— Чуя, с тобой все в порядке?
Что может быть хуже правдивых слухов? Проницательная старшая сестра, это Чуя знает не понаслышке.
Коё пришла домой на следующий день и застала брата в необычном положении. Он постоянно что-то бормотал, краснел и шугался любого звука. Озаки впервые созерцала подобное. Чуя ничего не ел, не пил (!) и только сидел, раздумывая над чем-то. И все вопросы просто пропускал мимо ушей.
Через полчаса тишина на кухне стала нагнетать.
— Чуя, да что произошло? — Коё даже чуть голос повысила. Сил нет!
— Сестрица… — голос брата дрожал. — А… А если у меня не все в порядке в отношениях?
Какая-то странная, почти загробная горечь в голосе брата заставила Озаки отложить все дела, даже мытье посуды. Чуя дрожал как осиновый лист, беспрерывно оглядываясь по сторонам.
— Тебя девушка бросила? В группе обзывают? Расстались? Что? — Коё перебирала варианты, но промахнулась везде.
— Нет… — Чуя улыбнулся так, что у рыжей по спине мурашки вальс затанцевали. Вот маньяк, честное слово! — Просто…
И он рассказал всё. Начиная от того, как вообще кареглазая тварь заявилась в университет, как начала странно шутить, намекая на самые неприличные вещи. Провожал до дома, кормил пюрешкой, нежно обнимал. Целовал. Сперва в щеку — по-дружески, — а потом уже по-настоящему. На этом моменте Озаки прифигела, но не перебила Чую. Тут даже интересно стало, чем кончится эта история. И тут вдруг рыжий покраснел и запнулся.
— А вчера… — и молчание. А стоит ли вообще говорить, что было вчера? Наверное, нет… Но хочется душу выплеснуть. Пиздец как.
— Что вчера? — Озаки обеспокоенно отставила в сторону чашку. Они уже давно перебрались в зал — сидеть на кухне как-то не хотелось, там холодно и нет дивана. Осторожно потянула брата на себя и вздрогнула, когда почувствовала, что ее обнимают. Чтобы нелюдимый и холодный ко всем Накахара обнял кого-то? Да ни в жизни!
— Он мне… В… Штаны залез… — бурчит Чуя, утыкаясь в приятно пахнущее кимоно сестры. Теперь оба уже как свеклы по цвету кожи. Ох… А Дазай явно умеет делать намеки.
Жирные такие.
И тут раздается всхлип. Громкий, очень выразительный. Прямо в самый раз для театральной постановки — Озаки, как актриса, имела на это профессиональный нюх. Но сейчас работа ушла куда подальше — рыдающий от переизбытка чувств брат был куда важнее. Длинные, ухоженные пальцы приятно перебирали волосы, массировали, а рука осторожно ласкала дрожащую спинку.
Как жаль, что это не Осаму делает.
Так они сидели почти до десяти. Чую отпустило часа через полтора, и Озаки включила какой-то иностранный фильмец «Напарник». Накахара сперва смотрел на экран как-то отвлеченно, а потом ничего так, втянулся. В итоге на второй план отошли все любовные проблемы. Они смеялись, кричали в голос, хохотали, переживали — и это было лучшим за весь день событием.
— Вот же… — Озаки наконец-то смогла нормально вдохнуть, утирая слезы из уголков глаз. Тишина. — Ты…
Чуя мирно и спокойно дышал, тихо сопя в плечо любимой сестрицы. Глаза слегка прикрыты, веки дрожат — он еще не спит, но уже на грани того, чтобы отключиться. А потом рыжая макушка медленно съезжает на подушку неподалеку. М-да…
Аккуратная ладошка подхватывает телефон брата. Надо же, не запаролен…
«Так… О — Осаму! Хм… В списке контактов нет. Тогда…?» — красновато-карие глаза пристально следят за списком контактов. Ей нужен…
«Сосаму нахуй»
А у Чуи весьма оригинальная фантазия… И тут Озаки решает поржать над братишкой — это будет совсем безобидная шутка, ничего страшного! И на экране тут же вылезает надпись
«Моя любовь))»
Легкая улыбка тронула губы Озаки. Так будет лучше.
— Спокойной ночи, малыш… — нежный поцелуй в лобик. Все. Теперь надо доехать домой на такси.
Чуя так и не узнал, когда сестра ушла, оставив после себя чистую квартиру и легкий запах легкого весеннего парфюма.
***
Это было странно. Неприятно. И до безумия бурно. Кратковременные встречи на оставшихся зачетах и экзаменах сопровождались румянцем на щеках, взаимными угрозами, а в некоторых случаях — драками. Рыжая макушка словно бы назло слишком часто мелькала перед карими глазами, а низкорослого драчуна страшно бесила мумия, которая шарахалась из угла в угол слишком близко к нему.
Осаму Дазай начал ненавидеть Накахару Чую. От всего сердца.
Шатен не знал, зачем сотворил подобное. Можно же было просто к стенке припереть и запугать, но он не выдержал. Желание расстегнуть ширинку однокурсника было спонтанным, а не встретив сопротивления, Дазай уже не мог остановиться. Ему теперь каждую ночь снился этот гребанный туалет, и истошно стонущий и краснеющий Чуя.
И сейчас… Он просто решил, что это надо переварить обоим. И Осаму проигнорировал Накахару и даже его предложение прогуляться. Вот что вообще этой рыжей сучке надо — когда пристают, не нравится ей, а стоит не обращать внимания — истерику закатывает. Да такую, что потом от боли разогнуться нельзя.
А теперь…
На анатомии — самый страшный предмет, просто слов нет — они как-тот сели вместе. Дазай тщетно повторял все эти мышцы, кости, органы — невозможно учиться, когда рядом рыжее очаровательное существо, от которого пахнет гелем для душа и цитрусами.
С Чуей было так же — мурашки бегали по спине и краснели щеки, когда в нос бил запах кофе и дорогого одеколона. На Дазая даже смотреть было страшно.
А потом… А потом наступил июль.
Это было так… Странно. Многие студенты ждут каникул с нетерпением, а Чуя всегда любил учиться. Вместе с началом отдыха пропадала мотивация что-либо делать, поэтому все два месяца Чуя просидел дома. Его маршрут имел очень много извилин и непреодолимых препятствий: кровать — ванная — кухня — комп — кухня — телик — выход на балкон — сон. И так несколько недель.
В это воскресенье Чуя проснулся со странным чувством перемен. Озаки должна была приехать с минуты на минуту, а он еще даже зубы не почистил! Пришлось в срочном порядке поднять свой королевский зад с подушек и пойти в «комнату Посейдона», как порой шутила сестра.
И тут…
От кого: Сестрица Коё
«Задержусь. Приготовь что-нибудь, и повкуснее)))»
11:43
Фига она сегодня наглая. Ну ладно, ради этого и постараться можно.
На кухне Чуя порхал не хуже бабочки. Там кипит, здесь помешать, тут нарезать, потом духовку включить, соли добавить… И как только успевает за всем следить?
— Иду! — радостно кричит Накахара, на ходу скидывая фартук. Все, сейчас будет прекрасное времяпровождение в компании…
— Братец, а у нас гости! — голубые глаза округлились от подобной фразы. Гости? Какие? Ответ находится тут же.
— Привет! — в дверной проем неожиданно вваливается Дазай. С пакетом и огромным букетом цветов — похожий в руках и у Озаки. — Держи!
В ослабевшие и дрожащие руки впихивается целое произведение искусства — розы, очень много роз. Красные.
Красивые.
— П-проходи… — Чуя мгновенно заливается краской от злости и немного — от стыда. Какой, нахрен, букет?! Ладно сестре, но он-то парень! Сука… — А как…
— Я его около недели назад пригласила, хотела сюрприз сделать тебе! — лучезарно лыбится сестра, разуваясь.
«Сюрприз» стеснительно шаркает ножкой.
За обеденным столом разговор прошел на ура: самые разные темы, от обустройства дома до политики. Рамен и запеченная рыба с рисом съедаются быстро, и все вполне сыты. Но… Коё не была бы собой, если бы не потащила парней в зал, смотреть «Отель гранд Будапешт». Про этот фильм Накахара слышал впервые, но сестру не переубедишь.
А особенно добила фраза: «И сервиз достань! Чай будем пить!»
Сука. Он на верхней полке в самом высоком шкафу.
На верхней.
Пришлось тащить с кухни стул, не без опаски на него вставать и тянуться к заветной цели. Уже, еще чуть-чуть…
И самая жопа — это слезть со стула и грохнуть сервиз, стоя на твердом полу.
Серьезно?!
— Аккуратнее.
Сердце пропускает удар, щеки вспыхивают как спички. Осаму успел не только набор посуды спасти, но и поскользнувшегося парня поймать. Вот только… Неряха Чуя! Уж лучше бы жопу отбил, чем сейчас краснеть что просто пиздец. Как не во время…
Осторожно приподнимая однокурсника, который подозрительно тихий и смущенный сегодня, Дазай с трудом сдерживается, чтобы не уткнуться в рыжую макушку. Блять.
Ну, а в остальное время все было тихо-мирно. Фильм оказался довольно интересным, поэтому скучать не пришлось. Правда, присутствие Осаму напрягало, но это ладно. Пойдет.
Тем более, что он почти не домогался и не шутил.
— Спасибо за вечер, очень понравилось! — Осаму выглядит усталым, но жутко довольным. Тортик, приготовленный рыжим, был на удивление вкусным, не сильно сладким, просто идеальным.
Как и его изготовитель.
— Приходи еще, будем рады! — Кое просто очарована юношей: он и в прошлый раз показался ей хорошим, а сейчас так вообще. Учтивый, молодой, красивый, умный — идеал девушки. И финальным аккордом становится то, как Дазай наклоняется и целует Озаки руку.
— Всенепременно.
А потом под атаку попадает рыжий. Дазай сперва мило улыбается и протягивает руку для пожатия, а потом как обнимет! Чуя теряется, и этим пользуется Осаму. Стискивает крепко, явно тянет момент. А Коё сзади старается не вякнуть что-нибудь милое. А то брат ей этого не простит.
«Голова… Что-то голова кружится…» — мелькает мысль в голове абсолютно потерянного и пассивного Накахары.
— Увидимся послезавтра!
И едва только раздается хлопок входной двери, как…
Осаму сползает по стене, бессильно скуля.
А Озаки слышит грохот в конце квартиры — Чуя моментально ретируется куда-то в район ванной.
Холодные стены отрезвляют. Медленно оседая на пол, Чуя дрожит от стыда и унижения. Просто…
Просто до сих пор талия горит от прикосновений Дазая. Да и вообще все
жаждет еще, хочет прикосновений бесит. И тут память — бессердечная сволочь, чтоб её — нагло подбрасывает события двухмесячной давности.
Ладонь сильно сжимает достоинство, и Чуя громко выдыхает через рот. Ему кажется, что пошлые хлюпы и постанывания слышит вся аудитория, и от этого только хуже. И все равно, градус возбуждения зашкаливает, хочется ещё.
Ещё.
Чуя уже сам начинает толкаться в ладонь, нетерпеливо елозя на скамейке. Стоны и вздохи раздаются все чаще, что не может не пугать. Дазай двигает рукой в бешеном темпе, явно стараясь довести до разрядки.
О, Господи…
Внутри словно взрываются огненные шары. Дыхание сбилось.
— Ах! — Чую мгновенно затыкают поцелуем, потому что мало ли кто услышит. На ресницах дрожат слезы, щеки жжет, как и губы. Пальцы теребят левый сосок, рука не прекращает двигаться и давить на член, во рту хозяйничает чужой язык…
Ему стыдно, очень стыдно. Но шорты уже где-то в районе колен, нижнее белье там же. Горячая плоть так и требует к себе прикосновений. Ему невыносимо стыдно. Ему…
…Хочется, чтобы Дазай снова это сделал.
— Братик, ты там в порядке? — обеспокоенный голос сестры едва ли не взбесил. Как он может быть в порядке, если у него встал от объятий парня?! Но делать нечего, придется избавляться от подобной проблемы, правда, посредством руки.
Собственной, а не Дазая.
А Дазай в это время огорченно пинал алюминиевые банки и пустые бутылки. Он все лето, пока был отдых, старался забыть рыжего. Встречался с девушками, даже пытался найти себе
парня… Но все было бесполезно. Чуя уникален, его невозможно забыть. Порой мозг щекотала мысль вообще перевестись куда-нибудь подальше, да в ту же Францию уехать. Он сможет о себе позаботиться, сможет окончить учебу там. Но…
Мама. Анго, с которым Осаму часто гулял летом. Сестра Чуи, с ее очаровательным кимоно и приверженностью к японским традициям. Элис, с которой он неплохо подружился после той скандальной истории. Чуя, его маленькое рыжее чудо.
С Озаки он увиделся совсем недавно. Помог бедной уставшей (без сарказма) женщине донести пакеты до машины. А та, в свою очередь, пригласила Осаму на ужин в воскресенье. «Там и Чуя будет!» — и столь весомый довод заставил Дазая согласиться.
Но… Он не рассчитывал, что все те чувства обожания и любви проснутся вновь. Букет он покупал с тем расчетом, что дома будет мама Чуи, но… Увы. Дазай не удивится, если цветы окажутся на помойке. Слишком хорошо знаком с характером своего… Кого? Парня? Пока нет. Друга? Странно звучит, если учесть, что Осаму творил пару месяцев назад под партой. Любимого? Да, в самый раз.
От кого: Накахара
И что это было? Объяснить можешь?
21:38
Дазай хмыкнул.
Вы уверены, что хотите добавить контакт Накахара в черный список?
«Да»
Время за учебой пролетело очень быстро. Многие ныли, что даже отдохнуть не успели, а другие силились вникнуть в определения и понятия как можно скорее. Красный диплом — это круто, но ради подобного надо быть, как минимум, гением. Просто Огай редко кому ставил хорошую оценку, ведь «это вообще не ответ. Вы бомжи необразованные или все-таки студенты меда? С глаз моих, пока я скальпель не достал!».
И, конечно, нельзя забывать о двух студентах, которые «прекрасно» взаимодействовали друг с другом.
— Эй, слизень тупоголовый!
— Ты где свои мозги посеял, скумбрия? Огаю подарил?
— О… Вы только посмотрите! У Чуи, оказывается, дома расческа есть!
— А у Дазая зубная паста появилась!
— Вставные зубы.
— Шлюха.
Не было ни дня, чтобы эти двое не пособачились. Постоянные издевки, драки, взаимные подколки. И ненависть. Лютая. Многие преподаватели лишь горестно вздыхали, другие постоянно кричали на студентов, третьи грозились позвонить родителям или, еще хуже, доложить в деканат. А парням что? Ничего. Они продолжали творить беспредел, как и раньше.
Только Дазай все так же заглядывался на Чую и тихо надрачивал себе по вечерам, держа в руках телефон с фоткой сокурсника.
А Накахара все так же сидел в столовой и ждал, когда Осаму радостно поприветствует его и покормит пюрешечкой, а потом проводит до дома.
А в этот день все устаканилось само собой.
— Итак, господа студенты! — Мори говорил это с таким лицом, как будто тухлое мясо скушал. — К сожалению, наша пара пропадает, потому что… Нас попросили убрать территорию перед праздником.
Под радостное улюлюканье студентов Огай скривился сильнее, тяжело вздохнул и повел свою армию будущих медиков в бой.
И надо же… Чую и Дазая поставили вместе. У одного в руках пакет, у другого — грабли. Судя по взглядам, Чуя сейчас эти грабли воткнет Осаму через задний проход. А рыжий окажется задушен этим пакетом. И студенты вокруг уже делают ставки. Но…
Но парни просто злобно смотрят друг на друга пару секунд и приступают к работе.
Чуя изо всех сил гребет жухлые листья, раздумывая, как бы невзначай намекнуть, что неплохо было бы прогуляться вместе да поговорить… А Дазай смотрит на вихляющуюся перед мордой задницу, обтянутую черной джинсой, и пытается остановить нехороший ход своих мыслей.
А потом их руки соприкасаются: Чуя сгребает листья и пытается сунуть их в пакет. И… Оба тупо смотрят на то, как их пальцы совсем близко. И оба ждут встречных действий на подобную наглость.
— Вы чего застыли?! — Мори пытается выглядеть суровым, но получается плохо: Элис, маленькая сволочь, так и норовит пристать к преподавателю. А тот начинает сдаваться под напором симпатичной студентки.
Парни тут же отскакивают друг от друга на несколько метров, отчаянно краснея, и приступают к работе снова. Только теперь уже осторожничают — на них подозрительно косятся однокурсники. И в такой напряженной атмосфере уборка заканчивается через полчаса.
Огай предпринимает безуспешную попытку вернуть студентов на пару — там осталось еще немного времени, можно успеть поработать… Но все загадочным образом испаряются так быстро, что вокруг почти никого нет. Печально вздыхая, преподаватель идет на кафедру. Чай пить.
А Чуя нерешительно смотрит на Осаму, который так же робко глядит на рыжего. Накахара от силы пару минут ждал
свою шпалу на выходе из универа. И теперь оба стоят, один у двери, другой у подножия лестницы. И они не в курсе, как быть в такой ситуации.
— Может, на набережную? — тихо бормочет Осаму, силясь отвести взгляд от Чуи. И сердце радостно подпрыгивает, когда следует ответ:
— Пошли.
И тишина. Парни идут тихо, неспешно, словно наслаждаясь обществом друг друга.
И это правда. Дазай на полпути останавливается и покупает им мороженое, себе — клубничное, Чуе — апельсиново-шоколадное. И все происходит в полной тишине. А потом наконец-то достигается цель маршрута, и теперь уже молчать, по крайней мере, глупо.
Студенты доходят до какой-то скамейки под тенью дерева и решают присесть. Тем более, что ноги уже неприятно покалывает от долгой ходьбы.
— Ты моральный урод… — хмыкает Чуя, когда проворные пальцы Дазая заползают сначала на коленку, а потом сплетаются с горячей рукой Накахары.
— Кто бы говорил.
Так они сидят очень долго. И игнорируют удивленно-презрительные взгляды окружающих, потому что похрен. Они помирились, и это сейчас самое главное. Ну, а потом следует прогулка до конца набережной и обратно, все деньги уходят на аттракционы и вкусняшки, домашка игнорируется напрочь, и вообще у них все ахуенно.
— Чуя… Ты же знаешь, что я собираюсь сделать? — хитро улыбаясь, поинтересовался Осаму. На часах около девяти, на улице не так много людей… И стоят они у подъезда Чуи. Снова. Какое важное место для этих двоих, просто слов нет.
— Ты пидор.
— А у тебя глаза голубые.
Но тем не менее, Чуя позволяет Дазаю склониться над собой и засосать. Сумка Накахары с грохотом падает на землю, пока тонкие пальцы зарываются в копну каштановых волос, а ноги обвиваются вокруг талии скумбрии. Не в силах выдержать «легкого» однокурсника, Осаму бухается спиной о стену, продолжая свое увлекательное занятие.
— Изверги! — из подъезда вдруг высовывается бабулька. Старая, с платочком на голове. И во все глаза пялится на парней, не менее ошарашенных происходящим. Как-то неловко… — Пошли отсюда, кыш! — и исчезает. Точнее, заходит обратно в дом, глухо матерясь.
Пару секунд Чуя в полном замешательстве смотрит на Осаму, а потом… Оба начинают ржать как кони. И счастливо обниматься. Весело же.
— Я думал, ты меня за это убьешь… — смеется Осаму, подавая своей пассии сумку. В ответ послышалось недовольное фырканье и «ну если ты так хочешь…». — Нет, спасибо. Увидимся завтра.
А потом Чуя понимает, что лучше бы не виделись.
***
Нет, они все так же продолжали драться и материть друг друга. Но теперь обедали, сидя за одним столом, и сидели вместе. Порой Дазай сильно выручал Чую с дрянной латынью, по которой у рыжего всегда были четверки-тройки. А Накахара, в свою очередь, помогал скумбрии с анатомией, которую Осаму терпеть не мог.
Только вот существовала одна проблема — сокурсники.
Оба были вообще не против обниматься постоянно — Дазай кайфовал от происходящего, а Чуя не чувствовал себя брошенным и одиноким. Но, увы, гомофобы были, есть и будут, а в группе их достаточно. Да и как-то неприлично выставлять свои чувства на всеобщее обозрение.
Так еще и…
— Накахара-кун! — ох… Дазай чуть не довел студента до сердечного приступа своим криком.
— Чего тебе?! — рыча, спросил Чуя. Бесит.
— Ты идешь завтра на Цукими?
— А? А-а-а-а-а… Да. Пожалуй, — и тут голубые глаза прищурились. Подозрительно. — А тебе-то что?
— А как насчет того, чтобы сходить вместе? — и Чуя вместе с большинством окружающих офигел. Парень в замешательстве — его еще никто и никогда не звал что-то отмечать вместе. С одной стороны, выглядеть это будет странно, а с другой
его зовет Осаму он хочет туда пойти. А в чьей компании —
Дазая неважно.
— Ну ладно. Где встречаемся?
Праздник действительно был впечатляющим. Огромный диск луны, куча разных вкусностей, национальных блюд, красивых девушек («И парней!» — мысленно добавлял Осаму, рассматривая Чую). И все это — под открытым небом. Красотища…
Вот только подобному счастью предшествовало более чем странное начало…
— Ты чего приперся? — Чуя остервенело пытался выпихнуть Осаму за дверь.
— Так мы же идем на праздник, ты забыл что ли?! — и Накахара замер убитым сусликом. Точно. Сегодня же двадцать четвертое сентября! И… — А где твоя юката?
— Моя… Юката? — Дазай хлопнул себя по лбу и тяжело выдохнул. Боже. И он любит этого отсталого карлика?
В итоге пришлось брать кимоно Коё и в срочном порядке обрезать. И пока Чуя носился по дому в поисках нитки с иголкой, Дазай вполне аккуратно прицепил… Декоративный скотч. Край, там, где ткань могла мохриться, он залепил цветной лентой. И все нормально выглядит…
А потом полчаса они пытались впихнуть в сий предмет одежды Накахару. А потом пришлось завязать пояс. И пока Чуя старался ровно и спокойно дышать, Дазай колдовал над бантом. И картина была бы неполной, если бы шаловливые пальчики Осаму не залезли бы под праздничный наряд, лаская нежную кожу…
И теперь они веселились, вообще забыв обо всем. Чуя прижимал к себе мягкую игрушку, которую выиграл для него Осаму. А Дазай во все глаза разглядывал золотую рыбку, которую выловил рыжий. С третьей попытки. Да он профи! Но на этом приятности не кончились, ведь алкоголь на фестивале — дело обычное…
— Эм… — Дазаю хотелось взвыть. Он еще не забыл чем кончился предыдущий опыт напиться,
и руки до сих пор помнили мягкость чуиных ягодиц поэтому пришлось оторвать увлекшегося рыжика от его занятия. — Пошли…
— Я знаю! Пой… Ик! Дем! — и Чуя целеустремленно потащил ошарашенного Дазая куда-то вдаль.
Через двадцать минут ходьбы они достигли очень крутого и высокого оврага. Даже дыхание перехватило — там, внизу, тысячи огней фестиваля, а тут тихо… И холодно. Дазай удивленно посмотрел на Чую, когда тот аккуратно взял его за руку.
— Потанцуем? — и, не дожидаясь ответа, притянул парня к себе. У Дазая сердце чуть не остановилось, когда его рука оказалась на стройной талии. В голубых глазах плескалось счастье и веселье, а еще очень красиво отражалась луна. Красиво…
Очень красиво…
Они двигались медленно и даже с некоторой ленцой. Даже не танец толком, а так, перестановка ног. Чуя изо всех сил старается не улыбнуться, а Дазай давно уже сверкает всеми тридцатью двумя. Оба неровно дышат, когда губы соприкасаются. Поцелуй нежный, глубокий, и Чуя так закатывает глаза, как будто в обморок свалится. Но нет — он просто валит Дазая на холодную траву и нагло кусает за мягкую губу с привкусом пирожного.
Вот только…
— А почему ты никогда не улыбаешься? — Осаму осторожно начал перебирать рыжие пряди, внимательно смотря на лицо Чуи. Тот нахмурился.
— Не люблю… И так сойдет…
Просто тишина и спокойствие. Так здорово, что даже двигаться не хочется. Ни капельки. Но воспаление легких — не самая приятная вещь, особенно если оно появится от лежания на холодной траве, потому…
***
ЧУЯ НАКАХАРА + ОСАМУ ДАЗАЙ = ПИДОРСКАЯ ЛЮБОВЬ
Вот на такую надпись наткнулся Чуя с утра пораньше. Во всю доску. Крупным шрифтом. А Дазай рядом просто охреневает от подобной наглости. И кому только в голову пришло это сделать?
— Ух ты! — неожиданно к ним подбегает Аяно — та самая заучка, которая есть в каждой группе и в каждом классе. Неказистая зубрила. — Гляньте, голубки пришли!
Парни переглянулись.
Весь день так или иначе слышались издевки и подколки в их сторону. В основном насчет ориентации, или того, что Дазай и Чуя почти все время вместе. Обидно, пусть и правда. Но больше интересует не это. Откуда узнали, сволочи?
Ответ находится в лице блондинчика-мажора.
— А еще они… — Скотт — самая, пожалуй, неприятная личность на всем курсе. Да, у него богатая и очень знаменитая семья, но таких сволочей поискать надо. Страшный ябеда, отвратительный друг, который в спину не нож воткнет, а бензопилу, тупой как пень и бабник. А еще, судя по распущенным слухам — гомофоб. — Нет, ну вы только гляньте!
Толпа ржет, нагло шепчась за спинами недоумевающих парней.
— Эй, Фиц! — Дазай совершенно спокойно приближается к крысюке с желтыми патлами. — Не поделишься, над чем вы так смеетесь?
— Ну посмотри!
Внутри все отвратительно сжимается, так и просясь наружу.
Это их фото со вчерашнего праздника. Когда они с Чуей танцевали на холме.
— Мило! — толпа затихает, готовясь к чему-то грандиозному. — И кто же автор?
— Я, — нагло улыбается Фиц. — И что ты мне сделаешь?
Дазай пожимает плечами и отходит. Студенты разочарованно вздыхают, расходясь по своим местам — тем более, что Акутагава зашел в аудиторию.
Вот только Чуя тоже знал о той фотографии. И сейчас ему больше всего хотелось задушить сперва Скотта
(скота), а потом Осаму. Потому что тот его не остановил. А Дазай… Сидит тихо, не пристает. Испугался?..
«Чувствую, теперь всем моим стараниям пришел конец…»
И действительно. Вот Чуя побоится огласки, найдет себе девушку и докажет всем, что он самый натуральный натурал. А Дазай? А ему уже и это не поможет. Потому что он сам не станет делать подобного — его уже никто, кроме злого рыжего дьявола, не привлекает.
И Осаму дрожит, как последний трус, когда не слышит привычного «Пошли, скумбрия!». Но его вроде как не прогоняют…
— И что ты обо всем об этом думаешь? — не выдерживает Осаму на середине пути.
Пожалуйста, лишь бы он не накричал на меня за это.
— Я… — Чуя честно задумывается. Так, на пару секунд. — Я бы уебал этого мажора, если бы не его семья. Они тебя до конца жизни в каторгу сплавят нахуй.
— Я не об этом… — Дазай бледнеет. — В смысле… Ты… Ты же не будешь со мной теперь общаться, да? Типа я гей, и чтоб тебя сюда не причисляли, уйдешь? — Осаму едва ли не плачет, а Накахара даже теряется. О чем этот кусок идиота говорит?! — И ты будешь прав, ведь…
— Ты вообще уже умом поехал? — Дазай замолкает. — Кто тебе сказал, что… Ах, нахуй тебя!
Они на улице. При свете дня.
Чуя опускается обратно на пятки, оставляя ошарашенного Дазая тупо пялиться в одну точку.
— Можешь не провожать.
Накахара уходит. А Осаму медленно сползает по стене, глупо краснея и прижимая руки к губам, где Чуя только что оставил нежный и невесомый поцелуй.
Он не злится на Дазая.
Он его любит.
***
Учеба стала адом. Каждое утро начиналось с издевок и унижений, вплоть до порчи имущества. Дазай с сожалением выбрасывал порванные конспекты, а Чуя кричал и грозился убить всех нахуй, держа в руках испорченную одежду. Отвратительное поведение сокурсников бесило, но пожаловаться некому — все такие ангелы, что просто пиздец. Бесит.
Их просто травили. Потому что к Скотту прислушивались, а к ним — уже нет. Чуя и Дазай теперь как козлы отпущения для общества студентов. И теперь на паре приходилось садиться за самый последний ряд, иначе в спину летели скомканные бумажки или даже плевки от особо наглых. А обедали парни на улице. Просто садились на скамейку и ели, потому что в столовой их тут же начинали доставать. Осаму матерился, пытаясь отстирать на некогда белой рубашке жирное пятно.
Но все так или иначе заканчивается…
— Доброе утро, — голос всегда милого и спокойного Накаджимы звучит неожиданно сухо. — Начнем с проверки домашнего задания.
Группа быстро проходится по терминам, и начинается новая тема. Вроде бы все так, как и прежде, но… В воздухе витает плохо скрываемая злоба. И почему-то студентам кажется, что исходит она именно от Ацуши-сана. Тот больше не объясняет ранее любимую всеми латынь с прежней увлеченностью и усердием, отчего многие теряются. Так еще и пару заканчивает раньше положенного.
— Попрошу вас задержаться, уважаемые, — аудитория затихает. Что-то такого никто не припомнит, чтобы он их задерживал… — До меня дошли слухи, что в вашей группе есть некоторые разногласия, связанные с… Отношениями. Осаму Дазай и Чуя Накахара. Встаньте и подойдите сюда.
Толпа противно перешептывается, с нескрываемой победой глядя на «голубков». Тем уже как-то пофиг на происходящее, хотя руки Чуи чуть-чуть, но подрагивают. У него с латынью никогда не ладилось.
— Вы можете приходить на мои занятия по желанию, — и все. Группа в ахуе. — За семестр у вас обоих стоит пять. Это то, что касается вас. А…
— Почему это?! — Фиц вскакивает с места, истерично вопя. По сути, он озвучивает вопрос всей аудитории. И Дазая с Чуей тоже.
— А вы, месье, отстранены от занятий латынью. На месяц, — и тут уже степень шока взлетает выше стратосферы. Ох… — Объясняю. Я в курсе, что два студента получали в свою сторону нелестные комментарии из-за ориентации. И знайте, что те идиоты, которые являлись зачинщиками данной ситуации — а их я отлично знаю, — вряд ли получат у меня оценку «отлично», — в тишине голос юноши раздается чересчур громко. — И напоследок. Вы — сволочи, которые ищут для себя забаву. Не постесняюсь так сказать. Ах да… — и тут Ацуши уже реально психует, потому что в его красивых глазах сквозит чистая ненависть. — Я и сам из «этих», как вы выражаетесь. Это вам на будущее, дамы.
Гробовая тишина.
— Вы свободны. Всего хорошего.
