И смолкнет шум вокзала...

Лорд Волан-де-Морт закрывает глаза — света становится слишком много. А свет для него губителен. Он — сама Тьма. В Малфой-мэноре крайне мало мест, где он мог бы побыть только с собой. Беллатриса ходит за ним по пятам, не давая сосредоточиться. И пусть кто угодно будет говорить, что она для него готова на всё — он знает, что это не так, ведь, когда он просит её об одном маленьком одолжении, она отказывает. И как только смеет? Как смеет так дерзко смотреть на него? Ему, как и всегда, необходимо доказать свою правоту, проявить силу, ударить её или вообще — уничтожить, но он не может — убив её, убьет ещё одного человека. Их ребенка. Ребёнка, который зачат в практически невозможных условиях: он — почти мертвец внешне, и она — красивая, но пустая внутри игрушка, с которой ему когда-то было интересно. Когда-то. Волан-де-Морт не хочет думать о том, что скоро нужно принимать решение: позволить нежеланному ребенку родиться, или же нет. Он знает, что Беллатриса отказывается сделать аборт не потому, что ей так нужен этот ребенок, а потому, что она надеется удержать его при себе. Глупые женские штучки. Она всё ещё живет мечтами о том, что они станут семьей. Когда-то ему было жаль её. И её наивных мечтаний. Когда-то. Но не теперь — нет. Когда-то юный Том Реддл слышал фразу, что «во всех детях есть свет», и она оставила в его душе слишком глубокий след, ведь ему, получается, пришлось слишком быстро повзрослеть, а окружающие качали головами, смотря на него с упреком. Они, должно быть, думали, что в нем и вовсе не было света. Никогда. Волан-де-Морт медленно приближается к Беллатрисе. Она стоит к нему спиной. И со спины она напоминает ему ту, ради которой он когда-то готов был всю землю перевернуть с ног на голову — лишь бы помочь. Лишь бы задержать в этом мире. Когда-то он был готов на всё ради любви. И счастье было в осознании того факта, что он нужен. И теперь это проклятое «когда-то» ставится ему в упрёк. Беллатриса, не поворачиваясь, даёт понять, что к диалогу не расположена. Руки её сложены на груди. И если хорошо присмотреться, то можно заметить, как топорщится обтягивающее стройную талию платье — в области живота уже намечаются изменения. Когда-то юный Том Реддл любил однокурсницу Елену, внучку одной из создательниц Хогвартса — Кандиды Когтевран. Их отношения длились всего два года, начались с пятого курса. В конце седьмого Елена, по несчастливой случайности, надела на себя проклятую диадему матери, и тяжело заболела… Дата решающего сражения всё ближе, а срок беременности Беллатрисы всё больше. Лорд узнает, что ребенок — девочка. И именно это заставляет его озлобиться на эту жизнь ещё больше. Теперь Беллатриса обходит Тёмного Лорда стороной и боится даже глаза поднять. А он всё время проводит в одиночестве, погруженный в воспоминания, и пытается понять самого себя: был ли ему так принципиален наследник-мальчик? Волан-де-Морт пытается повлиять на Беллатрису, но все его попытки терпят фиаско. Кажется, она научилась им манипулировать? И снова единственным выходом из ситуации становится убийство. Ему противно от этой мысли — всё, что он хочет, он может легко получить, но… лишь сломав другого человека полностью, уничтожив его, стерев с лица земли. В том ли его правота? Лорд Волан-де-Морт сомневается ещё больше. Когда-то юный Том Реддл не хотел этого делать. Не хотел никого убивать. У него не было маниакальной цели причинять всем вокруг боль. Удивительно? Раньше он бы и не подумал, что станет таким. Когда-то у него не было всего, о чем он мечтал, но и того, что было, ему хватало… К Лорду Волан-Де-Морту приходит Люциус Малфой. И неожиданно начинает убеждать его, Повелителя Тьмы, в том, что рождение ребёнка — это хорошо. И даже это можно использовать в своих целях. Что у него, у Лорда Волан-де-Морта, будет дополнительная защита — никто не осмелится нападать на отца с младенцем на руках. Сначала Лорду кажется это смешным, но затем он прислушивается и понимает — его скользкий приспешник в чем-то прав. Но вот нести собственного ребёнка словно щит — не перебор ли? Даже для него. Когда-то семнадцатилетний Том Реддл шагнул на опасную дорожку, и единожды поддавшись искушению, он уже не смог остановиться. Тёмная магия заворожила его, и не отпускала. Как трясина — ни туда, ни обратно. Она словно опытная любовница всегда была рядом — он не мог ни на кого смотреть такими же глазами. Как бы сильно ни любил Елену — магию и её силу любил сильнее. Как бы ни хотел стать тем самым достойным человеком, которого, по словам Диппета и Дамблдора, «нужно в себе взращивать с малолетства», — всё равно магия и желание славы оказались выше любых принципов… Лорд Волан-де-Морт снова щурится от яркого света — но на сей раз не закрывает глаз. Он смотрит. Не отрываясь. Ловит каждое движение. Он впервые видит то, чего, ему казалось, уже не дано постичь никогда. Новую жизнь. Жизнь, которую он дал кому-то. Не отнял, а дал. Он видит свою дочь. И почему-то резко исчезает желание видеть кого-то кроме неё. Когда-то Лорду нравилось смотреть на вымуштрованных Пожирателей смерти, выкрикивающих различные противомаггловские тезисы или пытающих волшебников, отказавшихся признать в нём Повелителя. Но теперь он находит куда более интересным наблюдать за шевелящимся комком в пеленках, без конца плачущим и приторно-пахнущим. Лорд Волан-де-Морт надеется, что скоро это идиотское желание пропадёт. Максимум, его приступы сентиментальности длились от пяти до десяти минут — по подсчётам, ведущимся заботливой во всех отношениях Беллой. Но вот проходит день и два, — а он становится все больше похожим на тряпку. И инфантильные чувства лишь усиливаются после того, как он берёт ребёнка на руки — буквально на пару секунд — Лорд всё больше отдаляется от дел насущных. И по поместью Малфоев уже ползут слухи, что «Тёмного Лорда больше нет». Когда-то Том Реддл думал, что чем-то провинился, раз у других детей-сирот появляются приемные родители, а его все обходят стороной. Он думал, что недостаточно красив или грациозен, — хотя пластичность демонстрировать их не учили, но он пробовал, пока никто не видит, — раз на него не обращают внимания, когда приходят. Но всё оказалось проще — он был слишком взрослым для них. Для всех. Даже будучи ребёнком, он понимал и видел то, чего некоторые и в сорок не могут узреть… — Я готова, мой Повелитель, — кланяется Беллатриса, сжимая в руке палочку. — Я готова идти на штурм Хогвартса. — Не сегодня, — шипит он. — У тебя другое поле для битвы.