look what i found

Ханбин ждет возле актового зала, слушая великолепную симфонию озлобленных криков Чжинхвана, и думает, что тот действительно чуть-чуть перебарщивает с ценностью своего предмета. В этой школе говорить ты учишься на всех уроках, потому что родители Ханбина платят очень много, и не хотелось бы их расстраивать своей плохой успеваемостью. Они платят за его будущее, в том числе и за его хорошие оценки, которые он сам волен получать. Он, конечно, делает не все, но говорит много, а потому всегда выкручивается. Чжинхвану стоило бы поприсутствовать на других уроках — тогда по риторике у Ханбина давно бы стояла наивысшая отметка. Суджин и Чжинни вылетают из актового зала под громкий голос Чжинхвана — тот вещает о том, что они были очень близки к отчислению, но он подумал, все взвесил и решил не портить им жизнь. Так сказать, смиловался. Ханбин смотрит на часы на запястье: пол-восьмого вечера. Чжинхван, видно, успел хорошенько прокомпостировать им мозги, учитывая то, что дополнительные занятия закончились в семь часов, а все уроки и того в пять. Парень только усмехается, входя в зал, и видит Чжинхвана, откинувшегося на спинку стула. Его глаза закрыты, верхняя пуговица рубашки расстегнута, и мужчина просто дышит мерно, стараясь восстановить сбившееся от нервов дыхание. Ханбин подкрадывается незаметно и склоняется над чужой открытой шеей, обжигая ее горячим дыханием и оставляя влажный след от губ на привлекательной родинке. Чжинхван тихо выстанывает «Ханбин…» и смеется, отчего его кадык чуть подпрыгивает, а парень зубами его ловит и оставляет на нем теплый поцелуй. — Как твоя побрякушка сегодня? — мужчина зарывается пальцами одной руки в волосы Ханбина и мягко их поглаживает, пока сам Ханбин где-то внизу тычется носом в сгиб шеи Чжинхвана. — Хорошо. Мне понравилось. Только Чживон на физкультуре заметил, спросил, что за бабское дерьмо, а еще поинтересовался, не педик ли я часом, — по всем уголкам большого зала раскатисто звучит звонкий чжинхванов смех, и Ханбин обнимает учителя, тепло, как верный пес, дыша ему куда-то в ключицу и улыбаясь куда-то себе под нос. Они так еще сидят какое-то время, просто наслаждаясь друг другом; затем Чжинхван пальцами отодвигает Ханбина от себя за подбородок и заставляет сесть на низкий стол, а потом вертит его голову из стороны в сторону, рассматривая тонкую бархатную нить вишневого цвета на его шее. Безумно сексуально. Ханбин тут же меняет роль и превращается в довольно мурчащего от прикосновений хозяина кота. Глаза от наслаждения чуть прикрываются, и, кажется, он сейчас опять потянется к Чжинхвану, но нельзя. Тот смотрит на него с этим предостережением в глазах. Нельзя. Ханбин еще не успел понять всех этих заморочек Чжинхвана с этими ограничениями, но ясно усвоил, что когда тот смотрит таким взглядом, это значит, что все прикосновения из серии cuddling начисто запрещены. — Чживон тоже не без грешка, — тянет учитель, улыбаясь как-то недобро, будто ожидая, что Ханбин спросит, и пальцами тянется к чужой груди. — Это в каком смысле? — Ты не знаешь? Странно… Мужчина хмыкает — действительно странно, что Ханбин не знает этой пикантной подробности о своем лучшем друге. Ему казалось, что друзья должны делиться всеми секретами, но, видимо, Чживон так не считал. — В одиннадцатой «Гамме» есть один привлекательный парень, — начинает мужчина, — его зовут Ку Чжунэ.