тут же немедленно оказалась в кармане штанов, потому, что дюжина хохочущих подростков со школьными ранцами, вывалившимися из турболифта, сама по себе была опасным стихийным бедствием, которому ну никак не нужно перенимать дурные привычки капитана корабля. — Здравствуйте, капитан! — Добрый день, господин Териус! — Хорошего дня, дар Норд, — пожелала ирингийская конфедераточка, которой гораздо больше шел рюкзачок с книгами, чем щетка для смахивания пыли с никому не нужных золотых безделушек. — Господин Норд! — Здравствуйте! Норд с улыбкой приветствовал окруживших его детей и тут же нашел глазами своего главного подопечного. Эдвик, похоже, вполне влился в детское школьное общество, шутя преодолев все трудности адаптации, с которыми до того справлялся с большим трудом, да и сверстники не морочились особенностями его менталитета. Дети есть дети. Они же не на паспорт, а на то, каков ты сам, в первую очередь смотрят, а культуры в необъятной вселенной у всех и так разные. — Как дела? — Спасибо, лорд Териус, хорошо, — степенно кивнул мальчик. — Я видел результаты зачета, ты большой молодец, — искренне похвалил Норд, — не успеешь оглянуться, как получишь аттестат с отличием! — Спасибо, я очень признателен вам и лорду Ирзе за терпение, — Эдвик был неизменно вежлив, но Норд чувствовал, что тому не терпится возобновить разговор с одноклассниками. — Ладно, идите, не буду задерживать, — растроганный Норд посторонился, пропуская веселое общество и, радуясь, какой все-таки замечательной идеей было отдать Эдвика в школу. На корабле, который стал единственным домом для очень многих неприкаянных обитателей сектора и их семей, школа была насущной необходимостью. Ведь как-то надо с пользой занимать довольно большое количество детей, чтобы те не болтались праздно по кораблю, предоставленные сами себе. Вот и Эдвику пригодилась — друзей нашел, и науки постигает. Всяко, такое начало жизненного пути лучше, чем юнгой на каком-нибудь пиратском корабле, как было у него самого. Норд вздохнул. Он-то тогда только курить научился, а образование уже потом закончил, будучи главой собственного анклава, когда надо было быть не столько бандитом, но в большей степени бизнесменом. Дейи тогда четко ему это разложил по полочкам, давая понять, что не будет спонсировать банальное бандформирование, и что развиваться нужно не только ради мести, а для себя самого. Вот такие у него были учителя. Жаль, с привычкой курить он так и не справился. Но эту маленькую слабость он может себе позволить. Норд сунул руку в карман и обнаружил, что тот совершенно пуст. — Доктор Матиус говорит, что курить очень опасно для вашего здоровья! — закричали из закрывающихся дверей турболифта. — А мы не хотим, чтобы вы заболели! — зазвенел девчачий голос. — И умерли в ужасных муках, — вставил тихий серьезный голос Винетто Вайноса. — Я отнесу их в утилизатор, — пообещал Эдвик. — Спасибо! — пискнул Норд и добавил плаксиво: — Диверсанты! Карманники малолетние! И кто вас только этому… А ну да. Ваши родители из моих спецотрядов. Мда. Кхм. Терриус наморщил лоб и, ободрившись, направился в сторону хозяйственного ангара. Все-таки и его жизнь еще кое-чему научила. Например, тому, что заначек должно быть много. *** В облюбованном школьниками катере было тесно, но весело. В красной пепельнице Норда давно жили конфетные фантики и засахаренные фрукты, на приборной панели валялись тетради и учебники, а мониторы сенсоров были залеплены таблицами-шпаргалками. На полу в завалах подушек, спальных мешков и антигравитационных пуфиков рассредоточились мои одноклассники, вернее та часть, которая не разбежалась по каютам при одном слове "домашка". Остались самые усердные. — Все собрали? — спросил я, разворачивая схему корабля, испещренную красными галочками. — До единой! — кивнул Харти, староста класса, выворачивая рюкзак в камеру утилизатора. — Ой, как он огорчится! — Вирциата с восторгом наблюдала, как сигаретные пачки исчезают в прожорливом смерче дизинтеграции. — А как орать будет! — засмеялась Эзу. — Правильно, нефиг травиться! Молодой красивый мужик, а воняет от него… И как остроухий терпит? У них же носы такие чуткие. Попробуй, забудь грязную тряпку убрать — твоей же физиономией грязь и вытрут. — Ужас, — поморщилась керсианка Ким. — А конфедераты тоже дурно обращаются с пленными? — В конфедерации нет саллийцев, — ответила Вирциата, — но есть и хорошие, и плохие люди. Как и у вас в Союзе. Все разные ведь. Ну, кроме саллийцев. Добрых я среди них не встречала. Все согласно закивали. Их родители много раз украдкой или явно высказывались насчет ужасной остроухой расы, с которой многим откровенно было стыдно находиться по одну сторону баррикад. Иринги замолчала и отвернулась к иллюминатору. Веселья как не бывало. Эзу тоже опустила глаза и чесала пальцем гогончика. Все думали об одном и том же. — Домой хочу, — проговорила Вирциата. — Четыре года я не видела родного мира. Четыре. Вы не представляете. А может, попросить господина Норда? — предложил Винетто, поправляя на носу очки. Я, признаюсь, был немало поражен, увидев впервые сына квадратного Антолло. Винетто оказался полной противоположностью отца, маленьким и худым, с тонкими чертами лица и огромными близорукими глазами за толстыми стеклами очков. Как и отец, Винетто был умен, всесторонне образован и выступал в нашей школьной компании островком логики и здравого смысла. — Ха! Ты ему еще предложи Эдвика домой отвезти, — саркастически предложила Эзу. — Как думаешь, не откажет наш всеблагой? — Ну, Эдвик — другое дело, — протянул смущенно Харти. — Чем? Такой же пленник, как и мы. С чего бы Норду весь наш детский сад по галактике развозить? У него дел больше нет что ли? И, заметьте, он особенно не стремится освобождать с корабля Ирзе остальных. — Он не конфедерат, девочки, и не революционер, — Уттеган оторвался от пищевого синтезатора, где по обыкновению собирал себе какой-то сложный многослойный десерт — это у вас рабство не приветствуется, а у нас абсолютная норма. — Да и если бы он согласился отправить нас, — проговорила Вирциата, — то Эдвик все равно остается заложником. Разве это справедливо? Кроме того, он человек, ему гораздо лучше было бы оказаться на территории Конфедерации. Школа на корабле — хорошее дело, но она ни в какое сравнение не пойдет с флотской академией. Эдвик, тебе же понравилось летать? Я кивнул. — Ты мог бы выучиться на пилота, а потом стать капитаном боевого звездолета, — подхватила Эзу, — и никто никогда не стал бы показывать на тебя пальцем из-за того, что ты чужак. — Неплохая альтернатива побегу в никуда, — добавил Винетто. — Не делайте орандийских глаз, Эдвик, у вас тут в багажном ящике сумки с припасами и оружие, не говорите, что это на зиму. Я вопросительно посмотрел на девушек, те недоуменно пожимали плечами. Впрочем, они и не стали бы распространяться о мероприятии, к которому мы готовились чуть ли не с первых дней знакомства. — Вин, и ты молчал! — возмутился Харти. — Я не имею привычки говорить о том, в чем не уверен. — Жалкооо, — протянула Ким. — Так хорошо тусили. — А что им у нас прозябать? — зевнул Харти. — Им же с этого корабля с такими конфедератскими физиономиями ни шагу нельзя будет сделать, если только не в качестве слуг. — И то правда, — согласилась Ким. — А если меня не примут? — усомнился я. — Я язык то без переводчика не понимаю, а в академию наверное с улицы не берут, у нас дома даже в приходскую школу нельзя было просто так попасть без экзамена и денежного взноса. — Для начала нужно туда добраться! — решительно сказала Вирциата, — а уж взнос мы обеспечим. И школу закончишь. Пойдешь по программе космических сирот. А скажешь, что тебя Ирзе похитил с родной планеты для продажи в качестве раба, так и вовсе в попу целовать начнут, и на полный пансион устроят. — Я не хочу, чтобы меня туда целовали, — залился краской я. — Ой, бестолковый! — закатила глаза Эзу. — Это просто синоним хорошего обращения. Усек? — Нууу, — протянул я. — Только Ирзе меня продавать не собирался. Хорошо ли будет врать? — Ты и не соврешь, — пожала плечами Ким, — за Ирзе столько преступлений тянется, на тыщу пожизненных сроков. Одним больше, одним меньше… — Тогда на повестке следующий вопрос, — поднял палец Харти, — когда? И успею ли я собрать вещи? — А тебе зачем? — не поняла Эзу. — А так я, ответственный староста класса, вас и отпустил одних на вражеской территории! — Ой, а правда, — поддакнула Ким, — их же первый патруль заметет. Надо проводить. Хотя бы до приграничных баз, а там конфедераты подберут. Сигнал бедствия дадите с катера. Вирци, ты ваши коды знаешь? — Откуда? — хмыкнула ирингийка. — Я до того, как наш лайнер на абордаж взяли, в архитектурной школе училась. Там такое не проходят. — Угу, — как бы себе под нос кивнул Винетто, — значит, я лечу. Уж у меня по этому предмету "отлично". — А тебя папа отпустит? — засомневалась Ким. — Если рассуждать логически, — Винетто поднял вверх палец, — из присутствующих тут не отпустят никого, однако, я полагаю, целесообразно не ставить их об этом в известность, при условии, что мы тщательно продумаем и предусмотрим все возможные варианты нашего путешествия и все возможные сложности, которые мы должны будем преодолеть без вмешательства взрослых. — Проще говоря, не палимся, — засмеялся Харти, — глазуну понятно, иначе дядя Терри вытащит из штанов ремень и выдаст каждому его порцию ответственности и благоразумия. — Ну, дядя Терри это не так страшно, — заметила Эзу, — хуже, если дядю Ирзе попросит, у него ремень шире. — Да я думаю, дядя Терри сам справится, все же в мигрельской тюрьме "воспитателем" работал, — веселился Харти, — там задницы похлеще наших сидели. — Не будите мою фантазию, — фыркнула Эзу. — Лучше предлагайте идеи. — Будут идеи, но сначала это, — Винетто многозначительно потряс учебником. Все начали горестно вздыхать и открывать тетради. *** Я налил в бокал воду, тихо, стараясь не шуметь, подошел к импровизированному алтарю и поставил бокал на край, чтобы ему удобно было дотянуться. Я перевел взгляд на пальцы, сцепленные в молитвенном жесте, затем ниже, на светящуюся белую сталь, крепко обхватившую запястья, на подсохшие следы крови там, где браслеты соприкасались с кожей. Сердце больно сжалось. — Эми. Я горестно вздохнул, запустил руку под белые складки жреческого одеяния, нащупал острые грани цепи, исполнявшей роль вериг, и осторожно потянул, буквально ощущая, как белая священная сталь глубоко врезается в его тело, причиняя боль невероятной силы. Я не чувствовал эту боль физически, но она существовала в моей голове, накрывала тяжелым психическим коконом, терзала и мучила. А он даже не позволял себе стона, только запрокинул голову и чуть крепче зажмурился, когда натяжение достигло предела. Я перещелкнул карабин на три-четыре звена туже и опустил край накидки. Ладонь саднило. На коже уже затягивались мелкие порезы и след ожога от жуткой святой стали. Айдэ свои раны заживлять даже не пытался. Было страшно даже вообразить, какие страдания претерпевает он. Но иного способа удержать страшного Гвендиала Ирзе у нас не было. *** Когда Айдэ вернулся в тот день из медпункта, я уже знал, как его звали в прошлой жизни, знал об ужасной участи его невесты Найи Келлес, которую он не смог спасти из-за саботажа на собственном корабле, и обо всех событиях, что случились позже. Перед тем, как сообщить мне настоящее имя Айдэ, Грейс научил меня некоторым приемам из арсенала военных телепатов, чтобы Айдэ не смог вытащить из моей головы информацию, которая ускорит его возвращение в прошлую личность. Теперь-то мне не составляло труда их освоить, но, честно признаюсь, я предпочел бы не владеть ими вовсе, только не случилось бы всей этой гнусной истории с Эдвиком, дурацкой погоней за космическими злодеями и распадом личности человека, которого я с таким трудом полюбил. Консул, кстати, сразу же пресек мои попытки предаться угрызениям совести, заявив, что вспомнить себя прошлого, тот мог в любой момент, если бы только его божественной пятке таковое возжелалось. А случись это у меня дома, на Земле, все было бы стократ хуже, учитывая природную неприязнь саллийцев ко всем остальным видам, населяющим обитаемую вселенную. В каюту Айдэ заявился не один, а вместе с Дидре. Не обращая никакого внимания на меня и Грейса, они прошествовали к синтезатору материи и начали там колдовать, бурно о чем-то споря. В процессе споров на кровать полетели стакан, сильно пахнущий спиртом одна штука, кандалы металлические по две штуки на каждую пару конечностей и устрашающего вида, непонятного назначения конструкция состоящая из тонких цепочек с острогранными звеньями. Грейс выключил экран компьютера, за которым мы сидели, крутанулся на вращающемся стуле и подпер подбородок одной из правых рук. — Если понадобятся дыбы, промышленный синтезатор материи в трюме, — невесело пошутил он. — Мы вовсе не собирались устраивать каземат, — возмутился Дидре. — Не отвлекайся, — цыкнул на него Айдэ. — Да, Ваше Преосвященство! — Дидре аж забылся и выпалил автоматом привычное мозгу и языку обращение. Костегрыз поморщился, но ничего не сказал, продолжая манипуляции с панелью синтезатора материи, который, на удивление, поддавался даже шаману, когда тот оказывался без присмотра. Эишар беззаветно любил пожрать и освоение аппарата, который по "волшебству", а главное в любом количестве предоставлял еду, являлось для прожорливого ЖРЕЦА прямо-таки делом чести. — Может, поделишься планами на жизнь? — предложил я, не слишком радуясь подозрительному сходству колючих цепочек с моей кожаной сбруей. Я надеялся, что с садизмом в отношении меня было покончено еще до моего торжественного сожжения. Взгляд Айдэ смягчился, он уловил мой болезненный страх. — Это не для тебя, — тихо сказал он. — Решил попробовать вериги? — хмыкнул Дейи. — Очень "умно", особенно, когда умеешь вылетать из тела. — Ну, уж нет, — Айдэ взял в руки кандалы и с недоброй улыбкой дернул соединявшие их звенья, проверяя на прочность, — как раз этого я ему мне позволю. Ёнса! Дидре церемонно поклонился, принял из рук Айдэ железный обвес, собрал с кровати остальное, затем закрыл глаза и что-то зашептал. Его бывший начальник напряженно взирал на сие действо и беззвучно шевелил губами, повторяя за Ёнсой. Было бы у Грейса человеческое лицо, я бы легко представил самое наискептичное его выражение, но пока лишь мог ощущать отдельные эмоции, впрочем, вполне моим догадкам соответствующие. Но тут мысленный портрет златокудрого спесивца стал приобретать совершенно иной вид, чему в немалой степени способствовало белое сияние исходящее от металла в руках Дидре. Вот значит, как они создавали святую сталь. Между тем, на лице Айдэ появилось полнейшее умиротворение, и он преспокойно принялся раздеваться, а я живо вспомнил свои ощущения в пыточной. Разъедающее прикосновение ужасного белого металла к голой коже, плохо заживающие раны от жреческого ножа. — Оказывается, и в ваши деревянные головы могут приходить годные мысли, — одобрил Грейс, справившись с изумлением. — Энергия удержит энергию. — Да что ты несешь? — возмутился я. — Какие, в задницу, годные мысли? Да эта белая гадость его насмерть убила в храме! — Это потому, что они ХОТЕЛИ его убить, — пояснил Дейи, — не думаю, что наш дорогой Ёнса желает закончить правое дело патриарха Фрериса. Выражение лица Дидре сделалось чрезвычайно обиженным. — Я не понимаю причины, по которой вы изводите меня, консул, — Ёнса буквально выплюнул это обращение, всем видом демонстрируя, что для него существует только одно единственное Преосвященство, и оно сейчас светит голым загорелым задом, копаясь в куче вещей на одном из кресел. — Я тоже, — задумчиво пробормотал Грейс, но тут же перевел тему разговора на шкафы, которые придуманы именно для того, чтобы хранить в них одежду, а не складывать из нее горные массивы на всех свободных поверхностях. — Не жужжи, — раздраженно тявкнул я, с беспокойством наблюдая, как любовно Айдэ расправляет складки на контрабандном белом одеянии убитого эритского жреца. — Все страннее и страннее, — мечтательно сказал Дейи, — но, в общем-то, правильно. Лишняя подстраховка. — Эти твои эриты тоже энергетический вид? — спросил я. — О нет, — Грейс отрицательно мотнул головой, — как вы люди выражаетесь, эриты — совсем другой коленкор. Культура поразительного раздолбайства и фантастических способностей. Чудовищный вид, советую как-нибудь посетить их систему. — Ты себе не противоречишь случаем? — Это надо видеть, тогда поймешь, — Грейс снова обратил взор на Айдэ. — А все-таки любопытно, как им удалось убить жреца Лланы? Айдэ невозмутимо, с помощью Дидре облачался в путы из белого металла. Заостренные звенья вспарывали кожу, раскрашивая торс карийца в зловещую багровую "зебру". На бежевый палас падала кровавая капель. Я ежился от отголосков боли, причиняемых зачарованными лезвиями. Хотелось вскочить и немедленно прекратить этот абсурд, но тут неожиданно подал голос Дидре. — Не нервничайте, Эмиль, Его Преосвященство делает такое не впервые, он уже имел подобный опыт. — Но зачем, — вопросил я, — не хватало ОСТРЫХ ощущений? Дидре мягко улыбнулся, но глаза его оставались серьезными: — Перед тем, как стать одним из нас, послушник должен пройти ряд испытаний, доказывающих его веру и решимость следовать пути Божьему. Айдэ зашипел. Кандалы туго сдавили жилистые щиколотки, кожа под кандалами немедленно покраснела, мне стало трудно дышать. — А вас тоже так… испытывали? — выдавил я. Ёнса подошел ближе и приподнял манжету на рубашке. На запястье белела тонкая рваная полоса. Затем он немного оттянул ворот, являя такие же шрамы на ключицах. Я не заметил их раньше — монументальная татуировка тогда гораздо сильнее отвлекла на себя внимание. — Зверство, — выдохнул я. — Да у вас, землян тоже полно всяких таких членовредительских обрядов, — заметил Дейи, — а дориане, кстати, не склонны портить свое тело всякими такими штуками. — А религии у вас есть? — Есть, но все они считают, что коль Создатель сотворил тебя таковым, следовательно, ты идеален. — Вот у кого надо учиться, — хмыкнул я. — А что ваш Создатель думает о смене тел? — А я атеист, — незамедлительно нашелся Грейс. — И все эти смены — рабочая необходимость, не более. Айдэ закончил с цепями и теперь наряжался в белые жреческие одежды. Верхняя часть костюма красивыми складками закрыла шею, плечи и верхнюю половину груди, оставляя голыми руки и живот до пояса, а нижняя представляла собой длинную до лодыжек юбку с разрезанными до самого верха боковинами. Не одежда, а сплошная порнография. Грейс встал с кресла и подошел к синтезатору. — Волосы распусти, эрит недоделанный, — он вытащил из лотка изящную металлическую конструкцию вроде лаврового венца со сложным узором, спускающимся симметрично ниже по затылку, и передал Дидре. — На, заряжай и надевай сам на него, я не планирую умерщвлять плоть. Эритский поп без головного убора, как отец Риль без фляжки — мракобесие и ересь. Сияющая корона плавно и точно села на голову Айдэ, а сам он зажмурился и открыл рот в безмолвном крике. Руки его поднялись, словно собираясь сорвать головной убор, но остановились на полпути и бессильно упали вдоль тела. — Больно? — поморщился я. — Пара неугомонных возмутителей порядка точно обзаведется качественной мигренью, — злорадно доложил речевой синтезатор Грейса, — а божок потерпит, не страшно. Все равно эти игрульки с цепочками ни в какое сравнению не идут с пиками, правда? — Правда, — я поджал губы, теряя всякий интерес к теме. — Дейи, нам нужен алтарь! — провозгласил Ёнса. — А церковного хора и будку для исповедей вам не надо? — вздохнул консул, поднимаясь с кресла. — Пошли в трюм, там сгенерируем. Мы остались вдвоем с Айдэ. Я подошел и сел у его ног. — Мне жаль, — тихо сказал я. — Я совсем иначе представлял наше путешествие. — Ты когда-нибудь перестанешь рефлексировать, глупенький? — ласковая, теплая улыбка на резком лице Айдэ поражала своей дисгармонией, но была совершенно искренней. Стараясь не касаться меня обжигающим металлом, Айдэ положил ладонь мне на голову и погладил. — Эи тебе что говорит насчет уныния, а? Это грех даже у карийцев. — Эи — пифия из ночного горшка, — проворчал я. — Он все время пророчит какую-то жуть, ему, кажется, нравится портить мне настроение своим бредом. — Не суди строго, он влюблен, может быть, впервые за свою долгую жизнь и ужасно ревнует. — Нашел, кого ревновать, — фыркнул я. — Я тоже ревную, — признался Айдэ. — Потому вы решили друг друга извести, — заключил я. — Кто окажется сильнее и хитрее, получит самый дурацкий на свете приз — меня. Боюсь, что проиграть могут оба, — помрачнел Айдэ. — Если не остановить то, что со мной происходит. Судьба — судьбой, а я не хочу однажды тебя забыть. — Неужели ты не сможешь влюбиться в меня еще раз? — Моя любовь натворила немало бед, пока я не разобрался, как это делать правильно, — Айдэ наклонился, горячие сухие губы клюнули меня в лоб. — Ты готов пройти эту дорогу заново, может быть в еще более болезненной и уродливой форме? И сразу скажу, шаман тебе уже не поможет. В новом тандеме у него просто не будет права голоса, я знаю это. — Если придется, я пройду любой дорогой, — твердо сказал я, подняв голову и глядя ему в глаза. — Потому что ты — это все равно ты. Прошлое однажды снова станет настоящим, а в моем распоряжении теперь куча времени, я смогу тебя убедить в том, что я — твоя истинная любовь. В оранжевых глазах блеснуло, и Айдэ тут же задрал голову вверх, стыдясь собственных чувств. Желая отвлечь его, я запустил руки в разрезы юбки и обнял его длиннющие ножищи, одновременно покрывая легкими торопливыми поцелуями колени и чуть выше. Айдэ блаженно сопел, щедро делясь со мной собственным кайфом. Мы переживем эту беду вместе. Я верил. Спустя четверть часа, вернулись Грейс и Дидрэ, они втащили в каюту небольшой алтарь типа того, который был в личной келье Его Преосвященства Енакарры, только с небольшими "ушками" сверху и снизу. С неудовольствием я сообразил, что это для крепления цепей. Алтарь был установлен и, для прочности, прикреплен к полу каким-то хитроумным устройством, чтобы Айдэ случайно или нарочно его не своротил. В качестве последнего штриха Дидре постелил на пол перед алтарем грубую рогожку. Я подошел и, наклонившись, провел по ней рукой. О такой наждак Айдэ сотрет колени до ушей. Бедняга. Остается уповать, что его регенерация останется такой же высокой, несмотря на воздействие "святой" стали. — Пожалуйте, — мотнул головой Дейи, доставая из кобуры бластер. — Ты что задумал? — зашипел я. — Приварить цепи, — ответил непрошибаемый дорианин, — хотя искушение сделать так, как ты вообразил, не скрою, велико. — Это его, то есть меня не остановит, — Айдэ подошел к алтарю, покорно встал на колени и подставил закованные запястья. Грейс соединил раскрытые звенья и, приставив дуло вплотную к металлу, заварил швы. С ножными кандалами поступили хитрее — длинными цепями в несколько раз обхватили коленные сгибы Айдэ, после чего Грейс приварил их концы к нижним "ушкам" алтаря. — Подергайся, — предложил консул, не спеша убирать бластер. Айдэ удивленно посмотрел на него: — Я не могу по заказ… Он осекся и хватанул ртом воздух, будто опять задыхался, затем бросился грудью на алтарь, закрывая его разметавшимися волосами. Рывком дернулся назад, цепи и венец на его голове налились резким слепящим светом. — Любимый! — хриплый голос резал, как нож. — Любимый, освободи меня! Синие глаза смертоносного Ангела переливались золотыми искрами, взгляд гипнотизировал, ломая к чертям всякое мое сопротивление. Я сделал шаг вперед. — Стой! Пристрелю! — рявкнул Дейи, но я проигнорировал его. В ангельских глазах блеснуло торжество. — Да, Кукленыш! Освободи меня! И тут я очнулся, будто меня холодной водой окатили. Черное кружево окутало меня, сдавливая грудь, шею, застилая глаза. Кровь побежала быстрее, разогреваясь, обжигая изнутри. Почти с облегчением я почувствовал, как крылья разрывают кожу на спине. Ангел со смесью восторга и ужаса смотрел на горящие черные перья. — Я не Кукленыш, — в мертвенной тишине каюты голос мой прозвучал непривычно гулко, словно горло внезапно стало железным. — Подумай хорошенько, прежде чем еще раз попытаешься меня подчинить. — Огонь! — прошептал Гвендиал. — Только огонь может очистить их! Очисти Саллею, от людского льда и она снова станет пустой и цветущей… Очисти… Глаза его закатились, и безумец упал головой на обитую тканью поверхность алтаря. Белое свечение стихало. Грейс убрал бластер. — Нормально, — прокомментировал он, — Арлекин, спецэффекты крутые, но пока прибери их от греха подальше, мне не улыбается приковывать еще одного чокнутого. — Ты и сжигал меня совершенно без удовольствия, — фыркнул я, — я помню. С грехом пополам я сложил горящие полотнища и усилием воли попытался затормозить бег кровавой лавы в сосудах, ведь Айдэ сейчас никак не смог бы мне помочь. Получалось плохо. Огонь внутри меня жил собственной жизнью, и жгучая боль разливалась от лопаток, захватывая все большее пространство. Я сжал зубы и обхватил плечи руками. — Я так и знал, — донесся сквозь шум в ушах голос Дейи. «Айдэ!» — мысленно я потянулся к дорогому образу, вызывая в голове малейшие черты и вырисовывая детали. Влажное касание губ на шее, сильные и удивительно нежные руки, умеющие воспламенять и утешать, и взгляд. Пронзающий, всевидящий взор Великого Инквизитора. Никакой Ангел ему и в подметки не годится! Мой Айдэ всесилен! Он может остановить мое сердце одним движением мысли. Я принадлежу только ему! Бешеный ритм пульса замедлился, температура стала падать, лопатки больше не оттягивала тяжесть лишних костей и перьев. Я медленно и глубоко дышал, представляя, как Айдэ успокаивает меня, как он всегда делал в такие моменты, когда моя "божественность" выходила из-под контроля. Кто-то, Дидре или Грейс, сунул мне в руку стакан холодной воды. Я благодарно кивнул и, отпустив плечи, стал пить мелкими глотками, остужая нутро. — Молодец, — похвалил консул тоном, от которого мне почему-то стало стыдно. — Ну, теперь присматривай за ним. Главное не слушай никаких посулов. Саллийцы обещать ой, как горазды, параллельно прессуя твои мозги своими ментальными приемчиками. Только он, к счастью, не так искусен был в этом вопросе. Отобьешься, думаю. А мы с Дидре сию минуту пойдем ко мне и напьемся в хлам. — Зачем? — удивился Ёнса. — А вы железный? — хмыкнул Грейс, встряхнув того за плечо. — У вас нервов не бывает? — Спаситель учит нас стойко переносить тяготы, испытывающие дух наш… — завел, было, патриарх привычную волынку. — Заткнись! — оборвал его Дейи. — Вот честно, заткнись. Я о твоем Спасителе и прочей этой крылато-огненной муйне слышать сейчас не желаю. Пошли, отравим организмы, дух крепче будет. Он силой всех четырех рук, развернул Ёнсу к выходу и вытолкал из каюты. — Я на тебя надеюсь, — сказал он мне на прощание. Оставшись наедине с Айдэ, я снова подсел к нему. Длинные пряди совсем закрыли его лицо, я отвел их назад и напрягся, безуспешно вспоминая, была ли у Айдэ легкая седина на висках или… Боги, настоящие, хоть какие-нибудь, если вы есть, дайте нам сил пережить все это! *** Пробуждение было тягостным и долгим, словно он медленно выныривал из грязной, темной, холодной воды с мучительно горящими болью легкими. Виски давило, а веки, будто песком изнутри натерли… Хинрас с трудом разлепил глаза, щурясь и с трудом фокусируя взгляд. Маленькая, странная, темная комната. Непривычные запахи, звуки. Блики искусственного света на потолке от плохо занавешенного окна. Телу ниже шеи тяжело и жарко. Хинрас посмотрел вниз и удивился чужой мужской руке по-хозяйски обхватившей его поверх толстого одеяла. В левое ухо дунуло горячим воздухом и защекотало чьими-то волосами. Опытный убийца незаметно выпростал из-под одеяла руку, не глядя, нащупал слева шею незнакомца, пальцы легко нашли точку, под которой билась крохотная жилка. Чужак под боком завозился. — Сашунь… Хинрас привычно сделал глубокий вдох, сосредотачивая ощущения на кончиках пальцев, и надавил, бессчетное число раз отработанным, смертоносным жестом… Жертва ничего не почувствует.