***
Разговор не клеился; Зойсайт надменно смотрел на Ятена, развалившись в отдельном кресле, Кунсайт мрачно курил в углу, а Ятен и Минако неловко жались на диване. — Какие планы на Рождество?— неожиданно спросил Зойсайт, стараясь разбить мрачную атмосферу. — Осталось всего две недели. Услышав вопрос, Минако сразу расцвела, отбрасывая тяжелые волосы назад. Пламя камина заплясало бликами в золотых прядях, и Кунсайт крепко сжал сигарету пальцами. — Рождество — это самый главный праздник!— подняла указательный палец в воздух Минако под смешок Зойсайта.— Конечно, мы будем праздновать тут с семьей и друзьями. Так ведь, Коу? Девушка весело-строго посмотрела на двух блондинов. Оба молча кивнули. Они всегда справляли рождество вдвоем. Хотя в этот раз Кунсайт с удовольствием бы изменил традиции. При слове семья какая-то тень мелькнула в глазах Минако, и девушка быстро отвела взгляд. Кунсайт внимательно сощурил глаза, чувствуя как подозрение заполняет сознание… — Конечно, мы справим Рождество тут,— улыбнулся Ятен, подходя к черному роялю поередине комнаты.— Хочу показать песню, которую наконец закончил. Минако радостно захлопала в ладоши, и даже Зойсайт с удивлением придвинулся поближе. Все последние песни Ятена оказывались хитами. Кунсайт равнодушно посмотрел на брата за роялем, пуская кольцо дыма… “Я не твой брат, ты не сестра моя Никогда не рассказывай мне Кто и в чем виноват, на нашей земле - Люди, как корабли” Хриплый голос парня звучал тихо и чувственно. Длинные пальцы музыканта порхали над клавишами, создавая идеальный аккомпанемент. Каждый плывет, пока волна несет И пока вода глубока Глубокая и тёмная до самого дна До самого-самого дна” Внезапно голос Ятена начал набирать высоту. Улыбнувшись своим мыслям, певец поднял голову, смотря на блондинку с красной лентой в волосах. Она слушала его, забывая дышать. “Наш океан” ,— запел парень, пристально глядя на Минако. Зеленые глаза загорелись от восхищения, что осветило лицо девушки.— “Знает больше, чем мы” “Секреты все у него на дне А мы ходим сверху, большие и малые - Люди как корабли” Ятен идеально попадал в ноты, и волшебная мелодия, вырывающаяся из его пальцев, успокаивала и одновременно будоражила сознание. Минако, слушала, отдаваясь музыке всем телом и душой— любовь и нежность к певцу переливались в глубине ее глаз. Замечая этот взгляд, Кунсайт нахмурился, чувствуя как сердце пропускает удар. "На глубине встречаются все Так будто в море нет места И трутся бортами так, что стонет земля От зависти, подлости, зла Кто-то не доплыл, ведь ему помогли Набрать полные трюмы воды" Набрав максимальную высоту на кульминации, голос Ятена начал смягчаться, заставляя Минако судорожно задрожать. “Я не твой брат, ты не сестра моя” забилась в сознании строчка из песни, и вихрь эмоций затопил ее. Из глаз прыснули слезы, и девушка опустила голову. Закончив песню, Ятен ринулся к девушке, взволнованно смотря на ее влажное от слез лицо. Встав перед ней на колени, и с нежностью вглядываясь в самое любимое лицо, Ятен стал стирать слезы пальцами. Минако улыбнулась сквозь слезы, и парень тут же накрыл ее губы своими, с наслаждением целуя. Прищурив глаза, Кунсайт смотрел на них. Он в первый раз не стал отворачиваться, и Зойсайт вздрогнул от чувства, что проявилось в серых глазах, когда он встретился взглядом с другом…***
Оказавшись одни, Минако и Ятен прильнули друг к другу, утопая в страсти и любви. Лунный свет освещал красивое лицо блондина, рассеиваясь в платиновых волосах, забранных в хвост. — Нет, нет, Ятен,— застонала Минако, когда пальцы парня стали снимать с нее черное шелковое платье.— Мы же договорились, что не будем это делать тут. — Почему?— прошептал Ятен, беря девушку на руки и кружа ее под радостный смех. Он осторожно положил ее на кровать и навис над ней, целуя ее шею. — Сегодня же мой день рождения. Ты- мой самый лучший подарок. — Я…Или секс со мной?— улыбнулась Минако и же захватила губами воздух, когда длинные пальцы парня нырнули под ее белье. Теплая волна прокатилась по ее телу, и Минако ощутила как внизу все стало влажным. Пристально глядя на девушку яркими зелеными глазами, Ятен стал двигать пальцы внутри нее, наслаждаясь видом ее лица, перекошенным от желания. Он с неохотой вытащил пальцы из нее, поднося ко рту и медленно c чувством облизывая. — Ты такая сладкая моя девочка,— прошептал парень, снимая с нее платье. Потемневшие глаза парня восхищенно посмотрели на ее кружевной лиф. Пара движений, и лиф падает обнажая самую желанную грудь на земле. Ятен начал покрывать ее нежными чувственными поцелуями, смакуя соски. — Ятен, мы не должны тут,— Минако извивалась от желания. Луна освещала ее полуголое тело, дрожащее от страсти. Ятен казалось не слышал, полностью поглощенный ее грудью. Он так старательно сосал ее соски, что Минако почувствовала, как волна бьющая внизу становится все нестерпимее. — Почему не должны?— хрипло спросил парень, снимая футболку и обнажая атлетичный худощавый торс. Сняв всю одежду, парень прижался к ней, и Минако застонала от ощущения его горячего члена у бедра. Ятен с чувством впился в ее губы, щупая руками ее ягодицы. Минако страстно ответила на его властный поцелуй. — Ты переживаешь из-за шарфа?— неожиданно серьезно спросил Ятен, вновь дотрагиваясь пальцами до ее промежности. Минако удивилась его вопросу, чувствуя как его пальцы по-хозяйски раскрывают ее, нестерпимо лаская ее всю. — Нет,— простонала она, прикрывая глаза. Золотые волосы слиплись на затылке.— Но это была его вещь, ты не должен был ее жечь. — Я знаю,— пальцы Ятена вошли в нее под ее протяжный стон, и губы прижались к ее шее.— Я просто взревновал. Почему мне ты подарила готовый свитер, а ему связала шарф? Девушка с удивлением посмотрела на блондина, и закатила глаза, когда его пальцы вновь начали набирать скорость, лаская ее. — У меня не было своих денег тогда,— прерываясь шептала Минако, издавая чувственные стоны. Эти стоны сносили ему голову.— И только поэтому…Я….Я заработала тебе…Я хотела тебе самый лучший…Свитер! О, да!…Да! Пальцы Ятена без устали входили в нее, доводя ее до оргазма, а губы буквально поедали ее шею, оставляя следы на нежной коже. — Ятен,— Минако жалобно простонала, обнимая шею. Зеленые глаза блондина потемнели.— Прошу, возьми меня…. Ятену не нужно было повторять дважды и распахнув ее ноги, парень резко вошел в нее, закатывая глаза от наслаждения. Быть в ней. Ничто не могло сравниваться с этим. Подняв ее за бедра и кладя ее ноги себе на плечи, парень стал резкими рывками брать Минако, чувствуя как немеет лицо— она была невероятно узкой. Девушка громко стонала, чувствуя как длинный член Ятена растягивает ее, заполняя ее сумасшедшим ритмом. Он входил в нее снова и снова, он врывался в ее бедра, в ее сознание, в ее душу. Она была его, а он был ее. Только ее. Эта мысль билась в сознании Минако, когда Ятен хрипло закричал от экстаза, кончая в нее и покрывая поцелуями лицо любимой. Только ее.***
Часы показывали 7 утра, и яркие лучи солнца освещали большую кухню. Спустившись вниз, Кунсайт с удивлением посмотрел на хрупкую фигурку, облаченную в темный фартук. — Доброе утро,— улыбнулась Минако. Фартук был одет поверх темной водолазки и простых синих джинс. Даже в таком виде и без краски, она была неприлично хороша. Кунсайт заскрежетал зубами.— Я готовлю завтрак. Надеюсь, ты не против яичницы. — Не против,— коротко ответил Кунсайт, набирая воду из графина. Светлые волосы девушки буквально горели в утренних лучах солнца. Жидкое золото, в которое так хотелось запустить руки. — Кунсайт,— девушка неожиданно повернулась к нему, откладывая доску и нож. Какое-то тяжелое сомнение повисло на ее лице.— Я хотела поговорить о Рождестве. Мы празднуем его в этом доме. В твоем доме. — Это наш дом,— выдохнул Кунсайт, и на миг серые и голубые глаза остекленели от двусмысленности предложения.— Это дом и Ятена, я имею в виду. Минако осторожно прикусила губу, поднимая глаза на отстраненного парня. — Я всегда праздновала Новый Год с Мамору. Даже когда я жила в Лондоне, я всегда приезжала домой на Рождество. Это… Это очень большое событие для семьи Чиба. Серьезное лицо Кунсайта помрачнело. Он подозревал к чему она клонит, но это все-равно взрывало его сознание. — К чему ты ведешь? — Я знаю, что все не просто. Между ним и тобой…Между мной и ним… Но когда я думаю, что он один. Совсем один будет праздновать Рождество, у меня сердце кровью обливается. Можно… Можно я приглашу его? Серые глаза остекленели, и Кунсайт ошеломленно посмотрел на девушку, которая не смела поднять глаза. — Ты пригласишь этого монстра сюда? Этого сукиного сына, который доставил тебе столько боли? Который почти изнасиловал тебя?! Маска невозмутимости рассыпалась вдребезги, и Кунсайт повысил голос, сжимая кулаки в слепой ярости. — Я прошу тише!— зашептала Минако, со страхом оглядываясь. — Ятен может услышать…. Чувствуя как в голове происходит взрыв эмоций, Кунсайт закатил глаза, сжимая кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. — Ты думаешь это нормально приглашать всех любовников под одну крышу?! — Он не любовник,— в глазах Минако мелькнули слезы.— Он несчастный потерянный человек. Он — мой брат. — Почему ты прощаешь ему все?!— яростно зашептал Кунсайт, изо всех сил сдерживаясь чтобы не прикоснуться к ней. Чтобы не заставить ее замолчать. — Почему со мной…? Почему прощаешь ему все?! — Он мой брат,— Минако отвернулась от парня, поворачиваясь с разделочной доске. Она принялась снова резать овощи, стараясь прийти в себя.— Он— семья, и он один. — А я не один?— насмешило спросил Кунсайт, чувствуя как сердце выскакивает из груди. — Ты не один,— возразила Минако, быстро кроша огурец.— У тебя есть Ятен… Платиноволосый блондин скривился от иронии и жестокости ее слов. Она была невероятной. Невероятной сукой. — Почему ты спрашиваешь меня о нем? Почему не Ятена? — Потому что он разрешит,— уверенно произнесла Минако, мерно постукивая, не оборачиваясь.— Он не ненавидит его так сильно как ты. — Он не знает, что произошло во время Хэллоуина. — Ничего не произошло,— чуть-дрогнувший голос Минако выдал ее. Звук ножа бил по мозгам. — Ты можешь смотреть мне в лицо, когда говоришь об этом ублюдке?!— разозлился Кунсайт, снова теряя контроль и повышая голос. Минако вздрогнула и нож вошел в нежную плоть вместо мякоти томата. Кровь резко хлынула из пальца, и девушка заморгала, отбрасывая лезвие, запачканное красным. Не думая ни о чем, он бросился к ней, хватая ее раненую руку— всегда надменное лицо Кунсайта окрасилось волнением. Порез был небольшим, но кровь с указательного пальца бежала, не переставая. Девушка поморщилась от боли, как Кунсайт положил ее палец себе в рот, слизывая кровь и осторожно посасывая место пореза. Минако испуганно охнула — боли больше не было, но тело охватила странная волнительная дрожь. Это было так опасно… Она заставила забыть себя обо всем. Обо всем, что было связано с ним. Но ее палец в его рту. Его язык на ее коже. И эти серые ледяные глаза, которые вбирали ее всю без оглядки. Смотря в потрясенные глаза Минако, Кунсайт внутренне застонал, облизывая ее палец. Он хотел, чтобы ее порез никогда не затягивался. Острое бешеное желание пронзило его всего. Ощутив как язык блондина провел по всему пальцу, перемещаясь с ранки, Минако боязливо встрепенулась и резко убрала палец. — Я достану пластырь и перекись,— глухо проговорил Кунсайт, пряча глаза, в которых разливалось тяжелое удушающее чувство. Осторожно заклеив ранку, Кунсайт в последний раз провел пальцами по ладони Минако, непрерывно глядя на отстраненно лицо девушки. Ощущение ее кожи под пальцами сбивало с ног, сдирало все покровы. Делало белое белым, а черное черным. Посмотрев в голубые глаза, в которых застыл вопрос, Кунсайт усмехнулся. — Я не позволю этому ублюдку переступить порог этого дома,— в серых узких глазах мелькнула угроза.— Я уничтожу его. Так что забудь об этой идее совместного Рождества, Минако. Не успел Кунсайт закончить свою тираду, как на кухне появился Ятен. Кивнув хмурому Кунсайту, парень быстро подошел к Минако и по-хозяйски обняв за талию, прижался губами к нежной шее. Кунсайт прикрыл глаза, чувствуя как руки сами собой сжимаются в кулаки, а в груди разливается металл… Минако чуть смущённо посмотрела на Ятена, отвечая на приветственный поцелуй. Её глаза горели и искрились от нежности от при виде уточенного блондина, забывая обо всем. Или почти обо всем… Через пятнадцать минут завтрак был готов. Завтрак прошел в молчании. Иногда слова просто не важны. Иногда слова могут убить.***
Минако шла через опорошенный снегом дворик к зимнему саду больницы. Там ей сказали, она найдет Мамору. Она хотела поговорить с ним в Академии, но Мамору вел все меньше и меньше пар, пропадая в другой жизни. За пределами Академии, Хорошенькая бледная девочка с шубке и с игрушечным зайцем в руках стояла под зимней голой вишней, старательно улыбаясь на камеру. — Молодец, Момоко,— голос Мамору был наполнен теплотой и нежностью. Минако не могла не улыбнуться, смотря на пару чуть издалека.— Повернись теперь чуть влево, чтобы Лео тоже хорошо вошел в кадр. — Это не Лео, а Леопольд,— поправила хорошенькая как кнопка девочка. Этот глупый Мамору всегда путал имена ее игрушек. — Прошу прощения,— на полном серьезе проговорил Мамору, направляя Никон.— Леопольд, конечно. Поверни Леопольда, чтобы я видел его оба уха. Улыбаясь вспышкам, девочка закрутилась на месте, как вдруг в ним подошла медсестра. — Момо-чан, тебе пора на процедуры,— девушка стала уводить слегка недовольную девочку.— Еще два дня, и тебя выпишут! — Мне тут нравится,— закапризничала девочка.— И Мамору тут фотографирует Леопольда. — Я смогу фотографировать вас и вне больницы,—улыбнулся брюнет широкой белоснежной улыбкой, заставляя медсестру покраснеть.— Главное, выздоравливай, Момо. Обещаешь? — Обещаю! — улыбнулась девочка и побежала в здание больницы… Мамору улыбался вслед девочке, как внезапно услышал осторожные шаги. Посмотрев направо, парень вздрогнул и сердце забилось как сумасшедшее. Он делал все, чтобы не встречать ее, Это было невозможно. Терпеть такую боль, какую он испытывал при виде ее. Девушка стояла, кутаясь в дубленку. На шее у нее был красивый желтый шарф. — Что ты тут делаешь?— отрывисто спросил Мамору, складывая свой фотоаппарат.— Я не хочу тебя видеть. — Мамору,— блондинка подошла чуть поближе, все-равно удерживая дистанцию.— Я хотела удостовериться, что с тобой все хорошо. — Хорошо?— не мог поверить своим ушам Мамору. Темно-синие глаза загорелись от злости.— Хорошо— это не то слово. Та, которую я люблю больше всех в мире. Ту, ради которой я пожертвовал всем и всеми, включая себя, трахается с малолеткой и называет это любовью! Все просто отлично! Минако поморщилась, пряча руки в муфте. Щеки раскраснелись от мороза. — Ты фотографируешь детей в больницах, а не принимаешь наркотики. Мне кажется это можно назвать как “дела-хорошо”. Мамору сузил глаза— боль топила его. Она была невероятно жестока. Как же он раньше не замечал этого. — Дети— это единственное в этом дрянном мире, ради чего следует жить. Я делаю эти фотографии даже не ради них. Я делаю этот ради себя, чтобы увидеть что-то по-настоящему доброе и чистое в этом мире. Минако внимательно посмотрела на парня, который не мигал смотрел на нее. — Мы никогда не будем вместе как пара, Мамору. Но мы все еще можем быть семьей. Громкий циничный смех Мамору перебил ее. Минако нахмурилась, представляя что он ей скажет. — Ты не сестра, Минако. Пойми это. То, что я чувствую к тебе, не чувствуют к сестре. А потому если ты не собираешься возвращаться ко мне, проваливай. — Мамору,— прошептала Минако. Ресницы дрогнули.— Ты— один. Я просто не хочу, чтобы ты был один. Рождество… Ты можешь справить с нами… — С кем, с нами?! — не понял Мамору. Этот уровень абсурда зашкаливал.— С тобой и этим белобрысым сукиным сыном? Тем, кто забрал тебя у меня?! Тем, кого я хочу порезать на куски. Ты хоть понимаешь, о чем говоришь?! — Да,— кивнула головой Минако.— Мы не может быть парой, но мы может быть семьей. — Нет,— разозлился Мамору, хватая Минако за запястья, вырывая из муфты. Сердце зашлось от боли от ее близости.— Нет! Мы можем быть семьей, только если ты выйдешь за меня. Если ты отдашь себя всю мне. Только если ты сделаешь меня самым счастливым на земле. Если ты родишь мне детей. Тогда мы будем семьей. Но сейчас мы не семья. Сейчас мы чужие люди. Запомни это. Мамору с трудом отстранился от нее, сердце билось в районе горла. Черные волосы закрыли глаза, пронизанные болью и тоской…. — Тогда это прощание,— прошептала Минако, с трудом сдерживая слезы... Она ушла. Сердце Мамору неожиданно заныло— он так сильно избегал ее, но она все-равно появилась, напоминая ему о счастье. Она снова появилась и в очередной раз перевернула его мир. И сердце Мамору болело как никогда.