Наперегонки

— Не обращай внимания на этих шкур. Они не о чём. — выдохнул Даня, закидывая мяч в кольцо. Парни устроились на баскетбольной площадке. Кто-то из парней пиздел о чём-то на трибуне, кто-то страдал хуйнёй, кто-то сидел в телефоне, а Миша с Даней отобрали мяч у мелких и теперь кидали по очереди его в кольцо. — Думаешь абсолютно все? — Поголовно, — кивнул Даня, задумавшись. — Покурим? Миша отрицательно мотнул головой. — Я не курю. — Правильно, — Даня подошёл к Мише и хлопнул его по плечу, — я тоже не курю, пока что. Го тогда сядем, а то, понимаешь… старость не в радость, — Даня улыбнулся и кинул мяч мелкотне. — Спасибо. Дети что-то закричали, но Даня не обратил на них внимания. Кашин уселся на трибуну, Миша встал рядом, ибо места были заняты. — Старость? Чел, ты младше меня на три месяца, — улыбнулся Миша, отпивая воду из бутылки, которую ему подал Кашин. — Э, уёбок, — Даня похлопал одноклассника по плечу. Паша недовольно глянул на Кашина. — Чё? — Нихуя, и луку мешок. Жопу поднял — место потерял. — Чёё? — протянул Паша. — Место говорю уступи Михе. — Отъебись, Дань. — Паша махнул рукой. — Повыёбыватсья решил, — шепнул Кашин Мише, кидая взгляд на двух приближающихся старшеклассниц. — Ща мы отнимем у него кусок концерта. Кашин резко встаёт и спускается к Мише. — Ну и хуй с тобой Паша, — говорит Даня очень громко, из-за чего двое десятиклассниц обращают на них внимания. — А вот Миша не будет ломаться, да Миша? — Даня берёт Совергона за руку и улыбается, глядя прямо в глаза. И Миша тонет. Снова тонет. Боже, да киньте же ему кто-нибудь спасательный жилет! Через какое-то время Миша теряет грань земли и взлетает на воздух. Наконец Совергон приходит в себя. Вокруг него парни, смотрят умилёнными, полными смеха глазами, Паша глядит с какой-то злостью, старшеклассницы подошли поближе и незаметно наблюдают за происходящим. Наконец до Миши доходит, почему он в непонятно состоянии и не чувствует под ногами земли. Даня держит его на руках и, улыбаясь, заносит его на трибуну. Рыжий садит кареглазого себе на колени. — Мишенька, — шепчет Даня, утыкаясь носом в затылок ничего не понимающего Совергона, и прижимает парня к себе, усаживая поудобнее на коленках. И в этом шепоте нет ничего смешного. Вернее, кажется, будто он не относится к этому всему рофлу. Кажется, будто Даня говорит это лишь для Миши, не для остальных, не для этой сцены. По коже бегут тёплые мурашки, Миша не может пошевелиться, ноги немеют, руки тоже, Совергон только и может, что вцепиться в Данины руки, которые рыжий ловко перехватывает в свои, делая вид, что это часть постановки. Голова идёт кругом, небо, становится каким-то слишком ярким. Ничего вокруг не слышно. По крайней мере Миша ничего не слышит. В его ушах бьёт лишь ритм его сердца и Данин шёпот, такой нежный, такой горячий. Парень сглатывает и закрывает глаза, издавая что-то на подобии смеха. Ребята вокруг улыбаются, девчонки умиляются, Паша злится, потому что снова Кашин привлёк всё внимание к себе, сам же Даня прижимает к себе Мишу, зарываясь носом в его волосы, а Миша сидит и не дышит, он боится, что это всё закончится. Что всё рассеется, что нет никакого Дани, что есть только Мишины мечтания.

***

— А вы видели глаза Паши в тот момент, когда эти девки подошли к Кашину с Совергоном? — улыбаясь и издавая весёлый, звенящий смех, спрашивает у ребят Артём. Миша уже полностью пришёл в себя, но к беседе парень не подключается. Он никак не может выбросить из головы эту маленькую сцену, длинной в тридцать ёбанных минут, которая закончилась, к слову, уже два часа назад. Паша после этого психанул и ушёл, а ребята начали смеяться. Одиннадцатиклассницы действительно подходили, но лишь чтобы спросить, кто этот мальчик, с длинной тёмной чёлкой. Узнав, что он новенький, они что-то умилённо проговорили Дане, который уже отпускал Мишу. Даня хитро улыбнулся и подмигнул им. Девчонки засмеялись. И в тот момент Мишу ударило током. Даня. Он ведь-натурал. Он не такой как Миша, ведь, может быть Дане нравится одна из этих девчонок. Сейчас же Даня шёл и шумно обсуждал с парнями этот случай, какие-то игры, погоду, веселил ребят. Совергон поднимает глаза на небо. Оно давно потемнело и выпустило звёзды на показ. Красавицы сияли, привлекая внимание. Тёплый ветер играл с листвой и пару раз покушался на волосы Миши. — Мих, всё ок? — Даня толкнул Мишу локтем. Парень пришёл в себя. — Да, да, всё хорошо. — Ты какой-то загруженный. — Нет, — мотнул головой Миша и улыбнулся, включаясь в разговор, скорее для отвода глаз, чем от желания. К девяти вечера почти вся компашка разошлась, остался только Даня, Миша, два Артёма и Саша. К десяти домой ушли и Саша с Артёмом. — Хуюстон, половина одиннадцатого, идёшь домой? — Артём заблокировал свой айфон и засунул его в карман кофты, застегнув её. — Я чуть позже, мы с Михуилом ещё погуляем. — Тогда, я сливаюсь, — Артём пожал руку Миша с Даней и направился домой, подрубив в наушники музыку. Парни прошли пару кругов, обсуждая песни, модную одежду.Наконец, Даня дёрнул Мишу за локоть. — Давай здесь ляжем, на полянке? Там такие ахуенные звёзды. Миша еле кивнул головой. Хотелось сказать «С тобой хоть на край света», но парень сдержался. Даня спустился на поляну и, расстелив свою толстовку завалился рядом на траву. Миша присел на Данину толстовку и запрокинул голову. Доля секунды. Даня тянется к воротнику Совергона и кареглазый в миг оказывается на земля, рядом с Даней, лёжа на его руке и прижатый к тёплому телу. — Вот представь Миха, там, на звездах, кто-то есть. Что если мы не одни? Тебе нравятся звезды? — Нравятся, — проговорил Миша, не солгав. Наступила минутная пауза. Даня посильнее прижал к себе Мишу. — Не замёрз? Миша послушно подвинулся вплотную к рыжему. — Нет, не замёрз, — проговорил Совергон, скрывая свою улыбку. — А я завтра уезжаю. Даня резко приподнялся на локтях. Отпуская Мишу и поворачивая на него голову. — Куда это? — К бабушке, туда, где раньше жил. — Надолго? — На пару неделек. Даня расслабляется и падает на землю, вновь загребая Мишу в охапку. — Ну тогда ладно. — Дань, а расскажи о себе. В тебе ведь что-то есть. Даня улыбается. — Что именно? — Что-то…грустное. — Ну да, я хочу умереть, суициднуться и все дела. — Почему? Улыбка с лица Кашина сползает. Кажется, что Миша дёргает за ниточку, которая делает Кашину больно. -Родители. Я живу с бабушкой, родаки в целом у меня норм, вот ещё бы мама не была истеричкой, а батя бы не пиздил и было бы идеально. -Серьёзно? -Да, с мелких лет.        Даня посвящал Мишу в свою жизнь, от которой у Совергона по спине бежали неприятные мурашки.казалось, что живёт Кашин с бабушкой, что его родители его раздражают из-за того, что за каждый косяк он получает пиздюлей. Миша не понимал, неужели можно не любить то, что ты породил на свет? Как можно не любить своего ребёнка, как можно причинять ему боль за любой проступок, за любую оплошность?        Теперь Миша понял. Тот взгляд. Даня вырос в среде, где нужно стоять за себя. Он был бесшабашным. Ему причиняли боль, поэтому он не жалел никого. Он мог так же жестоко причинить боль своему обидчику. Скорее всего поэтому его и недолюбливали даже старшеклассники. Даня Кашин прятал за своим весельем страдания. Регулярное домашнее насилие, побои и тяжёлую жизнь. Это было нереально тяжело. Миша даже приблизительно не мог предположить, что ощущает Кашин. Из размышлений Мишу вытянул Данин голос. — Подними руку к звёздам. Миша послушно поднял руку. Даня сделал тоже самое. — Красиво, да? — Да, — прошептал Миша. Рука Кашина медленно подплыла в воздухе к тонкой руке Миши и прикоснулась к ней. Даня уверенно сплёл их пальцы вместе. — Звёзды прекрасные, как и ты. Сразу после этих слов заиграла тяжёлая музыка, пронзая тишину. — Прости, — Даня дёрнулся к телефон. — Да? Иду. Видел. Сказал же я иду. — Скинув звонок Даня поднялся, подал Мише руку и, подняв его, взял с земли свою толстовку, накидывая на тонкие Мишины плечи. — Не выёбывайся и иди в моей кофте, трясёшься весь. Миша улыбнулся и принюхался к Даниной кофте. Она пахла очень приятным запахом одеколона. Невероятно приятный запах подходил Дане, он не был слишком взрослым или детским, он не был солидным, казалось так и должен пахнуть он-Даня Кашин. Именно таким парфюмом. Так они и дошагали до Мишиного дома, молча, в полной тишине. Каждый думал о своём. — Значит уезжаешь? — Ага, — проговорил Миша. Даня посмотрел на Совергона. — Возвращайся поскорее. — Резким движение Даня прижал к себе кареглазого, вновь зарылся в его волосы носом. После, парень развернулся и начал удаляться от Миши, прибавляя шаг. — Дань, кофта! — крикнул Миша. — Оставь на память, потом вернёшь, — улыбнулся Кашин, повернувшись к Мише лицом. После этих слов, парень вновь показал свою спину и бегом рванул прямо по улице. Миша стоял до последнего. Пока силуэт Кашина совсем не растворился в свете фар, а после темноте.