***
Войдя в просторный душ, Минако повернула краны и опустила голову, чувствуя как горячая вода омывает ее тело. Намылив все тело, Минако побрила ноги и неожиданно замерла. Бритва была еще острой. Одно движение по тонким запястьям, и все исчезнет. Боли больше не будет. Девушка чуть дыша смотрела на бритву, забывая о времени. Острый металл задрожал в ее руке, как дверь душевой резко приоткрылась, заставляя распаренное тело покрыться мурашками холода. Тяжелый удар по руке, и бритва падает, и Минако оказывается прижатой к мокрой стенке душевой. — Ты совсем сошла с ума?! — закричал Мамору; вода все лилась на него, делая мокрой одежду, волосы, лицо.— Ты совсем потеряла голову, Минако?! Как ты можешь об этом думать? — Я ничего не делала! — разозлилась Минако, щурясь от потока воды, что падал на лицо. Мокрые светлые волосы прилипли к лицу и груди, делая ее похожей на русалку. — Ведь ты все еще веришь в их веру?! Ведь эта вера гласит, что это грех против Бога и против себя! — Это наша вера, Мамору! — Минако попыталась вырваться, но руки парня с силой прижимали ее к стене. — Тогда слушай внимательно, — мокрые волосы Мамору припали к лицу, делая его скулы еще острее.— «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою». Минако скривилась, и по лицу потекли слезы. Она знала это, она знала это и без него. Но она была слаба. Блеснув глазами, Мамору безжалостно продолжал, нависая над ней. —«Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком»! Девушка всхлипнула и обессилено повисла в объятиях Мамору, который сильно напрягся. Она была его искушением. Его счастьем и его наказанием. — Прости….Я клянусь, я лишь подумала об этом. Ничего более… Мне так тяжело, Мамору. Я….Я не знаю, зачем мне дальше жить. У меня нет цели…. — Что?! — Мамору резко отключил воду, и вытащил девушку из душевой кабинки. Обмотав посиневшую от холода Минако полотенцем, Мамору накрылся полотенцем и сам. Без шума воды думать стало легче. — Ты не знаешь, зачем тебе жить? — покачал головой Мамору, влажные пряди волосы все еще посылали капли по его лицу и шее.— Ты не подумала обо мне? Ты не подумала, что будет со мной, если тебя не станет… — Но я не люблю тебя, — Минако опустила глаза, произнося страшную жестокую правду. Мамору с трудом растянул губы в усмешке. — Я знаю. Я знаю это уже давно. Но я говорю сейчас не об этом. Я о том, что мы семья. Мы странная, дисфункциональная, греховная, но мы семья. Я есть у тебя, и ты есть у меня. И когда зло нападает на нас, мы должны стараться выстоять во имя друг друга. Поверь мне, я знаю, как это нелегко. Я хочу показать тебе кое-что. Мамору схватил девушку за руку и повел за собой. Заходя в просторную комнату, аскетично обставленную дорогой мебелью и плазмой, Минако слегка улыбнулась.Тут все было так, как и десять лет назад. Резким движением парень открыл ящик стоящего у кровати столика, и глаза Минако расширились, когда она увидела таблетки и многочисленные дозы порошка, ложку и жгут со шприцами. —Мамору, — выдохнула Минако. Голубые глаза взволнованно уставились в парня.— Как же так…. — Я знаю, — усмехнулся бледный парень, закрывая ящик.— Я знаю, что это все грех. Парень громко усмехнулся и сел на кровать, доставая сигареты из кармана. — Как по-твоему я должен был себя чувствовать, когда ты отвергла меня? Как по-твоему я должен был выжить? — Я не думала… — Ты не думала, — перебил Мамору, дергая шеей и зажигая сигарету.— Ты никогда не думаешь, Минако. Ты просто идешь на поводу своих желаний. Ты идешь по трупам. В комнате стало чрезывычайно тихо, и по щекам Минако потекли слезы. — Я выжил ради тебя, — признался Мамору.— Я выжил, зная лишь, что если я умру, тебе будет плохо. И эти таблетки… Мет… Они дают забытье, они заставляют меня провалиться в долгий сон, наполненный яркими картинками и тобой. Мамору нервно закурил, и его пальцы дрожали. — В моих снах ты всегда со мной. В моих снах ты любишь меня как и прежде. В моих снах я счастлив. А теперь посмотри мне в глаза, и скажи мне, что то, что делаю, это грех! В темно-синих глазах парня сверкнула яростная боль, которая стала съедаться запахом дыма от сигареты. — Это грех, Мамору, — прошептала Минако.— Пожалуйста, перестань. Видеть тебя таким.… Это больно. Мамору громко хмыкнул, туша сигарету. Ее голос сводил его с ума. — Твое безопасное слово всегда действует на меня как команда, — покачал головой Мамору.— Я постараюсь, постараюсь ради тебя избавиться от этого дерьма. Но и ты должна пообещать мне, что больше никаких глупостей. — Я обещаю, — вздохнула Минако, подходя к парню.— Мир? Мы снова просто семья? — Мы снова просто семья, — повторил Мамору, с трудом обнимая Минако. Он не хотел быть просто семьей, но у него не было выбора. У него никогда не было выбора...***
Ночной воздух разрезал протяжный стон, и тело девушки забилось в рыданиях. Мамору тут же сорвался с дивана и лег на кровать, прижимая Минако к себе изо всех сил. —Мина, детка, я тут, — зашептал он, целуя влажные от пота виски Минако. Девушка билась в рыданиях, просыпаясь. — Я тут, все хорошо. — Нет, не хорошо, — голос девушки ломался от слез.— Он мертв, Мамору. Он просто мертв. Он так любил меня. А я его. Мамору сощурился от боли, благодаря ночь за отсутствие света. Луна сегодня не вышла из темных облаков. — Он на небесах, и он смотрит на тебя… — Разве есть небеса? — всхлипнула Минако.— Если они есть, зачем они забрали его… Чувствуя как рыдания потихоньку стихают, Мамору осторожно поцеловал лоб девушки. Она пахла полевыми цветами. — Мамору, — неожиданно тихо прошептала Минако и задрожала в его объятиях.— Ему ведь было больно? Ему ведь было так страшно? Сгореть заживо… У него было такое красивое лицо, и огонь не пощадил ничего… Слезы снова градом полились по ее лицу. Мамору почувствовал, как в горле встал ком. — Ему не было больно, — зашептал он, целуя лицо и волосы девушки.— Он надышался угарным газом и потерял сознание. Он скорее всего ничего и не почувствовал. — Ты уверен? — с надеждой спросила Минако и посмотрела на него полу-прикрытыми глазами. — Я уверен, что так и было, — тяжело улыбнулся Мамору и осторожно поцеловал девушку в губы. Он чувствовал, как все тело свело от боли. Она была так близко и в то же время так далеко.— Спи, малышка. Завтра важный день. Через минуту оба спали, погруженные в тяжелые тревожные сны.***
Церемония прощания проходила в красивом зале, украшенным цветами и лентами с молитвами. Все люди были одеты в костюмы черного цвета. На женщинах были кимоно. Кунсайт, одетый в дорогой черный костюм с белоснежной тонкой рубашкой, вежливо кланялся всем гостям. Внезапно серые зрачки задрожали, когда увидели новую пару. Хмурый Мамору в похожем черном костюме вел под руку Минако. Несмотря на то, что она не была буддисткой или шинтоисткой, девушка одела кимоно, как того и предполагал регламент. Золотые волосы были собраны в изысканную, но простую конструкцию, открывая длинную нежную шею. Черное шелковое кимоно с белой лентой, украшенной орнаментами вишни, смотрелось дорого и величественно. Несмотря на бледное ненакрашенное лицо, Минако смотрелась как королева. С правой стороны зала сидела семья Кино: красивая женщина со строгим заплаканным лицом, мужчина с благородной сединой и их оставшиеся дети— Тайки, Мако и Оливия. Еще никогда они не казались настолько близкими, настолько привязанными, настолько нужными друг другу. У девушек были заплаканные глаза, и Таики, сидящий между ними, крепко держал их за руки. К удивлению Минако, возле Кино сидели Рей и Сейя. — Они наконец заключили мир, — грустно прошептал голос позади Минако, и девушка удивленно обернулась. Перед ней стоял Ястреб. На нем тоже не было лица. — Видимо, нужна была смерть одного из них, чтобы понять, что это война никому не нужна. — Да, эта война никогда не имела значения, — покачала головой Минако.— Я рада, что Мако приняла Рей. — Я тоже, — улыбнулся Ястреб.— Рей пришла к ней в тот же день. Они плакали, обнявшись, как две сестры. И даже у меня потекли слезы: Нефрит был бы рад увидеть это….Но, увы… Ястреб шумно вдохнул воздух и посмотрел на два портрета, установленных посередине. Перед ними стоял две урны. — Рей также активно помогала следствию, но Мако пока не делилась со мной деталями. — Следствию? — удивилась Минако, не отрывая взгляда от портрета Ятена. Ее любовь, ее принц. Он был так прекрасен, так жив на этом портрете. В зеленых глазах виднелись те смешинки как тогда, когда он называл ее Покемоном. От боли у Минако свело скулы. — Да, но это под секретом, — Ястреб прижал палец к губам.— Говорят, что было что-то большее чем замыкание. Полицию озаботил тот факт, что все камеры в мужской части были испорчены. Это было очень странно. — Действительно, — поежилась Минако, и тут раздался гул. Это была красивая и достойная церемония, где самые близкие говорили о погибших. Минако стирала слезы, слушая как родители рассказывают, как радовались успехам старшего любимого сына. Оливия рассказывала, как Нефрит помогал ей шить платье на первый конкурс в 12 лет. Таики изо всех сил сдерживался, рассказывая, как Нефрит помогал ему с первыми уроками гитары. Мако хотела сказать многое, но так и не смогла— рыдания то и дело прерывали ее речь, и под конец рыдал весь зал. Все понимали боль этой девушки. Ястреб обнял девушку и увел ее в зал, что-то нежно шепча. У Ятена же был только один родственник. Кунсайт. Высокий блондин в идеально сидящем костюме поднялся на пьедестал, хмуро проводя взглядом. Он на миг задержался на лице Минако, но тут же отвел взгляд. — В двадцать три года я получил Букеровскую премию, где меня называли «Тот, чьи слова льются как музыка», отмечая мою способность найти нужные и правильные слова к любому случаю. И вот я сижу за столом, чтобы написать речь на смерть моего единственного брата, и понимаю. У меня нет слов. По залу прокатился вздох, и женщины вновь взялись за платки. Кунсайт сжал губы и прикрыл светлые глаза. — Оказалось, что нет таких слов, чтобы описать боль от потери того, который заменил мне весь мир. Тот, которого я растил с самого детства. Тот, чье сердце билось за меня. В такой речи люди упоминают счастливые моменты, связанные с человеком… И знаете, каждый момент с моим братом был счастливым. Я до сих помню тот солнечный день, тот запах свежего луга, которым пропахло платье моей матери, когда она принесла в дом этого нового младенца и сказала, что это мой брат. Я помню, как мы с отцом строили брату деревянные сани, когда он увидел такие по телевизору. Я помню звук пилы, я помню сияние солнца, я помню звонкий смех брата… Я помню, как защищал его от школьных хулиганов, которые смеялись над его хрупкостью… Я помню, как учил его защищаться самому. Кунсайт тяжело выдохнул, опуская голову. Платиновые волосы засияли в свете ламп, и у Минако потекли слезы из глаз. — Ятен всегда был более эмоциональным и чувствительным. Он не стеснялся обнимать меня. Не стеснялся говорить, что любит меня. А я… Я был идиотом. Я был слабаком. Я находил это не мужественным и не говорил ему этих слов в ответ. И за это я себя не прощаю. Светло-серые глаза Кунсайта блеснули, содрогаясь от боли. Минако казалось, что сердце забилось в горле. — Я любил брата больше всех на свете. Но мои последние слова… Я проклинал его, я сказал ему, что он больше мне не брат. По залу прошел гол охов, и Минако прикрыла глаза от боли. — Я ненавижу себя за эти слова. Я никогда не прощу себя за эти слова. Я никогда не найду покой, и эти слова будут последними, что я буду помнить, если доживу до седин. Кунсайт прикусил губу и тяжело посмотрел прямо в глаза Минако. Словно вся его невозможная дробящая кости речь посвящалась ей. Словно весь зал исчез, и были только он и она. И он говорил только с ней. Говорил только ей. — Я продал душу дьяволу. Я подвел своего брата. Я сказал ему самые страшные слова на свете. Я сделал ему невероятно больно. И я никогда. НИКОГДА не прощу себя за это. И потому я хочу, закончить свою речь призывом ко всем: когда прощаетесь с любимыми, прощайтесь так, как-будто видете их в последний раз. Ведь это может на самом деле оказаться последний раз. Кунсайт поклонился залу, и люди почтительно опустили головы. Парень неожиданно снова выпрямился и сказал в микрофон. — Ятен не был религиозным человеком, но он был бы рад исполнить волю одного человека. И для этого человека важно отпеть душу Ятена. А потому я пригласил священника Кано. Глаза Минако округлились и засверкали, когда она увидела своего пастыря. Мамору нахмуренно посмотрел на полного мужчину в рясе. Он не понимал, откуда Кунсайт мог его знать… Священник встал на середину зала и начал заупокойное служение перед удивленным залом. Минако опустила голову и сложила ладони в молитве. Спокойный глубокий голос священник выравнивал ее сознание, наполняя душу гармонией. А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза, не глаза другого, увидят Его. Истаевает сердце мое в груди моей! Священник закончил чтение, и Минако перекрестилась. Как вдруг заиграла музыка— это был не орган, но это были скрипка и пианино, и перемешиваясь эти звуки создавали настоящее счастье для души. Закусив губу, девушка смотрела на бледную Мичиру и Тайгера, что играли на инструментах, воссоздавая волшебную мелодию из Секретного Сада. Вытерев слезы, Минако перевела взгляд на бледного Кунсайта, который мрачно смотрел на нее. Улыбнувшись ему одними губами, Минако почтительно опустила голову. Тяжело выдохнув, Кунсайт отвернулся….***
Когда зал опустел, Минако подошла к фотографии и урне Ятена, почтительно кланяясь фотографии Нефрита. На нее смотрели две пары глаз— Мамору и Кунсайт отказывались смотреть друг на друга. Всхлипнув, Минако обняла фотографию Ятена, целуя. — Прощай, любовь моя, — прошептала девушка. Слезы лились на ламинированную фотографию.— Прощай. Когда ушла и Минако, Кунсайт тяжелым шагом подошел к фотографие брата. Его колени неожиданно подогнулись, и он упал перед фотографией, опуская голову и закрывая лицо в ладонях....***
Минако с пустотой смотрела в окно. Ее душа все еще болела после красивой вчерашней церемонии. В горло не лез кусок, несмотря на все просьбы Мамору. — Минако, давай уедем, — неожиданно произнес Мамору, появляясь за ее спиной. Одетая в ночную сорочку, Минако обернулась и равнодушно произнесла. — Куда? — В Америку. Там меня ждет контракт. Там нас ждет новая жизнь. — Но я … — Я знаю, — перебил Мамору, качая головой.— Это тяжелый и невозможный выбор. Но я приглашаю тебя как сестру. Я клянусь, я не полезу к тебе, только если ты сама не передумаешь. Девушка задумчиво посмотрела на высокого брюнета. Его лицо было напряжено, и зрачки немного дрожали. Она заметила, что из-за вынужденной очистки от наркотиков, рефлексы парня стали хуже и реакция на банальные вещи чуть убыстренной. Им обоим нужна была передышка. — Давай, — улыбнулась Минако, замечая как лицо парня озарила радость. — Нам пора спать. Время уже два часа ночи. Неожиданно в дверь позвонили. Нахмурившись Мамору вышел из комнаты, спускаясь вниз ко входу. Какое-то тяжелое предчувствие заполонило душу. Открыв дверь, Мамору был сразу сбит с ног двумя полицейскими, которыми заломили ему руки. В дверь вошел Кунсайт и еще один полицейский в штатском. — Вы арестованы, господин Чиба. Все, что вы скажете может быть использовано против вас. Вы можете позвать адвоката, — бесстрастно произнес комиссар Ючиро. Мамору стал яростно вырываться, как Минако тоже появился у входа. — Что происходит?! — Минако подбежала к брату, которого усмиряли двое. Увидев девушку, парень сразу же успокоился. В темно-синих глазах блеснуло чувство. Он не хотел, чтобы она видела его таким. — Вы обвиняетесь в поджоге Академии СМ и убийстве первой степени Нефрита Кино и Ятена Коу. — Это неправда! — яростно воскликнул Мамору, смотря только на Минако.— Мина, любовь моя не верь им! Девушка с ужасом прижала руки ко рту. Это должна была быть ошибка. Это было невозможно. Нет, они поймали не того. — Почему вы думаете, что это он? — воскликнула Минако, подбегая к длинноволосому комиссару и мрачному Кунсайту.— У вас же нет видео с камер наблюдений. — Их нет, — кивнул Ючиро, удивляясь осведомленности девушки.— Но, оказалось, что Рей Хино поставила свои камеры в каждом коридоре, где жили Кино. И про эти камеры господин Чиба не знал и не уничтожил. — Я не знаю, о чем вы говорите, — с ненавистью прошептал Мамору.— Я не виновен. — Камеры показали интересную картину. На них человек, одетый в одежду электрика проходит в коридор и направляется в комнату Ятена Коу. Там он проводит некоторое время и выходит, запирая дверь. Затем он идет к щитку, где что-то делает с проводами, вызывая замыкание. Но он не учел, что появится неожиданный свидетель— Нефрит Кино. Электрик оглушает Кино и оставляет его лежать возле двери. — И на видео видно, что электрик это Мамору? — сиплым голосом спросила Минако, боясь посмотреть на брюнета. — Он натянул кепку до самых глаз, и на лице у него была маска. Включая мешковатую одежду. Но камеры мисс Кино смогли выхватить пару хороших углов, мы увидели как из-под кепки вырвалась черная прядь волос. И в какой-то момент мы даже разглядели, как блеснули синие глаза. — Не верь им, Мина, — как молитву шептал Мамору, дрожа всем телом. Ему нужна была доза. — Благодаря расследованию Кунсайта, — Ючиро кивнул на высокого невозмутимого блондина в серых глазах которого разливался океан ненависти.— Мы узнали, куда увозят мусор с вашей станции. Минако выдохнула, смотря на Кунсайта. Значит ей не показалось в тот день: она на самом деле видела его. — Мы отправились туда, и на наше счастье, мусор еще не успели сжечь. Мы нашли костюм электрика и маску. Мы сверили частицы волос, что мы нашли с ДНК вашего брата. И у нас совпадение на 98 процентов. — Минако, я клянусь, не верь им, — бледное лицо парня покрылось потом, и Минако почувствовала, как сердце уходит вниз. — Где ты был в тот день, Мамору? — Минако не узнавала свой дрожащий голос. — Я…Я был дома один. Я курил, я смотрел сны, — голос Мамору дрожал еще больше чем ее, и эта дрожь добивала недостающие проценты ДНК. — Я клянусь, я не делал этого. Я не убийца. Кунсайт громко хмыкнул, и Минако со страхом посмотрела на холодного блондина. — Тебе нужен адвокат, Чиба. Как насчет Металлии? В глазах Мамору появился страх, лицо стало еще бледнее, делая его похожим на мертвеца. — Я встретил Металлию, когда ездил сюда, — Кунсайт повернулся к Минако, и у девушки пошли мурашки по телу, когда его ледяные глаза пронзили ее.— Я встретил его в вашей церкви. Мы разговорились. — Он ничего не знает, — с ненавистью выплюнул Мамору. В его темно-синих глазах поселилась ненависть. — Он и правда не знает, — усмехнулся Кунсайт.— Но он рассказал мне, как сильно ты защищал Минако от встречи с ним. Как он сожалеет о смерти своих друзей. Даже он не знал, что ты сотворил, Чиба…. Я был первым, кто понял это. Минако слушала Кунсайта чуть дыша. В холле повисло идеальное молчание. Почти такое же идеальное как его прямые белые волосы. — Минако говорила мне, что родители погибли в автомобильной аварии по вине пьяного водителя. Но Металлия сокрушался, что они погибли от того, что господин Чиба не проверил тормозную жидкость, и она закончилась. — Отец был помешан на своей машине и безопасности! — нахмурилась Минако.— Он никогда бы не ездил на машине, где не было бы тормозной жидкости. — Металлия также нашел странным, что машину сразу же раздавили в утиль. Мамору отказался дать ходу расследованию по религиозной причине. Тела родителей нужно было быстро захоронить. Но Мамору знал, что с тобой отговорка о тормозной жидкости не прокатит. Поэтому тебе он сказал другую версию. В висках забили молоточки и в груди разливался яд. Минако с трудом посмотрела на Мамору через пелену слез. Бледное лицо парня вытянулось и задрожав всем телом, он стал вырываться, крича изо всех сил. — Они были монстрами, Минако! Они хотели женить меня на прихожанке, лишь бы я забыл тебя! Они….Они убили нашего ребенка! Девушка вздрогнула всем телом, замечая как расширились глаза Кунсайта. — Да, — из глаз Мамору потекли горькие слезы.— Я нашел справку. Мать убедила тебя, что у тебя была ложная беременность. Но она была настоящей… Мина, она дала тебе таблетки, и тот ублюдок доктор, которому она тебя показывала, ей помог… Они убили….Убили нашего малыша. Нашего чистого, невинного ребенка. Грудь Минако сковала такая боль, что перед глазами потемнело. Она не знала, что было хуже. То, что Мамору убил Ятена. То, что Мамору убил родителей. То, что родители убили ее ребенка. Или то, что Минако хотела убить себя сама. Прямо тут. Прямо сейчас. Увидев состояние Минако, Кунсайт нахмурился, выразительно смотря на Ючиро. Тот засобирался. — Как уже и было сказано, Чиба, мы сопроводим тебя в участок, где тебе будет дана возможность вызвать адвоката. Минако закрыла уши руками, когда Мамору уводили двое полицейских, и он все кричал и кричал ее имя...***
Подняв голову, Минако посмотрела на высокого блондина, стоящего перед ней. В его глазах развивались вьюга и холод. «Где же ты Господи?”— подумала про себя Минако, с трудом стоя на ногах. — «Дай мне знак. Дай мне знак, ради чего мне жить. Ведь если нет Ятена, если нет семьи. То мне незачем жить». — Ты бросишься спасать его? — узкие губы Кунсайта изогнулись в жестокой усмешке.— Или ты снова обвинишь меня, что я пришел и разрушил твой мир правдой. — Ты используешь это против меня в такой момент, — с содроганием прошептала Минако, хватаясь руками за живот. В правом боку закололо. — Ты не та, кто смеет взывать к моей совести. Ты….Ты та, кто так благородно прощала. Холодный ветер врывался через открытую дверь, но Минако горела. По лицу пошли красные пятна. — Ты ненавидишь меня, — понимающе прошептала она, закрывая глаза от боли. Боль скручивала живот в узел.— Ты думаешь, что это я виновата. — Ты должна была написать на него заявление в полицию еще тогда, когда он выкрал тебя, — яростный шепот Кунсайта оглушал сильнее криков. — Я должна была, — признала она, чуть вздрагивая.— Я, действительно, должна была. Прости меня… От боли в глазах задымилось, но Кунсайт все также жестко смотрел на нее. — Ты…. Ты забрала у меня брата…. Минако резко открыла глаза и содрогнулась от тяжести и ненависти, что переполняли серые глаза парня. — Он был единственный родной человек на этой земле. Даже у тебя есть этот ублюдок, которому ты будешь носить передачки. Ведь его ты, как всегда, простишь. — Это не так, — выдохнула Минако и закусила губу от боли. Боль пульсировала в висках. Внезапно она ощутила, как внизу что-то намокло. — У меня никого нет, — прошептал Кунсайт и светло-серые глаза задрожали. — У меня нет никого. Ни одного родного человека на Земле. Ты забрала у меня все. Внезапно по ноге Минако потекла горячая струя, и девушка тяжело посмотрела вниз. Под ногами образовывалась лужа крови, и Кунсайт вздрогнул. В следующее мгновенье Минако ощутила как падает, но сильные руки подхватывают ее и прижимают к груди, где так сильно бьется сердце. Огни… Скорая….Теплые пальцы убирают пряди с ее лица… Тихая перепалка в карете, и те же сильные руки перекладывают ее на каталку…. Взволнованные серые глаза, наполненные страхом….Маска с кислородом… Система… Девушка открыла глаза, с трудом фокусируясь взглядом на белом потолке. Она лежала в больничной палате, и недалеко в кресле сидел-дремал Кунсайт. — Проснулись? — в палату зашел улыбающийся врач в очках.— Ну и напугали вы нас, мисс Айно. Но как хорошо, что вы вовремя у нас оказались. У вас были очень тревожные показатели по всем анализам. Нельзя, нельзя так сильно нервничать и пить в вашем состоянии. — В каком состоянии? — в унисон воскликнули Минако и Кунсайт. — Ох, вы же не знаете скорее всего. У вас такой маленький срок. Но я поздравляю вас и вашего мужа, — врач улыбнулся побледневшему блондину.— У вас будет малыш. Минако ошеломленно посмотрела на не менее ошарашенного Кунсайта. Господь есть. Он подал ей знак, когда она просила. У нее был смысл жить. Она забрала у Кунсайта не все.