Days

      Что вообще может быть проще, чем послать человека на хрен? Всего три слова.       — Я даже говорить об этом не хочу, Рич, — удается сказать вместо этих трех слов.       Потому что Гэвин и вправду не хочет. Говорить. Об этом. Обо всем, что произошло — и что еще могло произойти. Он детектив, черт подери, на что консерва вообще надеялась?       — Гэвин, мне не нужна жалость, — ровно и тихо сказал андроид. — Мне нужен ответ. Да или нет. Принимаешь ли ты меня таким, или нет.       Хочется жахнуть кулаками по столу. Или по Ричарду — но ни то, ни другое смысла иметь не будет. Да или нет? А Ричард не догадывается, хм? Какие тут вообще вопросы могут быть, черт подери?       — Не издевайся, — рыкнул Рид. — Нет. Я не буду сдавать вас Киберлайф только при одном условии. Ты знаешь.       Ричард покачал головой. Знает — конечно знает. Что происходит в Детройте с мятежными андроидами — тоже знает. Все знают, все молчат — потому что пока молчишь, ты в безопасности. Десятки и сотни андроидов по всему городу — конечно, девианты остались и после массового уничтожения. Даже Киберлайф не настолько могущественны, чтобы убить и поймать всех. Черт подери, они Ричарда прислали именно за этим: доловить тех, кто слишком хорошо умеет прятаться.       Кто же знал, что Камски в очередной раз допустит аналогичную ошибку: научит андроидов привязываться к людям. Это было вопросом времени — когда именно у Ричарда поедет крыша, но первой она волей не волей поехала именно у Гэвина. Не привязывайся — целее будешь, говорил Рид самому себе.       А к андроиду — привязался.       Он же пластиковый. Его починят если что. Он не может умереть. Если он продолжит так же соблюдать все свои андроидские правила — он останется невредим.       — Я не покину Детройт один, — возразил Ричард.       Все скатилось к банальному выяснению отношений. После того, как Рид выяснил, что Ричард втихую переправляет девиантов из страны — все скатилось к банальному выяснению отношений. Беспокойство? Да, дьявол его побери. Беспокойство.       Если об этом узнает кто-нибудь, Ричарда разберут.       Если кто-нибудь узнает, что Гэвин Рид, находясь на посту детектива полиции, укрывал андроидов — он окажется в тюрьме. Без работы и, скорее всего, дома. Одна небольшая ложь может разрушить его жизнь до основания.       — Либо так, либо здравствуй конвейер.       Ричард отвернулся. Позади чернел сарай, в котором сидела целая группа девиантов. Представить страшно, как именно Ричард добился того, чтобы люди, помогающие ему, вообще начали с ним сотрудничать.       — Ты нужен мне со мной.       Щелкнула зажигалка — сигаретный дым обжег горло. Нужен? Да зачем? Ричард нужен ему здесь — но, боги, он не скажет этого ни за что.       — Сколько уже ты в это втянут? — Гэвин вдыхает поглубже, ощущая, как дым ядовитой змеей сворачивается в легких       — С самого начала, Гэвин.       В сарае неестественно тихо. Они все там сидят, как тараканы, напуганные, но желающие жить. Желающие жить больше, чем когда-либо желал жить сам Гэвин. С самого начала, ну надо же. Ричард не мог с самого начала помогать им — сколько раз они ловили девиантов?       Почему эта цифра вообще не продолжает падать? Ричард все равно притаскивает девиантов — сплавляет их в машину, машина увозит их куда-то, где их разберут.       — Я уничтожал все отчеты, идущие в Киберлайф с самого начала.       Рид давится дымом. Ночной туман кажется неподъемно тяжелым и густым — гуще дыма. Гуще, черт подери, всего воздуха, из всех, что вдыхал Рид.       — Куда уезжали андроиды?       — К Камски.       Изо рта вылетает одинокий негромкий смешок. Ничего лучше у Гэвина нет. Если андроиды уезжали к Камски — почему за четыре месяца никто ничего не сделал? Он четыре месяца работал впустую?       — И зачем ты мне это рассказываешь, Ричард?       — Иначе ты мне не поверишь.       Он и так больше не поверит. Эта ложь — длилась четыре месяца. Гэвин никогда не считал себя доверчивым придурком, но сейчас это выглядело так, будто именно он облажался.       — И как это работало?       Сигарета летит на асфальт — тушится о снег, размазывается по шершавой поверхности носком ботинка. Гэвин достает еще одну — но дым с тошнотой подступил к самому горлу.       — По документам меня не существует.       Рид откровенно ржет. Ни хрена смешного, конечно, но кого это волнует? Система не просто дала сбой — у системы какие-то гигантские проблемы, если они не заметили подосланного андроида за такое огромное время. Так не должно быть.       — И что, после того, как я промолчу — ты останешься на своем месте? Вылавливать всех, кого сможешь? Думаешь, они обретают лучшую жизнь за пределами страны? Камски разбирает их так же как и всех.       — Нет.       Ричард, наверное, даже оскорблен. Ричард — охотничья собака с добрым механическим сердцем.       — Надейся на это.       — Я поддерживаю связь с каждым, кто пересек границу.       Руки уже замерзли — из-за этого подрагивают пальцы, и больше не из-за чего. Только холод — и немного волнения.       — Месяц, Ричард, и дальше я сообщу Киберлайф.       Как преданный гражданин своей страны — девианты вне закона. Рид не хочет быть вне закона — как не хочет, чтобы вне закона был Ричард, но, кажется, само существование андроида уже и есть нарушение всех этих законов.       Ричард может использовать этот месяц так, как ему угодно. Он может собрать всех девиантов и рвануть к Камски в объятья — и неизвестно, переживет ли он это или нет. А может потратить его на то, чтобы переубедить Гэвина.       И не известно, что из этого будет сложнее.