Всегда против ветра

Если расстрел из камнеметов при прорыве блокады не оказал значительного влияния на боевой дух Уэндела Мандерли, то вид разоружавшихся кораблей Редвинов поверг его в глубокое уныние. Вести из Винтерфелла, прибывшие уже на следующий день, добили окончательно. Уиллис Мандерли принес присягу лорду Винтерфелла и обязался расплатиться за грехи отца серебром – уплатить виру Старку и Кроу, а также покрыть затраты Эдварда и лорда Хорнвуда на операцию по блокаде Белой Гавани. Копия письма лежала в ящике стола Эдварда. Цифры там довольно приятные. С учетом всей ситуации Мандерли придется выгрести казну подчистую, а на восстановление гавани брать заем. Старк рассчитал очень точно и, скорее всего, был осведомлен о состоянии казны Мандерли. Наверное, Касмир постарался. Кстати: а чем они расплатятся с Редвином? Эдвард очень сомневался, что Пакстер помог бы им задаром. Кроу принял Мандерли на борту своего флагмана и провел содержательную и продуктивную беседу. Разговорить его не составило труда – Уэндел негативно относился к инициативе отца снюхаться с теми, кто в прошлом предал и изгнал их семью. Как и предполагалось вначале, все это – дело рук Оленны Тирелл. Разумеется, ее имя в разговоре не прозвучало ни разу, да и все переговоры велись через третьи руки, но уши Простора торчали буквально отовсюду. Со своей стороны, лорд Кроу заверил, что не держит зла на детей за грехи их отца и готов продолжить сотрудничество, в мыслях уже набросав проект по восстановлению Белой Гавани. Еще через день пришло письмо от лорда Редвина. Хозяин Арбора в изысканных и вежливых выражениях выразил свое почтение и поблагодарил за проявленное милосердие к его людям и наследнику, продемонстрировал некую озабоченность всей ситуацией и предложил назвать размер выкупа. Письмо было написано лично им, поэтому строки сказали Эдварду несколько больше. За изящными словесными кружевами скрывались раздражение и гнев. Если этот вопрос не уладить немедленно, конфликт с Простором обострится еще больше. Похоже, удача от него не отвернулась. Да, Эдвард старался, провоцируя Мандерли на глупости во время ужина лордов у Старка, но его целью было введение Вимана в немилость. Кроу не предполагал, то все зайдет настолько далеко. Блокада Белой Гавани – серьезный удар по состоянию Мандерли, особенно в свете разрушительного пиратского набега. Удача привела его сюда во главе флота. Удача наделила Эдварда полномочиями нести волю лорда Старка. Удача привела корабли Редвина не раньше и не позже – точно вовремя. Увы, на этом – все. Король Роберт Баратеон также прислал ему королевский указ прибыть в столицу вместе с семьей и занять почетное кресло в Малом Совете. Фактически – прибыть на службу короне и предоставить дочерей в качестве заложников. Ричард останется править, Крандон вернется в Кроукасл и будет у него учиться, Родрик еще слишком мал. А вот Элия, Мириам и Дорея не отвертятся. Эдвард предпочел бы видеть в своей акватории корабли Редвинов с возможными действиями на маршруте. Трофейные корабли уже были приставлены к делу. Точнее, их часть: на галеасы «Зов Бури» и «Кашалот» перегружали казну Мандерли, а галеи «Ясный», «Дикий» и «Бесстрашный» приняли на себя другие приятные трофеи. Эдвард забрал бы больше кораблей, если бы у него было в достатке собственных офицеров и капитанов. Корабли без экипажей быстро превращались из прибытка в источник постоянных убытков. Из несомненных плюсов – теперь есть боевые корабли для внеочередной экспедиции за специями. Осталось утрясти прочие вопросы – и через два-три месяца можно будет отправлять. *** Пакстер Редвин сделал глоток вина, хмуро глядя на затянутое тучами море. Начиналось все так хорошо – у них появился союзник, лорд одной из крупнейших гаваней на восточной стороне материка. У них появился выход на торговые пути Кроу, который здорово помешал Простору в Эссосе. Появилась возможность научить сына уму-разуму, приставив к делу, ответственному, но не сложному. Тревожные вести из Винтерфелла прибыли, когда эскадра Хораса была в двух неделях пути от Белой Гавани. Старк отреагировал гораздо острее, чем предполагалось. Вместо проведения формального суда для отвлечения Кроу, Хранитель Севера приказал ему блокировать Белую Гавань с моря. К тому моменту, как вести дошли до Арбора, эскадра Железного Ворона уже наверняка обосновалась в Белой Гавани. Бастард его отца, Гектор, облажался. Ему вменялась задача приглядывать за Хорасом и не дать ему совершить глупость. Бастард провалил обе задачи, о чем Паскеру в красках высказала тетушка Оленна, уже получившая в адрес сына гневные письма как от лорда Старка, так и от государя Роберта, что как раз гостил в Винтерфелле. Самому Редвину тоже досталось. Баратеон обвинил его в вероломном нападении, а Старк мельком отметил, что лорд Кроу отбил нападение эскадры Редвинов без потерь, и тоже довольно красноречиво выразил свое недовольство. Что произошло? Какие силы там были? Как именно Ворон победил? Жив ли его сын? Это Редвин узнал только на следующий день из письма лорда Эдварда Кроу, прибывшего посреди ночи. Ворон обрисовал ситуацию так, словно во время переговоров сын Паскера первым обнажил меч. Зная характер Хораса, лорд Редвин склонялся к мысли, что Кроу не солгал. Согласно его письму, Ворон принудил флот сдаться после того, как захватил в плен сира Хораса, после чего разоружил и отвел в бухту. Судьба флагмана Хораса также была коротко описана. Что сказать. Просто прекрасно. Из двухсот боевых кораблей четырнадцать захвачены, причем не паршивые ладьи, которых можно за месяц сотню построить - галеи и галеасы. "Красотка" требует серьезного ремонта. В плену его вассалы-капитаны и, что хуже всего, сын и наследник, а с ним – еще две дюжины молодых дворян, чьи отцы уже высказали лорду свою озабоченность данным инцидентом, а кое-кто даже дерзнул проявить недовольство. Лорд Арбора снова сделал глоток. Три дня назад он отправил письмо Ворону, в котором предложил выкупить сына и всех своих людей вместе с кораблями. Однако, сердце глодала тревога. Девять лет назад, во время подавления восстания Грейджоя, Пакстер Редвин познакомился с одним скандальным северянином, что большую часть жизни провел в Эссосе и устроил себе громкое возвращение, сначала здорово унизив сюзерена, а потом – выиграв для него восстание. Лорд Эдвард Кроу, прозванный Железным Вороном, показался ему дерзким, отчаянным и безрассудным, но крайне удачливым полководцем и вполне приличным человеком, к которому можно в бане спиной повернуться. Тогда же он заработал еще одно, гораздо менее приятное прозвище: Колосажатель. Тысяча двести сорок один пленный, посаженный на тысяча двести сорок один кол, разбросанные по каждому крупному поселению пиратов. Лишенный всякого чувства милосердия, Железный Ворон огнем и мечом прошелся по парализованным ужасом островам. Если бы не вмешательство короля Роберта, Железные Острова попросту обезлюдели бы. Ворон не скрывал намерений вырезать вообще всех железнорожденных и заселить острова выходцами с западного побережья, что веками страдали от пиратских набегов. Пакстер тогда не поддержал его, хотя какая-то его часть одобрительно относилась к столь жестоким мерам. Возможно, если бы лорд Арбора тогда не промолчал, Железные Острова перестали бы быть рассадником пиратства. Возможно, они так или иначе перешли бы под контроль Ворона, уже поглотившего территорию не меньше Простора. Увы, Грейджои живы и продолжали помаленьку гадить. Гораздо хуже, что теперь в руках этого чудовища его сын и наследник, его люди и корабли. Стал ли нрав Ворона лучше за эти годы? Редвин сомневался. Такие люди не меняются. Может, Кроу стал внешне спокойнее и рассудительнее, но внутри его дремал все тот же монстр, Колосажатель, что заставил Железные Острова в муках истекать кровью. Хорошо, что это чудовище обладало ясным умом и вне зависимости от эмоций слышало и понимало речь – способность, которой не хватало многим. С Кроу можно договориться. Редвин с удовольствием предложил бы ему союз, если бы не его вражда с Тиреллами. Выдать одну из дочерей за одного из сыновей Кроу, и ряд проблем решены, включая неподконтрольные северные маршруты – что могло быть лучше? Серьезно, может, предложить леди Оленне заключить брак? У Ворона двое взрослых детей, сын и дочь, оба, по слухам – достойные и воспитанные молодые люди, причем леди Элия лично возглавила войско и разбила орду одичалых, а значит, заставила командиров взять ее с собой и заставила их слушаться. Про лорда Ричарда и говорить нечего – мальчишка ураганил на Севере так, что любо слушать и читать донесения. Что до их отца – этот человек уже лет пять в шаге от того, чтобы контролировать Север, и обладал возможностями сделать этот шаг. Но Железного Ворона что-то сдерживало. Что именно? Желание оставить сыну крепкое наследство? Оно естественно для любого лорда. Нежелание брать на себя новое бремя? Ворон довольно обстоятельно занимался своим феодом: создал мощную линию защиты от одичалых, впечатляюще развил торговлю и ремесло, компенсируя тем самым бедную землю, и даже начал строить корабли, при этом мало заботясь о финансовом состоянии своей семьи. Несмотря на серьезные провалы, Ворон разбогател, но почти все его доходы уходили в феод. Такой человек, по мнению Редвина, сделал бы Север довольно богатой провинцией – не такой, как Арбор, конечно, но вполне сопоставимой с штормовыми землями и точно богаче владений Талли. Однако, Ворон не желал этого делать, решив сосредоточиться на малом. Вот насколько важно уметь слушать. Кроу делал все это не сам. Скорее, он мало чего касался лично, позволив принимать решения тем, кто хорошо разбирался в своем деле. Ладно, это все – более отдаленные перспективы. Для начала – немедленно начать вежливые переговоры и предложить Кроу хорошую цену за сына, его свиту, людей Редвина и корабли. Вряд ли удастся вернуть все – с галеасами и половиной галей можно попрощаться – но людей обязательно нужно вернуть. В этом ему поможет одно донесение о деятельности браавосских корсар, направленной против лорда Кроу. К тому времени, как придет письмо, Барракуда наверняка будет в Тюленьем Заливе, но сам факт продемонстрирует благосклонные намерения. *** Северное море испокон веков было под контролем Морского Владыки Браавоса. Северное Королевство, что занимало половину соседнего материка Вестерос, никогда не обладало хоть сколько-нибудь представительными военно-морскими силами – и, как следствие, не могло быть конкурентом. Чуть менее трех веков назад наследники Древней Валирии, Таргариены, завоевали Северное Королевство. С ними у Браавоса был ряд договоренностей, одной из которых было отсутствие в северном море любых военно-морских сил, кроме ладей береговой охраны. А потом случился государственный переворот, и все заключенные договора рассыпались прахом. Роберт Баратеон не желал с ними договариваться, а девять лет назад и вовсе разрешил одному из своих лордов иметь собственный военный флот. Эдвард Кроу, Железный Ворон… Эдд-Горлорез, бывший наемник, капитан Младших Сынов. Этот вестеросец обладал специфической, но хорошей репутацией в Браавосе. Поначалу на все его выкрутасы закрывали глаза, но с годами Ворон проявлял все больше самостоятельности. Его караваны постоянно проходили через воды Браавоса, нередко останавливались там… и все чаще шли в сопровождении черных галей со знаменами семьи Кроу. Между ними никогда не было вражды. Более того, лорд Кроу продолжал временами оказывать Морскому Владыке разного рода помощь, нередко весьма деликатного характера. Но его сношения с дотракийцами, мутные дела с Младшими Сынами, вражда с некоторыми деловыми партнерами Браавоса и наличие все большего числа собственных кораблей вызывали серьезные опасения. Апогеем тревоги стало строительство не какого-то городка с парой верфей и причалов, а полноценного портового города с потенциальным превращением пустынной и никому не нужной гавани в серьезную военно-морскую базу. Все это создавало угрозу для браавосских корсаров, что устроили базы на архипелаге Скагос, где жили дикие камнерожденные племена. Эти острова пользовались большой популярностью у пиратов и контрабандистов всех мастей ввиду удобного расположения и отсутствия какой-либо власти. Формально эти острова находились во владении лорда Старка, а вожди той кучки нищих дикарей гордо именовались лордами. Но реально все прекрасно понимали, что как только лорд Кроу выстроит порт и всю соответствующую инфраструктуру, он немедленно заберет эти острова себе и тут же построит еще один порт, который немедленно станет оперативной базой для действий уже его корсаров в Северном Море, что не просто усложнит жизнь многим купцам – особенно тем, чьи покровители враждовали с Вороном – но и станет ударом по авторитету Морского Владыки. Поэтому владыка вызвал его, Хулио Барракуду, лучшего корсара в Узком Море, и дал четкий наказ: лорд Кроу не должен построить порт. А когда к нему уже в частном порядке обратились представители неких частных лиц из Вестероса, независимо друг от друга, и предложили то же самое за хорошее вознаграждение – тут только дурак отказался бы. Репетицией штурма стала операция по отработке взаимодействия кораблей, которая очень удачно совпала с посланием Железного Ворона о том, что его корабли больше не защищали Белую Гавань. Хулио повел своих корсаров туда, разграбил торговые площади Белой Гавани и удалился с богатой добычей, оставив после себя разруху. Так стала ясна недостаточная дисциплина его капитанов. Понесенные потери в виде одной ладьи и еще дюжины моряков, убитых при штурме – результат жадности некоторых его людей. Барракуда уже решил этот вопрос, но также понял и самое главное: ни в коем случае нельзя затягивать до появления серьезных укреплений и метательной артиллерии. Кроме того, в Тюленьем Заливе постоянно находились корабли Ворона, и к большой неудаче, в последние несколько недель почти весь его галейный флот собрался в одном месте. Пять галеасов и двенадцать галей – сила, вполне способная разгромить весь флот Барракуды. Там же находилась еще дюжина ладей, но их Хулио в расчет не брал. Но самым главным препятствием был его дядя, бывший адмирал Браавоса, лишившийся должности интригами отца Хулио. Гвидо Титан был настоящим гением военно-морского искусства – и человеком, совершенно не приспособленным к интригам. Убить его не выходило уже семнадцать лет. Став побратимом Железного Ворона, Гвидо получил защитника и покровителя, с которым приходилось считаться. И какими бы ни были разногласия Ворона с другими капитанами Младших Сынов, один глупый тирошский торговец пряностями на своей шкуре узнал, что свои внутренние проблемы Младшие Сыны решали сами. При всей своей силе Морскому Владыке не хотелось разбираться с армией наемников под стенами Браавоса. Но вот произошло то, что Хулио воспринимал не иначе, как знак свыше: эскадра из двенадцати кораблей Железного Ворона под предводительством Гвидо Титана покинула Тюлений Залив. Как удалось выяснить позже, лорду Кроу приказали устроить блокаду Белой Гавани из-за каких-то разногласий лорда Мандерли и лорда Старка. Теперь, когда в заливе остались лишь две галеи и один галеас, а дядя окажется за три недели пути отсюда, Хулио увидел шанс. Напасть, разгромить и разграбить строящийся порт, поубивав как можно больше людей. Ресурсов у Ворона в достатке, но вот специалистов и рабочих катастрофически не хватало. Подобный удар если не поставит крест на планах Ворона, то как минимум отбросит их на десяток лет. Хулио Барракуда объявил сбор, и спустя две с половиной недели его флот был готов нанести удар, что последовал без каких-либо промедлений. В заливе они не встретили сопротивления. Совсем никакого. Лишь редкие рыбаки да охотники на морского зверя мелькали вдали, но с ними покончили ладьи. Что здесь могло найтись такого, чтобы остановить дюжину галей и впятеро больше ладей? Один галеас, две галеи и максимум полторы дюжины ладей Кроу? Даже не смешно. Барракуда разгромил Белую Гавань - один из самых сильных портов, которые он когда-либо видел. Силы Железного Ворона корсар сметет и не заметит. Однако, были два очень важных нюанса, которые ставили под угрозу все дело. Первый: Железный Ворон очень серьезно обезопасил и свои верфи, и строительство порта. Не то что чужаки - даже местные северяне не могли приблизиться и на милю к строительству, а все рабочие прямо там и жили. По большому счету все, что было у Хулио - данные о количестве боевых кораблей и примерное местонахождение строившегося порта. Про верфи он не знал вообще ничего, кроме факта существования. Второй: несомненная железная дисциплина его людей. Еще в бытность наемником Эдд-Горлорез был известен как отсутствием жалости, так и муштрой. Дядя Гвидо тоже сторонник жесточайшей дисциплины и наверняка за эти годы прекрасно обучил людей Кроу. Нет сомнений: сопротивление будет организованным, жестким и беспощадным. Северяне не побегут, пока не подойдут основные силы. Они будут драться насмерть - и им в этом поможет сложный фарватер, который вынудит Хулио разделить флотилию на три части. Идти нужно как можно быстрее. Барракуда не сомневался что гибель рыбаков скоро обнаружат, а дальше достаточно будет сигнального костра, чтобы все заинтересованные узнали, откуда идет беда. Против конницы на суше у его людей шансов нет. Хорошо бы еще выждать, собрать побольше сил, но другого такого шанса может не представиться. По своей воле лорд Кроу никогда не оставил бы строительство стратегического объекта без серьезной охраны с моря. Чем дальше Хулио размышлял, тем отчетливее понимал: у них есть только один шанс на нанесение удара, и этот удар должен быть настолько ошеломительной силы, чтобы Кроу оказался временно парализован. Не только строительство порта - необходимо найти и уничтожить его верфи и склады, разрушить логистические цепочки и устроить такое побоище в окрестностях, чтобы люди просто боялись подойти к Тюленьему Заливу еще год-два - а там остальное сделает зима, что обещала стать долгой и тяжелой. В случае успеха Железный Ворон, если переживет зиму (ему, кажется, седьмой десяток пошел), будет вынужден бросить все силы на парирование последствий, а его флот перестанет быть малейшей угрозой и придет в упадок. При этом у Ворона были все основания предсказать нападение корсаров большой силой, а следовательно - и последствия поражения. Значит, такой, как он, непременно должен был что-то предпринять. Но что именно он мог предпринять? Какие шаги мог исполнить за довольно короткий срок с момента разгрома Белой Гавани до приказа лорда Старка отправиться туда всей силой? Хулио все же допустил ошибку, показав ошеломительную мощь своего флота в разгроме Белой Гавани. Эта атака покрыла его славой и обеспечила безбедную старость его внукам, но в нынешней ситуации дала много пищи для размышлений всем заинтересованным. Теперь его могло ждать абсолютно все, что угодно: начиная от вставшей лагерем армии и заканчивая парой десятков пристрелянных требушетов. Первые сюрпризы преподнесла сама природа. По всем приметам день должен был быть пасмурным, но спокойным. Вместо этого небеса разверзлись ледяным дождем еще посреди ночи, а сильное волнение вынуждало замерзавших моряков напрягать все силы, чтобы корабли не сталкивались друг с другом. В другой ситуации Хулио отдал бы приказ повернуть назад, но ветер был слишком силен, да и грести пришлось бы под большим углом к течению. Его люди просто не справились бы. Словно само море несло их в Тюлений Залив, ближе к берегу. Когда они всеми силами вошли в залив, выяснилось, что флот потерял как минимум две ладьи. Согласно докладам, лишь с одной из ладей видели, как они обе по какой-то причине перевернулись, но спасти моряков не удалось – было слишком далеко… и слишком рискованно. В какой-то момент одну ладью бортом вынесло на скалу, едва видимую над морем, и раскололо пополам. Буквально тут же галея «Трезубец» с треском и грохотом налетела на подводную скалу, а вдалеке, едва видимая за пеленой дождя, какая-то ладья также поймала днищем скалы и начала тонуть. Поняв, что ветер вынес их к южной части залива, где фарватер был густо усеян скалами и даже в спокойную погоду считался мало проходимым, Хулио грязно выругался… но ничего сделать не мог. Сильный запад-юго-западный ветер и мощное прибрежное течение не оставляли даже тени шанса на разворот кораблей. Почему Ворон не построил маяк? Почему он так пренебрег собственными людьми и кораблями? Или же он намеренно не стал строить маяк? Однако, все эти все вопросы не важны. Сейчас главное – спасти флот и продолжить путь в сторону порта. Разъяренный корсар жаждал утопить свою злобу в крови северян и приказал своим людям сесть на весла. Море и дождь не отпускали их до поздней ночи. Продрогшие моряки прилагали все силы, чтобы выжить, и только благодаря их нечеловеческим усилиям им удалость уйти немного севернее - туда, где можно было идти без опасений встретить острые скалы. Командор чувствовал нехорошую слабость, а потому, приняв рому с перцем, лег спать. Это не помогло: проснулся Хулио с сильной ломотой в костях, жаром и такой слабостью, что едва сумел дойти до мостика. Его люди выглядели еще хуже. Многих сотрясал кашель, некоторые едва могли стоять на ногах, а сколько еще осталось в трюме, не в силах подняться – этого Хулио не знал и лично не мог выяснить. Верный «Ахеон» пострадал. Грот-мачта была срублена, судя по всему, ночью. На фок-мачте обломаны реи. К счастью, днище было цело. Но сколько еще кораблей понесли ущерб? Сколько ладей сгинуло в пучине? Этого Барракуда не знал и не мог узнать, пока солнце не разгонит густой туман. Корабельный врач настоятельно велел ему отдохнуть. Верный Фернандес выглядел уставшим и еще более старым, чем был. Когда солнце поднялось достаточно высоко, Хулио Барракуда не досчитался двух галей и четырнадцати ладей. Сомнительно, что все потеряны - скорее, крысы решили сбежать. Ничего - Барракуда их найдет и повесит на собственных кишках.Но это потом. Пока следовало заниматься более насущными проблемами. Те корабли, которые корсар сумел рассмотреть, были серьезно потрепаны. Гнетущая тишина окутывала флот, разрываемая лишь кашлем и редкими окриками помощников. Но их сила против северян все равно подавляюща. Достаточно подвести к берегу хотя бы одну ладью, чтобы решить исход сражения, а перед этим хорошо бы потопить все суда, которые только будут в этом чертовом Тюленьем Заливе. Даже если на берегу ждала армия - плевать. Сколько сил мог собрать Ворон - тысячу, две? На одном «Ахеоне» пятьсот девяносто человек. Барракуда собирался их убить. Всех. Встать на причал хотя бы на два-три дня, дать людям отдохнуть и отремонтировать, насколько возможно, корабли. После чего – уйти, оставив подкреплениям Кроу любоваться пепелищем. Все это требовалось выяснить, и Барракуда приказал четырем самым быстроходным ладьям под командованием самых преданных капитанов отправиться на разведку независимо друг от друга. Каким бы ни было превосходство в силе и кораблях, тщательная разведка необходима. Западный ветер крепчал, волнение усилилось, и замедлять ход кораблей становилось все труднее и труднее. Причалить было решительно негде. Время поджимало, и корсар опасался, что они подойдут к порту раньше, чем получат доклады разведчиков. А на горизонте, со стороны бухты, показался парус галеи. Галея подошла достаточно близко, чтобы дать рассмотреть вымпелы Ворона, но буквально в течение получаса исчезла из поля зрения. Этого следовало ожидать. Враг предпринял разведку и не стал подходить ближе, чем было необходимо, и не задержался дольше требуемого. Хулио знал, что Ворон серьезно подходил к назначению командиров и, в отличие от прочих лордов Вестероса, не ставил кого-то командовать только из-за знатного имени. К вечеру вернулся один из разведчиков – Фернандо, капитан «Веселой Девки». Он был невредим, но довольно хмур, и вести принес не самые хорошие. - Ни одного боевого корабля в бухте нет, - доложил он. – У порта – пара барж да каракка. Насколько я знаю, Корноухий вошел в устье реки, остальных я не видел. - Я видел галею днем, - Хулио постучал пальцем по карте. – Здесь. «Стерва» должна была с ней пересечься. Где же корабли? Раз не в порту, значит, у Ворона есть еще одно место, где их можно спрятать. Может, на верфях, которые так и не удалось отыскать? Но где? Еще раньше Хулио обшарил всю береговую линию Тюленьего Залива, докуда мог дотянуться. Может, южнее, среди скал? Нет, даже если верфи и там, галея точно прибыла не оттуда. - Я не подходил достаточно близко, - продолжал тем временем Фернандо. – Очень уж спокойно вели себя северяне. Не было ни суеты, ни паники. Они даже работу не бросили. - Военный лагерь видел? - Никаких следов. Но дальше, в полумиле от берега – холмы, а на юг – еще и леса. Спрятать там можно все, что угодно. Леса вдоль реки – это забота Корноухого. Вернется – доложит. Не вернется – станет ясно, что здесь что-то не так, но вряд ли командир Ворона, организовавший грамотную разведку, допустит такой промах. Хотя, кто его знает? Однако, спокойствие северян при виде чужой ладьи – дурной знак. Гражданские паниковали бы в любом случае, а значит, у порта имеется прикрытие настолько серьезное, что рабочие в нем уверены. Хулио сомневался, что там все такие идиоты, что не способны с расстояния в одну-две мили отличить боевую ладью от торгового судна. Барракуда отпустил капитана и начал думать, что делать. Море немного утихло, что давало еще какое-то время, но вряд ли им удастся развернуть корабли. При всей своей кровожадности и отвращению к бегству, слишком уж тревожные вести принес верный соратник. Северяне их ждут – сомнений нет. Экипаж галеи наверняка уже докладывал о том, сколько браавосских корсар ждать в гости. Без сомнений в ближайшие часы им подготовят самый теплый и радушный прием. Ночью ветер усилился, погнав браавоссцев к берегу – как раз в сторону порта северян. Снова, игнорируя все приметы, пошел ледяной дождь. Складывалось ощущение, словно само небо против их вылазки, намекая вернуться назад. Нельзя. Не после того, как их увидели с галеи семьи Кроу. Морской Владыка с удовольствием сдаст их, дабы не допустить скандала с Семью Королевствами, который запросто мог перерасти в войну. Хулио доложили, что на обломке палубы выловили мертвого моряка со «Стервы». Дождь продолжал хлестать, море волновалось, порывы ветра все крепчали, обещая бурю. Моряки кашляли, уже шестеро на «Ахеоне» слегли с лихорадкой и, похоже, больше не встанут. Хулио и сам заболевал все сильнее, но пока что мог командовать. На следующий день непогода начала их отпускать. Дождь прекратился, море немного успокоилось, но ветер все еще оставался сильным и холодным, продолжал гнать их вперед. Остальные разведчики так и не вернулись. Еще через день показался берег, а на берегу – то, что должно было быть стройкой порта. И колья вдоль берега – сотня кольев, если не больше, с насаженными на них телами. Многие все еще слабо шевелились и наверняка мучительно страдали. На остриях двух колов развевались вымпелы «Стервы» и «Пьянчуги», не оставляя сомнений, куда подевались Пэйк Корноухий и Грязная Мэри. Его отважные капитаны все еще были живы. Хулио подавил волну кипучей ярости, призывавшей вырезать весь чертов Север под корень. Гневные крики накрыли все палубы, когда его люди поняли, что сотворили с их товарищами, и Барракуда знал, как направить эту ярость в правильное русло. Хулио разглядел лишь десяток рыболовецких судов, пару барж, одну каракку. Как и говорил Фернандо – ни единого боевого корабля. Обилия солдат также не было – если где-то и был поставлен лагерь, способный вместить представительную армию, он на удалении. Но бойцов здесь было достаточно – иначе не были бы взяты два экипажа в полном составе. Кстати, как так вообще получилось? Или здесь три экипажа, просто Барто Красавчик не дал взять себя живым? Фарватер бухты вынуждал разделить силы на три части. Первая, что состояла из галей, по самому глубокому пути должна была ударить в сам порт, захватив причалы. Еще одна, южная – дюжина ладей и галея с самой низкой осадкой – была призвана блокировать устье реки. И третья часть, северная, состоявшая из ладей, должна была пройти по самым мелким водам и высадить десант. Присутствие чужих кораблей было отмечено в порту колокольным звоном и многократно усилившейся возней черных точек, что были людьми. Им это не поможет – через два часа его корсары уже будут на берегу, и тогда северянам конец. Каждого на кол – так будет справедливо. И пройтись по окрестностям огнем и мечом, убив сотню северян на каждого казненного браавосца. Только так можно утолить боль и гнев его людей.