Всегда против ветра

Комендант Сиэлтауна не спал уже вторые сутки. И не только он — весь город не спал, готовясь встречать незваных гостей. Старый, опытный китобой жил здесь еще до того, как сюда пришел лорд Эдвард Кроу. Несмотря на возраст, Стэн Острога не утратил сноровки и остроты глаза, но приобрел опыт и такую репутацию среди других китобоев и рыбаков, что был выделен лордом и назначен комендантом строившегося здесь города. Китобой никогда не забудет того внимательного, пронзительного взгляда, которым наградил его лорд перед тем, как назначил комендантом. Острога знал эти берега, знал эти воды лучше, чем кто бы то ни было, и гордился прозвищем Старый Морж, данным ему господином за роскошные усы и не менее роскошное пузо. Поначалу это было поселение с парой причалов, но потихоньку разрасталось, принимая в себя рыбаков и китобоев с окрестных поселений. Вместе и зиму пережить легче, и веселее, и проще обороняться от пиратских набегов. Невиданное дело — лорд Кроу не только не отнимал у них все нажитое, но и раз в год присылал серебра «для развития промысла и строительства города». Из подаренных сундуков Острога не положил в свой карман ни монетки, стараясь делать больше, чем ожидал от него лорд. Его сыновьям не нужно было бить китов, рискуя жизнями всей семьи — двое старших стали моряками и ходили на галеасе господина Гвидо, а младший учился в замке лорда, готовясь вернуться уважаемым и нужным человеком — лекарем. За одно это Старый Морж был готов отдать жизнь без раздумий. Поначалу на его город часто нападали пираты — и каждый раз из ближайших поселений приходили всадники и пешие воины, не оставляя соседей в беде. Потом у лорда появились собственные военные корабли, а у Остроги — новая головная боль. Требовалось построить всю необходимую инфраструктуру для постоя и ремонта кораблей. Кораблей становилось все больше, вскоре сюда начали прибывать купцы, были построены новые причалы, торговая площадь и склады. Старый Морж гордился этим — ведь для всего строительства он не взял у лорда ни единого шиллинга, все было оплачено из казны Сиэлтауна, за что лорд Кроу выделил его и удостоил чести быть приглашенным в его дом на личную аудиенцию. Стэн Острога по прозвищу Старый Морж принял приглашение и в очередной раз убедился, что Железный Ворон Эдвард Кроу — великий человек. Лорду Карстарку никогда не было дела до простолюдинов, а лорд Кроу говорил с ним — с безродным рыбаком и китобоем — как с равным. Приказ его лорду блокировать Белую Гавань стал предвестником беды. Видя, как один за другим из порта выходили военные корабли, Острога сразу смекнул: пираты непременно воспользуются таким случаем, и раз им хватило сил разгромить Белую гавань — хватит сил и на Сиэлтаун. Слава богам, лорд Кроу не оставил их в беде и предпринял меры, но Старый Морж боялся, что значительная часть этих мер запоздает. К сожалению, так и оказалось — пираты словно ждали, когда корабли лорда покинут гавань. Сначала пропали двое рыбаков. Погода была спокойной, мужи — опытными. Потом один из рыбаков донес, что к городу шел большой пиратский флот. Это было похоже не на грабеж. Острога полагал, что корсары шли сюда уничтожить труд всей его жизни, и немедленно отправил послание леди Элии и ближайшим шевалье, а жителям города велел готовить оборону. На разведку была отправлена одна из галей и подтвердила слова рыбака. Сюда шли браавосские корсары, и Острога видел в этом руку Морского Владыки. Вряд ли ему нравилось, что у лорда Кроу в северном море появился свой флот, вот он и решил воспользоваться случаем и разрушить строившийся порт. Стэн Острога знал, как гонять банды пиратов до сотни рыл, но сейчас ему предстояло оборонять город не от стихийного набега, а от организованной армии. Более того, Старый Морж понимал: от этой битвы во многом зависит отношение к его лорду и безопасность порта. Если им удастся не просто отбросить — разгромить врага, прочие хорошенько подумают прежде, чем совать сюда свой нос. У них было, чем встретить врага. День и ночь горожане без устали трудились, возводя одну за другой линии обороны. Благо, как раз начался отлив, а берег с северной стороны — там, где можно высаживаться с ладей — весьма пологий. Его люди без устали копали рвы и делали насыпи, строили заграждения из необтесанных заостренных кольев, копали небольшие ямки, прятали капканы и силки — в общем, делали все, что могли представить, чтобы разнообразить досуг незваных гостей. Как только пришли известия, стройка была остановлена, и все столяра только и делали, что готовили укрепления и сколачивали грубые подобия щитов-мантелетов, за которыми должны были укрываться немногочисленные лучники и арбалетчики. С утра до ночи на удалении от берега слышались крики, команды и крепкий мат, а в море сыпались необтесанные булыжники — то пристреливались с новых позиций требушеты, подвезенные месяц назад для учений. На недостроенных стенах размещались баллисты и онагры, кузнецы и камнетесы спешно заготавливали снаряды Когда на горизонте появились многочисленные паруса, комендант Сиэлтауна приказал готовиться к бою. Количество парусов производило гнетущее впечатление. Нельзя дать им высадиться. Ни в коем случае. *** Хулио поднес к глазам подзорную и оскалился, подавляя приступ мучительного кашля. Северяне хорошо подготовились, сделав берег практически непригодным для высадки. За этой насыпью, утыканной заостренными кольями, наверняка скрывался ров. Виднелись края каких-то деревянных перегородок, над которыми мелькали черные точки голов. Доносились обрывки команд, разгорелся сигнальный костер вдалеке от берега, посылая в небо столб густого черного дыма. Удалось также разглядеть двух гонцов, отправившихся в разных направлениях. Город тоже захлестнула суета. Видимая стройка ближе к устью реки тоже была перегорожена вдоль и поперек. Будь у северян достаточно людей, Хулио даже при виде тел своих людей на кольях не стал бы пытаться захватить такое укрепление. Но людей как раз было совсем немного — по самым смелым прикидкам — человек пятьсот-шестьсот, а скорее всего вдвое меньше. Оборонять одновременно причалы, стройку и берег у северян просто не хватит сил — слишком растянутые линии. И даже отлив им не сильно поможет. Крови прольются реки. Его корсары не желали отступать, а северяне явно готовились умереть здесь, забрав с собой побольше врагов. Барракуда уважал такую решительность. В подзорную трубу он видел все, что угодно, но только не панику. Тем не менее, за мученическую смерть его людей расплатятся не только эти северяне — расплатится все владение Кроу. Барракуда сложил трубу и обратился к своему первому помощнику: — Убьем их всех. Лишившийся половины зубов кривой и наполовину седой Андре Китобой накрыл всю галею своим ревом. Заработали семафоры, начали бить барабаны, и три эскадры отправились вперед. Барракуда оставил пять галей под своим командованием — ждать появления флота северян — а потому на причалы отправились всего две галеи и четыре ладьи. Оставил — и ждал, когда же заработает прославленная метательная артиллерия северян. Первыми ударили лучники. Как только три ладьи подошли достаточно близко, на них посыпались стрелы, но урона не нанесли — его люди держали над головами щиты, принявшие на себя почти весь урон. Барракуда оценил плотность залпа и прикинул, что лучников у северян не более полусотни. Но били они хорошо — залпом, по команде, и накрывали очень плотно. Однако, что такое пятьдесят лучников против дюжины ладей? Так, беспокоящие залпы, чтобы пираты не чувствовали себя слишком уж вольготно. Вот первая ладья плотно села на мель, и его люди начали выпрыгивать, умело прикрывая себя и друг друга щитами и строясь в колонны. Но не успела первая колонна сформироваться, как прямо в центр ударил четко видимый даже отсюда булыжник, смяв и раздвинув строй. Лучники не замедлили обслужить пиратов, и в подзорную трубу Барракуда видел, как его люди быстро перестраивались, обходя раненых и покалеченных. Зубы сжались, пальцы сдавили подзорную трубу. Дождались, северные скоты, когда его люди начнут строиться. Не торопились. Откуда-то из-за насыпи вылетели еще два снаряда, направленные к ближайшим ладьям. Первый булькнул в воду около борта, но второй ударил прямиком в щиты… и взорвался оранжевой вспышкой! Волна зажигательной смеси растеклась по щитам, раздались крики, ладью накрыла суета — и в гущу этой суеты прилетели сразу три хорошо знакомых метровых болта. Болты легли без промаха. Судя по силе и точности удара, стрелометы не более чем в сотне метров за насыпью. Скученность и суета пиратов на подожженной ладье позволила северянам нанести серьезный урон. Сразу вслед за болтами обездвиженной ладье достался еще один зажигательный снаряд. На этот раз щитов не было, и пламя охватило центр палубы. Стало ясно: эта ладья потеряна со всем экипажем. Выругавшись, Хулио оглядел берег, стараясь не смотреть на колья с телами его людей. Первая колонна пиратов уже подошла ко рву и быстро расчищала себе проход, вторая стремилась уйти из-под огня стрел и прямо на глазах Хулио в центр строя вонзился метровый болт, пронзив сразу троих. Они еще не достигли северян, а на берегу уже лежали полторы дюжины убитых и раненых и еще полдюжины в ладье, что причалила первой. Вторая ладья уже вовсю разгорелась, превратившись в погребальный костер для большей части экипажа. И это при этом, что у северян не было объективной возможности организовать фланкирующий обстрел. В противном случае потерь было бы намного больше. Нет. В противном случае Барракуда не стал бы штурмовать этот берег. Корсар перевел взгляд на речные причалы. Там ситуация была намного лучше: его парни встретили ожесточенное сопротивление на самих причалах, но вместе с тем активно высаживались с лодок и ладей, причалив к берегу тут и там. Сопротивление было отчаянным, северяне бились до последнего, даже раненые и изувеченные пытались мешаться под ногами врага, но северян было слишком мало. Да, там тоже были стрелки, но не было метательной артиллерии, и его люди уверенно пробивались к порту. Стоило Хулио так подумать, как откуда-то из города на причал упали две бочки, насмерть убив четверых пиратов и окатив все вокруг… Китовым жиром. Проклятье! Китовый жир — не масло, но горел отменно. Конечно же, горящие стрелы не заставили себя долго ждать. Причалы с двух сторон окутало пламя, воздух наполнили вопли горящих заживо людей, строй наступления смешался, а мораль пиратов пробила дно. Две ладьи попросту отчалили и устремились к устью. Прочь от места, где северяне жгли врага. Барракуда не мог их винить — никому не хотелось подохнуть так скверно. Однако, он не ожидал, что эти северные ублюдки зайдут настолько далеко. Ведь вместе с его людьми там наверняка были раненые северяне — их тоже сожгли. Но не только это удивляло Хулио. Устроить пожар в полусотне шагов от складов и в сотне шагов от города? Рискнуть жизнями всех, кто за стенами — только бы угробить побольше врагов? Безумие чистой воды. Барракуда думал, осматривая город. Суеты было намного меньше — значит, большинство горожан успешно эвакуировали. Это косвенно указывало, что главной цели похода они не добьются — тот, кому хватило ума организовать довольно приличную оборону за столь короткий срок, наверняка догадался бы и всех ценных специалистов отправить вместе с детьми и бабами. Отправились гонцы — наверняка ближайшие шевалье собирали ополчение уже минимум пару дней. За два-три дня, конечно, много не собрать, но десяток всадников в доспехах и сотен пять крестьян с длинными пиками и алебардами, которые так любил Эдд-Горлорез, вполне могут придать остроты ситуации. Отрабатывает метательная артиллерия — причем с минимальным количеством промахов. Значит, они не просто пристреляны, но и обучены ею пользоваться, долго и упорно тренировались. Значит, таких людей обязан прикрывать профессиональный воинский контингент. Тем более, что есть лучники, способные очень кучно бить навесом из-за укрытия. Нужно разбить их по частям. Если местный гарнизон сумеет объединиться с подкреплениями и всадниками — они просто перемолотят всех, кто останется на берегу. *** Стэн Острога опустил подзорную трубу. Речной порт захвачен, его парни бились отчаянно, но даже лучшие из лучших не устоят перед решительным напором вдесятеро превосходящего противника. И тем не менее, его люди падали только мертвыми или смертельно ранеными, зубами цепляясь за каждый дюйм. Потому что понимали: за их спинами их жены и дети, которые просто не могли уйти далеко. Если они не продержатся, если они не выиграют лишней минуты до прибытия подкреплений — пираты безо всяких сомнений не остановятся и пойдут дальше, вырезая окрестные села. Здесь не северная граница, где в каждом селе укрепление и гарнизон. Когда сопротивление захлебнулось окончательно, Острога махнул флажком, подавая сигнал требушетам. Две бочки с китовым жиром накрыли причалы, прибив, наверное, с полдесятка пиратов, а потом и лучники не подвели, пустив обмотанные горящей паклей стрелы в лужи. Десятка два пиратов взвыли, охваченные пламенем, остальные отпрянули к берегу и разошлись. Две ладьи, только подошедшие к берегу, тут же отчалили и вышли в открытое море. Тут же отработали лучники, ведя прицельную стрельбу по тем, кто позволил себе опустить щиты. Таковых было много, и именно на такой эффект надеялся Острога, задумывая подобное бесчеловечное действие. Когда пираты оклемаются, бой переместится уже на улицы города. Там будет чуть легче… по крайней мере, Старый Морж на это надеялся. На побережье тем временем царила натуральная бойня. Поначалу все шло неплохо — прикрывшись рвом, лучники и артиллеристы вели прицельную стрельбу по наступавшим пиратам. Настолько успешную, что три ладьи удалось сжечь со всем экипажем, а стрелометы, слава богам, не допустили ни одного промаха. Но вот пираты прорвались к насыпи, фланкировать которую было просто невозможно — слишком мало людей — и начали вынимать колья. Артиллеристы прекратили вести массовый огонь, оттаскивая камнеметы и стрелометы на позиции ближе к городу, а на их место строились в коробочки пикинеры и алебардисты, готовясь смещаться в сторону города. Вот первый пират показался надо рвом — и упал, получив в лицо арбалетный болт. Но за ним поднялись сразу дюжина других, прикрываясь щитами — и скатились прямиком в ров, на торчащие колья, добавив к какофонии еще немного криков и стонов. Хороший ров получился — с разбегу не перепрыгнешь, просто так не обойдешь — только засыпать. Ближе к городу такие рвы шли в два и в три ряда, но дальше уже в полумиле, был разрыв — туда и устремилась часть пиратов. С той стороны их ждали только ямки в берегу — поломать ноги — да силки с капканами. Ну и пара волчьих ям, уже поближе к позициям пехоты. И все это между кольями с телами тех пиратов, которых взяли в плен во время разведки. Собственно, пираты и начали засыпать ров, а стрелки, начиная от арбалетчиков и заканчивая артиллеристами, начали активно их подбадривать. Ему бы еще хотя бы сто лучников и арбалетчиков, хотя бы триста солдат — и Острога удержал бы порт, не дав браавосским ублюдкам пройти дальше причалов. Лучники тем временем же опустошили колчаны и побежали к городу. У пиратов, несмотря на потери, вполне получалось засыпать ров, и вот уже первые начали перепрыгивать на другую сторону и, почему-то, бросаться на солдат. Строй еще больше уплотнился. Пираты подбежали к ним, пикинеры разом ткнули вперед — и на пляже прибавилось шесть трупов. Ров активно срывали уже с трех сторон, причалы со стороны моря вот-вот будут захвачены, несмотря на баррикады, а артиллеристы при требушетах продолжали разворачивать свои громоздкие машины, начав делать это сразу после выстрела по речному порту. Враг высадился на причалы с двух галей, и уже час пробивался к городу. Благо, здесь глубоко, а берег высокий и обрывистый, и к нему иначе не подойти. Как хорошо, что артиллеристы постоянно проводили свои учения! А Старый Морж все ругался на них, считая пустой тратой сил и времени. Теперь же, развернув свои орудия, куда надо, они споро вкатывали в пращи бочки с китовым жиром. Спалить причалы вместе с пиратами и не дать остальным высадиться. Тяжелое, но верное решение. Тем временем на берегу развернулась натуральная бойня. Пиратов собралось, наверное, не меньше тысячи. И они атаковали все разом, разделившись на колонны и пройдя сквозь ловушки, не считаясь с потерями. Ни заграждения, ни стрельба метательных машин, ни арбалетчики — ничто не могло остановить их ярость. Нет сомнений: бой перейдет на улицы города. Поэтому Острога и не мог выставить на берегу больше, чем сто пятьдесят пехотинцев. Было бы их хотя бы пятьсот, нет, хотя бы триста — и пиратам пришлось бы очень тяжело. Будь у него хоть какие-то резервы, Старый Морж направил бы их на берег. Но резервов не было. А вот у врага резервы были — пять галей с экипажами не вступали в бой, а это могло быть от полутора до трех тысяч человек. Скорее всего, даже больше — на каждой ладье пришло не менее шести дюжин пиратов. И не мудрено — от Скагоса, лежбища всякого пиратского отребья, досюда плыть неделю, не больше. Можно позволить взять столько же провизии и вдвое больше людей. После долгого рейда две галеи и галеас ушли на верфи — не провести ремонт, так хотя бы боезапас пополнить и взять еще людей. Это было тяжелое решение, но так от кораблей хотя бы будет польза в морском бою при ударе в тыл, а так же возможность уйти. Острога надеялся, что они успеют до полудня. Строй на побережье держался. Отступил на триста шагов, потерял не меньше полусотни человек, сжался — но держался. Уже были захвачены и сломаны несколько метательных машин, уже вовсю кипели городские бои, а пикинеры и алебардисты на берегу все не сдавались, продолжали колоть и рубить врага, сдерживать чудовищный натиск. Пираты уже и луки раздобыли, обстреливая пехоту, и пытались подбирать копья и алебарды убитых, давили всей массой щитов и сабель — но сломать строй так и не смогли. На каждого убитого северянина приходилось минимум полдюжины мертвых разбойников. Спасали доспехи — легкие, но способные защитить от стрел. Спасали шлемы, напоминавшие широкополые стальные шляпы. Спасала строевая выучка, позволявшая держаться против лишенного такой выучки противника. Спасали усталость и болезни, поразившие пиратов после трех дней под ледяным дождем. Если первые часы браавосцы атаковали со всей яростью и мощью, то уже к полудню их силы изрядно истощились. Старый Морж видел это, но врагов все равно оставалось слишком много. А еще были пять галей, так и не принявших участия в битве, держались на достаточном удалении, чтобы по ним нельзя было попасть из камнеметов иначе как чудом. Хорошо, что пираты чаще всего не могли позволить себе метательную артиллерию, и эти браавосцы не относились к тем редким исключениям. Странно уже то, что у них оказались боевые галеи, две из которых продолжали гореть вместе с морскими причалами и парой сотен налетчиков. Но с городскими боями, в отличие от боя на открытой местности, у корсар было намного лучше. Стэн Острога уже в который раз отказался эвакуироваться, получая донесения о том, что враг все ближе подбирался к стройке. Слишком мало людей. Если не подоспеют подкрепления — они не удержат город. Да, им удалось заставить пиратов полить своей кровью каждую пядь земли, каждый камень мостовой, но и его люди гибли все чаще. Держались только военные, и те были разбиты на малые группы, пытались прикрыть больше направлений, чем могли себе позволить. Вот уже и лучники отстреляли последние стрелы и брались за копья. Арбалетчики давно опустошили свои запасы, и многие из них лежали мертвыми на берегу. Те артиллеристы, которые успели добраться до города, спешно готовили хоть какие-то позиции, пытаясь прикрыть защитников Сиэлтауна. Крики и лязг раздались совсем близко. — Они здесь! — воскликнул помощник и выхватил палаш, бледнея и кусая губы. Старый Морж взял двуручный топор и опустил забрало шлема. Враг где-то прорвался, и сейчас сюда бежали дюжины полторы пиратов, крича и ревя что-то на своем языке. — Навались, парни! — проревел Острога. — Покажем им, как мы встречаем незваных гостей! Полдюжины хороших ребят подбодрили его ревом, и вскоре началась беспощадная рубка. Первую атаку они отбили, потеряв старого разбойника Ингвара, что поспешил спасти сына от насевших пиратов и был изрублен. Но за первой атакой последовала вторая, а после третьей Старый Морж уже не мог считать, сколько же пиратов сюда прибыло. Он рубил всех, до кого мог дотянуться, получал рану за раной даже несмотря на шлем и кольчугу, и только видел, как рядом с ним падали хорошие парни. Молодежь гибла здесь, пытаясь защитить город от пиратов, а он, бесполезный старый дурак, по какой-то горькой иронии богов оставался жить — и продолжал использовать каждый вздох, каждый взмах, стараясь убить как можно больше. И в какой-то момент он остался один в воротах, а прямо перед ним стояли пятеро угрюмых, злобных сукиных детей. Близко подходить они не отваживались — Старый Морж уже давно не чувствовал под ногами мостовой, ступая по трупам. — Ну же, — прорычал старик. — Давайте! Сразу двое браавосцев кинулись на него, и Старый Морж понял, что ему конец. Одного он успеет угостить топором по черепу, но второй в это время достанет до него. Уже приготовившись предстать перед богами, старик рубанул изо всех сил, раскроив череп противника до зубов. Второй уже занес саблю, перехватив за клинок для укола, и… До этого старик думал, что такое бывает только в россказнях. Не успел браавосец нанести смертельный удар, как его голова дернулся, а из виска выросло оперение болта. Пираты подорвались — и сквозь подшлемник и шум в ушах Острога таки расслышал тяжелую поступь сразу с нескольких сторон. Оглядевшись сквозь узкую щель забрала, старик увидел, как в двух ближайших улиц, закрывая их от стены до стены, плотным строем шли пикинеры, которых прикрывали щитоносцы, а из-за их спин прицельно били арбалетчики. Строй одоспешенных солдат слился перед ним, закрыв своими спинами, и к Остроге подскочил один из арбалетчиков: — Ты в порядке? — выдохнул черноусый молодой мужик, и тут в его широкополый шлем прилетела стрела. — От, скотина! Добавив крепкого мата, арбалетчик поднял заряженное орудие и с пятидесяти шагов почти не целясь угодил пирату прямо в лоб. — Да, потрепали немного, — выдохнул Старый Морж. — Мне надо наверх… Подняться на стену. Посмотреть, что там происходит. Каждый шаг давался с трудом, под конец двое помогали ему идти, держа под руки, а потом еще и подзорную трубу подали. Как раз вовремя: Острога успел разглядеть, как легкие всадники — полсотни, не меньше — проносились взад-вперед, безостановочно осыпая пиратов стрелами, в то время как с северо-запада и с юга две свежие фаланги пехоты готовились сомкнуть клещи. Но это было не все — дюжины две тяжелых всадников, блестя начищенными доспехами, без лишней спешки строились в двухрядный клин, готовясь окончательно растоптать налетчиков А с северо-востока показались паруса. Три больших — галеи, и дюжина поменьше — ладьи. Военный флот о них не забыл, пусть и пришел с запозданием. Острога улыбнулся. Он справился, он отстоял порт. Пиратов разгромят другие, а ему можно отдохнуть и позаботиться наконец о себе. Тем более, уже минут десять над душой маячил полковой коновал, требуя немедленно предоставить ему раны. *** Барракуда был в бешенстве. Все шло так хорошо, они их дожимали — почти дожали! И тут с запада пришли войска. Не какое-то там ополчение — это были регулярные войска. Пехота с пиками и алебардами — навскидку больше тысячи, кавалерия — не меньше сотни. Они вошли в город с западной и юго-западной стороны, начав вытеснять его штурмовые отряды, а кавалерия обрушилась на группу бездельников, что никак не могли выдавить жалкую горстку пикинеров с побережья! — Паруса на горизонте! — раздался голос из «вороньего гнезда». Крепко выругавшись, корсар перешел на корму и поднес к глазу подзорную трубу. Ну, конечно, военные корабли северян шли к ним. Как могло быть иначе? Если все шло через задницу — так от души и до самого конца. На берегу пираты уже пытались бежать, но с севера их успели обойти пехотинцы, не давая так просто обогнуть рвы и насыпь. Нескольким десяткам удалось добраться до ладей, но вслед за ними уже рысили всадники с луками в руках, прямо на ходу не спеша расстреляв всех, до единого. Такой разгром мог произойти только в одном случае: предательство. Ворон как-то узнал о нападении примерно в то же время, когда флот Барракуды вышел из гаваней Скагоса, иначе у него не было шансов подготовить такую армию. Узнай он хоть на день раньше — и эти же всадники и пехотинцы встретили бы их прямо здесь, в Сиэлтауне, растоптав и разгромив. — Какие будут приказы? — рядом оказался верный квартмейстер Хуан. На берегу уже властвовали войска Кроу, беря в плен разгромленных корсар. В городе сражение уже сместилось к окраинам, и с минуты на минуту пиратов окончательно выдавят прочь. С северо-запада их усердно блокирует флот Железного Ворона. Какой тут мог быть приказ? — Отступаем. Прорываться любой ценой. Уходить отсюда — и найти того гнусного предателя! Если, конечно, удастя уйти на «Ахеоне», лишенном одной мачты. Очень сомнительно, что его капитаны положат свои жизни ради жизни Барракуды. — Парус на горизонте! — снова раздалось из «вороньего гнезда». Да кто там мог быть? Еще и с южной стороны. Барракуда поднес подзорную трубу — и не поверил своим глазам. Опустил, постоял, глядя на черную точку вдали — и снова поднял трубу. Нет. Ошибки не было. С юга в порт заходила галея с вымпелом наследника дома Кроу. Одна. Без сопровождения. Барракуда мысленно поблагодарил Бога Смерти единственной молитвой: не сегодня. Наследник ворона здесь — это настоящий знак свыше. Для них, разбитых и смятых, захват наследника был единственным шансом уйти отсюда живыми. Барракуда приказал развернуть «Ахеон» навстречу и готовиться к абордажу. Ветер и волны, что не давали им уйти, также не позволяли и сыну Кроу избежать схватки. Он не мог соединиться с основными силами флота, не мог уйти южнее — только навстречу судьбе. — Взять его живым! — проревел Хулио. Мимо просвистел болт и ударил в чью-то плоть за спиной, сабля корсара обрушилась на стрелка и швырнула его истекать кровью. Его люди с отчаянными криками бросились в атаку и единой волной смяли первое сопротивление. Экипаж Ворона успел дать один залп болтов, убив десяток верных бойцов, но на этом их успехи закончились. Пираты буквально задавили их массой, захватив верхнюю палубу и оттеснив выживших к трюму и носу. Барракуда немного выждал, пока отвлечется внимание, и повел свою группу на самое опасное и защищенное место: мостик. Туда, где отдавал приказы сын Ворона, где двое одоспешенных бойцов защищали лестницы, а из-за их спин двое лучников методично отстреливали пиратов. Верный квартермейстер Хуан Мясник скалился, поигрывая двумя одноручными топорами — его задачей была атака на сына Ворона. Братья-головорезы Трой и Дирк с саблями в руках уже предвкушали новое кровопролитие — они должны были зарубить лучников. Еще трое матросов должны были создать массовку, ограничить действия людям в доспехах. Хулио же намеревался взять вороненка в плен. Начиналось все хорошо. Их заметили только когда тирошцы перебрались через борт. Вороненок обнажил меч, и на него, опередив Хуана, бросились двое матросов. Только бы не прибили ненароком. Дирк бросился к дальнему лучнику и грудью напоролся на стрелу. Его брат Трой немедленно отправился на выручку, вынудив Хулио выругаться и атаковать второго лучника. — Брать живым! — успел выкрикнуть Барракуда матросам, первым ударом разрубив тетиву лучника, а вторым перерезав ему горло. Толкнув матроса в сторону гвардейца, Барракуда ринулся к вороненку — как раз вовремя, чтобы стать свидетелем резни. Юный Ворон коротким взмахом заставил одного противника отступить с располосованной физиономией, и одним замысловатым движением провел перед собой, встретив его напарника. Блеснула сталь, пират вздрогнул. Сабля упала на палубу вместе с отрезанными пальцами, в шее разверзлась широкая щель, вмиг облив грудь пирата кровью, а булькающее тело, тщетно пытаясь зажать жуткую рану, завалилось на спину. Второй запоздало бросился на подмогу и парировал удар в шею. Юнец бил слабой частью клинка, а потому не мог вложиться, как следует. Пират прыгнул вперед с очевидным намерением коротким уколом в грудь прикончить вороненка. Защититься тот не успел бы при всем своем желании. — Не убивать! — запоздало выкрикнул Барракуда. Ему оставалось еще два шага, он просто не успевал даже зарубить ослушавшегося придурка, не то что как-то иначе воздействовать! Вороненок, однако, оказался не полным идиотом даже не попытался что-то сделать мечом. Изящный шаг. Легкое, непринужденное вливание в движение противника. Какие отточенные, плавные, выверенные движения! Такое чувство, словно сын Ворона танцевал. Оказавшись за спиной и не успевая вывести меч в позицию для удара, этот юнец одним движением руки — таким же изящным и плавным — вырвал пирату кадык и продолжил разворот, бросая в лицо следующему нападавшему — Хуану Мяснику. Барракуда остановился, чтобы не помешать квартермейстеру. Хуан не замешкался — слишком опытный воин. И дрался двум руками так, как не умел никто из знакомых Барракуде бойцов. Топор в правой руке поймал опусткавшийся меч, а топор в левой устремился под ребра юнца. Тот змеей изогнулся, высвободил оружие, но полностью уклониться не успел — в роскошном колете появилась широкая прорезь, обнажившая рассеченную и тут же пропитавшуюся кровью рубаху. За успех можно не волноваться. Самому капитану пришлось сдерживать натиск воина в доспехах, что бросился на выручку своему господину. Трой дрался со вторым, и несколько пиратов уже спешили к ним на подмогу. Гвардеец успел ударить дважды, как на него навалились со спины и попытались вытолкнуть за борт. Вместо воина за борт полетел пират, а он сам был погребен под массой тел. Хулио перевел дух и глянул, как там дела у Мясника. Получивший рану, вороненок явно разозлился. Хуан же получил несколько порезов и теперь вел себя осторожнее — пока юнец не поскользнулся на крови. Мясник ринулся на добивание и вовремя остановился. Юнец оказался хитер, как змей, и заманил квартермейстера в ловушку. Вроде проскользнувшая нога вдруг вернулась обратно и твердо уперлась в палубу. Хуан едва-едва остановив страшный удар сверху вниз. Казалось, даже одежда на плечах и спине юнца натянулась от вздувшихся в усилии мышц, а здорового и сильного мужчину едва не швырнуло на палубу. Нечеловеческим усилием Хуан отвел удар в сторону, ожидая, что такая инерция вонзит меч в палубу и заранее бросаясь вперед. Барракуда почти видел, как топор разрубает правую ключицу юнца, делая его совершенно беспомощным. Невозможно остановить клинок, который двигался с такой скоростью, посланный импульсом всего тела. Невозможно так быстро переменить направление усилия. Юнец шагнул назад, уперевшись пяткой в парапет, и крутанул мечом. Хуан охнул: меч вошел ему под грудину и на ладонь вышел под самым затылком. Рука квартмейстера повисли, топоры выскользнули из пальцев — и сильным пинком юнец сбросил еще живое тело с меча и выхватил кинжал, тут же перехватывая за клинок. Барракуда бросился в атаку, готовясь отбить брошенный кинжал, но целью юнца был не он, а Трой, который пытался дожать оставшегося на ногах латника. Кинжал ударил его в спину и не нанес серьезной раны, но отвлек. Краем глаза Хулио видел, как его верному головорезу проломили череп ударом булавы, но попытку латника прийти на помощь юнцу пресекли еще двое пиратов. Острые зеленые глаза юнца пробежались по палубе. Коротко оглянувшись, Барракуда сжал зубы: из капитанской каюты вышли еще четверо латников. Вооруженные короткими копьями и щитами, плотным строем воины буквально раскидали его людей и начали медленное, но неотвратимое продвижение к мостику. Пират тут же оглянулся и выхватил свободной рукой кинжал. Юнец хотел броситься на него, но вовремя остановился и выпрямился. — Этот, — вороненок пнул тело Хуана, — был неплох. Что насчет тебя? Разьяренный таким пренебрежением к старому другу, Хулио Барракуда оскалился: — Я убью тебя. Болезнь и усталость, изматывающий штурм порта, абордаж из последних сил — все это изрядно его подкосило, а тут еще и противник как назло попался ловкий, сильный и быстрый. Если даже Хуан мертв… опасно. Взгляд в сторону. Воины семьи Кроу уже очистили лестницу и принялись зачищать мостик, усыпав палубу телами корсар, а уцелевшие моряки Кроу, которых оказалось неожиданно много, оттеснили пиратов к левому борту и тоже спешили сюда. Где были эти четверо? Если бы на мостике было шесть человек в доспехах, атака Хулио захлебнулась бы, не успев начаться. Теперь его людям конец. Последний шанс уйти отсюда живыми — взять юнца в плен. Тот так и стоял, не спеша атаковать. Время играло на него. — Не сегодня! — на валирийском выкрикнул Барракуда и бросился в атаку, не собираясь дожидаться, пока его прикончат. Если бы не усилившаяся морская качка, что заметно мешала юнцу двигаться — Барракуде настал бы конец, но вороненок пусть и умел ходить по палубе, драться на ней явно не привык. На суше у Хулио не было бы шансов. На палубе, как оказалось, шансов тоже немного. Юнец умело держал его на расстоянии непрерывно и безошибочно перемещаясь на пятачке два на два шага, и не стремился в атаку. Просто так к нему не подойти, и Хулио рискнул. Бросок вперед — меч устремился в приоткрытый левый бок и глубоко прорезал плоть. Сумев остановить меч кинжалом, Барракуда рубанул юнца по голове. Тот снова показал прекрасную гибкость и скорость, но полностью уйти не успел, и острие сабли глубоко рассекло ему кожу лба, обнажив кость. Придись удар прямо — юнец упал бы мешком, но так он только покачнулся и мотнул головой, теряя ориентацию из-за залившей лицо крови. Барракуда атаковал… Слишком поздно корсар понял, что угодил в ловушку. Юнец вовсе не потерял ориентацию. Да, он не видел левым глазом, но отлично чувствовал пространство и обошел Хулио. Острая боль пронзила левую ногу, что тут же подломилась, а около правого глаза мелькнула сталь — и такая же боль пронзила кисть руки. Когда пальцы безвольно разжались, Хулио Барракуда с некой отстраненностью понял, что ему перерезали жилы — и над пяткой левой ноги, и на правом предплечье. Он еще падал, когда боль пронзила и правую ногу, после чего рухнул на живот, сильно ударившись подбородком. Боль в левой кисти, прибитой ударом меча к палубе, привела его в чувство. Хулио Барракуда повернул голову и увидел юнца. Вороненка слегка покачивало, кровь текла ручьем, а единственный открытый правый глаз показывал, какой ценой ему дался этот бой. — Милорд! — один из латников подбежал к нему и направил копье на Барракуду. — Взять живым, — коротко распорядился парень и вынул меч. При ходьбе его покачивало. Судя по всему, бой уже окончен. — Лекаря сюда, живо! — рявкнули в стороне. Затылок пронзила боль, и мир погрузился во мрак.