Я забыл, как ты плачешь, или ни разу не видел?
— Гермиона? Тебе нехорошо? — Всё в порядке, Рон, — сколько лет подряд он слышит такой ответ, и столько же не верит ему. — Правда. Рон никогда не разбирался в людях. Ему говорили об этом все: коллеги, друзья-приятели, родители, даже жена — Гермиона Грейнджер. Его дипломатка, которая всегда думала, прежде чем произнести слово — каждое слово имеет силу. И все бывшие герои войны знали об этом больше, чем о самих себе. Когда-то, когда они ещё искали чертовы Крестражи, Рон имел неосторожность оступиться, назвав Гарри бесчувственным, а Гермиону — лицемеркой, и с тех пор предпочитал молчать. В обществе он превращался в забитого тюфяка, над которым могли бы разве то посмеяться. — Ты явно нездорова. Посмотри на себя. — Обычная простуда не повод раскисать, — Гермиона шмыгнула носом. — Завтра мне в командировку. Присмотришь за детьми? — Да, конечно, — он кивнул на автомате. — Полью обязательно. — Что? — Гермиона замерла и даже перестала складывать вещи. — Ты спросила, присмотрю ли я за цветами жизни, — улыбнулся Рон. — Я ответил, что полить не забуду. — Иногда я тебя не понимаю. Ему очень хотелось сказать, что он вообще никогда не понимал её, но тем не менее — всё ещё рядом. И любит. Её. А себя за это — ненавидит. Но Рон только сглотнул комок в горле и опять кивнул. — Ты вернешься к Рождеству? Рон помнил первое Рождество после окончания войны. Так ясно, словно это было вчера. А ещё он помнил, как был ошарашен новостями, что Гермиона не будет встречать его в Норе. Она уезжала в тот год к своим дальним родственникам, а Гарри был приглашен на свадьбу к Дадли. Сенсация своего рода — Дурсли перестали видеть в нём мальчика для битья. Наверное, сказался тот факт, что он на самом деле спас им жизнь — летом 1998 года, через день после отъезда Дурслей, на Тисовой улице были кровавые беспорядки — подосланные Пожиратели буйствовали. — Я постараюсь. — Гермиона застегнула большой чемодан. — Но, если что — подарки пришлю. Рон боялся того Рождества, так как знал — ему будет не с кем и словом обмолвиться. Без Гарри и Гермионы он ощущал себя каким-то неполноценным. Тем более, что Молли носила траур по Фреду, и никаким застольем, и подарками не пахло. Зато пахло яблочным пирогом и красным вином. Этот запах наполнял ноздри, и отчего-то в глазах появлялось жжение. Тогда Джинни пригласила в гости Асторию Гринграсс. Рон до этого и предположить не мог, что они являются лучшими подругами с первого курса. Нет, конечно, он видел их в Хогвартсе вместе, хохочущих, достающих неповоротливого Крэбба или удирающих от Филча, но не думал, что их связывает нечто большее, чем просто школьные будни. Если и был день, когда Рональд Уизли чувствовал себя свободным от чьих-то предрассудков, мнений, желаний — то это было тогда. И лишь однажды. Астория оказалась вовсе не тот змеей, которую он рисовал себе в мыслях, просто зная то, что она согласилась стать женой Драко Малфоя.Ты в памяти язвой, особенно когда нетрезвый.
Ночью, когда все члены семейства Уизли разошлись по спальням, Рон, убирающий со стола, услышал всхлипы. За диваном он нашёл рыдающую Асторию Гринграсс. Развезло её не по-детски. Хотя она выпила значительно меньше его — пару бокалов вина. Он просто спросил, что случилось, а в ответ услышал душераздирающую историю о смертельном проклятии, наложенном на неё родственниками. И за что? За то, что она всего-то хотела помочь запутавшемся парнишке-Драко стать лучше. Она была влюблена в него в школе, и вот когда родители, желая как можно скорее пристроить младшую дочь, решили, что Малфои идеально подойдут, узнали, что Драко — Пожиратель, а его папаша — ползает на коленях перед Лордом — в порыве гнева прокляли весь их дальнейших род. Они сказали эти слова после того, как Драко попросил руки Астории, и после того, как надел на её безымянный палец кольцо. Обратного пути теперь не было.Холодно в ноябре, ты пьяная напишешь бред…
Рон стал первым человеком, который узнал тайну Астории Гринграсс. Она не рассказывала об этом ни Джинни, ни сестре Дафне, которая путешествовала с мужем, тоже, кстати, бывшим приспешником Лорда. Так уж вышло, что во время войны подавляющее большинство разделилось на два лагеря: те, кто «за» уничтожение грязнокровок и установление нового порядка, и те, кто «против». Выбор был невелик. У каждой второй ученицы Хогвартса так или иначе мужья и женихи носили статус «бывшие Пожиратели смерти». Можно ли было их осуждать? Рон считал, что это не его ума дело. Но всё равно, каждый раз, когда думал об этом, ему хотелось напиться. И до жути хотелось увидеть Асторию. Поговорить с ней, спросить, как дела и как она справляется после рождения сына с болезнью, которая уничтожала её каждый день.Ведь алкоголь может согреть и помочь стать добрей.
В ноябре 2018 года Рон случайно столкнулся с Асторией в Мунго. Он думал, что она пройдёт мимо, сделав вид, будто не заметила. Но нет — Астория подошла и даже первой заговорила.То ты в тихом омуте…
— Скорпиус сказал мне, что твоя дочь вся в тебя. — Астория приподнимает одну бровь, критическим взглядом осматривая Уизли, сидящего на полу возле её кресла и потягивающим вино. — Я, если честно, сомневаюсь. — Ну, чувство юмора у неё точно моё. — Разве что оно, — Астория делает глоток и морщится. Белое вино — самое отвратительное из всего разнообразия — любимое для её мужа и довольно сильно влияющее на состояние Рона. — Неужели нельзя брать красное? — Где Малфой? — Рон же осматривается. Просторная гостиная мэнора всегда кажется ему слишком неуютной. Или он не привык?То ты в шумном клубе…
— В срочной командировке. — Ты не замечала, что у них сроки совпадают? — Какие сроки? — Астория не понимает задумчивого Рональда.То мы где-то встретимся, и я не помашу тебе…
— Сроки командировок, — хмыкает Уизли. — Гермиона тоже с работы не вылезает. — Я думала об этом, но… Рон подаётся вперёд и касается ладонью её колена. — Не надо, — она качает головой. — Двадцать лет назад я верила в то, что ты пожалел меня, но сейчас — ты жалеешь себя. — Ты любишь Малфоя? Даже, когда знаешь, что он… изменяет?Среди последних для тебя, я оставался первым…
— Не хочу об этом говорить. — Почему? — спрашивает Рон, понимая, что уже знает ответ. — Потому что, — отвечает Астория, прикрывая глаза.Любовь — больная тема для больных людей…