Street rats

Изуку понял, что заснул, только тогда, когда его любезно разбудил Коннор своим мягко-утрированным голосом: - Просыпайся, лузер, мне есть, что тебе показать. Голос призрака звучал откуда-то сверху, а мертвая прохлада, что вечно сопровождала те моменты, когда сам обладатель довольно высокого голоса присутствовал рядом, уже успела окружить зеленоволосого подростка. Больше всего досталось его щекам и носу, так как они ощутимо потеряли прежнюю чувствительность. Мидория не знал, почему терпит призрачного подростка в своей жизни. Может, потому что тот не раз спасал его своим присутствием, а, может, потому что так он не чувствует себя одиноко, но все же иногда, даже несмотря на это, у зеленоволосого подростка просыпалось желание убить уже мертвого человека. Изуку что-то недовольно проворчал, не желая двигаться и будить Даби, который заснул рядом с ним, источая приятное тепло, но он знал, что Коннор не отстанет, как это и подобает хорошему призраку. Поэтому подросток аккуратно выпутался из цепкой хватки брюнета и сразу же пожалел об этом, когда его ступни коснулись ледяного пола. Изуку резко поднял ноги к груди, мелко дрожа от холода, который волной прошелся по спине и груди. - Ох, не будь неженкой, ты пережил ситуации и похуже, - Коннор закатил глаза, засовывая руки в карманы своей толстовки. Может, Изуку и выживал в условиях, равноценных смерти, но для него никогда ничего не было хуже холода. Особенно, когда ты бездомный и лишен нормального количества одежды. Мидория надел свою обувь, мысленно желая, чтобы его ноги согрелись как можно быстрее, и потянулся за рюкзаком, чтобы найди свою потрепанную синюю куртку, которая терпеливо ждала похолодания, чтобы быть использованной. Кажется, ее время пришло. Тело ощутило моментальную прохладу ткани, что вызвало у Изуку разочарованный вздох и очередное закатывание глаз у Коннора. Если бы не Даби, спящий на матрасе позади них, Мидория точно бы нашел, что ответить призраку и куда его послать. Зеленоволосый подросток закинул свой желтый рюкзак на одно плечо и последовал наружу за Коннором, осторожно закрывая дверь за собой. Гроза поутихла, сменяясь мелким дождем, но температура значительно упала, из-за чего изо рта при выдохе вырывался пар. Тучи все так же неустанно покрывали все небо, отчего сложно было сказать, какое сейчас время суток, но для полудня было чересчур темно. Когда они отошли от заброшенного дома на пару метров, Мидории очень хотелось выругаться, что он и сделал: - Блять, Коннор, я тебя ненавижу, - сказал он, стуча зубами и кутаясь в одежду. - Можешь встать в очередь сразу за моей семьей, - ответил брюнет, не оборачиваясь. Наблюдая за тем, как длинные волосы призрака мистическим образом развевались на ветру, который они по идее не должны были чувствовать, Изуку не мог вспомнить, почему Коннор решил преследовать именно его из всех людей на свете. Он мог терроризировать его сестру или отца, которых он ненавидел, или того парня из школы, что смеялся над ним из-за его любви к черной одежде и тому, что он красил свои ногти в черный цвет. Но тот почему-то решил составить ему компанию в жизни на улице. Мидория был бы вечно за это благодарен, если бы не обстоятельства, при которых они встретились. Тот день был настолько похож на этот, что Изуку не мог удержать себя от воспоминаний. Хоть Мидория за свою нелепо короткую жизнь успел прервать жизни нескольких людей, Коннор был первым человеком, которого он убил. “Не сумел спасти”, - как любит его поправлять сам призрак, но тот уперто настаивает на своем, не желая облегчать груз вины на своем сердце. Он тогда только-только сбежал из дома и уже пару дней бродил по улицам без точного маршрута, доверяя судьбе и направлению, в котором дул ветер. Как можно было ожидать, ему совершенно не везло с погодой. Потому что именно в эти дни непрестанно лил дождь, отчего он носил насквозь промокшую одежду, которая не успевала на нем высыхать из-за повышенной влажности даже тогда, когда он находил более-менее сухие места, где мог переночевать или элементарно укрыться от дождя на время. Именно в ту ночь дождь немного поутих, отчего при его описании можно сказать, что он “моросил”, а не “лил как из ведра”, как в предыдущие дни. Изуку тогда пересекал старый парк, с которым у него не было особых воспоминаний, насколько он знал, но он чувствовал легкое покалывание на своем сердце, когда понимал, что некоторые деревья он почему-то узнавал. Запах, который окружал его – смесь зелени и дождя – придавал так недостающего ему последние дни чувства легкости. В такие моменты он даже мог немного отвлечься от событий, что заставили его оказаться в текущей ситуации и которые неустанно воспроизводились у него в голове, и просто насладиться окружающем его миром. Но, естественно, чтобы его жизнь продолжала поддерживать свой статус дерьмовости, она должна постоянно награждать Изуку своими хуевыми подарками в виде, например, умирающего подростка. Но обо всем по порядку, ведь хоть что-то должно быть правильным в его чертовой пародии на существование. Изуку не знал, как далеко он зашел, потому что деревья окружали его со всех сторон в их невероятном величии, когда его взгляд поймал непонятное черное пятно (ох, Коннор был бы раздражен, услышав, как его в своей голове назвал Изуку) недалеко от него. Идя на поводу у собственной глупости и непреодолимого любопытства, Мидория направился в сторону непонятного объекта, который при всей логике не должен был находиться в парке в это время. С каждым шагом пятно приобретало более точные очертания, а затем превратилось в фигуру подростка старше Изуку, который сидел на мокрой земле, опираясь на ствол дерева, чья кора потемнела от дождя. Парень был довольно высоким, даже несмотря на сидячее положение, в котором его нашел зеленоволосый подросток. Его одежда была вся черная и промокшая, а кудрявые темные волосы падали на лицо, а их длина достигала плеч. Рассматривая его, Мидория чувствовал нутром, что в этой ситуации что-то было не так, и это не было связано с тем, где и когда он нашел этого парня. Он не мог этого объяснить природу этого чувства, пока в нос не ударил ужасно знакомый металлический запах крови. Изуку упал перед ним на колени, не беспокоясь о мокрой земле и своих вещах, когда его голову начали заполнять мысли в попытках понять, что ему делать. Его руки дрожали, а взгляд метался по всей фигуре незнакомого парня. Может, если бы тогда не шел дождь, или он активировал свой квирк сразу после того, как почуял кровь, то Коннор был бы жив, но мы не всегда получаем то, что хотим. Взгляд Мидории упал на руки парня, и у него все сжалось внутри, потому что два огромных пореза на чужих предплечьях не могли не вызывать ужас, особенно, когда это рана не того типа, что ты ожидаешь. Порезы длились от запястий до внутреннего сгиба локтя, становясь неестественно шире ближе к середине. И если рана на его левой руке была довольно-таки ровной и нанесена резким движением, то на правой - неровной и рваной по краям. У Изуку начало сводить живот, потому что в отличие от ножевого ранения его матери, здесь они были крупнее и глубже, отчего ему казалось, что он мог видеть мышечную ткань. Удивительно, но даже это не было главной причиной, из-за которой он мысленно кричал у себя в голове. Мидория, следуя какой-то глупой надежде, что парень может быть еще в сознании, начал тормошить подростка, чьи длинные спутанные волосы закрывали лицо, а кожа уже была прохладнее нормы. Он убрал пряди в сторону и увидел худое бледное лицо, которое было ненормально спокойным, несмотря на ситуацию в целом. Когда, очевидно, парень не отреагировал ни на слова, ни на действия, Изуку еще раз взглянул на его руки, и в его голове голос стал намного громче, когда он активировал свой квирк. Кровь. Кровь. Кровь. Казалось, она была повсюду. Из-за темноты ее практически не было видно, но Изуку мог ее чувствовать. Так много, что он мог бы окутать себя ей, словно одеялом, если бы хотел. Но он, блять, не хотел. Он был чрезвычайно напуган, потому что не чувствовал ее привычного бега по телу подростка перед ним. И это пугало его до жути. Он старался возобновить ее поток, заставить сердце биться быстрее, черт, да даже влить ее обратно в его тело, но она уже была не того состояния для этого, когда он понял, что бег крови остановился насовсем. Это было похоже на то, что все вокруг остановилось вместе с жизнью парня перед ним. Весь шум вокруг стих, любые запахи перестали достигать его носа, а воздух наполнять его легкие. Жизнь вокруг замедлилась и замерла. Даже со своей силой он не был способен помочь тому, кто в этом нуждался, хотя и не просил. Блять, да даже был бы против этого, если бы узнал. Но смысл не в этом, а в том, что Изуку облажался в очередной раз. Гнев и уныние разносились вместе с его чертовой кровью по телу, просачиваясь в сердце и душу, наполняя, словно сосуды, до краев, когда он услышал высокий, но одновременно хриплый от долгого молчания голос за спиной: - Боги, чел, просто, мать твою, успокойся. Такой мудак, как я, даже не заслуживает реквиема по своей смерти. И это были первые слова его мертвого будущего лучшего друга.