~*~
Наверное, ему стоит начать с его семьи. Она была у него самая обычная: мать, отец, он сам. Двое взрослых, чья любовь чувствовалась в каждом уголке их дома, а их собственный сын купался в заботе и обожании каждый день без исключения. Он не особо хорошо помнил свое детство, а особенно его отца – его не стало, когда он был довольно мал. Кажется, Изуку было тогда два или три. Но мать всегда рассказывала, каким добрым человеком был его отец, и насколько храбрым он был до тех пор, пока его случайно не убили. Или не случайно. Инко никогда не придерживалась одной версии, когда он просил рассказать ее, что случилось с его отцом. Она всегда нервно вздрагивала, когда детский, наивный, но очень прямолинейный вопрос повисал в воздухе их уютной гостиной. Ее взгляд почему-то всегда пугал зеленоволосого ребенка в такие моменты. Как женщина с душой ангела могла приобретать настолько ужасающие черты, что холод пробегал по спине? Он никогда не получал полных ответов – обрывки разных историй, из которых было невозможно сложить полную картину событий. Был ли это несчастный случай? Может, это было нападение злодеев на город. Или он все же защищал невинных людей в тот день? Изуку до сих пор не знает: он так и не добился от матери полной истории. Но во всех этих обрывках и коротких историях всегда был один неизменный факт, который в итоге стал причиной, по которой он оказался на улице среди крыс и воров. Причиной смерти его отца был квирк. Почему-то это стало переломной точкой для его матери, отчего она понемногу стала вычеркивать из их жизни эту особенность и все, что с ней было связано. Сначала она сама перестала им пользоваться, хотя и до этого она не особо полагалась на него. Заметив, что квирк его лучшего друга – Бакуго – был чересчур опасным для ее сына, она свела их общение к минимуму, а затем и вовсе запретила им видеться, прервав свое общение с его матерью. Мольба и слезы тогда еще четырехлетнего Изуку не достигали чересчур опекающей матери, которая решила, что ему так будет безопасней. А затем он перестал ходить в садик, ведь большая часть детей в его группе уже получила свои квирки, что также было небезопасно для наивного и доброго ребенка. Так он провел еще один год своей жизни, с трепетом и одновременно ужасом в сердце, ожидая, что его квирк наверняка огорчит его мать, какой бы он ни был. Инко имела огромное психологическое влияние на своего сына, заверяя, что квирки делают людей хуже. Чем сильнее квирк – тем человек бессердечнее, ведь квирк забрал жизнь его отца. Хорошие люди бы не навредили другим с помощью силы, которая должна делать мир лучше. Он свято в это верил, ведь дети впитывают все, как губки. А он был очень наивной губкой. Его мать удостоверилась, чтобы он навсегда это запомнил. Слишком чист, слишком наивен. Боги, каким же он грязным себя чувствовал, когда его квирк впервые проявился.~*~
Все было бы хорошо, если бы чертова чашка тогда не разбилась. Одного пореза на ноге хватило, чтобы кровь, которая, казалось, лилась ручьем начала парить на уровне его глаз, образовывая небольшие красные капли. В тот солнечный день из-за света, проникающего из не зашторенных окон, эти кровавые шарики словно светились, окружая его маленькое тело. По его мысленному приказу они могли собраться в один большой шар или разбиться на более мелкие. Это было похоже на магию. Да, на черную магию, которую делал он. Когда осознание электрическим разрядом пробило все его тело, вся кровь, что до этого парила в воздухе, разом оказалась на деревянном полу его комнаты. Изуку был в ужасе, потому что не знал, что делать. Дело было не в луже крови, в которой он сидел, а в его матери. Он не мог избавиться от квирка, ведь он был его частью. Но он мог пообещать себе, что его мать об этом не узнает. И она не знала об этом в течение нескольких лет.~*~
Его квирк было легко скрывать. Но он не мог удержать себя от ощущения того, когда он управляет маленькими шариками крови, которая образовывалась от случайных (или не всегда) ран. Он все еще был ребенком, а левитировать кровь ночью, когда его мать уже спала, было весело. Он так же мог чувствовать по какой-то причине бег лейкоцитов и ритм сердца его матери в соседней комнате, поэтому по размеренному сердцебиению он всегда знал, что она точно спала. Благодаря некоторым детским книгам и простым объяснениям он знал, как заживают раны в человеческом теле, поэтому после пары неудачных попыток он смог заживить свой собственный порез на пальце, оставив шрам. Он не до конца понимал, как это происходит, но он точно знал, что как-то увеличивает скорость заживления раны. Это было прекрасным и важным открытием в его жизни, потому что вскоре случилась ситуация, из-за которой все пошло по наклонной.~*~
Это был редкий день, когда они с Инко выходили за покупками поздно вечером, ведь его мать избегала любых возможностей встретить больше людей на улице, чем необходимо. Но она забыла, что это так же удачное время суток для ограблений и убийств, жертвой чего она и стала. Он точно помнит угрозы какого-то мелкого злодея, испуганное лицо его матери, ее просьбы отпустить хотя бы ее сына, а затем ножевая рана в ее животе. А потом кровь. Очень-очень много крови на ее легком и ярком платье, которое утратило былой цвет. Ему было очень страшно, потому что он чувствовал, как быстро билось ее сердце и насколько быстро оно качало кровь. Его зрение было размыто, но он не мог отпустить ее руку и отвести взгляд от крови. Он знал, что ему надо сделать, но он так боялся ее разочаровать из-за своего вранья. При этом он осознавал, что не мог допустить того, чтобы человек, которого он так любит, несмотря ни на что, погиб на его руках. Поэтому он сделал то, что должен был. И в тот момент кровь начала парить вокруг него. Это не было быстро, но было так утомляюще, ведь он никогда не залечивал ничего больше небольшого пореза бумагой. С каждым ударом ее сердца ему становилось тяжелее дышать, но оно стоило того, когда она теплой ладонью нежно провела по его щеке и тихим голосом произнесла: - Ох, Изуку… Я так тебя люблю. К сожалению, он больше ничего не слышал, так как сознание тогда покинуло его.~*~
Когда он в следующий раз проснулся, вокруг было так темно, что он ничего не видел. Он не знал, проспал ли он день или два, но силы в его теле не прибавилось, ведь усталость давила на него с прежним давлением. Но он точно знал по холодному ощущению, что это была не его кровать, а это была не его комната, ведь даже ночью свет проникал сквозь окна, а запаха сырости в ней никогда не было. У него была одна догадка, но его веки закрылись сами по себе, и он снова заснул, думая, что подумает, когда хотя бы еще немного поспит.~*~
В следующий раз он проснулся от стука по чему-то железному и голосу Инко. Тогда свет бил ему в глаза и он не мог начать нормально соображать, но он знал, что что-то было не так, ведь ощущения холода и сырости никуда не ушли. Первое, что ему бросилось в глаза – черные прутья перед обеспокоенным лицом его матери, а затем он услышал ее необычайно спокойный голос, который контрастировал с выражением ее лица: - Ох, Изуку, почему же ты мне раньше не сказал, что у тебя есть квирк? Когда он вспомнил последние события, то мурашки пробежали по его коже. Его мать узнала о его квирке. Но она ведь жива? Значит ли это, что оно того стоило? - Ты мог навредить себе и другим людям, глупый, - ее голос стал строже, а брови нахмурились. Она сидела перед его клеткой, подобрав ноги под себя. Ее взгляд говорил о том, что она была недовольна. Ему не нравилось, когда его мать разочаровывалась в нем. - Если бы ты сказал мне раньше, то, возможно, этого бы не случилось, - она обвела рукой собачью клетку, в которой он находился. – Я не могу допустить, чтобы из-за тебя с кем-то случилось то же, что и с твоим отцом. Она тяжело вздохнула, подпирая лицо рукой, а затем полушепотом произнесла: - Может, было бы легче, если бы ты родился без квирка. Да, возможно, так было бы лучше, потому что последующие года был для него далеко не лучшими.~*~
Он точно не знал, сколько так жил. Его мать навещала его два раза в день, иногда разговаривая с ним и принося еду. В его клетке была подушка и одеяло, а также книга, которую он прочел, наверное, более сотни раз, наизусть запомнив содержимое. К сожалению, читать он мог только при дневном свете, но он был рад и этому. Потому что другим его занятием были беседы с крысой, которая, как оказалась, тоже жила в том же подвале, что и он. Изуку назвал его Рэдли, как и персонажа из книги. Ему казалось это подходящим, ведь он также поначалу боялся подходить к нему, когда заметил нового соседа. Ему до сих пор интересно, купила ли его мать клетку задолго до тех событий, либо она чем-то его накачала, чтобы успеть организовать его новую жизни, но он так и не узнал ответ, сколько бы не думал об этом. Дни тогда тянулись ужасно долго, а разговоры с крысой становились все более пресными. Ему казалось, что он сойдет с ума от скуки, когда ему пришла в голову одна идея, но поначалу ему было страшно ее реализовать. Изуку видел движение крови по телу крысы так же отчетливо, как и человеческое. Ее маленькое сердце билось намного быстрее сердца его матери, и ему надо было знать, что будет, если он подчинит себе ее кровь и остановит ее движение по телу животного. Это был обычный эксперимент. Конечно, сейчас это казалось смешным - чего стоит жизнь одной крысы в обмен на ценное знание. Но тогда это было не просто жестоким. Это было чем-то большим. И спустя пару дней он решился сделать то, что не думал, что у него выйдет. Вытянув руку вперед по направлению к Рэдли, он мысленно обратил все свои чувства к силе своего квирка, беря под контроль клетки крови в теле маленького создания. Он слышал шум того, как она бежит по сосудам и венам, чувствовал биение чужого меньшего сердца, а затем он сжал свою руку в кулак, останавливая процессы в теле животного. Когда он открыл глаза, то он знал, что крыса была мертва, но почему-то он ничего не чувствовал. Может, потому что он знал, что стал в итоге тем, кого так боялась его мать практически всю его жизнь? Монстром, который использует свои силы для того, чтобы обрывать чужие жизни. Но спустя пару минут эмоции все же с опозданием обрушились на него, заполняя его голову и сердце. Холодный подвал наполнился звуками рыданий, когда тело маленького ребенка тряслось от чувства обиды и сожаления. Он был монстром, и его мать была права все это время.~*~
Инко всегда носила связку ключей с собой, что было очень глупо и опрометчиво с ее стороны. Каждый день она открывала его клетку одним и тем же ключом вот уже долгое время, зная, что ее сын покорно примет еду, которую она приносила два раза в сутки, и не посмеет сделать ни одного лишнего движения. Но этот день отличался от рутины, к которой она привыкла, потому что Изуку не жался к задней стенке собачьей клетки, как обычно, когда она нагибалась, чтобы открыть небольшую дверцу ключом. Он сидел прямо посередине, смеряя ее холодным взглядом его темно-зеленых глаз, когда она почувствовала, что больше не владеет своим телом, а пальцы не откликаются на команды ее мозга. Очередной раз в своей жизни она была в ужасе, когда понимание всей ситуации прошибло ее насквозь. Ее разум метался, словно дикий зверь в клетке, в то время как на лице ее сына не дрогнул ни один мускул, когда не по своей воле она медленно поворачивала замок механическими движениями. Когда дверца из черных прутьев была открыта, Изуку неуверенно выбрался из места своего заточения, чувствуя, как подгибаются его ноги, а колени дрожат от слабости. Он упал на бетонный пол практически сразу же, как встал на него, но во время второй попытки он все же удержал равновесие. (Изуку решил опустить в своем рассказе то, что ему все же удавалось под присмотром матери иногда выходить из подвала, но он решил не упоминать строгий ошейник и то, как она иногда резко тянула поводок на себя). Но даже несмотря на это, впервые за долгое время он чувствовал, что в этот раз он – хищник, а не жертва. Но сердце все равно сжималось с болью от мысли, что его мать была в ужасе от него. Изуку чувствовал себя виноватым и при этом ничего не мог поделать с неприятным чувством тошноты. Он яростно встряхнул головой, отгоняя неприятные ощущения, отчего запутавшиеся кудри легли ему прямо на лицо, а затем, последний раз посмотрев в лицо своей матери, Изуку виновато отвернулся. - Мне жаль, - это было последнее, что он сказал, прежде чем подняться по ступенькам, держась за перила, когда раздался звук тупого удара, а за ним еще один, но более громкий. Он не знал, куда он пойдет, и что будет делать. Но он твердо был уверен в том, что каждый раз, когда он будет использовать свой квирк, к его горлу будет подступать тошнота, а поедающее чувство вины будет грызть его изнутри.