Days

      Камера щелкнула.       Ричард резко обернулся, натыкаясь взглядом на круглый глаз объектива. Внутри объектива задвигались механизмы, отверстие сузилось на одно мгновение и камера щелкнула снова. Ричард легко улыбнулся и услышал третий щелчок.       Раньше Гэвин рассмеялся бы в голос и сказал что-нибудь в духе "Надо же, а ты умеешь улыбаться!". Только вот с недавних пор Ричарда научили улыбаться, а вот Гэвин уже сказать ничего не мог.       Синтезатор речи, конечно, помогал, но на машинке долго печатать и голос, озвучивающий все, что хотел бы сказать Гэвин, сухой и безэмоциональный. Машинный. Это был не Гэвин.       Гэвин чуть помахал рукой, прося Ричарда отойти вправо, и андроид послушно сдвинулся. Гэвин поднял камеру обратно, и продолжил делать снимки. Заходящее солнце выкрашивало небо в оттенки желтого и рыжего, и на светлой коже андроида тоже плясали пятна света. Должно быть, Гэвину нравилось сочетание цветов.       — Домой? — спросил Ричард.       Рид оставил фотоаппарат висеть на шее и кивнул. А затем достал телефон и быстро что-то напечатал.       — Не забудь про магазин, — спустя десяток секунд раздался механический мужской голос. — Я все еще нуждаюсь в еде.       После катастрофы, — у Ричарда все еще не получалось назвать это "несчастным случаем на службе" — Гэвин больше не мог отвечать на каждую реплику — горло-то ему залили, Ричард самолично сжимал ему глотку, чтобы кровь лилась не такими толчками. И если уж можно что-то говорить про чудеса — это один тот факт, что Гэвин выжил после прямого удара ножом. Но голосовые связки так и не восстановились, а заменять их на кибернетические Гэвин отказался.       Разумеется, после потери голоса Рид не мог продолжать работу в полиции. Ричард пытался поговорить с капитаном, но в общем-то понимал, что это все бесполезно.       На фоне того, что сошлись они при этом за четыре дня до случившегося — Ричард попытался взять отпуск. Но в разгар лета слишком много людей и так отсутствовали в отделе. Ричард сделал самый первый по-настоящему необдуманный поступок — он уволился. И ушел из отдела через два дня насовсем — когда закончилась неделя.       Рид, если бы мог, ругался бы до хрипоты. Но у телефона не бесконечный заряд, а первые недели даже мычать было больно. Уход Ричарда с работы ему просто пришлось принять.       Без работы Рид заскучал быстрее, чем оказался в трудном положении от отсутствия заработка. Конечно, ему выплатили компенсацию, и провожали его всем отделом, но тот факт, что Гэвин лишился буквально того, чем жил всю свою жизнь — подкосил его очень сильно.       А потом Рид нашел фотоаппарат.       — Отец учил меня снимать, когда мне было двенадцать, — объяснял Гэвин, заряжая аккумулятор достаточно старой модели Canon. — До пятнадцати я так и протаскался с камерой. Потом стало как-то не до этого.       У Гэвина получались потрясающие снимки. Ричард любовался ими еще очень долго — сначала в тайне, так как Гэвин не показывал то, что получалось, потом открыто.       Риду было сложно принять новый уклад жизни — Ричард ухаживал за ним, пока он приходил в себя, когда рана зарубцевалась. Они проспорили и по поводу шрама, теперь опоясывающего шею Гэвина уродливым красным ожерельем — все-таки нож, которым его порезали был очень острым. Ричард хотел свести шрам. Рид стоял на том, чтобы всегда носить на себе "доказательство собственного идиотизма". Почему попытка закрыть собой другого человека воспринималась Ридом как идиотизм — Ричард не понял, но человеческие чувства не всегда нужно было понимать. Он просто принял это — как и новый шрам Гэвина.       И если через две недели Ричард нашел себе работу, то вот у Гэвина выходили трудности. Он не мог работать менеджером — это просто не его, он не мог сидеть на одном месте долго, не мог не занимать свой мозг разносторонними размышлениями. И жить за счет Ричарда он тоже не мог.       Ричард завернул на улицу, где находился супермаркет. Гэвин как раз закрывал крышкой объектив. Он любил фотографировать Ричарда — по крайней мере фотографировал его часто и много. Гэвин не говорил о любви Ричарду ни разу. Сначала — не хотел, вскоре уже не мог. Как и не мог позволить сказать это синтетическому голосу машины.       Поэтому выражал эту любовь фотографиями.       — Тебе тосты? — спросил Ричард.       Гэвин снова кивнул, заворачивая в нужный отдел. Без слов Ричард пошел следом.       Может быть у Гэвина и случалось дерьмо в жизни. Может быть он пережил одно из самых страшных месяц назад, когда ему сообщили, что говорить он больше не сможет.       В любом случае — Ричард нашел свое место рядом с ним. И он поможет Гэвину выбраться из этого всего наружу.