Двести дней взаперти

Мне снова страшно. Страх будто забирается под мою футболку и обдаёт меня ледяным дыханием. Я вовсе не боюсь за себя, я просто боюсь, с головой отдаваясь в объятья обуявших меня эмоций. Я боюсь покидать это место, ведь именно тут протекала моя жалкая жизнь уже целых полгода. Сто девяносто два дня, если быть точным. Почти каждый день я делал пометки в маленьком календарике, который с собой принёс. С самого первого дня я, плача душащей моё сердце обиды отмечал дни,которые прошли с моего попадания в этот ад. Дни за днями, недели за неделями, я уже не просто делал пометки того, сколько я просидел тут, я тупо считал дни, проводимые мной в душных стенах. Я буду по ним скучать. Совсем скоро, я покину их, возможно, что навсегда. Как бы я не привык к этой больнице, я не хочу назад. Буквально через неделю мои родители меня забирают. Сказали они мне об это самостоятельно, во время сегодняшнего визита, уже второго за этот месяц. И хотя они мне об это не говорили, но я уже знал и то, что возвращать меня домой врачи не хотели. Знал, что несмотря на то, что количество моих приступов заметно уменьшилось ( на деле же Кто-то просто не вносил данные в мою карточку, либо сильно смягчал их сущность) , они всё таки говорили, что я ещё не готов и мне надо бы ещё с месяц полежать тут. Для усвоения курса. Как же я всё таки был благодарен тому, что в моей жизни появился этот смешной, как оказалось парень, с насыщенно-серыми глазами. Ворвался в мою душу сломав всё моё неустойчивое представление о людях, окружающих меня тут. Тут психи, психи, кругом меня окружали лишь они, и даже те врачи, которые сменяли постоянно друг друга казались мне замаскированными параноиками, пришедшими, чтобы свести нас с ума ещё больше. Я им почти поддался. Их вечные разговоры о том, что я не в себе, что у меня не в порядке с головой, а моя крыша в свободном полёте, они убивали во мне меня. С детства не умевший бояться, я был сломлен своими кошмарами, но они, люди, призванные помочь мне, лишь укрепляли во мне мой страх. Слава, слава богам у меня появился друг. Он мне помог. Видя, как я задыхаюсь в этих проклятых стенах, он протянул не руку, уверив в своей поддержке. Не совсем дружеской, однако, но поддержке. Именно он и никто другой больше всего хотел моего ухода. Не из плохих побуждений, нет, наоборот, он слишком за меня боялся, за мою всё ещё неокрепшую психику и убитые нервы. Убеждал родителей, что я могу вернуться домой, и что все эти разговоры о том, что не стоит остаться, лишь шанс вытрясти как можно больше из них денег, объяснял начальству, что родители убеждены в адекватности своего чада и хотят забрать его, а что он сам не против и даже "за" , ведь малышу, как он любит про меня выражаться, нужен уют, что дома, как говорят, и стены помогают. Он сам всё это говорит, сидя напротив меня в кресле и прикрывая свой рот руками, сцепленными в замок. Словно боится, что я не поверю в его помощь,в его желание уберечь. А что я? Конечно верю. С тех пор, как он распластался на полу, под моим одеялом, я считаю его своим лучшим другом, если с таковыми, конечно, целуются. Отныне и, наверное, навсегда, я в нём души не чаял, скучая по нему тогда, когда он уходил. Я знал, что так, возможно, и будет, но когда он приходил снова, я понимал, что моё "скучал" , это не совсем то слово, которое тут подойдёт. Мои ожидания от его прихода, и те чувства, которые я реально испытывал и испытываю на него глядя, это как лёгкий наркотик в сравнении с героином. От первого отказаться не так уж и сложно, хотя это вызывает ломку, но второе уже вызывает зависимость, которая почти не лечится. Я был от него зависим. Не знаю когда и как, но он стал моим воздухом, моим личным сортом героина. Когда он уходит, у меня ломка. Она иногда так сильна, что перекрывает поток страха, от этих, в большинстве своём, бездушных тварей, медленно меня убивающих. Редко, совсем редко, но я мог не заметить их, будучи погружённым в свои мысли о нём. Два дня. Он приходил ко мне за поцелуями два дня назад, но я уже успел окрестить нас чуть ли не парой, в которой я решил предоставить место актива ему. Сам. Больше всего я буду скучать по нему... Он знает. Я поднимаюсь со стула и иду к окну, вспоминая тот день и час, когда я его встретил. Помню, тогда я рисовал на окне шестёрку. «Так почему не? » - закрадывается в мою головёнку идея и я, подышав на стекло, начинаю выводить новую цифру: Два. Два дня после бессонной ночи, два дня после некоторого сближения со страшим. Просто два. Два человека, два тела, тянущихся одно к другому. А ещё, два, это начальная цифра двухсот. По моим подсчётам, именно столько я тут проторчу. Сумбурный поток мыслей, нахлынувших все вместе, уносит меня снова в мой маленький мир, откуда я уже привык спасаться бегством в царство Морфея. Решив поступить и сейчас так же, я разворачиваюсь к рабочему столу лицом и, обняв парня за плечи, шепчу: « Пожелай мне самых сладких снов... »