И смолкнет шум вокзала...

Кричи громче, если станет больно…

Драко и не знал, что бывает так больно. Нет, не морально — к давлению со стороны Тёмного Лорда он начал привыкать, просто не обращая внимания на то, что Волан-де-Морт выбрал его игрушкой для своих забав, — а физически. До безмолвного крика сквозь гримасу слез. До осознания — вот сейчас придёт смерть. До потери сознания. Грудную клетку будто пронзили раскаленной иглой. Снова и снова. Он упал после первого же выпада, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь. Но ничего поблизости не было — только сырой и пропитанный разными непристойными ароматами туалет. Руки поймали лишь воздух. Палочка? Какая палочка? Драко забыл о её существовании. Последние слова, что застряли в ушах: «Сектумсемпра!» Он даже ничего не понял. Не смог увернуться или поставить блок. Последний раз ему доводилось испытывать похожую боль после нападения Клювокрыла. Но это было давно, и Драко даже казалось, что уже все шрамы зажили. Но всё равно он машинально всегда прикрывал свой локоть тканью рубашки, чтобы никто посторонний не видел следов когтей. Меньше всего Драко Малфой верил в то, что мужчину украшают шрамы и отметины. Он даже хотел удалить себе все родимые пятна, чтоб тело выглядело совершенным. Чтобы не было никаких выделяющихся на фоне бледной аристократической кожи шероховатостей. Драко не нравилось, что в больничном крыле, где он снова оказался весьма надолго, не было разделения на палаты. И он не мог оставаться в одиночестве — обязательно кто-нибудь из героев-Гриффиндорцев, тупиц-Пуффендуйцев или же зануд-Когтевранцев ошивался вокруг Поппи Помфри. Она была в меру строга и лояльна. К ним. Но не к нему. Когда обрабатывали раны, то она не дала ему обезболивающей настойки, а сразу сказала: «Будет больно — кричи!» И Драко не знал, как себя вести: послушаться опытного врачевателя, или же стиснуть зубы и молчать? Драко был удивлен, когда узнал, что за глаза их факультет Помфри называет «Крикунами». Слизеринцы, которые часто кричат? Парадокс. Слизеринцы подобны змеям — шипеть должны. Или нет? В любом случае, тогда Драко вытерпел всю процедуру и не издал ни одного звука. Только до боли в мышцах вцепился в железную спинку койки… Драко Малфой стал бояться боли. Факт, который он тоже старался скрывать от чужих глаз и душ. А ещё он взял себе за правило: не делать больно другим. Хотя бы физически. Не заставлять их проходить через тот же Ад. Не портить «товарный вид». С тех пор Паркинсон стала жаловаться на его инертность в постели, а Гойл сказал, что в последних дуэлях будто сражался сам с собой — Драко не сделал и поползновения замахнуться. Просто поставил щит и отошёл. Заклинание «Круцио» стало для Драко Малфоя табу. Также, как и «Авада Кедавра». Для Пожирателей смерти исключение таких заклятий равнялось верному проигрышу в бою. Но Драко искренне надеялся, что ему не придётся ни с кем биться насмерть. И вообще драться, если на то пошло. Особенно с девчонками. Особенно с ней. Особенно тогда, когда, кажется, нет никакой нужды. Хотя… злопамятность — это сильный аргумент? Весьма. А месть на фоне войны и приближающегося триумфа Светлых — более чем. И снова тот же туалет — ничего не изменилось — раковины, кабинки. Разве что отделанный кафелем, а не грубым бетоном, пол. Слизеринцам нравился кафель — ровный, зеленоватый, гладкий — ассоциативное мышление всегда выручает в таких ситуациях. На таком поскользнуться тоже раз плюнуть. И Драко, входя в двери, смотрел себе под ноги — если Миртл снова залила помещение водой… Скрип подошвы чьего-то ботинка дал понять, что он не один. Малфой медленно поднял глаза — там, где когда-то находился он, перед тем, как в него швырнули неизвестное боевое заклинание, теперь стояла Кэти Белл. Драко отметил, что она повзрослела. Даже в сравнении с шестым курсом, когда она уже выделалась из толпы сверстниц своим отнюдь не подростковым восприятием жизни. Однако её чутье не помогло ей избежать того, что случилось. Проклятия. Его первого-последнего проклятия, которое сработало не в полной мере, но сработало. — Что, Белл, не сидится ровно на попе? — с усмешкой, присущей только самоуверенным ловеласам, бросил Малфой. Он всё ещё считал себя хозяином положения. — Ты мне записку написала? Просила прийти… зачем? — Хотела тебе в глаза посмотреть. — Не поздновато? — Драко сделал шаг навстречу, и тут же узрел палочку, вскинутую наизготовку. И в любой момент готовую испустить ещё чего-нибудь вроде той же «Семпры». Пришлось доставать свою. Он уже не сомневался — расслабится, и поминай как звали. — Может, забудем? Всё равно цель уже достигнута. Тем или иным способом. Дамблдора не вернуть… — Я здесь не из-за этого. — Правда? — его удивлению не было предела. — Хочу шансы уравнять, — Кэти тоже шагнула вперёд. — Пояснишь? — напрягся Малфой. — Как это? — Гарри был неправ, когда с места в карьер пустил в тебя столь серьёзное заклинание. Драко истерически усмехнулся. Когда разговор заходил о Поттере и его штучках — трудно было оставаться равнодушным. Ведь Поттеру всегда и все сходило с рук. Только потому что он — Избранный. Драко никогда не жаловался на то, что его часто наказывали в Хогвартсе за выходки, но всё знают, что лучшее — враг хорошего. — Если ты считаешь, что Поттер поступил не справедливо, то… опусти палочку? — Драко, приподнимая брови, кивнул девушке. — Ты хочешь поговорить? Давай. Это лучше, чем кишки друг другу выпускать. — Раньше нужно было думать! — Делать мне больше нечего — думать ещё о тебе! — безразлично фыркнул он. — Не льсти себе, детка. — Хватит и твоего самомнения. — На двоих? — Драко качнул головой. — Мне и одному бывает мало. Кэти замахнулась и едва открыла рот, чтобы что-то произнести, но… — Экспелиармус! Драко пользовался этим заклинанием в любой непонятной ситуации. Помогало. Гриффиндорка пыталась увернуться, но её палочка вылетела из руки. — Всё ещё хочешь диалога? Кэти неотрывно следила за его перемещениями. — Ты мог бы просто… попросить у меня прощения, и ничего бы этого не было… Она быстрым движением подняла палочку и направила её в грудь Драко. — С какой стати? — всё ещё хорохорился Драко, чувствуя, что сдаёт позиции. — Я же не причинял тебе смертельно-опасной боли? Она воспользовалась его замешательством. Не смогла иначе. — Круцио! — пальцы обожгло, как если бы она держала горячие угли. Драко отбросило к дверям. Неожиданно. — Говоришь, что не причинил мне боли?! — Кэти дёрнула воротник толстой чёрной куртки, демонстрируя Малфою огромные шрамы, идущие поперёк шеи. — Стоило бы наложить «Силенцио» и попытать! Чтоб ты захлёбывался болью, но даже кричать не мог… Значит, проклятия действуют именно так?