Дело старого еврея. Рейхенбахские хроники 1887 год

Утром я еле оторвал голову от подушки. Какой уж раз, когда мы с Холмсом отправлялись куда-то на отдых, отдыхать на свой собственный манер получалось лишь у него. Я только надеялся, что ему удастся распутать дело побыстрее, чтобы мы могли побыть в гостях у Скотта ещё хотя бы пару дней. Я и так не мог надолго уезжать из Лондона из-за обилия пациентов… — Сегодня мы никуда не едем, Уотсон, — раздался голос Холмса с соседней кровати. — Не надо так вздыхать. Ради вас я не стану встречаться с родителями мисс Флей. Просто нарушу приличия и просмотрю их письма. — Бог с ними, с приличиями, — на сей раз я вздохнул с облегчением. Холмс пересел ко мне на кровать. — Но я заметил, что нога вас не беспокоила, — сказал он. — С погодой нам везёт, — ответил я. — Мне и моей ноге. Чем мы займёмся сегодня кроме чтения чужих писем? — Побеседуем с мисс Сарой, с экономкой… — С миссис Уишоу, вероятно? — О, нет, мне пока не о чем с ней говорить. После завтрака поедем в имение, Скотта возьмём с собой — пусть позаботится о нервах своей пациентки, если понадобится. Та заодно будет поменьше мелькать у нас перед глазами. Возможно, кому-то это решение Холмса показалось бы странным, но только не мне. Он ждал вестей от Пайка, без них (если они, конечно, окажутся благоприятными) нам было не с чем подступать к миссис Уишоу с расспросами. Позавтракав, мы отправили инспектора на почту, а потом предоставили ему право улаживать формальности с отправкой тела мисс Флей в Лондон. Сами же вместе с доктором Скоттом поехали в имение. Он правил Чёлкой, запряжённой в вагонет, мы же с Холмсом ехали верхом. Присутствие моего коллеги оказалось кстати — миссис Уишоу, как нам сообщили, страдала мигренью и с утра не покидала своей комнаты. Мистер Уишоу выглядел растерянно, он совершенно не знал, что ему делать в сложившихся обстоятельствах. К тому же дела требовали его присутствия в конторе. Холмс успокоил его, сказав, что все вопросы решит инспектор, а, после того как мы просмотрим письма родителей девушки, её вещи можно будет упаковать и отправить в Лондон — пусть несчастные мистер и миссис Флей сами решат, что с ними делать. — Надеюсь, они не побрезгуют взять от меня чек, — сказал Уишоу, — ведь помогать им больше некому. — Очень благородно с вашей стороны, сэр, — ответил мой друг. — Теперь о делах, если позволите. Мы с Уотсоном хотели бы поговорить с вашей сестрой, а потом с экономкой. — Пожалуйста. В том, что касается моей сестры, полагаюсь на вашу деликатность, джентльмены. Мисс Сару привела к нам экономка, миссис Дамьен, — француженка по отцу, но англичанка по матери и манерам. — Здравствуйте, мисс Сара, — поздоровался Холмс. — Как вы сегодня поживаете? — Здравствуйте, господа, — девочка присела и покосилась на экономку. — Спасибо, хорошо. — Не хотите ли прогуляться? Думаю, вам скучно сидеть дома. — Должна ли я сопровождать мисс Сару, джентльмены? — опередила экономка едва успевшую открыть рот девочку. Та вздохнула и опустила глаза, покоряясь судьбе. Понятно было, что в присутствии экономки она не скажет ничего, что противоречило бы образу благовоспитанной юной леди. — Это вовсе не обязательно, миссис Дамьен, — Холмс говорил любезно, но тон его не терпел возражений. — У вас, полагаю, много дел, а мы чуть позже будем вынуждены отнять немного вашего драгоценного времени. Экономка поджала губы, но не возражать же знаменитому сыщику? Сара меж тем, стараясь скрыть торжествующий взгляд, побыстрее открыла дверь и, не дожидаясь нас, спустилась в сад. Мы направились следом и вскоре догнали девочку у большого дуба, заботливо сохранённого архитектором. — Держу пари, — сказал Холмс, глядя на толстые ветки, — вы не раз забирались на это дерево. — Когда удавалось улизнуть от мисс, — кивнула девочка. Что ж, по крайней мере, честно. — Я бы тоже не удержался. В родительском имении у меня была особая ива, а у вас, получается, есть особый дуб. Вы не покажете нам озеро? — Конечно. Вы хотите посмотреть то место, где братец обычно рисует? Думаете, она оставила там... какие-нибудь улики? Мисс Сара указала нам на одну из дорожек, которая огибала лужайку, стриженную лишь первый сезон и очень далёкую от идеала. — Нам туда. — Ведите, мисс Сара, — Холмс полушутливо-полугалантно подал девочке руку. — И кто же оставил улики у озера? — Ну, я не знаю, — смутилась девочка то ли от вопроса, то ли от жеста моего друга, но взяла его под локоть. — Она ведь часто ходит туда, где братец рисует. Мы с мисс сколько раз видели её там. — Смотреть, как художник рисует или пишет маслом, очень интересно. Это позировать обычно скучно. Ваш брат никогда вас не рисовал? — Рисовал, но он хорошо рисует по памяти. Он и Уишоу рисовал, и даже миссис Дамьен, и никто из нас не сидел перед ним часами. И зачем это, он же помнит, как мы выглядим. Правда, давно, ещё в Лондоне, братец рисовал мисс — вот она позировала. Но тогда она жила в доме недолго и он не запомнил её так уж хорошо. — А почему вы называете старшего брата по фамилии? — спросил Холмс. Мисс Сара сморщила нос. — Она смешная. Фамилия. Ну... я не знаю, сэр. Просто... это так странно, менять фамилию, правда? Чем плоха наша? — Вероятно, ваш брат сменил фамилию исключительно ради бизнеса. Что поделать, мисс, человеческое общество несовершенно и наполнено предрассудками. И ведь дела у вашего брата идут — вон уже и корабль назвал в вашу честь. — А некоторым завидно... — пробормотала девочка. — Кому же? — спросил Холмс ласково. — Она считает, что всё в первую очередь должно доставаться ей, — девочка упрямо не называла жену брата по имени. — Её надо рисовать, с ней надо ездить верхом, называть всё в её честь, даже первое пирожное за столом — ей. Правда-правда, когда они поженились, на второй день за чаем горничная мне хотела положить пирожное на тарелку, как всегда, а она вдруг возмутилась: «Разве не принято сначала подать десерт хозяйке дома?!» Мне пирожных хватит, но я считаю — это глупо. — Несомненно, мисс Сара, это глупо. Но миссис Уишоу можно понять — отчасти. Хотя бы почему она так делает. Относитесь к этому спокойно, всё равно ни один корабль не обольют шампанским в её честь. — Братец её любит... — Простите, мисс Сара, но не так уж плохо, когда муж любит жену, — делая вид, что не понимает намёка, заметил Холмс. Сара посмотрела на него внимательно, перевела взгляд на меня, сморщила нос, вздохнула и молча пошла по дорожке к озеру. — Мисс меня учила, что жена брата — это сестра. А к младшему брату это относится или только к младшей сестре, как вы думаете, доктор? — спросила она с самым невинным видом, когда мы с Холмсом нагнали её. — По закону жена брата — это сестра, разумеется, — ответил я. — Жену старшего брата следует как минимум уважать. Они ведь одногодки, если я не ошибаюсь? Ваш брат Бенджамен и миссис Уишоу? Мисс Сара кивнула и прибавила: — А братец рассердился, даже поссорился со мной, когда я так сказала. Вообще он сегодня со всеми ссорится. Даже с Ричардом поругался. — Почему вдруг? — спросил Холмс. — Они ведь так дружны. — Да братец мне сказал, что я должна сочувствовать Ей, ведь она мне всё равно что сестра, раз Юрайя — мой брат. А я сказала: «Ой, он ведь и твой брат тоже, выходит — Она и твоя сестра?» Ричард засмеялся, а Бен обиделся, велел заткнуться. Тогда Ричард сказал, что сочувствовать надо мисс Флей... в общем, поругались. Ричард даже уехал куда-то,.. правда вещи не забрал, я специально в его комнате проверила. — Занятный малый этот Ричард, — заметил Холмс. — Он хороший, — вдруг посерьёзнела Сара. — Не смотрите, что такой... Он добрый, правда. И братцу он настоящий друг. Даже если не всё одобряет, что Бен делает, но всегда поможет. И меня он тут единственный принимает всерьёз. Я своих братьев люблю, мистер Холмс, только для них я всегда маленькая девочка. — О, моя дорогая, мне уже далеко за тридцать, а для Майкрофта я всё такой же «маленький братец», — рассмеялся Холмс. — Так вы взрослый, вам это уже не важно, — вздохнула Сара. — Не надо никому доказывать, что умный, и никто не учит вас, «как правильно сморкаться, чтобы все хотя бы думали, что ты настоящая леди»... А Ричард разговаривает со мной нормально. Если ждёте, что я про него скажу хоть что-то плохое, то нет. И до мисс ему не было никакого дела, если вам что-то миссис Дамьен скажет — не слушайте. Он точно не убивал её. Он даже комаров не убивает, когда они кусают его, представляете? Не потому, что жалеет их, конечно, но говорит, что ему неприятно, если они будут лежать на нём дохлые. — Нет-нет, я вовсе не жду, что вы станете говорить о Ричарде дурно, мисс Сара. Я бы, напротив, очень удивился. — Мы уже заметили, что Ричард — натура чувствительная, — заметил я. — Вот уж поистине — внешность бывает обманчива. — Разве это плохо — быть чувствительным, доктор? Но если вы думаете, что я влюблена в Ричарда, то ни капельки. Мистер Холмс, вы же хотите меня допросить, правильно? Меня считают ребёнком, но это не значит, что я мало вижу или понимаю. Спрашивайте прямо. — Дорогая мисс Сара, допрашивают подозреваемых, а со свидетелей снимают показания, — улыбнулся Холмс. — Из ваших слов я уже понял, что у миссис Уишоу и вашего брата Бенджамена роман. Но я предполагал это и раньше. Другое дело, насколько они неосторожно себя ведут? — Уишоу... — девочка запнулась и мотнула головой, — Юрайя ничего не замечал, мне кажется. Он такой, знаете... я бы сказала, он просто не верит в то, что брат может так поступать с братом. Но, честно говоря, он и романа Бена с мисс не заметил за целый год в Лондоне. — А у них был роман? — удивился я. Конечно, я помнил, что Бенджамен был в курсе некоторых семейных проблем мисс Флей, сейчас мы услышали, что он рисовал гувернантку. Конечно, с его стороны проявлять интерес к молодой ещё женщине, пусть и постарше себя, было естественно. Но на что рассчитывала она сама, крутя романы с хозяйским младшим братом? — Мисс наняли, когда мы с Беном переехали к старшему брату. Так что мы в доме появились почти одновременно все трое. Ей понравился Юрайя, она ему улыбалась, беседы... разговоры пыталась завести. Она тогда увлекалась «Джен Эйр», вы читали, наверное? Я прочитала позже... Мисс быстро поняла, что Юрайя не реагирует на её отношение. По-моему, он даже не понимал, что она кокетничает с ним. А Бен... Мисс даже думала, что он на ней женится, мне кажется. Она прямо не говорила, но это чувствовалось. А потом Юрайя женился. Мисс, хоть уже и была как бы влюблена в Бена, всё равно злилась, что выбрали не её. А тут ещё и Бен стал всё меньше уделять ей внимания и явно влюбился в эту... эту... — И что же, мисс Флей молча терпела такое положение вещей? — спросил Холмс. — Не пыталась как-то мстить миссис Уишоу? — А как ей отомстишь? Я вот думала-думала... — девочка запнулась, но мне показалось, что она едва не завершила фразу словами «но так ничего и не придумала». — Ну вот я помню реплику мисс Флей за ужином. Судя по всему, у неё был тяжёлый характер? Вероятно, она его еле сдерживала перед миссис Уишоу? — Да нет, знаете, она, — девочка упорно не называла жену брата по имени, — она же ничего не понимает, ей кажется, что её все обожают. А мисс делает... делала вид, что тоже восхищена и... в общем, набилась в наперсницы, или как там это называется. Она через мисс передавала записочки Бену. И он, дурень такой, тоже. Только я точно знаю, что мисс их читала. Я пару раз слышала, как мисс говорила Бену, мол, тебя будут ждать у озера в три часа, как-то так. А откуда ей знать, если она не читала записок? На словах Она передавать не стала бы, записочки духами поливала и рисовала на конверте цветочки и голубей. Бе-е-е... — Действительно «бе-е-е», — пробормотал Холмс. — А далековато до озера. Мы всё идём и идём. — Уже рядом. Ну, она-то верхом ездит. А я не люблю верхом, всю за... ой. Не люблю, в общем. Холмс не выдержал и рассмеялся. — Вас, наверное, пытаются заставить ездить в дамском седле? — Конечно. «Молодая леди должна...» Да ну, глупости это. Мне гораздо интереснее читать детективы, чем любовные романы. И во всех этих юбках ужасно неудобно забираться... гулять! Нам с Беном надо было родиться наоборот. Я бы тогда носила штаны и пошла учиться коммерции, а ему бы юбки ничуть не помешали рисовать всю эту ерунду... а может, помогли бы находить сюжеты повеселее. — Я бы не сказал, что ваш брат рисует такую уж ерунду. Он пытается найти свою нишу. Художникам сейчас приходится несладко — после появления фотографии. О… вот и озеро. Какой романтичный вид! Озеро возникло перед нами внезапно — надо отдать должное устроителю парка, он прекрасно рассчитал эффект. Это был естественный водоём, который облагородили, совершенно сменили прибрежную растительность, ликвидировали заросли камыша и осоки, лишив водоплавающих птиц пристанища. Чуть в стороне завезённым песком устлали расчищенный берег и, видимо, мелководье. Купальня для дам еле виднелась за деревьями — возможно, ею тоже пользовались. Но на песчаном участке, несомненно, ежедневно кипела жизнь. Даже не будучи «Шерлоком Холмсом», я заметил ямки от ножек мольберта, а под деревьями земля пестрела следами копыт. — Вот тут Бен рисует последнее время, — девочка уселась на лежащий на берегу чуть в стороне спиленный ствол. — И фотография гораздо полезнее. Это ведь как... ну, раньше книги переписывали от руки. А теперь просто печатают. Зачем же тратить столько времени и сил на то, что можно просто сфотографировать? От всего, что делают люди, должна быть польза, разве не так, мистер Холмс, доктор? — Увы, мисс Сара, не соглашусь,— покачал я головой, присаживаясь рядом. — Если бы люди ограничивались только пользой, жизнь стала бы пресной. И человеку свойственно искать путь, чтобы выразить себя. Вот возьмите хотя бы Холмса — он сыщик, и его профессия, конечно, приносит пользу, но он ещё и прекрасный скрипач. Какая польза от того, что он играет на скрипке? Он же не выступает с концертами и не развлекает публику. — Только плохой художник слепо копирует окружающую действительность, — сказал Холмс, покосившись на меня. — Особенно теперь. И у вашего брата, несомненно, есть способности к живописи. Во всяком случае, он достиг заметного мастерства. Остальное придёт позже… ну, или не придёт. Но он хотя бы попытается найти себя. А вы что же, не видите никакой пользы в искусстве? — В искусстве нахожу. И даже если мистер Холмс играет на скрипке хотя бы одному кому-то, кто рад его слышать, хоть вашей квартирной хозяйке, то уже играет не зря. А то, что рисует Бен, вы первый похвалили, честное слово. Кроме, конечно... но женщины точно неискренни, они хвалят, чтобы просто сделать приятное, я же вижу. — Но согласитесь, что «Ундина» хороша — по-своему. Вот уж ундина так ундина. Затащит под воду и придушит, глазом не моргнув. — Если бы Юрайя посмотрел и понял, на что способна эта... Ундина, то была бы польза. А так... — А так польза есть, вероятно, для Бенджамена. Хотя бы в глубине души он понимает, что ввязался во что-то не то. Девочка вдруг перевела взгляд и, не моргая, смотрела на моего друга несколько секунд. — Я её не люблю, — сказала она наконец, — но зачем ей убивать мисс? Даже если она узнала бы, что та читает её записочки... это как-то слишком, убивать за такое? И потом, она дур... глупая. Даже мисс была умнее. Разве глупые люди убивают? — Во-первых, никто миссис Уишоу пока ни в чём не обвиняет. Я имел в виду, что ваш брат подспудно чувствует, что связь с женой брата его губит. А убивают самые разные люди. Это не зависит от уровня интеллекта. — На всякий случай хочу сказать, что, хоть у меня и была причина, я мисс тоже не убивала. Меня раздражает... раздражала опека, и я вовсе не хочу поступить в пансион к жеманным дурочкам, куда она меня готовила, я бы с бОльшим удовольствием училась торговле или финансам... но я мисс не убивала, честное слово. А больше та никому не мешала. Если бы убили жену брата... Холмс опустился на ствол рядом с девочкой. — Вы бы порадовались? — спросил он. — Уж точно не жалела бы. Она сделала мне самое плохое, что только бывает — я теперь должна выбирать между двумя братьями. Но убивать я не стала бы даже её. — Не нужно кого-то выбирать. Зачем? — Холмс пожал плечами. — Ошибки, которые совершают оба ваших брата, не имеют к вам никакого отношения, то есть, я хочу сказать, вы не несёте за них ответственности. Вы когда-нибудь говорили Бенджамену, что думаете о его отношениях с миссис Уишоу? — Конечно. Иначе я бы не рассказала об этом вам. Но он знает, что ни я, ни Ричард его не выдадим Юрайе. Никогда. И полиции я тоже не сказала бы. Я доверяю только вам. — Спасибо за доверие, мисс Сара. Бенджамен за что-то так обижен на брата, что не хочет держать свои желания в узде? По мне, так этот Бенджамен был просто неблагодарной свиньёй. А Холмс пытался найти какое-то рациональное зерно в его поступках. — Нет... я не знаю... Ему не на что обижаться. Я же говорю, ему надо было родиться женщиной, тогда всё было бы в порядке. — Отчего же женщиной? — А это решило бы все проблемы: он бы не спутался с мисс, мог бы просто дружить с женой брата, влюбился бы в Ричарда, вышел замуж за него, родил детишек, и не надо было бы думать, не утащит ли его на дно какая-то нечисть. Однако. Я с удивлением посмотрел на мисс Сару. — Думаю, вашему старшему брату следовало бы нанять для вас не гувернантку, а учителей, которые подготовили бы вас к поступлению в Леди-Маргарет-Холл, — неожиданно сказал Холмс. Щёки мисс Сары порозовели. — Я буду ужасно благодарна вам, если вы ему об этом скажете. Очень-очень благодарна, — пробормотала она. — Уж скажу, будьте уверены. Но это вовсе не означает, что вы не должны стать леди, моя дорогая. — Да уж, в Оксфорде учатся только леди... Мистер Холмс, вы ведь тоже не любите женщин? Доктор так пишет. Я опешил, а Холмс рассмеялся. — Ну что вы, я люблю и очень уважаю женщин. И всегда готов им помочь. Доктор много что приписывает моему двойнику. Но вы правда считаете, будто я не знаю, что Земля вращается вокруг Солнца? Точно вращается, или всё наоборот? — он подмигнул. — Но если серьёзно, мисс Сара, совсем неплохо уметь себя хорошо подать в обществе. Однако далеко не это превратит вас в настоящую леди. В нашей с доктором гостиной на Бейкер-стрит перебывали самые разные женщины — порой к нам приходили дамы из высших слоёв общества, но они не вызывали никакой симпатии. А зачастую к нам обращались работающие женщины, что, как вы знаете, не очень-то приветствуется, однако они обладали добротой, честностью, решительностью, сами пробивались в жизни, и, поверьте, это были самые настоящие леди. В высоком смысле слова. — Я бы хотела родиться мужчиной, — решительно заявила мисс Сара и сжала кулачки. — Учиться полезному, помогать брату, работать на него, самой зарабатывать деньги. Если это может делать леди — я потерплю и юбки. — Ну-ну, — Холмс мягко похлопал её по руке. — Насчёт юбок — хорошо вас понимаю. Это ужасно. Если вы пообещаете сохранить всё в секрете, я расскажу вам одну историю. Доктор вряд ли сделает из неё рассказ. — Историю о преступлении? — глаза у мисс Сары загорелись, она вскочила на ноги. — Почти. Но мне пришлось переодеваться в даму и танцевать на балу. — Не может быть! — Клянусь! Вот послушайте… Пока мы шли до дома, Холмс вкратце успел рассказать тот забавный случай с «кузиной Гарднер». Он, конечно, обошёл молчанием имя одного своего партнёра по танцу, но и графа с маркизом вполне хватило. Мисс Сара даже подпрыгивала временами от восторга и хлопала в ладоши, слыша очередные подробности. Мне, признаться, тоже понравилась эта девочка, так что я разделял желание Холмса немного её порадовать. Остаток истории Холмс поведал мисс Саре уже под дубом. Экономка с удивлением смотрела на нас в открытое окно, не понимая, чем вызван такой восторг хозяйской сестры. — Знаете, сэр, когда-нибудь я приду к вам на Бейкер-стрит, — заявила мисс Сара, — и расскажу, чего добилась в жизни. Спасибо, это была самая приятная моя прогулка. Тут она растеряла свою важность, вприпрыжку влетела в двери дома, мы чинно вошли следом и собирались тут же перехватить миссис Дамьен, спеша допро… взять с неё показания, а заодно не дать ей испортить мисс Саре настроение брюзжанием и поучениями. Но в холле мы столкнулись с нашим общим другом, доктором Скоттом, про которого мы, грешные, совершенно забыли и бросили его на произвол нервов миссис Уишоу. Скотт, как полагается бывшему военному, стойко выдержал испытание, по его словам — выслушал причитания пациентки, накапал успокоительного и велел лежать. — Я поеду домой, пожалуй, — сказал он. — Вдруг инспектор вернётся и сначала заедет ко мне. Он же тут вам пока не нужен? — Пока нет, — покачал головой Холмс. — Спасибо, дружище, — я тряхнул Скотту руку. — Что бы мы без вас делали? — Вероятно, спокойно вели бы расследование, — рассмеялся доктор, — и не думали, куда меня девать. Надеюсь увидеть вас за ланчем. Я, пожалуй, вернусь домой верхом, а вагонет оставлю вам. С этими словами он удалился. Экономку мы нашли в буфетной, точнее в небольшой комнате, которая к ней примыкала. Там у окна стоял небольшой столик, а у стены — шкафчик с амбарными книгами. Миссис Дамьен сидела за столом с пачкой бумаг из магазинов и лавок, всем своим видом изображала деловитость, бодро щёлкала костяшками счёт и вписывала полученные результаты в одну из книг. — Хозяйство в порядке, мадам? — любезно осведомился Холмс. — Разумеется, мистер Холмс. У меня всегда всё в порядке. А у вас? Мисс Сара ответила на ваши вопросы? — Мы просто беседовали, — улыбнулся Холмс. — Но да, я почерпнул кое-что полезное из разговора с ней. — Если у вас есть вопросы ко взрослому человеку, давно живущему в доме, я к вашим услугам, господа. Мистер Уишоу просил меня ответить на любые. По лицу экономки было видно, что если бы не «просьба» хозяина, она бы ещё подумала, нужно ли с нами откровенничать. Холмс же начал расспросы сразу и в лоб: — Когда мисс Флей поступила на службу к мистеру Уишоу? И что вы вообще можете рассказать о покойной? Вы ладили с ней? — Я веду дом много лет, а мисс Флей служила у мистера Уишоу всего три года. Это ей следовало ладить со мной. И она старалась. Должна сказать, молодая леди в самом начале пыталась занять в жизни хозяина больше места, чем полагалось. Но довольно быстро поняла тщетность своих усилий. А как гувернантку мне её упрекнуть не в чем. — А что же, мистер Уишоу, тогда ещё Тейлор, совсем не обращал внимания на молоденькую гувернантку? — Мистер Уишоу, — экономка упрямо называла хозяина его нынешней фамилией, — всегда предпочитал ровесниц. — Однако женился он если и на ровеснице, то младшего брата, — заметил Холмс. — Я же не сказала, что он предпочитает на ровесницах жениться, — поджала губы экономка. — Женитьба не для предпочтений. — Так и мисс Флей вполне соответствовала бы тому, что требуется от жены. Она была ещё молода, но и не настолько, чтобы тяготиться браком с солидным мужчиной. Вероятно, дело не только во вполне приличной фамилии Уишоу? Ведь в остальном, руководствуйся ваш хозяин трезвым расчётом, он бы вряд ли пропустил мисс Флей. Женщина смотрела на нас пару секунд не мигая, потом рассмеялась. — Расчёт мистера Уишоу был в другом, господа. Он женился на дочери своего давнего знакомого, получил фамилию и... — миссис Дамьен запнулась, видимо пытаясь сформулировать, что же ещё получил её хозяин от этого брака. — И? — мягко переспросил Холмс. — Мисс Флей не тяготилась бы браком с кем угодно, — отрезала экономка. — Но мистеру Уишоу даже в голову не приходило посмотреть на неё с этой точки зрения. Что конкретно вас интересует, господа? — Вы сказали, что ваш хозяин и его тесть давно знакомы. Хотелось бы узнать об этом поподробнее. — В самом начале своей карьеры мистер... — экономка вздохнула, — Тейлор служил под началом мистера Джеймса Уишоу в конторе, которая посредничала при продажах колониальных товаров. Мистер Уишоу был тогда ещё молод, но уже дослужился до начальника отделения, имел жену и маленькую дочь. Жена его из какого-то тоже довольно знатного рода, но шестая или седьмая дочь в семье. Кажется, её родители стеснялись работающего зятя. Мистер Тейлор служил под руководством мистера Уишоу несколько лет, видел также его жену и маленькую дочь, хотя в дом вхож не был. Потом мой хозяин смог продвинуться дальше, обзавёлся собственным делом и знакомство само собой прекратилось. Два года назад хозяин вёл дела с той, прежней, конторой и встретил мистера Джеймса Уишоу, побывал у него в гостях и вскоре сделал предложение юной мисс Уишоу. — И дела мистера Уишоу-тестя как раз шли не самым лучшим образом? Кстати, он, вероятно, тоже получил что-то от этого брака, а не только возможность выгодно пристроить дочь-бесприданницу? — Насколько я знаю, он оставил опостылевшую службу и стал содержать свою жену на те деньги, что ему выплачивает зять. За что-то вроде услуг консультанта, но вы же понимаете, что мелкий клерк в мелкой конторе вряд ли может в чём-то консультировать такого человека, как мистер Юрайя Уишоу. — Словом, мистер Уишоу-тесть неплохо устроился… — начал Холмс. Но тут в столовой раздался перестук каблучков и крики мисс Сары: «Доктор Уотсон! Доктор Уотсон, где вы?» Мы поспешили на зов. Девочка подбежала ко мне, вцепилась в рукав пиджака. Лицо её было искажено страхом. — Мисс Сара, как вы себя ведёте? — начала было экономка, которая просочилась в столовую из-за спины Холмса. — Идёмте, идёмте скорее, — та не обращала внимания на нотации. — Останьтесь тут, миссис Дамьен, — велел Холмс, — мы сами разберёмся. Мисс Сара через гостиную вывела нас в холл. — Что случилось, дорогая? — спросил я. — Там Бен... он изрезал ножом картины, ломает рамы, и в камин кинул какую-то картину, оттуда всё вывалилось на пол, горит... меня вытолкал... доктор, он с ума сошёл, наверное! Юрайи нет дома! Я боюсь, что Бенджи с собой что-то сделает! Помогите ему! Мы побежали в правое крыло. Холмс без всяких церемоний вышиб новомодную хлипкую дверь. Слава богу, мисс Саре только показалось, что начался пожар. Если из камина на пол и упало несколько угольков, Бенджамен их давно затоптал. Угольки от сожжённых картин не образуются, следовательно, камин в летний день растапливали ради того, чтобы поддерживать в обширном помещении нужную температуру. К счастью (господи, я сам не ожидал, что так подумаю), полотна с гротескными уродцами так и остались висеть на местах. На куске холста, который ещё не успел охватить огонь, я заметил волчий хвост. Следовательно, это не повезло оборотню. Но «Ундины» и след простыл, как и самого хозяина мастерской. Однако одно из больших венецианских окон было открыто. Мисс Сара вскрикнула и выскочила наружу. Мы бросились за ней на лужайку, где Бенджамен готовил аутодафе для прекрасной «нечисти». Обычно напомаженные волосы его были растрёпаны, воротничок рубашки сорван. Он всё пытался подпалить останки картины, чиркая каминными спичками. — Керосином облить надо, — деловито посоветовал Холмс из-за моей спины. — Лучше будет гореть. Есть керосин, Тейлор? Бенджамен опешил. — Есть… нет… не знаю… — бормотал он. Сара кинулась к брату и обхватила его руками, встав между ним и останками картины. — Зачем же портить такую замечательную лужайку? — заметил я. — Куда торопиться? Не лучше ли в камине? Всё-таки труд садовника нелёгкий. — Да, цветы завянут от жара, — Холмс с сомнением посмотрел на свои руки (перчатки, как и шляпы, конечно, остались в доме, из которого мы выскочили), но всё же взялся за кусок подрамника с обрывком холста. — Помельче порубить, тогда и в камине поместится. Вы что, руками всё это ломали? Доктор, взгляните, мистер Тейлор не поранился? — По счастью, нет, — я взялся за запястье Бенджамена. Пульс у него отплясывал джигу. Бенджамен вздрогнул от прикосновения и посмотрел на меня. Я успел разглядеть его зрачки, они реагировали как полагается. Что ж, его срыв хотя бы объяснялся не возвращением к дурной привычке. — Пойдёмте в дом, — сказал Холмс, подходя вплотную. — Тейлор, прислуга смотрит в окна, и не только прислуга. Идёмте. Бенджамен не ответил, он растерянно посмотрел на прижимавшуюся к нему сестру. — Дорогая, — сказал я, — всё в порядке, незачем волноваться. — Сара, иди к себе, — слабым голосом пробормотал Бенджамен. — Вот ещё, я с тобой хочу! — Мисс Сара, — Холмс поманил девочку к себе. Когда та нехотя подошла, он наклонился и что-то зашептал ей на ухо. Она помрачнела, но, буркнув «Ладно!», ушла в дом. Мы собрали останки картины и сопроводили Бенджамена в мастерскую. Сложив куски холста и обломки подрамника у камина, Холмс взял кочергу и поворошил догоравшего оборотня. — Насчёт волка я полностью согласен. Картина неудачная. Но чем вам не угодила «Ундина»? — Она... колдует, — пробормотал Бенджамен, глядя на язычки пламени, — получилась... как живая. Действует. Действовала. — Ну что получилась как живая — это верно, — сказал я, — но вот насчёт колдовства… Глупости всё это, мистер Тейлор. Уж извините, но это не колдовство — это ваша совесть. Бен всё же огляделся, удостоверяясь, что сестра вышла из комнаты, из чего я сделал вывод, что он приходит в себя. — Вы говорите, как он, — прозвучало достаточно мрачно. — Боюсь, я тоже присоединюсь к общему хору, — заметил Холмс. — Конечно, миссис Уишоу — далеко не образец добродетели, но вы обманывали двоих. Не только вашего брата, но и саму миссис Уишоу. Судя по «Ундине», вы её не любите. Я бы даже сказал, побаиваетесь. Так к чему вы принимали её «ухаживания»? Простите, но я уверен, что инициатива исходила от неё. — Я живой человек, у меня есть... желания. — Бенджамен судорожно принялся доламывать подрамник. — Она очень... она не была неопытна, если вас интересует. Мой брат... — Ваш брат может быть каким угодно наивным, хотя мне мало в это верится, — ответил Холмс, равнодушно глядя на его метания. — Возможно, вам, в силу вашего возраста, он кажется даже недалёким, что тоже в корне неверно. Но он ваш брат, который, насколько я понимаю, никогда не возражал против вашего увлечения живописью и даже оплатил обучение. — Я люблю своего брата и благодарен ему! — с вызовом заявил молодой человек, затолкав в камин один из обломков, намотав на него часть полотна. Когда огонь занялся, в камин последовали и другие части картины. Бенджамен постепенно успокаивался. Он взялся за одну из тряпок, чтобы вытереть руки, но, видимо, этой тряпкой он ещё раньше вытирал кисти. Он тут же испачкался в коричневой краске, чертыхнулся и бросил тряпку в камин, вслед картине. — Хороша благодарность, — усмехнулся Холмс. — Ну да бог с вами. Вместо того чтобы засорять камин, вы бы лучше поехали к другу и помирились с ним. — Что вы в этом понимаете! — вспылил вдруг Бенджамен. — Помните, я намекнул вам насчёт того, что не всё, что вас беспокоит или пугает, стоит демонстрировать на полотнах? Судя по всему, ваш друг — тот ещё любитель слабого пола, и это вам не нравится. Однако вы не хотели выглядеть в его глазах совсем… скажем так, невинным. Отсюда ваша интрижка с мисс Флей, а потом с женой брата. Но вы не любили ни ту, ни другую. Зато вы очень привязаны к другу и боитесь этого. Боитесь, что об этом догадается ваш брат, боитесь, что это поймёт сам Ричард. Бенджамен резко побледнел. — Вы... вы... ну идите, донесите на меня! Холмс беззвучно рассмеялся и похлопал его по плечу. — Больше мне делать нечего, молодой человек, чем стоять на страже нашей ханжеской морали. — Он всё равно уехал... — Бенджамен понурил голову. — Ну да, уехал. А вещи-то оставил. И до сих пор за ними не посылал. — Всё равно. Что я ему скажу?.. Вам не понять, вы уже слишком стары для этого, — буркнул Бенджамен. — Ну вы и нахал, — не выдержал я. — Вероятно, для вас и брат — замшелый старик? — Мистер Тейлор не нахал, он просто слишком юн, — поправил меня Холмс. Бенджамен нахмурился и покраснел. — Езжайте и просто попросите прощения, — продолжил Холмс, — если уж поссорились с другом, надо мириться как можно скорее. — К тому же, — подхватил я, признав правоту Холмса, — вы ведь поссорились, когда стали говорить о сочувствии к миссис Уишоу, не так ли? Вам не кажется, что ваш друг, — я понизил голос, — попросту ревнует вас, даже если не отдаёт себе в этом отчёта? Бенджамен сглотнул, уставился на меня, перевёл взгляд на Холмса, мотнул головой и выскочил из комнаты. — Ну вот, допросить мальчика не успели, — усмехнулся я. — Да что бы мы ещё смогли узнать от него? — хмыкнул Холмс, подтолкнув кочергой кусок холста туда, где пламя разгоралось всё ярче. — Ну и вонь… — А что вы шепнули мисс Саре? — полюбопытствовал я. — Я сказал ей, что мы, мужчины, конечно, болваны, потому что стесняемся излишне демонстрировать при дамах эмоции, но всё же не стоит смущать Бенджамена. И я пообещал ей, что, если она оставит нас наедине со своим братом, мы уговорим его помириться с Ричардом. Тут упомянутая мисс Сара тихонько проскользнула в приоткрытую дверь. — Бенджамен побежал на конюшню, — сообщила она. — Он собирается к Ричарду, — небрежно произнёс Холмс. Девочка посмотрела на него с обожанием. — Мистер Холмс, вы просто волшебник! — В каком-то смысле, — Холмс не смог сдержать довольную улыбку. — Однако нам с доктором пора заняться делами. Мы кое-что захватим в комнате мисс и отправимся к доктору Скотту. Мисс Сара вдруг посмотрела на него жалобно. — Что такое, дорогая? — Значит, я останусь тут одна, с Ней? — Миссис Уишоу вряд ли выйдет из своей комнаты в ближайшие три-четыре часа. Вы хотите сказать, что какой бы ни была мисс, она составляла вам компанию? — В общем, да, сэр. Миссис Дамьен, конечно… я бы даже согласилась… но она скажет: «Пойдите и займитесь чем-нибудь, мисс Сара». — Я вам дам один совет. Попросите миссис Дамьен научить вас разбираться с амбарными книгами. Думаю, она это одобрит. Заодно научит пользоваться счётами. — О! Я попробую! Спасибо, сэр! Мисс Сара попрощалась с нами и убежала умасливать экономку. — Бедная девочка, — покачал я головой. — Вроде братья любящие и заботливые, а живётся несладко. — Как любой неглупой женщине в наше время, — заметил Холмс, помешав кочергой в камине. Мы дождались, когда картина догорит, и вернулись из правого крыла дома в холл. — Чёрт возьми, я глупею, — проворчал Холмс. — Следовало бы сначала взять у экономки ключ, а потом посылать к ней мисс Сару. Но дела у девочки шли неплохо. Она сидела рядом с экономкой за столиком и что-то писала на листочке, почти конспектировала. Миссис Дамьер замерла, когда мы вошли, и вопросительно посмотрела на нас. — Что вам угодно, джентльмены? В ответ на просьбу Холмса дать ему ключ от комнаты мисс Флей и уверения, что инспектор в курсе того, что мы собираемся делать, она молча отцепила ключ от связки и подала ему. Мы прихватили чемоданчик, набитый письмами, и на обратном пути я благоразумно дожидался в холле, пока Холмс возвращал ключ. — Мисс Сара приступила к изучению счёт, — сообщил мой друг. — Ей хотя бы не придётся скучать. Кстати, мне показалось, или экономка слишком расположена к хозяину? — спросил я, когда мы вышли из дома и ожидали, пока подадут вагонет. — Это как раз не показалось. А вот верно ли то, что показалось мне? — Холмс подмигнул. — Что она — и мистер тогда ещё Тейлор? — поразился я. — Нет, каков! — Может, мы фантазируем, — пожал плечами Холмс, — а может, и нет. Миссис Дамьен хотя бы не склонна строить иллюзии. Домой мы добрались быстро. Меня Холмс усадил на козлы вагонета и доверил везти ценный груз, сам же поехал верхом. Всю дорогу он «шалил»: то гордо поглядывал на меня, то принимал «драматические» позы и декламировал отрывки из Шекспира, пародируя знаменитых актёров. Я не мог удержаться от смеха — настолько выходило похоже. Честно говоря, не будь я уверен в том, что Холмс не прикасался к шприцу вот уже несколько дней, я бы так не веселился. Доктор Скотт коротал время в одиночестве и обрадовался нашему возвращению. После ланча, проведённого в компании, он обрадовался ещё больше, потому что Холмс пригласил его присоединиться к разбору содержимого чемодана. Некоторое время мы потратили на то, чтобы рассортировать перепутанные кем-то письма по годам и по порядку получения. Затем каждый взял себе пачку и стал просматривать. Я поначалу чувствовал неловкость, а Холмс со Скоттом препарировали чужую частную жизнь с бесстрастностью исследователей. Впрочем, ничего особо деликатного в письмах пока не попадалось — рутинное перечисление каждодневных забот, упоминание о хронических болезнях, о сложности с деньгами, сплетни о соседях и тому подобное. Видимо, мисс Флей очень любила родителей, если терпеливо читала такие послания и отправляла ответы. Занятно, но письма родители писали, если можно так выразиться, «в четыре руки». Начинал обычно мистер Флей, а потом шли вставки, написанные его супругой. В конце оба родителя посылали дочери всяческие добрые пожелания и благодарили за заботу о них. Я не заметил в письмах ничего, что свидетельствовало бы о какой-то желчности четы Флей по отношению к соседям, зависти к чужому благосостоянию, лицемерия и тому подобных вещей и удивлялся, как у таких родителей могла вырасти дочь, отличавшаяся, как я успел заметить, изрядной долей хитрости и даже способной связаться с шантажистом. Может, безденежье доконало? Так хотелось подцепить богатого мужа, чтобы оставить профессию гувернантки, а неудачи следовали одна за другой? — «Милая моя девочка, — вдруг начал читать Холмс, — это только в романах всякие «Рочестеры» обращают внимания на гувернанток. В жизни они склонны больше к женщинам статусом пониже, ведь это не предполагает ответственности. К тому же твой хозяин вышел из низов и захочет встать на ступеньку повыше ещё и через женитьбу. Я не верю, что ты могла всерьёз им увлечься, судя по твоим письмам. Оставь его в покое, не питай напрасных иллюзий и не рискуй потерять хорошее место». Что ж, это подтверждает слова мисс Сары. — После такого поучения стала бы писать мисс Флей родителям о Бенджамене? — заинтересовался я. Холмс пожал плечами. — Смотрите, тут два письма, отправленные в один день год назад, — сказал Скотт. — Одно обычное, второе отдельно от матери. — О! Доктор, читайте материнское, — велел Холмс. — Итак… — Скотт всмотрелся в бисерный почерк. — «Элис, не знаю, правильно ли я поступаю, но вынуждена отправить ещё одно письмо — уже от себя. Отцу вряд ли стоит его читать. Конечно, он в курсе случившегося, но у мужчин на всё своё мнение. К тому же он так и не узнал всех подробностей той, давней, трагедии. Церковь учит нас, что врагов следует прощать, но могу сообщить тебе не без удовольствия, что мистер Доусон, кажется, допился до ручки. Будучи совсем уж в невменяемом состоянии, он зачем-то ночью вздумал бродить по дому — вероятно, чтобы пугать жену и прислугу, свалился с лестницы и свернул себе шею. Уж не знаю, что там говорит церковь, но есть Бог на небесах. В конце концов, сказано «и аз воздам». Бедная миссис Доусон наконец-то вздохнёт спокойно, получит наследство и заживёт в своё удовольствие. Она это заслужила годами мучений. Полиция, конечно, вела дознание, но вся прислуга единодушно показала, что покойный в подпитии совершенно терял человеческий облик, жена вынуждена была запираться от него в спальне, да и прислуга тоже пряталась. Вскрылись также некоторые подробности о том, как грязно покойный домогался девушек, которые работали на него. Миссис Доусон, пошли ей бог здоровья, тогда позаботилась о тебе, дала хорошие рекомендации, понимая, что виноват во всём её муж. За прошедшие три года мистер Доусон спился окончательно, портить девушек был уже не в состоянии, но руки распускал по-прежнему. Боже мой, не представляешь, как я молилась, чтобы ты, девочка моя, вышла из того испытания… — Скотт покашлял и потёр переносицу, — стойко, чтобы не обвиняла себя, не считала падшей женщиной и не думала о всех мужчинах как о грубых животных. Мир порой бывает так жесток, я не устаю думать с горечью о том, что отца постигла неудача в делах и что ты, моя дорогая, вынуждена работать, завися от прихотей хозяев. Мистер Тейлор всё же хороший человек, настоящий джентльмен, пусть и не по рождению. Конечно, мисс Сару вскоре отправят в пансион, но ты можешь рассчитывать на самые хорошие рекомендации от мистера Тейлора. Бог даст, тебе повезёт в дальнейшем и ты познакомишься с кем-то, кто тебе по-настоящему понравится. И не говори мне о старых девах. Я вышла за твоего отца почти в тридцать, однако родила тебя и счастлива в браке по сию пору. Заканчиваю, дорогая. Прости, если невольно разбередила старые раны, но что-то мне подсказывает, что ты испытаешь те же чувства, что и я. Целую и обнимаю, моя милая крошка. Твоя любящая мать». — Боже мой, — пробормотал я. — И всё же бедняжка окончательно запуталась. — А что, с Бенджаменом у мисс Флей была связь? — спросил Скотт. — Была, — кивнул Холмс. — Сначала Уишоу — вроде как потенциально не слишком темпераментный, зрелый, но явно добрый мужчина, потом невинный мальчик. — А оказалось, что оба в чём-то такие же животные? — хмыкнул Холмс. — Не знаю, не знаю. К сожалению, медицина не пытается пока врачевать человеческие души, особенно женские, а когда пытается, делает только хуже. Посмотрим письма за последний год. Но вряд ли мисс стала бы откровенничать с матерью. Предположения Холмса подтвердились. Разве что судя по некоторым фразам можно было предположить, что мисс Флей прочила для своей подопечной отправку в пансион уже в конце года. Инспектор вернулся ближе к чаю. Доктор Скотт шутливо-приказным тоном заставил его сесть с нами за стол. Дрисколл так набросился на булочки с кремом и сэндвичи, что стало ясно: ланч он пропустил. Утолив голод, он отчитался о проделанной работе. Тело мисс Флей отправили в Лондон в сопровождении сержанта, снабжённого всеми необходимыми бумагами. Заодно инспектор велел ему поделикатнее расспросить несчастных родителей, не писала ли дочь им чего-то, что показалось бы подозрительным. — Я вам точно могу сказать: не писала, — сказал Холмс. — Вы просмотрели письма её родителей? — Да, втроём читали и не нашли ничего такого, чего мы с Уотсоном не услышали раньше в доме Уишоу. Холмс коротко сообщил инспектору основное: что у мисс Флей был тайный роман с хозяйским братом и быстро сошёл на нет, когда перед глазами молодого художника появился более интересный объект. — Так, выходит, мисс Флей собиралась шантажировать соперницу? — уточнил Дрисколл. — А этот господин из Лондона, который с ней встречался, он что за тип? — Он профессиональный шантажист. Но имя его я вам сообщить не могу, потому что не знаю. — Но вашему информатору оно известно, вероятно? — Да, но он побаивается этого типа, поэтому я не хочу давить на своего информатора и подводить его. Мы с Уотсоном ждём вестей из Лондона — мы или получим дополнительную информацию по делу, или удовольствуемся тем, что знаем. — Может, допросить миссис Уишоу? — А что вы ей предъявите? Измену мужу? У нас нет никаких доказательств, что она замешана в убийстве. Инспектор, я понимаю, что начальство на вас, возможно, давит и требует предъявить убийцу как можно скорее, но пока у вас есть возможность — тяните время. Сразу это дело не раскрыть. Жаль, что у вас мало людей: стоило бы опросить кондукторов в поезде, который увёз того ночного постояльца. Вряд ли ночью ехало много народа. — Но я дал поручение одному толковому констеблю — он как раз сегодня поехал на том же поезде в Лондон и обратно. По пути опросит кондукторов. — Прекрасно, инспектор. Шансы, что молодого человека запомнили, невелики, но вдруг нам повезёт? Мы ищем или убийцу или свидетеля, у которого были свои причины следить за мисс Флей. А что вам сказали на станционной почте? — Миссис Уишоу пару раз справлялась, не приходили ли на её имя письма из Лондона. Вроде бы она была уверена, что письма должны прийти, видимо как ответы на её собственные. Почтмейстер мне сообщил, что, поскольку миссис Уишоу не пожелала пояснить ему, от кого, собственно, она ожидала письма, он ничем не смог ей помочь. Все письма, которые приходили обитателям дома, он или отправлял прямо в особняк, или же, если они приходили вечером, при случае их забирала мисс Флей. Хм… А что, если у миссис Уишоу до замужества был какой-нибудь тайный ухажёр? — Мисс Сара считает жену брата дурочкой, — усмехнулся Холмс. — Та спокойно крутила роман с Бенджаменом только потому, что мистер Уишоу, видимо, страдает крайней степенью наивности в домашнем кругу. А с ваших слов получается, что миссис Уишоу и прежнего поклонника сохранила, и ещё одного приобрела? Мне с трудом верится, что она настолько холодна и расчётлива. Вот что, инспектор, давайте пока выкинем из головы это дело. Отдохните, вы сегодня славно поработали. — Оставайтесь у меня, — предложил Скотт. — О нет, спасибо, доктор, я поеду в N***, ведь может вернуться мой констебль. Спасибо за чай и за ваше гостеприимство. И вам спасибо, джентльмены. — Инспектор вам понравился, — заметил Холмс, когда Дрисколл покинул дом. — Он славный малый, — кивнул Скотт. — Что ж, возможно, вы станете хорошими друзьями, — улыбнулся я. — Если вы думаете, что я перестану приглашать вас к себе в гости, Уотсон, не надейтесь, — рассмеялся Скотт. — Думаю, я выражу не только своё мнение, но и мнение Уотсона, — сказал Холмс, — что мы при случае с удовольствием вас навестим, дорогой Скотт, если вы любезно пришлёте нам приглашение. Надеюсь, тут в округе больше некого будет убивать.