Пожалуй, это было неправильно. Нехорошо. Стрёмно до одури. И просто приятно.
У Чуи в руках — очередной бокал вина. Да, он любит злоупотреблять алкоголем, но дома это делать скучно. Поэтому рыжий туманным взглядом обводит знакомое уже помещение, где девушки лихо крутятся вокруг шеста, а к нему на колени периодически залезает симпатичная однокурсница. В глазах противно рябит от вспышек света, тошнит, да и память предательски скрадывает недавние события. В данный момент непосильная задача — вспомнить, как он вообще здесь оказался.
— Веселишься, Чуя?
***
Он плохо помнил, как смог дойти домой. В паху неприятно пульсировало, возбужденная плоть противно потиралась о ткань джинс, но терпеть приходилось. Пожалуй, не стоило целовать Чую так далеко от собственной квартиры.
Да, весьма опрометчивое решение, но оно того стоило. Осаму просто прикольнулся, заранее зная ответ, но… Просчитался. Потому что смущенный и прикрывший глаза Чуя выглядел так, словно и не против вовсе. Странно. И очень приятно.
Губы до сих пор горели, щеки пылали, а сознание вновь и вновь возвращалось к пережитому сорок минут назад. То, как Накахара жмурился, тихо постанывал, скулил и неумело отвечал… Они задержались аж на десять минут — половина этого времени ушла на объяснения, как правильно целоваться. Осаму все не мог поверить, что у Чуи
он —
первый. Да, сей факт приятно грел душу, но все равно неловко как-то. Он весь такой невинный, трепетный… А вот Осаму с такими чистыми и непорочными чертами распрощался много лет назад.
Из-за проблем в семье парень рано попробовал жить по-темному: в тринадцать лет выкурил первую сигарету, и потом неделю еще шарахался от табачных изделий и от курильщиков. Алкоголь — это было недешевое виски — глотнул примерно тогда же. Ну и переспал с одноклассницей в пятнадцать (она сама виновата, он до последнего сопротивлялся, честно!). Да, он учился на отлично, просто превосходно, однако не раз и не два учителя замечали рядом со своим любимчиком не самую лучшую компанию. И Осаму ненавидел себя за то, что было с ним во Франции.
До сих пор тошнило от того, как старая училка латыни заставила его «отсосать» ей под столом на зачете. Боже…
Дазай спокоен. На нем чистая футболка и нижнее белье, волосы вымыты и пахнут вишневым шампунем. Вся сегодняшняя одежда бурчит в стиральной машине. А окно открыто нараспашку, и плевать, что это четырнадцатый этаж. Не страшно. Ни капельки.
Он вдыхает никотиновый дым, тут же выпуская его наружу. Белая струйка тут же красиво растворяется в воздухе, оставляя после себя неприятный запах. Странно, но курит Дазай очень редко — лишь когда уже совсем невмоготу, когда надо успокоиться и все обдумать. Суицид не выход, только из больницы вышел, а вот сигареты — самое то. У него это даже не привычка. Просто лекарство.
Осаму не обидится, если парень скажет, что «это было ошибкой, забудем?». Он бы рад забыть. Не так. Забыться. Жить трудно, все заебало, но придется остаться в живых.
Пока что.
От кого: Рыжик)
Ты — пидорас сраный. Но целуешься отменно, знай это.
22:34
Осаму давится воздухом и перечитывает сообщение раз двадцать. Серьезно? Блять.
Судя по тексту, Чуя уже свихнулся от стыда.
От кого: Сосаму нахуй
Странно от тебя это слышать. Ты… В порядке?
22:42
Чуя стонет и материт себя, но нажимает «Отправить». Стыдно. Пипец как. Но молчать сил просто не было.
Да, это неправильно, что они вроде как друзья, а вытворяют такое. Но, блин, хочется уже… Как бы. Правая рука не приносит удовольствия, а с девушкой — стрёмно. И это не шутка. Чуя романтик в душе, и хотел, чтобы первый раз случился с девушкой, которая будет его любить всю жизнь. Как говорится, «и жили они долго и счастливо». А так как первый свой поцелуй он уже просрал…
От кого: Рыжик)
Завались. Все нормально. Для тебя не в первый раз в засос целоваться, да?
22:44
Дазай смеется, смеется громко, и соседка напротив кричит с балкона что-то неразборчивое, но наверняка нецензурное.
Чуя такой милашка. А по виду и не скажешь.
От кого: Сосаму нахуй (2 сообщения)
Смотря с кем. С парнем — впервые. Жалеешь? Думаю, что так оно и есть.
22:49
Если ты сейчас скажешь «Давай забудем», я скажу, что ты прав.
22:50
Чуя смотрит на экран и… Теряется. Жалеет ли он?
НЕТ. Нет, черт возьми, ни капельки. Ему все понравилось, и вообще… Слов нет.
Парень натягивает футболку, раздумывая над ответом. Нет, он не скажет «забыть».
Такое не забудешь. Но что-то сказать же надо.
От кого: Рыжик) (2 сообщения)
Ты опять промахнулся. Завтра поговорим.
22:56
И про пюре не забудь.
22:58
— Не забуду, Чуя, — Осаму хмыкает и выбрасывает уже давно потухший бычок в окно. Да, хреновый из него защитник природы… — Спокойной ночи, малыш.
«Интересно, — мелькает в голове мысль, пока глаза закрываются. —
А Чуя когда-нибудь услышит это… от меня?»
***
— Дорогой! Я так рада!
Дазай стоит и не догоняет. Сколько лет он спал? Видимо, очень-очень много. Просто потому что происходящее кажется дурацким сном. Очень дурацким…
Элис. Она просто шокировала сегодня всех. Вместо привычных застиранных юбок и порванных водолазок на ней красовалось пышное платье цвета спекшейся крови, фасона — а-ля английская леди. Волосы струились по плечам, красивой позолотой обрамляя милое личико. И среди всех этих рюшечек и бантиков, что словно были созданы для нее, весело выглядывали яркие глаза цвета лазурита. Ого, она даже накрасилась отлично… Что творится вообще?..
— Осаму, земля зовет! — даже голос как-то не бесит. Хм. Неплохо.
— Прости, мы можем поговорить? — Элис тянет парня к столу, но тот договаривает, странно дыша. — Без лишних глаз.
В итоге они опаздывают на первую пару. Но это фигня — гораздо важнее сейчас состояние блондинки. Дазай рассказал ей, зачем вообще предложил встречаться, почему она его не привлекает и даже то, что Чуя теперь смел нахрен всех конкуренток. На последнем девчонка странно хмыкнула, а теперь молчала как партизан. Дазай нервничал, то закатывая рукава рубашки, то вновь распуская их.
— А я догадывалась, — неожиданно выдала Элис. Её севший голос и дрожащие веки внушали серьезные опасения. — Просто специально никогда не следила за собой. Ненавидела моду, стремление накраситься и выглядеть по-взрослому. Меня всегда бесили представительницы моего пола, поэтому подруг никогда не было. От меня требовалось водить по магазинам, дарить подарки, звать в гости… От них — льстить. Мне это не нравилось. Я себе не нравилась, — девушка вздохнула и продолжила. — А то, что ты мне предложил встречаться… Я удивлена. Ты смелый и любишь ходить по лезвию ножа. Но я еще хуже. Мне тоже требовалось, чтобы меня приревновали, вот и согласилась.
— И кто же этот счастливчик? — Дазай хмыкнул, осознавая, что прогулял историю.
— Огай. И нехрен удивляться.
Дазай давится воздухом и во все глаза смотрит на девушку. Вот это выбор…
— Кхем… Ну… Удачи? — парень слышит топот множества ног, голоса ребят, и понимает, что надо идти. За прогул по головке не погладят. — Я пойду. Надеюсь, у тебя получится соблазнить этого старпера…
Элис не шелохнулась, продолжая тупо пялиться в одну точку.
И… И что теперь? Парень честно не знает, как он теперь. Да, Накахары можно добиваться, но это такая сука, что времени уйдет дохрена. А скоро зачеты, да и воо-
Зачеты.
Зачеты, блять. Сегодня латынь сдавать.
— Ты где шлялся? — Чуя очень зол. Он этого мудака на паре прикрыл, а тот даже «Спасибо» не вякнул! — Нам сдавать сейчас… Куда ты меня тащишь?!
А Дазай и не слышит. Мимо проносятся студенты, преподаватели, но Осаму с таким лицом распихивает толпу, что перед ним метра на четыре все свободно. А Чую просто мотает из стороны в сторону, как куколку.
Эм… Мужской туалет?
— И зачем ты сда… Прекрати!!! — Чуя визжит не хуже девчонки, когда Дазай стискивает его в объятиях. — Ты чего? Заболел? — рыжий нервничает, когда понимает, что Осаму нехило так трясет. Что случилось?
— А ты… — Дазай затихает. И выдает. — А что ты сделаешь, если я тебя поцелую?
Тишина. И оба красные, что просто пиздец.
— Что я сделаю… — а Чуя разве в курсе? — Ну… Выбью тебе все зубы…
— Понятно, можно даже и не пытаться!
— …и все равно соглашусь.
Оп… Серьезно? Дазай уже было собирался привести план в действие, как…
— Но пока я исполню только первый пункт! — и Дазай, сдавленно охая, оседает на пол. Бедный дазаевский живот…
В этот день Осаму даже не порывается проводить Чую. И пюрешки тоже не приносит. Даже на парах отсаживается, пусть и не очень далеко. И Накахара понимает, что
Как прежде они общаться уже не будут.
Просто стыдно. Осаму лезет со своими пошлыми шуточками каждый божий день, да и клеит, как какую-то девчонку.
Бесит. Но скучно, что просто пиздец. И Чуя теряется. Что лучше: терпеть голубые замашки друга или скучать
по нему по общению с ним? Хрен знает. Но ждать сил нет, поэтому Чуя сам встречает его после пар.
— Ты кого-то ждешь? — Дазай даже не выглядит удивленным. Вот же…
— Да. Придурка со сплошной лобной костью! — Накахара рычит, но и так обоим ясно — сегодня ежедневные «провожалки» возобновятся. — Пошли уже, ирод.
И они наконец разговаривают. О семье, учебе, зачетах за семестр, девушках, вкусной еде и прочей ничего не значащей ерунде, но потом темы иссякают. Всю остальную дорогу они идут молча, время от времени стукаясь плечами. Пока Осаму не завел шарманку из гейских, хоть и шуточных намеков.
— Да блять, Осаму! — прошипел Накахара, со сжатыми кулаками поворачиваясь к смеющемуся шатену. — Прикрой ебальник со своими намеками, бесишь уже. — скрещивая руки, продолжил бурчать Чуя.
— Утихомирь свой пыл, принцесса, — Промурчал Осаму, ловко обводя рукой талию Накахары, приподнимая кардиган и наклоняясь к уху того. — я просто шучу-у, не начинай~ — мелодично протянул Дазай, растягиваясь в счастливой улыбке.
Лицо Накахары напоминало по цвету идеально белый лист. Они же на улице… Да и еще и на детской площадке!
Мамочки смотрят на них во все глаза, парочка самых достойных спешно закрывают глаза своим детям. А Осаму хоть бы хны! Как стоял в неприличной позе, так и стоит.
— Пусти, придурок! — Чуя истошно вопит, как змейка выкручиваясь в руках Дазая. Боже, как же стыдно… — Я тебе сейчас врежу!
Но Осаму толком и не слушает. А просто взваливает хрупкое тельце на свое «мужское» плечо и тащит того в неизвестном направлении. Чуя сперва конкретно охуевает, а потом начинает на весь двор кричать (слава богу, не матом) на Дазая. Тот смеется и спокойно терпит удары маленьких кулачков по спине.
— Мы пришли! — торжественно оглашает Осаму, опуская рыжего на землю. Тот наконец-то перестает кричать, а лицо приобретает нормальный, а не зеленоватый оттенок. И только Чуя заносит руку для мощного удара, как…
Снова.
Сухие губы с привкусом недавно выпитого яблочного сока перекрывают источник крика. Руки заползают под кардиган опять, но уже мнут и поглаживают упругие бока и теплый животик. Губы жжет, щеки заливаются краской, на глазах блестят слезы от стыда… Но он не хочет и уже физически не может остановиться. Тело изголодалось по чужим ласкам, а их Дазай дарит не скупясь. И уже как-то похуй, что вокруг люди, главное сейчас…
— До завтра.
И все. Грудь вздымается быстро-быстро, рот глупо открыт… А Осаму ушел. Просто ушел.
Чуя нервно смеется и медленно сползает по входной двери. Он взлетел на свой родной этаж всего за несколько секунд, потому что оставаться там не было сил. Квартира встречает прохладой и приятным запахом свежеприготовленной еды, но это неважно.
Чуя уже готов сдаться в объятия Осаму. И это очень плохо. Надо завязывать со всем этим.
Вечером рыжий принимает отважное решение напиться, потому что от собственных мыслей повеситься хочется. Кажется, кто-то из ребят звал в бар, отметить днюху… Как раз. Срочно надо проветриться и прекратить думать только о…
Дазай. Почему именно он? Да, поначалу бесил. Да, ему хочется разбить морду. А еще посидеть на крыше ночью в обнимку, жуя овсяное печенье и запивая их чайком из термоса. Вряд ли по Накахаре скажешь, что он — романтик, и все эти обнимашки по утрам, кофе в постель, поздравление с Днем Святого Валентина — его маленькая мечта. Но едва ли она сбудется.
Так, все. Чуя встряхивает волосами, поправляет худи и деловито закрывает дверь. Бар не очень далеко, такси можно не вызывать. Свежий ветерок обдувает лицо, по телу разливается приятная послеобеденная нега… Вон, собачки за кошечками бегают, дети жрут песочек с примесью животных фекалий, неподалеку что-то горит и слышен вой сирены… О. Уже пришел?
Небольшое здание, где второй этаж — жилой, первый — ритуальные услуги. Чуя нервно косится на окна напротив, думая, что это не просто совпадение. А его цель находится в подвале, куда парень и спускается.
Здесь неплохо, что Чуя про себя отмечает. Уютные столики, большой танцпол, крутая диджейская аппаратура, да и парень, который ей управляет, явно мастер своего дела. А еще тут половина всего курса собралась, даже парочка человек с третьего и пятого нашлись. Ребята еще не пили, но есть и несколько чуваков под градусом. Так, а теперь…
«Главное — много не пить…» — как мантру повторяет Чуя, придирчиво рассматривая красное сухое в бокале. Ну ладно, авось пронесет…
— А потом… Ик! Он начал… Лоцевать… Тьфу, ик! Вацелоть. Ну, ты понял!
Ну… Не помогло. Никакие уверения и обещания самому себе Чую не спасли. Он не помнил, сколько выпил, но много. Бокалов пятнадцать, наверное… И теперь Чуя пытался рассказать, какой Дазай падла, раз лезет целоваться, и что Накахара вообще не против, если «гавняная дылда» сделает так снова. Но все хорошее рано или поздно кончается… Бармен ушел к другим клиентам, и бедный студент остался один.
Пожалуй, это было неправильно. Нехорошо. Стрёмно до одури. И просто приятно.
У Чуи в руках — очередной бокал вина. Да, он любит злоупотреблять алкоголем, но дома это делать скучно. Поэтому рыжий туманным взглядом обводит уже знакомое помещение, где девушки лихо крутятся вокруг шеста, а к нему на колени периодически залезает симпатичная однокурсница. В глазах противно рябит от вспышек света, тошнит, да и память предательски скрадывает недавние события. В данный момент непосильная задача — вспомнить, как он вообще здесь оказался.
— Веселишься, Чуя?
Голубые глаза охуевше смотрят на объект душевных страданий. Ого. Даже этот монстр здесь…
— Сосс… Сосаму… Ик! — Чуя замирает, а потом медленно начинает смеяться. Сперва тихо, а потом в голос. — Да, ты… У нас Сосаму! — Чуя хохочет, пока Дазай смотрит… Затравленно. И обиженно. Чего с ним? — А морду почему кислишь? Мм…
— Ну конечно… Ты ведь-
А Чуя и не слушает, он целеустремленно топает куда-то к танцполу, где в стельку пьяные студенты пытаются играть в какое-то жутко звучащее караоке. Накахару вылавливают из толпы и заставляют принять участие в состязании. Только вот…
— Сучкой своею ты меня назови, а потом обними, а потом обмани… Ик! — толпа восторженно улюлюкает, а особо достойные нахлобучивают на рыжую макушку бумажную корону, страшно помятую и замасленную. И всем вообще похуй, что через пару секунд диадема красуется на голове Элис — та силится спеть «О боже, какой мужчина», но выходит средне.
— Так, этому — сказал Осаму, показывая указательным пальцем на Накахару, ушедшего в отрыв — больше не наливать, — сурово говорит Дазай бармену, и тот кивает. Не дурак, ясно ведь, что хватит алкоголя пареньку. А потом Осаму разворачивается и…
Внутри что-то неприятно ухает. Нет, даже разбивается, с противным звоном отдаваясь в ушах.
Или, проще говоря, ревность.
Чуя стоит и громко хохочет, абсолютно игнорируя руки на своей талии. Очень противный на вид парень нагло тискает стройное тело, абсолютно игнорируя окружающих. А Чуя что? А ему пофиг. Смеется и даже открыто кокетничает с этим уродом.
Так почему же стоит Дазаю сейчас сделать тоже самое, так его сразу пошлют куда подальше?
И тут морда наклоняется, вроде как целуя пассивного парня в висок. Тот не реагирует, не сопротивляется, и даже, кажется, одобряет подобные действия.
— Это мое… Свали, будь другом! — Дазай даже не понимает, когда оказывается рядом. Мерзкая скотина со скоростью танковой башни разворачивается к нарушителю атмосферы, пока Осаму силится притянуть рыжика к себе.
— О! Ик! — и тут происходит что-то странное. Чуя сам повисает на Дазае, громко смеясь. Оказавшийся в неловкой ситуации блондинчик смущенно тупит глазки и по-тихому сматывается. А Накахара тем временем обиженно ворчит на шатена, мол, чего вмешался, было же нормально. — Мм… Дазай! А пошли домой!
— …
— Ну зайка, домой хочу-у-у-у! С ним неинтересно… Ик! Встречаться, он сразу целоваться лезет! — боже, его Чуя завтра точно убьет. Вокруг куча знакомых лиц, и все они наблюдают подобную любовно-гейскую картину. Что будет с Дазаем, ой бля…
В итоге парень решает отвезти Чую к себе домой. Или отнести, если быть честным: их с матерью квартира находится в соседнем доме. Просто лапать однокурсника в поисках ключей от его дома — странно.
Квартира встречает парней затхлостью и пылью. Чуя тихо чихает, утирая носик, и у Осаму от подобной картины вся злость пропадает. Рыжее создание ворочается на руках, что-то бурча насчет «вообще… Пыльно и воняет…». На последнее Осаму и не обижается — это правда. Когда он последний раз тут убирался? Года два назад?
Однокурсника Осаму решает положить на самое чистое место во всей квартире — свою кровать. Чуя мгновенно сворачивается клубочком, мирно посапывая, и Дазай думает, насколько ляжет в больницу. То, что Накахара убьет его за подобные действия — и так понятно.
Делать нечего. Сам Дазай не пил, вполне бодр, и есть не хочется… А сидеть в квартире, где совершенно спокойно спит человек, которого ты хочешь уже пару недель… Осаму трясет головой и поднимается, принимая самое ужасное решение в своей жизни.
Он будет убираться.
Чистота и порядок в комнате Дазая отсутствовали вообще всегда. Даже если приходили гости, то мальчик просто не пускал их в свою комнату. А мама была слишком занята, чтобы за этим следить. В итоге, Осаму просто не представлял, как мыть жирную посуду, чистить ковер, раковину с ванной… Максимум — пылесос включит, да и все на этом. А сейчас впервые за долгие годы нашлись половое ведро, тряпка, швабра, куча чистящих средств. И все это вступает в борьбу с грязью и пылью.
Дазай искренне охуевает, когда понимает, что ковер в зале — белый. Ого… Вот это открытие века.
На часах — пять утра, а парень любуется чистой кухней. Зал блестит, ванна тоже, в коридоре осталось только полы вымыть. В свою комнату заходить страшно — там остались все тетради-ручки-пеналы-дневники еще со школы. Ах да… Чую же надо унести из «зоны боевых действий», так, на всякий случай… Что Осаму и делает.
Чуя вообще ест? Нельзя быть настолько легким.
Хрупкое тельце мягко опускается на диван, и тут же начинает ворочаться. И так повернулся, и на спину, и руку под себя подложил… В итоге сонный парень останавливается и продолжает дрыхнуть уже на животе. Осаму хмыкает, думая, что Чуя очень милый. А потом взгляд карих глаз натыкается на интересную часть тела Чуи, что так и тянет к себе.
А вот этого делать точно не надо.
Пару минут Осаму мнется, а потом психует и убегает. Полы вымыл, а это мо…
Тяжело вздыхая, Дазай откладывает книгу, и маленькими шажками топает к залу. Несмело выглядывает из-за дверного косяка и вновь смотрит на задницу Чуи.
Приехали. Он собирается облапать жопу парня.
Еще раз все обдумав и взвесив, Осаму присаживается на край дивана и ждет пару минут. Чуя спит крепко. Это к лучшему. Потом перебинтованные лапки поправляют край задравшихся джинс, гладят коленочки… И хватают за упругую задницу. Дазай сидит красный, как свекла, но остановиться уже не в силах. Осторожно гладит, теребит темную плотную ткань. Сжимает и давит. Ох…
Как же приятно.
Слишком увлеченный таким нехорошим занятием, Осаму пересаживается на колени сокурсника и с еще большим усердием лапает того за филей. Чуя уже потихоньку начинает чувствовать что-то странное, но просыпаться в его планы точно не входит. А Дазай… А Дазай наглеет, до такой степени, что задирает толстовку и проводит пальцами по копчику, слегка забираясь под ремешок. Но тут в голову вторгаются мысли о том, что Чуя сегодня вис на другом парне, и как-то уже не очень приятно трогать вожделенное тело. Сам Осаму — ветреный, но внутри него живет страшный собственник.
И именно он сейчас заставляет шатена наклониться к тонкой шейке, убрать ласковым движением волосы с бледной кожи… И с силой вонзить зубы в дрогнувшее тело, тут же не хуже пылесоса засасывая место укуса.
М-да… Как говориться, «я буду мстить, и мстя моя ужасна». Завтра Чуя не оберется вопросов о том, почему у него на шее красуется засос.
Еще раз чмокнув свою метку, Осаму довольно сползает с ног Чуи и тащится в другую комнату.
***
Головка очень-очень болит, животик противно ноет, и Накахара тихо поскуливает, почти сползая под стол.
Похмелье, чтоб его.
С одной стороны, Осаму огромное спасибо, ведь тот его спас. Чуя знал, что алкоголь ему противопоказан, потому что пьяным он творил не самые хорошие вещи. А уносило его с первого бокала. Но по сути, это уже все границы перешло: как этот урод посмел его притащить к себе домой? А вдруг он с ним делал что-то плохое, но Чуя просто этого не знает? А если Накахара больше не девственник? Но все мысли прерывает стук — Дазай удосужился приготовить макароны с сосиской.
— Приятного аппетита! — Чуя словно зомби выползает из-под стола, пододвигая к себе тарелку. Ням. Выглядит съедобно. — Как спалось?
— Завали ебало. — Накахару конкретно трясет. Есть хочется, но кусок в горло не лезет. Однако судьба повернулась к Чуе титьками — Дазай дает таблетку обезболивающего вместе со стаканом воды. — Спасибо…
— Обращайся, дружище! — довольная лыба Дазая заставляет Чую демонстративно фыркнуть, типа «не обольщайся, это я только сегодня добрый!».
Потом, когда тарелка пустеет, Накахара отвешивает Осаму хорошую затрещину. Последний и не упирается — заслужил. А рыжий тащится домой в самом хуевом настроении из всех. Ну блять, как он умудрился докатиться до подобного? И что ребята завтра скажут? Ух! Сдохнуть проще. Хотя жить надо, авось, никто и не узнает…
Однако этим вечером Чуя долго не может уснуть, чувствуя грядущий пиздец. И он не ошибается.
— Итак, открываем тетради, carissimi discipuli! — Ацуши не меняется. Так и продолжает каждое занятие приветствовать их на латыни, говоря: «Дорогие студенты!». Как сейчас. А потом негромким и мелодичным голосом Накаджима-сан начинает говорить, объясняя новые термины и понятия. Редкие пояснения с доски списывают все, поголовно — даже те, у кого не ладится с языками, очень любят этот предмет. Просто Ацуши преподает божественно, учиться у него — одно удовольствие.
— Iam ponet manum in manubrium. Requiescendum*, — все облегченно откладывают ручки в стороны и довольно потягиваются. По всей аудитории разносятся голоса студентов, многие обсуждают оставшиеся зачеты, оценки… А Чуя тупо старается хотя бы вдохнуть нормально.
Боже… Что этот урод творит?
— Блять, ты прекратишь это или как? — зло шипит Чуя, пытаясь остановить Осаму.
— Тише, Чуя-кун, — баритон Дазая пускает мурашки по всему телу. Что?.. — Ты же не хочешь, чтобы она оказалась, где не надо?
Щеки алеют, взгляд упирается в тетрадь. А рука Осаму нежно поглаживает середину левого бедра. Это продолжается уже полчаса. Вот же пидор озабоченный…
Проходит от силы две минуты, а ладонь все также покоится в неположенном месте. А выглядят парни совершенно нормально. Никто и не догадается, что Дазай домогается под партой своего соседа. Шатен невесомо гладит темную ткань, отлично зная, что это не очень прилично. И Чуя таращит глаза как чокнутый, когда чужие пальцы касаются пряжки ремня. Так, невзначай.
Намек понятен.
— Убери грабли, сука, — бормочет Чуя, пытаясь спихнуть похотливую лапу со своей ноги. Не получается, Дазай очень упрямый, а еще держит свое слово. И Накахара зажимает свой рот рукой, когда проворные пальчики тянут бегунок вниз.
— Скажи мне, Чуя, — и снова рука гладит бедро. А рыжий трясется от стыда и страха как холодильник. Не каждый день ему ширинку расстегивают. — Ты всегда так плохо себя ведешь, или тебя просто давно не наказывали?
«О чем он вообще?»
— Прекрати… — голос Накахары дрожит и отдает неуверенностью. Он, конечно, против, но уже не совсем… Но не на паре же!
— Нет, — и тут пуговица поддается напору ловких рук. Ой. Ой-ой-ой! — Тебя нужно научить хорошим манерам… — голос обволакивает, заставляет воздух словно бы нагреваться, а движения в районе паха сбивают с толку. Он же не…?
Он да.
Осаму ухмыляется, невозмутимо продолжая записывать лекцию. Чуя трясется как осиновый лист, но, черт возьми, возбуждается. Причем очень даже быстро. Дазай гладит бедра, периодически надавливая на то самое место, и это заводит. А еще такая ситуация, в которой они оказались… М-да.
Но тут шаловливые пальчики оттягивают резинку трусов, проворно трогая основание. Ох…
— Тебе нравится, малыш? — нет, да он издевается! Как такое может
не нравиться?! — Судя по твоему покрасневшему личику… Да.
Нахуй нормы приличия. Нахуй все.
Он просто хочет, чтобы Дазай не останавливался.
Движение вверх, до головки, а потом вниз. Осторожно давит на поджавшиеся яички, тут же их массируя. Опять гладит основание.
Чуя уже жрет свою ладонь, лишь бы не застонать. Им повезло, что сегодня студентов мало, и они сидят в самом конце. А иначе бы кто-то по-любому заметил, что Накахара подозрительно выглядит.
Ладонь сильно сжимает достоинство, и Чуя громко выдыхает через рот. Ему кажется, что пошлые хлюпы и постанывания слышит вся аудитория, и от этого только хуже. И все равно, градус возбуждения зашкаливает, хочется еще.
Еще.
Чуя уже сам начинает толкаться в ладонь, нетерпеливо елозя на скамейке. Стоны и вздохи раздаются все чаще, что не может не пугать. Дазай двигает рукой в бешеном темпе, явно стараясь довести до разрядки.
— Ну что ж, увидимся! — прощается со студентами Ацуши, довольно улыбаясь. Так, сегодня все поработали на славу, вот только последняя парта молчала. Непорядок. — Чуя-кун, у тебя тут оценки не… Ты в порядке? — Накаджима-сан обеспокоенно смотрит на студента, который вздрагивает на каждом шагу и двигает ногами совсем потихоньку. А еще красный, как будто у него температура под сорок градусов.
— С ним все хорошо! Просто мы проголодались! — ослепительно улыбается Осаму, который поддерживает Чую под руку. Как бабу какую-то. — Удачного дня!
— Ага… И вам, — удивленно бормочет Накаджима, садясь за стол. И тут до него доходит, что все студенты уже пообедали как два часа назад. — Кхем… Подозрительно как-то…
Чуя стонет и хнычет от разочарования. До окончания осталось всего пару движений… А Осаму, сука этакая, просто застегнул штаны и прекратил эти
неприятные действия. И теперь Накахара страдает. Плоть требует внимания, упирается в уже и так грязную ткань нижнего белья, а передернуть возможности нет. Не в коридоре же!
— Дазай… — Чуя хнычет снова, сползая по стене. — Ты сади-и-и-ист!
— Зато ты этот урок усвоишь на всю жизнь! — весело произносит Осаму, поднимая безвольную лужицу с пола.
— О чем ты вообще?! — писк раздается в полупустом коридоре неожиданно громко. Накахара уже готов прям тут штаны стянуть, лишь бы кончилось. Поэтому он вообще не соображает, куда его тащит шатен. Ох… Как же плохо…
Ответ находится быстро: туалет. Мужской, на первом этаже. Многие студенты уже ушли из университета, поэтому вокруг — ни души. Чуя вскрикивает, когда его неожиданно толкают в открытую кабинку и наваливаются сверху.
Дазай ловко расстегивает ширинку с пуговицей, обхватывая вставший член. Надо же, как все получилось!
— Зато ты, — Чуя громко стонет, выгибаясь не хуже кошки. Вторая, пока еще чистая левая рука проскальзывает под футболку, касаясь и поглаживая выступающие позвонки. — Больше не будешь вешаться на кого попало…
— Ах! — Чую мгновенно затыкают поцелуем, потому что мало ли кто услышит. На ресницах дрожат слезы, щеки жжет, как и губы. Пальцы теребят левый сосок, рука не прекращает двигаться и давить на член, во рту хозяйничает чужой язык…
Белые капли везде: на одежде парней, на руке, на голом и очень горячем от пережитого животе Накахары. Стыдно — мало сказать. Но Чуя вовсе не сопротивляется, когда его кусают за мочку уха, попутно обтирая там. Потом — еще один поцелуй. Но уже более долгий и глубокий.
— Ты умничка, — шепчет Дазай на покрасневшее ушко, осторожно гладя чистой рукой волосы. — Если хочешь, можем повторить.
— Хмф… — Чуя пунцовеет еще сильнее, выползая из кабинки как слизняк. Вымывает руки, подбирает сумку, разглаживает пиджак — и все это под пристальным взглядом карих глаз. Дазай ждет реакции на подобный произвол, но…
— Т-ты изв-в-вращене-ец… — заикаясь, кричит Чуя, выходя за дверь. Осаму смеется.
— Увидимся, слизняк!
***
— Чуя, с тобой все в порядке?
Что может быть хуже правдивых слухов? Проницательная старшая сестра, это Чуя знает не понаслышке.
