***
Две сестры и брат с идентичным цветом волос с удивлением смотрели друг на друга— внезапный звонок Минако в это воскресенье удивил клан Кино. — Как я рада, что вы согласились со мной встретится, — Минако поспешно села за стол. В этом маленьком кафе было уютно и тепло. — Вы, наверное, знаете, зачем я вас позвала. Таики, Оливия и Мако вновь переглянулись, и в этот раз в глазах у всех троих мелькнуло мрачное понимание. — Я так думаю, речь о том, что Господь велел в пятой заповеди «Не убивать», — криво усмехнулась Мако. Длинные пальцы нервно обхватили стакан с водой. — Он сказал этой в шестой заповеди, — без тени улыбки произнесла Минако. Все внутри нее ходило ходуном, но девушка изо всех сил старалась держать себя в руках. — Но я не буду цитировать Библию. Я скажу прямо и без какие-либо намеков. Я прошу вас попросить прокурора воздержаться от смертной казни. Мако опустила голову, и Таики с Оливией переглянулись. По побледневшим лицам обоих было видно, что это было жаркой темой в их семье. — Минако, ты должна понимать, что…. Что это очень тяжелая тема, — тихо начал Таики под обеспокоенным взглядом Оливии. Мако по прежнему смотрела в стол.— Ты должна понимать, что он сделал…. — Он убил Нефрита. Он убил вашего брата, — горько бросила Минако, и в горле встал ком. Мако подняла голову — в глазах шатенки блеснули слезы.— Я знаю, что он сделал. Он убил мою семью. Убил мою любовь. Я знаю, что он сделал, лучше, чем кто-либо. — Тогда почему ты сидишь здесь и просишь его не убивать? — из глаз Мако полились слезы, и Минако с трудом втянула воздух, чтобы не заплакать в ответ. Ее сердце разрывалось от боли и жалости. Атмосфера в кафе накалялась. — Потому что он семья. Потому что, несмотря на все, он мой брат. У него нет никого кроме меня. — Он тебя трахал, какой он тебе брат, — жесткие слова хлестко ударили по нервам, и Минако побледнела. Мако со злостью смотрела на подругу. Теперь Оливия и Таики смотрели в сторону. — Он меня трахал, — не стала спорить Минако. Ее голос чуть дрожал.— Но это не меняет того, что я с ним выросла. Что большую часть жизни считала его семьей. Что у меня тоже, кроме него никого нет. Пойми же меня и ты! Голос девушки повысился, и она почувствовала как по лицу пошли красные пятна. Ее всю колотило от эмоций. — Поймите меня и вы! — блондинка посмотрела на всех Кино, мрачно сидящих перед ней.— Он— моя единственная семья. Он заслуживает наказания. Он заслуживает долгого заключения, и я никогда не прощу его. Никогда! Из глаз Минако полились слезы, и девушка рвано вздохнула. — Он — причина, по которой Ятена нет со мной. Причина, по которой я сирота. Причина, по которой у моего ребенка не будет отца. Нет, я никогда не смогу простить его. Но у него есть священное право на жизнь. Она его и только его, и это все, что у него осталось. И никто, никто не имеет право забрать ее. — Минако, — с трудом выдохнул Таики, опуская голову. Пальцы парня нервно забарабанили по столу, гипнотизируя девушку. — Чем мы будем лучше, чем он, если убьем его? — с горечью спросила Минако, смотря на Мако, по лицу которой беспрестанным потоком лились слезы.— Его смерть не воскресит Нефрита. Мне так жаль. Я бы так хотела, чтобы было хоть что-либо, что могло бы вам вернуть брата…. Но его смерть не даст вам облегчения…. — Он убил его просто так, — губы Мако дрогнули, и Оливия тихо заплакала. Таики отвернулся, прижимая руки к глазам.— Он убил его просто так, Мина! Знаешь, что сказал следователь? Знаешь, что погубило моего брата? — Что? — тихо выдохнула Минако. — Один проклятый час. Мамору знал, он слышал, что Нефрит придет и оставит гитару в два. Но Нефрит опоздал— он пришел на час позже, а потому стал нежелательным свидетелем! Он умер за компанию, Минако! Ты представляешь, насколько жестоким можно быть, чтобы убить человека, которого даже не ненавидишь?! Мако зарыдала, и Таики крепко обнял сестру, утыкаясь носом в ее волосы. У него самого покраснели глаза. — Он пропащий человек, — произнесла Минако, стирая слезы руками.— Мои извинения ничего не стоят, но я прошу прощения. Как его сестра. Как главная причина его помешательства. Как главная причина того, что произошло, ведь я должна была остановить его… Я прошу прощения. Минако встала с места и низко поклонилась. Золотые волосы водопадом упали вниз, дотрагиваясь до земли. С трудом разогнувшись, блондинка с трудом посмотрела на двух девушек и парня, в глазах которых разливалась боль. — У меня никого нет, — голос Минако дрогнул, и Оливия вновь заплакала.— У меня больше никого нет в этом мире. Когда-то его родители спасли меня, они забрали меня из черного дома. И если я могу хоть как-то отплатить им за это…. То я могу сделать это только с вашей помощью— прошу не убивайте Мамору. Дайте ему жить. В ответ послышалась тишина. Посмотрев в мрачные лица, Минако почувствовала, как сердце падает вниз. Она была бессильна, и от этого хотелось выпрыгнуть в окно. — Он должен помнить о том, что он сделал, — с трудом разлепила губы Мако, и сердце Минако бешено забилось в груди.— Тай и Лив были изначально против этой идеи, поэтому я соглашаюсь только ради них. Но ты должна понимать, что это зависит не только от нас. В этом деле двое потерпевших. Лицо Минако озарилось, и она с трудом сдержала благодарную улыбку. Она знала, что это был неподходящий момент показывать радость. — Спасибо вам, — блондинка снова почтительно поклонилась.— Спасибо… Выйдя за дверь, Минако вдохнула свежий морозный воздух, как чья-то рука тронула ее за плечо. — Оливия? — девушка посмотрела на бледную шатенку. Оливия тяжело дышала— было видно, что она спешила. — Я лишь хотела сказать, что Мако права, Минако, — Оливия с жалостью смотрела на девушку.— Прокурор прислушивается к нам, к семьям потерпевших. Но это большей частью из-за того, что он знакомый Кунсайта. Его старинный приятель… Никому нельзя об этом говорить, но это так. Поэтому, это хорошо, что ты убедила Мако не настаивать на высшей мере наказания… Но ты должна убедить Кунсайта. — Я попробую… — Ты не сможешь, — отрезала Оливия, и в карих глазах разлилось сочувствие.— Ты никогда не сможешь убедить его. И поэтому я вышла предупредить тебя. Я не знаю, что между вами происходит. Но ты живешь с ним, и он заботится о тебе и о твоем ребенке. Ты говоришь, что у тебя никого нет, кроме Мамору. Но у тебя есть этот ребенок, у тебя есть Кунсайт. Подумай хорошо, Минако. Не разрушай то хорошее, что у тебя есть…. Подумай, стоит ли Мамору этого. — Речь не о Мамору, — покачала головой Минако, чуть прикрывая глаза. Снег падал на светлые волосы, искрясь в них.— Речь обо мне, о моей жизни. Однажды я уже совершила ошибку— я могла остановить Мамору, но я не сделала этого. И цена этому- две жизни. Я не могу совершить ту же ошибку. Я могу предотвратить эту смерть, и я сделаю все, что могу. Грустно улыбнувшись, Минако натянула капюшон и поспешила к такси… Времени оставалось все меньше… Солнце уже начинало садиться.***
Зайдя в дом, Минако сняла тяжелый пуховик и быстро посмотрелась в зеркало. Старинное антикварное зеркало отобразило стройную высокую блондинку в черных джинсах и черной водолазке. Единственным ярким пятном была красная лента, затерявшаяся в светлых волосах. Обнимая себя за плечи, Минако поднялась наверх. Тот, кого она искала, сидел в своем кабинете и читал распечатанные документы. Кунсайт поднял голову. Серые глаза холодно блеснули при виде ее. Минако вошла в дорого-обставленный, кабинет, заставленный книгами и рукописями и села напротив Кунсайта, стараясь держать спину как можно прямее. — Я слышал, ты смогла уговорить Мако изменить решение насчет меры наказания для Мамору. Я знал, что она будет слабым звеном. Ты должна понимать, что это прокурор настаивает на мере наказания. И решает судья. — Но в нашей стране судьи обожают смертную казнь, — губы Минако дрогнули.— Если прокурор будет настаивать на смертной казни, значит будет смертная казнь. И прокурор твой друг, а потому… — Потому он сделает то, что скажу я, — невозмутимо закончил Кунсайт, закидывая ногу на ногу. — И ты знаешь, что я скажу. — Я прошу тебя изменить свое решение, — тихо, но уверенно произнесла Минако, поднимая на мрачного блондина глаза.— Прошу… — Нет. Нет, можешь не тратить слова. Ты знаешь, что со мной этот фокус не пройдет. И никакие молитвы и шестые заповеди это не изменят. — Я прошу, Кунсайт. Эта смерть не даст тебе того облегчения, на которое ты надеешься. — О, ты ошибаешься! —светло-серые глаза блондина блеснули холодным огнем.— Ты ошибаешься, Минако. Его смерть принесет мне столько радости, что я боюсь сойти с ума от восторга. Знать, что этот ублюдок, этот сукин сын мертв. Минако зажмурилась от тяжелых, пропитанных искренней ненавистью, слов. — Это не вернет Ятена… Твоя радость будет длиться не долго. — Ты думаешь дело только в Ятене? — удивился Кунсайт, смотря на девушку в черном.— Ты даже не представляешь всей той ненависти, что я к нему испытываю… Смотря на девушку чуть насмешливым взглядом, блондин встал с места и, обойдя стол, облокотился на него спиной, останавливаясь перед ней. — Он провел тебя через эту отвратительную игру. Он использовал меня, как вещь. Он… он забрал тебя у меня… — голос парня дрогнул, и в глазах Минако показались слезы, которые она в трудом проглотила.— Он… он изнасиловал тебя в том доме. — Нет! — покачнулась на стуле Минако.— Нет! Я же говорила тебе, Кунсайт, он не тронул меня! — Ты врала, — прикрыл светлые глаза блондин, но Минако успела увидеть в глубине его глаз едкую страшную боль.— Я знаю, ты врала. Ты знала, что иначе, я просто пойду и убью его голыми руками. — Нет! — крик Минако эхом пронесся по комнате, и Кунсайт с трудом открыл глаза.— Я повторяю еще раз. Он не насиловал меня. Ничего не было. — Он не целовал тебя? — красивое лицо Кунсайта побледнело, и он стал походить на демона.— Он не прижимал тебя к кровати, оставляя синяки на твоих запястьях? — Он не входил в меня, — с похожей ненавистью выдохнула Минако, отважно смотря в серые глаза. — Для тебя изнасилование это только, когда он в тебе, — красивые губы блондина изогнулись от адской смеси боли и ненависти.— Ты ничего не знаешь об этой жизни. — А тебе надо понять, что не все решает суд общества, — покачала головой Минако.— Я сама себе хозяйка. У меня есть контроль над своим телом и эмоциями— если я говорю, что не было изнасилования, значит его не было. — Почему ты его защищаешь? — холодный голос Кунсайта замораживал. — Он мой брат. Громкий надменный смех блондина разразил комнату. — Он тебе не брат. — Ты понимаешь, о чем я, Кунсайт… — Нет, не понимаю, — злость и отчаяние терзали и искажали совершенные черты блондина. Но он не врал, он на самом деле не понимал ее.— Кто он тебе? Он убил Ятена. Убил твоих родителей. — Никто. Никто в мире, даже он, не заслуживают смерти. Я бы стояла так за каждого. — Но ты стоишь за него, — с ненавистью выдохнул Кунсайт, пронизывая Минако тяжелым взглядом. — Да, — кивнула Минако, дрожа всем телом.— Я не прощаю его. Я никогда не смогу простить. Но он не должен умереть. Никто не смеет забирать у человека жизнь. — Скажи это ему… — И это тот демон, что душит меня по ночам, — неожиданно прошептала Минако, поднимая на Кунсайта светлые от слез глаза.— Каждую ночь мне снятся кошмары, что я могла остановить его. Я знаю, что я могла остановить его. Я знаю, что эти смерти на мне. И я просто не могу допустить еще одну смерть на моей совести. — Он сошел с ума, — сощурил серые глаза Кунсайт.— Это не твоя вина… — Это моя вина, — возразила Минако.— И ты сказал мне об этом прямо в ту ночь. — Я просто хотел, чтобы ты перестала его прощать, чтобы ты посмотрела на него трезво! — Это моя вина, — упрямо повторила Минако.— Я могла его остановить, и я этого не сделала. Смерть Ятена на мне. Смерть Нефрита на мне. Но если в результате суда погибнет и Мамору, то это тоже на мне. Скрестив руки на груди, Кунсайт настороженно посмотрел на Минако. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что могла это остановить? И разве смерть твоих родителей не на тебе? — Я не могла этого остановить, — покачала головой Минако.— И они…. Они убили нашего ребенка. Они всегда учили нас, что смерть это грех. Что аборт- это грех. А сами убили своего внука… Это страшное лицемерие… Это просто страшно. Мамору совершил грех, убив их. Но я не могла ничего поделать. — Как же ты могла бы остановить смерть Нефрита и Ятена? — Если бы я осталась с ним, — с трудом выдохнула Минако, и Кунсайту показалось, что у него остановилось сердце. Он просто не мог поверить своим ушам. — Ты должно быть шутишь? — свистящим шепотом произнес он. В его душе творилось что-то невероятное. Искренняя черная ненависть поднимала голову и заполняла все его существо. — Я не любила его. Но он был бы счастлив. И я со временем тоже была бы счастлива с ним, просто из-за того, что он бы делал все ради меня. Но самое главное, Ятен и Нефрит были бы живы. Ярость разрывала Кунсайта на куски, и в висках засверлила дрель. Подскочив к Минако, блондин резко схватил ее за плечи, поднимая со стула. Голубые глаза девушки бесстрашно уставились в его. — Это по-твоему выход?! — его ненависть оглушала ее. Боль срывала маску, обнажая покалеченную, разорванную душу Кунсайта. Он прошел через Ад, но она бросала его в котел с растопленным металлом снова и снова.— Это все, что ты вынесла из этой страшной трагедии?! — Думаешь мое заявление в полицию спасло бы их?! — закричала в ответ Минако, не в силах сдерживать горьких слез.— Он дошел до такого отчаяния— даже я не узнаю его. Даже я не видела его таким. Он бы убил Ятена все-равно, и одно, два, сто заявлений бы не остановили его. Он бы убил его. Понимаешь, он убил бы его в любом случае! Из груди Минако вырвались тяжелые рыдания, и девушка отстранилась от мрачного Кунсайта. Он не мог ее утешить. Он был не друг. — Не убивай его, Кунсайт, — тихо, но настойчиво произнесла Минако, вытирая слезы. — Нет, — покачал головой блондин, завороженно смотря на прозрачные капли на ее лице. Все внутри него ходило ходуном. — Нет, на свете такой силы, что изменила бы мое решение. Я хочу, чтобы его не стало. Я хочу видеть, как он умрет. Я хочу видеть, как он сгорит в печи крематория. Как мой брат. Минако содрогнулась от боли и закусила губу до крови. Отчаяние и боль пережимали ее сосуды. — Я…Ты говорил вчера… — неуверенно начала Минако, боясь посмотреть на Кунсайта. — И я не отказываюсь от своих слов, — спокойно произнес красивые невозмутимый блондин, смотря на Минако своими светлыми глазами, в которых разливался океан чувств.— Я никогда не отказывался от них. — Один раз ты от них отказался, — с трудом разлепила губы Минако. — И это мой ночной кошмар, который приходит ко мне каждую ночь… — Кунсайт, — внезапно покачала головой Минако.— Я не хочу доводить до этого. Но я не могу по-другому. Я не выдержу еще одну смерть. Я прошу - не убивай его. Девушка в отчаянии запустила пальцы в тяжелые волосы. У нее не оставалось выбора. — Если ты будешь настаивать на смертной казни, я не смогу здесь оставаться… — Что ты имеешь в виду? — Кунсайт ошеломленно посмотрел на девушку. Во рту пересохло. — Я уйду, — жестко бросила Минако, прямо смотря в его глаза.— Сейя предложил мне вариант с жильем. Я уйду с ребенком, и ты никогда нас не увидишь. Серые зрачки замерли, и время будто остановилось. Все пространство стало жидким и податливым. Как во сне. Все стало слишком нереальным. — Ты шутишь…., — Кунсайт дробил ее взглядом на молекулы, не веря своим ушам.— Это шантаж? — Да. — Уходи. Минако чуть дрогнула, но спина оставалась такой же прямой и гордой. Она ожидала такой ответ. — Мне плевать на тебя. Плевать на этого ребенка. Плевать на все, — голос Кунсайта не замораживал. Он убивал все живое на планете. Так могла бы звучать смерть. Чувствуя как в груди разливается настоящая невыносимая боль, девушка развернулась и вышла из комнаты. Кунсайту показалось, что его сердце остановилось… Мир исчез. По другому и быть не могло. Ведь его миром была она.***
Платья, свитеры, юбки, платки, спицы — все неорганизованным ворохом, одной кучей летело в ее чемодан. Минако видела все как в тумане — в глазах стояли слезы, и девушке казалось, что сердце бьется в горле, мешая дышать. Тяжелые, выворачивающие наизнанку рыдания тоже не помогали. Неожиданно позади нее скрипнула дверь, и послышался звук закрывающегося замка. Минако обернулась и с трудом посмотрела на невероятно бледного Кунсайта. От его невозмутимости не осталось и следа— в серых глазах разливалась боль самого высокого качества. — Ты пришел мне помочь собрать вещи? — улыбнулась сквозь слезы Минако. — Это не может быть концом, — хриплый голос Кунсайта чуть дрожал. Бледность превращала красивое лицо парня в маску.— Это не может быть нашим концом. — Но ты выбрал это, — изогнула от боли губы Минако, и Кунсайт прикрыл глаза от нового приступа. — Я не выбирал, — покачал головой Кунсайт, подходя ближе. Свежий запах океана и сандала стал сильнее. — Ты поставила невозможные условия. — Я лишь хотела спасти одну жизнь. Я лишь хотела облегчить свою совесть. Я лишь хотела спасти твою душу. — Моя душа мертва. Тебе нечего спасать, — из последних сил попытался улыбнуться Кунсайт, когда Минако с нежностью дотронулась до его лица. Парень ошеломленно выдохнул. Ее прикосновение обожгло его кожу, и Кунсайт прижал ее пальцы к щеке. Чувствуя, как пальцы Кунсайта сплелись с ее, а его губы целуют ее запястье, Минако выдохнула. — Ты не прав. Твоя душа прекрасна. Она прекрасна и благородна. И мне так жаль, что я не разглядела ее раньше. Кунсайт поднял серые глаза на Минако. Серые зрачки корежило от эмоций. — Ты знаешь, что я чувствую к тебе, Минако. Ты знаешь, что будет со мной, когда ты выйдешь за эту дверь. Ты оставляешь меня одного. Совершенно одного. В этом темном доме. Сердце Минако зашлось от боли, и девушка опустила глаза. Она знала, как он прав. — И я не хочу это делать больше всего на свете. Даже Сейя со всеми фотографиями мира не смог бы выгнать меня из этого дома. Ни одна Сецуна или еще кто-либо. Но… Но твое решение убить его… Я не могу. Я просто не могу, Кун. — Должно быть какое-то решение. Мы должны обговорить новые условия, — Кунсайт прикрыл глаза, прижимая ее тонкие пальцы к скулам.— Должно быть что-нибудь… — Я согласна на любую высшую меру наказания, кроме смертной казни, — тихо выдохнула Минако, чувствуя прохладную кожу Кунсайта под своими пальцами. — И что ты предлагаешь взамен? — уголки губ Кунсайта чуть дрогнули, и он снова поцеловал ее запястье. Не было на свете ничего, что могло бы оторвать его от нее. Минако всколыхнулась и придвинулась к нему - на дне голубых зрачков стало разливаться тяжелое опасное чувство. Глаза Кунсайта расширились. — Если ты согласишься, —шепот Минако полился прямо в его губы.— Если ты согласишься….Я отдам себя всю… Возбуждение и дрожь охватили все его тело, но сердце закололо от боли. — Я не думаю, что у меня хватит сил отказаться, — срывающимся голосом прошептал Кунсайт, нежно беря ее за подбородок и смотря в самые красивые глаза на свете.— Но неужели ты делаешь это ради Мамору? — Нет, — страдание исказило ее лицо. Лицо, которое он так хотел покрыть беспощадными горячими поцелуями.— Я делаю это ради себя, глупый. Я… Не важно. Даже, если ты будешь считать меня двуличной сукой. Я скажу тебе это….Я люблю тебя… Серые зрачки расширились, и в следующее мгновенье боль и эйфория, разрывающие все на своем пути, затопили сознание Кунсайта. — Ты самая жестокая женщина на свете, если ты так шутишь, Мина, — хрипло прошептал Кунсайт, приближаясь к ее манящим губам.— Ты знаешь, как сильно я люблю тебя. И слышать это…. — Это правда, Кун, — прошептала Минако, и по щеке покатилась слеза.— Я люблю… Не выдержав, Кунсайт впился в губы Минако страстным горячим поцелуем, прижимая ее к себе изо всех сил. Чувствуя как девушка отвечает, парень застонал, углубляя поцелуй. Целовать ее было абсолютным блаженством. Кунсайт бросил девушку на кровать, прижимая всем своим телом и покрывая жадными поцелуями длинную шею. Его била огромная дрожь от чувств. От желания. От превдкушения. Он так долго ждал... Он так долго ее хотел. Нервные пальцы парня в нетерпении сорвали кружевной бюстгальтер, обнажая белую грудь девушки. Кунсайт затаив дыхание, смотрел на полуобнаженную блондинку с такими манящими розовыми горошинками сосков. — Черт, как же я хочу тебя, Мина, — хрипло прошептал Кунсайт, осторожно беря в рот ее соски и облизывая ареолы. На вкус ее грудь была еще вкуснее чем на вид, и парень начал яростно облизывать и катать во рту ее соски по очереди. Откинув светлые длинные волосы с лица, Кунсайт пристально посмотрел на Минако, вбирая в себя каждую деталь ее обнаженного тела. Он так много раз раздевал ее в своих мыслях- но реальность была в миллион, в миллиард раз лучше. Она была совершенна. И она наконец была его. Обхватывая губами правый сосок девушки и яростно втягивая его в себя, Кунсайт вздрогнул от возбуждения, слыша как она застонала. Пальцы Минако обхватили его голову, теряясь в длинных платиновых волосах. Луна осветила два переплетенных в бешеной страсти тела. — Ты сводишь меня с ума, — рвано шептал Кунсайт, покрывая горячими поцелуями ее шею и ключицы. Джинсы упали на пол, и пальцы парня нырнули под ее трусики, проникая в нее, такую влажную и теплую... Кунсайту показалось, что у него что-то взорвалось в голове - он так давно стремился туда. Девушка ахнула, ощущая острое желание, что пронзило ее с проникновением его длинных умелых пальцев. — Кун, мне так хорошо — застонала Минако, двигая бедрами и снова запуская пальцы в платиновые волосы. Кунсайт обхватил ртом левый сосок, с наслаждением посасывая его. Минако чувствовала, что может кончить от одного вида, как этот надменный блондин жадно и страстно сосет ее грудь. Длинные пальцы стали нежно тереть ее, заставляя ее промокнуть еще больше. Проводя дрожащими от возбуждения пальцами по рельефному идеальному торсу Кунсайта, Минако почувствовала, как его пытка пальцами сносит ей голову. Девушка хотела уже начать атаку, дотрагиваясь до его члена через тонкую ткань боксеров, как пальцы парня внезапно максимально глубоко вошли в нее, и блондинка закатила глаза, откидывая голову и обнажая шею еще больше. Губы парня тут же жадно приникли к ее голой шее, целуя и всасывая каждый сантиметр кожи. — Влажная, узкая, — хрипло шептал Кунсайт, дрожа от возбуждения.— Мне так не терпится попробовать тебя на вкус. Не успела Минако слабо запротестовать, как парень одним движением сорвал с нее трусики. Девушка чуть покраснела, ощутив его дыхание между ног. В серых глазах мелькнуло бешеное желание, и Кунсайт поцеловал ее промежность, вызывая тяжелый вздох девушки. Расправив ее пальцами, парень провел языком снизу вверх, с удовлетворением слыша ее стоны. Минако изогнула спину колесом от бешеного наслаждения, когда он стал облизывать ее все сильнее и сильнее, вводя в нее свой язык и посасывая ее чувствительный бугорок. Крепко держа ее за бедра, парень безжалостно облизывал ее всю, трахая языком и наслаждаясь сладким соком, что лился из нее. Он возбуждался от ее вида, от ее запаха, от ее вкуса все больше и больше, чувствуя что не выдерживает. Его член был в полной боевой готовности. Тяжело дыша, Кунсайт возвысился над Минако, с трудом снимая боксеры. — Ты такая сладкая, моя девочка. Я хочу тебя еще и еще, — прошептал он, облизывая губы и пристально смотря ей прямо в глаза. Серые глаза потемнели от возбуждения. Минако улыбнулась и опустила взгляд вниз. Лицо девушки чуть побледнело от шока и от острого возбуждения. У него был большой, нет огромный член, как в длину, так и в обхват. Тонкие пальцы блондинки обхватили головку, чувствуя как этот огромный твердый член пульсирует от возбуждения и сочится смазкой. Поднеся пальцы с возбуждающе-пахнущей смазкой ко рту, Минако жадно облизала их под сдавленным стоном Кунсайта. — Я хочу пососать его, — простонала Минако, когда его пальцы вновь вошли в ее влажную промежность. — Ты хочешь моей смерти, — зарычал Кунсайт, яростно кусая ее плечо. Он тут же лизнул место укуса. — Не сейчас. Сейчас я могу думать только о том, как войду в тебя. Я хочу тебя трахнуть больше всего на свете. Кунсайт прищурил глаза, смотря на дрожащую от возбуждения Минако, раздвигая ее ноги — он никогда не хотел никого сильнее, чем ее. Ощущение, знание, что через пару мгновений она будет его взрывало сознание парня. Платиновые и золотые волосы смешались. Затаив дыхание, Минако обхватила талию парня ногами, а руки обвили шею. По виску Кунсайта пробежала капля пота, такая же идеальная как и он сам. — У меня сносит от тебя голову, Мина, — шепот Кунсайт успокаивал сознание, как неожиданно он со всей силы вошел в нее, и перед глазами все померкло от шока, боли и резкого невозможного наслаждения, что обуяло все тело Минако. Ногти девушки вонзились в его широкие плечи, и Кунсайт застонал. — Черт возьми, ты такая узкая, Минако. Какая же ты была, когда ты была девственницей. — С таким членом для тебя каждая девственница, — прошептала Минако, чуть приходя в себя. — Тебе нравится мой размер, — усмехнулся Кунсайт.— Все еще хочешь взять его в рот? — Хочу, — нахально ответила Минако, как он резко двинул бедрами и вновь втолкнул свой член в нее почти до самого основания. Девушка громко закричала, и еще крепче обхватила его шею руками. — О Мой Бог, —Минако почувствовала, как колени стали подкашиваться и дрожать, и невероятное возбуждение стало накрывать ее огромной волной. — Да, прошу… Прошу, не останавливайся! — Ты стала привыкать, моя девочка...Моя сексуальная малышка. Как же сладко ты стонешь и кричишь, — хрипло прошептал Кунсайт, врываясь в нее всем огромным размером и растягивая ее. Быть в ней было невероятно. Быть в ней было раем.— Даже если я бы хотел, я бы не смог… Я хочу трахать тебя до конца своей жизни. Сходя с ума от любви, Кунсайт впился в губы Минако поцелуем, входя в ее бедра все чаще и чаще. Его член входил в нее по самое основание, а руки блуждали по всему ее телу, гладя живот, ноги, острые ребра. Минако кричала во все горло, задыхаясь от страсти, чувствуя как губы парня оставляют следы любви на ее белой шее. Он входил в нее безжалостно, без остановки, словно наказывая ее за всю ту боль, что она доставила ему, когда отдавала себя не ему. Он наверстывал упущенное, беря ее как сумасшедший, сжимая ее ягодицы и насаживая ее на себя, забывая о пространстве и времени. Они кончили одновременно, чувствуя как космос обрушивается на них и внутри разрастается узел, который связывал их воедино. Кунсайт громко застонал в ее рот, кончая в нее. Минако закричала, оставляя красные следы на его узкой спине и широких плечах… Это был самый невероятный, самый лучший секс в их жизни. Они были словно два кусочка одного пазла, которые сошлись. Она была создана только для него. А он был создан только для нее. И так было правильно. И так было правильно всегда.