Я знал алкоголиков, предателей, актрис, Мнимых нарциссов в туфлях из кожзама, Я видел тех, кто хотел сломать мою жизнь, И, к сожалению, тех, кому это удавалось. Я видел лицемерие, надменность, цинизм, Слышал обещания, в которых не было смысла, Я видел тех, кто хотел сломать мою жизнь, И к сожалению, тех, кто ею становился. (с) А. Комнин
***
Паучок — свой. Тони может описать его по-разному: сирота, ребёнок, гений, супергерой, умный, талантливый, серьёзный, сильный, честный, забавный. Храбрый. Но самое главное, Питер свой. Старк чувствует что-то в пятнадцатилетнем подростке, что-то почти родное, и это пугает его. У него серьёзные проблемы с доверием. Мальчишка — шебутной, весёлый и шумный, любопытный, как новорождённый щенок, — носится следом и болтает, выспрашивает, интересуется. Тони почти сбегает от него, прикрываясь делами, а потом подолгу сидит в одиночестве и думает, — почему же Паркер кажется ему своим. Старк гений, но и ему требуется время, чтобы понять. Он вспоминает. — Что тобой движет? Я серьезно — в чем твоё кредо? Что поднимает тебя по утрам? — Да просто… Я всю жизнь был собой, а такой лишь полгода... Но когда ты владеешь такой силой и не используешь её, ты всегда будешь виновен в том, что не предотвратил. Старк воскрешает в памяти давние слова пятнадцатилетнего пацана и вспоминает дрожь, что пробежала по его затылку, когда он смотрел на ребёнка с глазами взрослого. Столько непоколебимой уверенности было на почти детском лице, столько спокойного смирения. Он просто взвалил на себя эту неподъемную ношу, эту ответственность, потому что кто-то должен был. Старка испугал тогда этот высокий, ещё не сломавшийся голос, что говорил такие вещи с безграничной мудростью. Он почти сразу сказал в ответ что-то насмешливое, от чего атмосфера тут же поменялась, а Паркер вновь стал суетящимся, немного неловким мальчишкой. Старк вздохнул с облегчением и поторопился вновь изобразить из себя снисходительно-ироничного миллиардера. Так было легче и привычнее. Безопаснее. И вот теперь до Старка доходит, почему подросток так быстро стал для него важным. Питер понимает. Он такой же сломленный и одинокий, с гипертрофированным чувством ответственности и желанием спасти как можно больше жизней. Тони почти больно от того, как сильно Паркер на него похож. Гениальный сирота, который при желании однажды изменит мир. Он принимает мальчишку и привязывается к нему чудовищно быстро, кляня себя за это, но понимая, что ничего уже не изменить. Он волнуется за Питера, поэтому каждый раз противится тому, чтобы карапуз участвовал в миссиях. Вернее, он не дурак, понимает, что совсем пацана от геройской деятельности не оградить. Как говорится, "Не можешь предотвратить — возглавь". Поэтому Паркер получает усовершенствованный костюм, напичканный следилками, маячками и различными протоколами, а Старк мониторит уровень преступности в Нью-Йорке, периодически понижая его до допустимого, и зовёт Паучка только на относительно безопасные миссии. Остальные, в большинстве своём, этого не понимают, но особо не вмешиваются. И на том спасибо. Но даже без супергеройских советов о воспитании подростка проблем хватает. В основном, дело в Питере, потому что он хочет полноправно участвовать в миссиях. Их споры не кончаются, малец приводит все новые и новые аргументы, но Тони держится. Он просто не имеет права подвергать мальчишку ещё большей опасности. Если с пацаном что-то случится, он сам себе этого никогда не простит. Их бессмысленные споры всегда происходят после завершения миссии, потому что меньше всего Тони хочет показывать свою уязвимость посторонним. Но однажды Питер заговаривает об этом, когда часть Мстителей ещё рядом, и Старк почти рявкает на вздрогнувшего мальчишку. Роджерс этим своим я-знаю-лучше-всех тоном говорит что-то о том, что Паук "самостоятельно способен решать, даже если он твой протеже", но осекается под разъяренным взглядом карих глаз. Тони зло сжимает губы в тонкую полоску и прикусывает язык, чтобы не наговорить лишнего, бросая лишь ледяное: — Тебя это не касается. Америка темнеет лицом и отворачивается, направляясь к выходу. Старк злится на себя и забирает Паука в Башню, потому что тот каким-то образом умудрился повредить целостность ткани на основе кевлара. Пока они добираются, Тони успевает остыть и пожалеть о том, что вообще сорвался. Он зовёт Питера в мастерскую, и они проводят около трех с половиной часов за чертежами и совершенствованием костюма. После Паучок остаётся ненадолго в Башне. Тони этому рад, хоть и не показывает, лишь закатывает глаза да заказывает двойную пиццу, отставляя в сторону коньяк. Старк горько думает о том, что он просто какой-то эмоциональный калека, не способный выражать свои чувства. Физически не может преодолеть собственные границы, чтобы потрепать пацана по кудрявой макушке и сказать что-то искреннее и воодушевляющее, а не пропитанное снисходительной насмешкой. Тони слишком рано остался один, и теперь его броня, призванная защищать, стала его же тюрьмой. Но сейчас Старк старается об этом не думать. Сейчас они сидят на широком диване в полумраке, едят пиццу с пепперони и смотрят "В джазе только девушки". На широченном экране великолепная Мэрилин Монро играет на гавайской гитарке*, томно прикрывая глаза и напевая о любви. Это лучшее завершение вечера, которое могло быть.