Когда Локи встретил Дарси

Как выяснилось впоследствии, руки Тора не всегда были так надёжны, как сказал о них Локи. — Прошу меня великодушно извинить, — опечаленно проговорил Тор. — Я никак не ожидал, что для мистера Селвига доза окажется чересчур внушительной. Гм… Я вовсе не предполагал лишать его возможности передвигаться самостоятельно. Дарси взглянула на опустевшую бутыль, стоявшую подле Тора, затем на дядю, уснувшего прямо за столом, и на её лице отразилось всё, что она думала по поводу подобных возлияний. Тор продолжал рассыпаться в извинениях, а затем пригласил разместиться в Пемберли на ночь, чтобы не обременять её необходимостью везти дядю в гостиницу. — Я прикажу подготовить для вас лучшие покои! Вы ни в чём не будете иметь нужды! Некоторая горячность Тора, вероятно, была вызвана тем, что он и сам позволил себе лишнего, хотя и держался не в пример лучше Селвига. Дарси почла за лучшее принять приглашение и не заставила долго себя уговаривать. Мистер Одинсон не бросал слов на ветер, а потому ей оказали роскошный приём, но никакие удобства не могли отвлечь её от тягостных дум. Чем дальше, тем безнадёжнее Дарси путалась в собственных чувствах и, с какой бы стороны ни пыталась рассматривать всё произошедшее, неизменно приходила к одному и тому же умозаключению: лучшим исходом будет скорейшее возвращение Локи и Тора в Асгард. Что ей, что Джейн лучше позабыть об этом знакомстве и вернуться к прежней размеренной жизни. Хотя спалось ей недурно, утренние процедуры она выполняла с неохотой, стремясь отдалить момент, когда настанет время спускаться в общую залу. Наконец спустившись, она узнала от дворецкого, что никто из господ ещё не соизволил явиться к завтраку. Нельзя сказать, чтобы услышанное удивило Дарси, поскольку она помнила, чем закончилось вчерашнее застолье. Тем не менее, у неё не было желания сидеть сложа руки в ожидании всех остальных, а потому она, пользуясь отсутствием надзора, предприняла небольшое исследование имения, свободно прогуливаясь по коридорам и, в конце концов, попав в самое отдалённое крыло здания. Если бы ей стало известно заранее, что она застанет здесь Локи, то Дарси подумала бы трижды, но он сразу же заметил её, и скрываться уже не было смысла. — Вы любите просыпаться рано, — сказал он, скорее утверждая, нежели любопытствуя. — Отнюдь, как правило мне не присуща такая добродетель. — Должен ли я сделать вывод, что вам было неуютно на новом месте, и мы не преуспели в роли гостеприимных хозяев, обязанных обеспечить гостю крепкий сон? — Возможна ли беседа без каких бы то ни было выводов, простой обмен ничего не значащими фразами? — Вы слишком многого от меня требуете. Уголки её рта дрогнули, и Дарси невольно отметила, что ей доставляет изрядное удовольствие улыбаться ему. — Я не хотела побеспокоить вас, — тут же сказала она, намереваясь уйти. — Даже не взглянете, что здесь? Уверен, ваш дядя дорого бы дал за то, чтобы осмотреть здешнюю достопримечательность. Он жестом пригласил её пройти вперёд, и, повинуясь его вкрадчивым движениям и своему недремлющему любопытству, Дарси так и поступила. Прямо в мраморном полу, покрытом трещинами, застыло нечто, напоминающее огромный молот. Впрочем, надо полагать, именно он это и был — легендарное оружие Тора. От Дарси не укрылось, как Локи на одно мгновение прикоснулся к рукояти молота и попытался сдвинуть его с места. Ничего не случилось, и Локи почти не изменился в лице. Вероятно, он уже не в первый раз предпринимал такого рода попытки и не рассчитывал на успех, но не мог удержаться от погони за призрачным шансом. Сама Дарси не смела дотронуться до молота и лишь наблюдала, оставаясь на почтительном отдалении. — Несмотря на внушительный размер, он не выглядит так, словно его невозможно оторвать от земли, — сказала она наконец. — Не говорите этого при моём брате, иначе рискуете услышать от могучего Тора горькие жалобы, недопустимые для доблестного мужа. — Я всё же полагаю, что рано или поздно вы отыщете способ вернуть Тору его силу, и горести останутся в прошлом. — Здесь дело не только в силе, — поправил её Локи. — Молот может поднять лишь достойнейший, а никто не знает наверняка, что подразумевает под собой это понятие. Тор всегда слыл бравым воином и славным преемником для Одина, он был призван стоять на защите слабых и блюсти честь Асгарда. Пока Всеотец сомневается, что эта ноша ему по плечу, Мьёльнир останется неподвижен. Дарси впала в задумчивость, размышляя о том, что помогло бы Тору исправить его бедственное положение. — А что, если бы мистер Одинсон и здесь стал оплотом справедливости? — несмело спросила она. — Ведь есть множество людей, пострадавших от жестокой судьбы или от окружения, есть множество людей, нуждающихся в защитнике. Заранее прошу прощения, если моя мысль покажется вам абсурдной. — Мы не вмешиваемся в людские распри, — произнёс Локи без привычной для него надменности. — Не принимайте мои слова как оскорбление, однако то, о чём свойственно беспокоиться населению Мидгарда, для нас кажется сущими глупостями, не стоящими внимания. — Я это вполне уяснила ещё в день нашего знакомства. Вы прекрасно дали это понять. — О нет, моё тогдашнее поведение… было ошибочным, — преодолевая себя, выговорил Локи. — Я был ослеплён злостью и желчью, а оттого всё вокруг виделось мне раздражающим и в немалой степени омерзительным. — Отчасти так оно и есть, — Дарси позволила себе смешок. — Я не могу упрекнуть вас в том, что вы видите в нашем мире множество недостатков и пороков, поскольку они, вне всяких сомнений, встречаются повсеместно. — Да, вынужден признать, что Мидгард — не то место, где я пожелал остаться бы до скончания веков, — слегка развёл руками Локи. Дарси сама это понимала, не питая надежд, что тот, кто с таким презрением смотрел на лонгборнское общество, сможет быстро перемениться и проникнуться к людям. Ей стало тягостно находиться в компании Локи, и она предпочла уделить всё внимание Мьёльниру. Покрытый неизвестными рунами, он едва уловимо поблёскивал. Вопреки своему первоначальному намерению, Дарси всё же приблизилась и прикоснулась к металлической поверхности. — Попробуйте поднять его, — предложил Локи. — Даже если бы это был простой молот, я не могла бы рассчитывать на то, что без труда с ним управлюсь. — И всё же, дерзните! — его глаза загорелись хитрым блеском. Дарси ответила улыбкой и, повиновавшись просьбе, потянула рукоять на себя. В первый миг ей почудилось, что Мьёльнир чуть-чуть сдвинулся, и, судя по тому, что Локи вздрогнул, его посетило такое же видение. Однако, как вскоре оба они смогли убедиться, на самом деле молот остался на месте. — Как видите, во мне ничего достойного нет, — резюмировала Дарси. — В таком случае, если опираться на мнение Мьёльнира, мы с вами составили бы прекрасный тандем, поскольку и мне не по силам оторвать его от земли. А впрочем, простите меня за такое оскорбительное предположение. Я забылся и упустил из виду, что вызываю в вас живейшее отвращение. — О, — только и смогла произнести Дарси. — К тому же, я проявил верх неучтивости, задерживая вас здесь. Позвольте проводить вас к столу. Он подал ей руку, и Дарси приняла её. В полном безмолвии они вернулись в зал, где уже собрались все остальные. Дарси испытала острое желание провалиться сквозь пол, поскольку их появление привлекло всеобщее внимание, и пообещала себе впредь держаться подальше от мистера Лафейсона, коль скоро ему удавалось с завидным постоянством лишать её душевного покоя. Она не подозревала о том, что вскоре ей придётся расстаться с душевным покоем на долгое время, и, когда они с Селвигом вернулись в гостиницу, весьма обрадовалась известию о письме от Джейн. Дарси скучала по сестре и всегда с замиранием сердца приступала к чтению её посланий. На этот раз, однако, предвкушение быстро сменилось дурным предчувствием, стоило от приветственных строк перейти к сути изложенного. «Дорогая Дарси, — писала Джейн. — Теперь же приготовься, так как я, к своему искреннему сожалению, не могу сообщить никаких радостных новостей. Напротив, нашу семью постигло горе, и, хотя я ещё уповаю на то, что мы сможем разрешить это нешуточное затруднение, ситуация представляется мне крайне удручающей». Чем дальше Дарси читала, тем в большее отчаяние погружалась. Джейн сообщала, что Лидия покинула Брайтон — и не по требованию родителей, а по собственному побуждению, не поставив никого в известность. Что многим хуже, вместе с нею исчез и мистер Скурдж, и по ряду свидетельств выходило, что они, очевидно, бежали вместе. «Маменька убеждена, что они непременно поженятся, если уже не сделали этого. Однако отец настроен скептически, и, боюсь, он прав. Если бы у мистера Скурджа были честные намерения, он едва ли увёз бы Лидию тайком. Она же слишком безрассудна и легкомысленна, чтобы понять, чем ей грозит положение, в которое она сама себя поставила». У Дарси перехватило дыхание. С трудом поднявшись, она вышла из комнаты, надеясь найти дядю, с которым могла бы разделить обрушившееся на неё горе, однако служанка оповестила, что он успел покинуть гостиницу и обещался быть к ужину. Дарси вернулась к себе и принялась ходить из угла в угол, то вновь бросаясь к письму, то откладывая его в совершеннейшем негодовании. Она не знала, на кого злиться сильнее: на Лидию, поступившую столь опрометчиво, на Скурджа, опустившегося до такой низости, или на себя, поддавшуюся безмятежности отца и не воспрепятствовавшую отъезду младшей сестры в Брайтон. Слабые попытки Джейн выразить надежду на то, что всё ещё может устроиться к лучшему, не нашли отклика в её душе, поскольку Дарси не было свойственно витать в облаках, а потому она сознавала, чем опасны и для Лидии, и для всей семьи Льюисов нынешние обстоятельства. Лидия окажется навсегда потеряна в глазах приличного общества, и остальных сестёр ждёт та же участь, ведь тень от поступка Лидии падёт и на них. Мысли Дарси переметнулись к Локи и Тору, несмотря на то, что об этом ей следовало бы беспокоиться в последнюю очередь. Тем не менее, именно о них она и подумала, пытаясь представить, как они воспримут такую новость. Ей было мало известно о том, как подобная ситуация оценивалась бы в Асгарде, зато известно, что теперь братья старались соответствовать представлениям о морали, принятым среди обычных людей — следовательно, Дарси не смела рассчитывать на снисхождение. Тут же вспомнились слова Локи, признавшего, что для них горести человеческие — нечто досужее и не стоящее внимания. Захочет ли он хотя бы взглянуть на неё, узнав, какой позор навлекла Лидия на их семейство? От того, что её заботит мнение Локи, Дарси сделалось только хуже. В таком подавленном состоянии она и пребывала, когда служанка оповестила её о визитёре.