***
Итак, угадайте, какую музыку сразу же врубил Лекс? Конечно же, «Highway to Hell», как обычно. Поначалу обалдев от такой музыки, все остальные принялись танцевать под неё. А Мамми тем временем, бормоча что-то про своего крутого брата, достала дискотечный шар и подвесила к тому самому многострадальному дереву, и на вершине горы стало совсем жарко. И она, и Лекс отжигали впереди всех. — А мы часом не устроим тут ещё одну лавину? — выписывая какие-то кренделя, прошептал Тайлер Гелато. Тот подумал малость, потом махнул рукой и заявил: — А, фигня! Уже весь снег на прошлой свалился — не осталось тут ничего. — А, ну и ладно! — и Тайлер, тут же позабыв про свой вопрос, принялся подкатывать к Рине. Увидев это, Лекс и Мамми срочно поставили камеру на дерево, чтоб заснять все подкаты. Но камера вскоре упала на землю и в итоге ничего толком не засняла. Песня Лекса закончилась, и Кобра с Мангустом вдруг попросили, чтоб их пустили включить другую песню. Ничего не подозревая, им это сделать разрешили. Но тут из колонок на всю гору завопила такая песня: Меня манили её руки! Я её встретил и замер. Меня манили её губы… До скорой встречи глазами! О Боже, мама, мама, я схожу с ума… — Так, стоп! — крикнул Лекс и вырубил эту песню. — Вы что это вообще включили?! — А что? — Кобра и Мангуст пожали плечами и переглянулись. — Нормальная же вроде песня! Но остальные не стали их слушать и больше к колонкам не пускали — а то неожиданно пошёл слух, что они любят ещё и песню «Здесь так красиво, я перестаю дышать…», а более адекватные люди, чем Кобра и Мангуст, не станут под такое танцевать. А это время Харука полезла в свою сумку и долго там копалась. Наконец её поиски увенчались успехом, и она гордо вытащила… бухло! — Ого! — воскликнула удивлённо Марин. — Но Лекс с Аэроном всё же выпили! Откуда же оно у тебя? — А я и не знаю, — пожала плечами Озора. — Просто есть. — Так не бывает! — возразила Марин. — Это я подложил, — произнёс доктор Ямано, и все обернулись к нему. — У меня в своём рюкзаке места не хватало, и я решил остаточки к Харуке подложить… — Но это же здорово! — воскликнула Мамми радостно, как человек, который вдруг понял, какую пилюлю выбрать, красную или синюю. — Давайте же… БУХАТЬ!!! — Нет-нет, — спокойно возразила Рина. — Мы попьём совсем немножечко. Правда же, Тайлер? — Да-да, конечно, — подтвердил тот, украдкой подмигивая Джону, чтоб налил ему побольше. Итак, вся компания взрослых принялась весело бухать. Оказалось, что заначка была не такой уж маленькой, и поэтому вскоре все присутствующие впали в нетрезвое состояние.***
Лекс под какой-то занудный музон, включённый уже мало что соображающим Тайлером, вещал что-то неразборчивое со стаканом в руке и стоя на рюкзаке Мамми. Остальные, хотя и не понимали ни черта в его рассказе, поддакивали и охали с сочувствием. Марин, совсем бухая, навалилась на Джона, а он, обнимая её, бормотал: «Ох, жинка черноброва…» Гелато, который чуть ли не в первый раз в жизни попробовал столь крепкое бухло, вообще перестал соображать и теперь старался поставить все палатки друг на друга, ворча при этом, как старый дед. — Давай, братан, у тибя усё получ-щитса! — орала ему Мамми, обнимающаяся с каким-то плюшевым котом. — Умеешь, могёшь! — С-стараюся! — крикнул Гелато с вершины своей «башни» и тут же грохнулся вместе с палатками, при этом основательно в них запутавшись. — А ничо так попыточка была… — оценила Хияма-младшая, наливая новый стакан. В это время Кобра и Мангуст, привалившись к тому самому единственному (да-да, у этого дерева определённо не задался денёк!) дереву, в обнимку бухали и пели невероятно фальшиво песни из радио-шансона. А Рина и Тайлер пребывали в эйфории, потому что скурили по пьяни некие подозрительные сигареты, непонятно откуда взявшиеся. Теперь они обнимались и смотрели на небо, словно ждали, пока упадёт какая-нибудь звезда. Аэрон танцевал под радио-шансон Кобры и Мангуста со своими волосами. В итоге он врезался в дерево (интересно, через сколько времени здесь не останется ни одного дерева, в которое никто бы не врезался?) и, как выразилась Мамми, «сдох как собака». Затем, вспомнив про своё когда-то данное обещание, она достала свой телефон и включила валяющемуся Аэрону запись, где он говорит: «Это всё карта, чёлку мою не трогать!» Но Аэрон отрубился, и тогда Мамми назвала его хиляком и засняла на камеру. Затем, видимо, по пьяни вспомнив вечеринку*, заорала: — НАМ НУЖЕН СВЕТ!!! — СВЕТ!!! — заорал и Лекс, и тогда Ямано, шатаясь, включил дискотечный шар на полную мощность. Наверное, свет от него был виден даже на Гавайях; по крайней мере, наши герои сразу чуть не ослепли и хором возопили, что уж лучше темнота. Мамми, видимо, тоже это усекла и вопить перестала. Но веселье продолжалось.***
К концу все настолько устали, что едва могли пошевелиться. Впрочем, дел наделать успели изрядно, но заметить пока этого не могли, потому как были в нетрезвом состоянии. — Ой, — хрипло заметила Харука, икая, — ночь! Хе-хе… ик! — О Боже, ночь! Не могу-у-! — истерически захохотала Марин. — Да ведь нам надо СРАТЬ! Ик, извиняюсь, спать… И сразу же, как по команде, абсолютно все заснули. И мгновенно наступила тишина. Лишь птица, пролетевшая мимо, легко прошуршала крыльями, да колонки, совсем охрипшие за время сумасшедшего дискача, еле-еле сипели какую-то сопливую песню. Продолжение следует.