В ожидании "Клона-3"

Вернувшись из офиса, Саид решил отпраздновать успешную сделку и всё семейство отправилось в «Нефертити», куда давно хотела сходить Фатима. Даже находясь в подавленном состоянии, Хадижа не могла не восхититься фантазией и вкусом владельца клуба Зейна. Роскошь, изобилие, прекрасные танцовщицы, мускулистые стражники, фараоны с величественными головными уборами. Харам, конечно, но на секунду Хадиже захотелось побывать в Египте, чтоб увидеть пирамиды, Нил, ведь кроме Рио, Феса и риада бывшего (а может, ещё настоящего) мужа в Мекнесе она нигде не была. Хадижа загрустила ещё больше, но в это время подали меню на свитках папируса и Фатима стала выбирать блюда: -Мммм, Саид, тут всё ясно, говядина по-египетски, баранина по-каирски, махви, кюфта. А вот коктейль Клеопатра! Как ты думаешь, достойны мы такого коктейля? Или вернее, достоин ли он нас? — Фатима, я не знаю, есть ли там алкоголь…. Вслушиваясь вполуха в шутливую перебранку отца и его второй жены, Хадижа осторожно оглядывалась по сторонам. Интересно, а Фариду бы понравилось в клубе? Или он счёл бы такое времяпровождение харамом? Лара Джабира и сид Рахим точно бы отругали её за нахождение в таком месте, ведь в риаде всегда столько дел — надо перебрать нут, подмести двор, постирать одежду, сварить мыло. Да и в стойле у ослов прибрать. Ведь служанок у них нет, семья небогата… но неужели на столько? Нет-нет, надо всё успеть самой, тогда муж будет доволен и похвалит её, Хадижу, а Зухру накажет… И тут молодая женщина поняла, что уже некоторое время, не отрывая глаз, смотрит на незнакомца, с которым днём попала в такую неудобную ситуацию. Он сидел один за соседним столиком, и Хадижа в ужасе опустила глаза. «Аллах! Что он обо мне подумает? Почему я так странно на него реагирую? Ведь теперь я вижу, он совсем не похож на Фарида». Она постаралась вникнуть в ведущийся между отцом и Фатимой разговор, поэтому не заметила, как незнакомец жестом поманил к себе стоящего у входа мужчину и что-то сказал ему, чуть заметно кивнув головой в сторону семьи Рашидов. … Оставшись одна в своей комнате, Хадижа распахнула окно. Чёрная бразильская ночь спокойно простиралась под синим бархатным небом, усыпанном звёздами. Она ходила взад и вперёд, пока не устала, зажгла свет, потом погасила его, снова подошла к окну, из которого веяло лёгкой ночной прохладой. Прислонившись лбом к прохладному стеклу, Хадижа попыталась успокоить песчаную бурю в своей душе. Все подзабытые страхи вернулись. Что она наделала? Оставила своих мальчиков без отца, сама стала приживалкой в доме Рашидов. Кому она теперь будет нужна, как унизительно будет положение её сыновей! А когда они вырастут, кто решится отдать своих дочерей в такую семью? Когда они вырастут… без отца, без его воспитания… И вдруг отчаяние переросло в гнев. В чём она виновата? В том, что как умела, защищала своих детей от Зухры? Разве Фарид хоть раз помог ей в этом? Поставил на место зарвавшуюся, обнаглевшую от безнаказанности ведьму? Разве это она нарушила супружескую верность? Дочь Жади вдруг явственно представила, что могло ждать её и сыновей в Мекнесе, в старом риаде Обенсуров, где всё было каким-то застывшим, мёртвым, словно подёрнутым плесенью и паутиной. В ТОЙ семье не принято было давать детям хорошее образование. Считалось, что достаточно уметь читать, писать, а мужчине ещё и считать, а остальному научит жизнь. Но ведь времена меняются, а Фарид словно остался в средневековье, вместе с дедом и сидом Абдулом. Хадижа представила, как Джамильчик и Амранчик чистят ослов, ходят за кормом, разбирают гнилые апельсины и содрогнулась от отвращения. Отец? Да под его влиянием мальчики вырастут такими же, как Фарид, станут грубыми, своенравными, ненавидящими деда, отца своей матери, которого сама Хадижа так любила. А она, принцесса, как называла её мама, быстро состарится, как лара Джабира, от тяжёлой работы, тяжёлых дум и тревог. О, Аллах, а сколько лет её свекрови? Ведь она не намного старше их с Самирой матерей, а тётя Назира точно родилась раньше лары Джабиры. Но по сравнению с родственницей Хадижи мать Фарида казалась древней старухой. Молодая женщина представила, как она, постаревшая, подурневшая, тащит на себе всё домашнее хозяйство, а Фарид, вечно недовольный, зло попрекает её за любой промах, угрожая взять молодую жену, внушая сыновьям, что их мать ни к чему не годная женщина, не способная поддерживать лампаду Аллаха. А они кивают головами, то ли соглашаясь, то ли боясь ослушаться отца. И вот уже она сама, вчерашняя принцесса, робко заглядывает в глаза Фарида — как он, всем ли доволен, не будет ли ругать неумелую жену? А повзрослевшие Амран и Джамиль вспоминают о матери когда нужна чистая одежда или вкусная еда. Иншалла! Хадижа прозрела, словно слепой дервиш по воле Аллаха. Она не хочет такой жизни! Она справится и забудет Фарида! Её мальчики вырастут такими, как отец, как Зейн, как дядя Керим — умными, современными, образованными, способными любить мужчинами. И она будет гордиться ими! Молодой женщине показалось, что её сердце вырвалось на свободу, сломав сдерживающий его уже столько времени стальной обруч. Дочь Жади задала себе вопрос — а любит ли она мужа? Да и любила ли? Или просто жила, веря, что в их браке родилась любовь? Да, создав себе образ любви она не видела, да и не хотела видеть, что она отдавала всё, не получая взамен ничего. Обенсур просто пользовался её любовью. Она простила ему измену с Зухрой, удар по лицу, мелкие колкости и оскорбления, его резкость, капризы. Со стыдом вспомнила, как радовалась, если он что-то требовал от неё — от своей покорности она была счастлива, ведь именно этим она доказывала ему силу своей любви. Всё своё нетронутое, первое чувство Хадижа отдала Фариду, который поиграл им и выбросил за ненужностью. Так стоит ли этот человек таких страданий? Что она чувствует к мужу? И вдруг поняла — ничего. Не любви, не ненависти. Только сотканное из равнодушия покрывало лежало на месте кровоточащей раны, оставленной Фаридом в её сердце. Она прилегла на диванчик и задремала. Во сне Хадижа увидела горный поток, становящийся всё шире и шире. Молодая женщина чувствовала, что ей грозит опасность, что нужно перебираться на другую сторону, но она так боялась воды! «Нет, всё-таки Фатима права, зря отец не разрешал нам учиться плавать. Вот что мне теперь делать?» — подумала она во сне. И вдруг из-за деревьев показался огромный слон, с сидящим на его спине Фаридом, перед которым лежал крокодил. Такого они видели, когда гуляли с мамой и Эмми по парку Кинта-да-Боа-Виста. В руке у мужа была плетка, совсем такая, какую дарил всем мужчинам при вступлении в брак дядя Абдул. Нехорошо улыбаясь, Фарид направил слона к испуганной жене, и тогда она побежала. Сердце колотилось в груди, ей не хватало воздуха, пот заливал глаза. Хадиже хотелось громко попросить о помощи, но вместо крика у нее вырывался лишь сдавленный шёпот. Страшный зверь всё приближался, но вдруг чьи-то сильные руки подхватили дочку Жади и она оказалась сидящей на лошади. Во сне Хадижа увидела красивую мужскую руку, с широкими белым перстнем на пальце, крепко удерживающую её от падения. «Аллах, какой харам! Я рядом с мужчиной, который мне не махрамен! Но как же спокойно! И он точно мусульманин — кольцо красивое, но из белого металла, как и положено нашим мужчинам. А какой прозрачный камень в украшении! Совсем как глаза моего спасителя. Стоп, а откуда я знаю, какие у него глаза?» И с этой мыслью Хадижа проснулась. «Аллах! К чему этот сон? К добру или к худу? Надо позвонить Зорайде» — решила она. Но исполнить задуманное она не успела. -Лара Хадижа — услышала она испуганный голос Мириам, — дети заболели, у них сыпь и температура, сид Саид распорядился пригласить врача. Пришедший доктор успокоил молодую мать, близнецы подхватили банальную ветрянку. Но в доме было много детей, да и Фатима, которая ждала второго ребенка, не переболела ей в детстве. — Дочка, может быть тебе немного побыть с моими внуками в Петрополисе? — Саид был встревожен. — Я отправлю с тобой Мириам и троих… нет, четверых охранников, так, на всякий случай… Или я могу поехать с тобой… Хадижа вдруг поняла, насколько беспокоится отец о её судьбе, как боится повторения прошлогодней попытки побега в Марокко. Глядя на встревоженное лицо Саида молодая женщина, всегда прекрасно знавшая, как любит её отец, вдруг по новой оценила силу этой любви, ведь он собирался бросить важные дела, оставить свою любимую Фатиму, чтобы только быть с ней рядом в трудную минуту. Она прижалась к нему, крепко, как в детстве, вдыхая знакомый запах отцовского одеколона и тихо проговорила: — Спасибо, но не волнуйся, ветрянка у детей– это не страшно, а я, кажется, выздоровела. Саид отстранил от себя дочь, внимательно вглядываясь в её глаза. Ему вдруг показалось, что этой ночью с Хадижей что-то случилось, что-то поменялось в ней, чему Саид не мог дать объяснения. На него смотрела не беззащитная, вечно в чем-то виноватая женщина. С лица дочери на Рашида смотрели глаза Жади. — Пусть так и будет, иншалла — также тихо произнес он, целуя её в макушку, пытаясь справиться с подступившими вдруг слезами. Первая неделя в Петрополисе была для молодой матери очень нелёгкой. Между Амраном и Джамилем обострилась болезненная ревность друг к другу, как часто бывает с болеющими детьми. Каждый считал, что мама должна принадлежать только ему. Хадижа очень уставала, поэтому думать о своих проблемах, предаваться грустным размышлениям, времени не оставалось абсолютно. А в тот день, когда сыновья пошли на поправку, охранник принёс огромный букет цветов, отправленный на её имя… — Аллах, это наверное от мамы, — всплеснула руками Хадижа, рассматривая корзину с розами её любимого сорта. — Ой, тут и орхидеи. Мама всегда говорила, что я похожа на этот цветок, — вдруг вспомнила Хадижа, — для невнимательного и нехорошего человека ничего особенного, только знающий способен рассмотреть красоту и уникальность нераспустившегося цветка и только заботливому и любящему человеку орхидея покажет всю свою красоту. Хадижа тут же позвонила Жади, но мать, услышав о цветах, очень удивилась, засыпав дочь вопросами. «Наверное, это Самира прислала, она так любит загадочные и неожиданные сюрпризы» — пришли они чуть позже к выводу. Но женская интуиция в этот раз обманула обеих. Саид Рашид уютно расположился в своём офисе с чашкой кофе. Дела не заканчивались, но думать о них сегодня не хотелось. Что-то надо было решать с Хадижей. Дядя Абдул вновь наседал на него, требуя вернуть жену мужу. Или хотя бы сыновей, мальчики должны воспитываться в доме родного отца. Дядя Али осторожно рассказал Саиду, что старый глава клана Рашидов не успокаивается и частенько разглагольствует на Медине, поминая и непутёвого племянника и его одалиску-дочь. «Муж с женой должны быть подобны руке и глазам: когда руке больно — глаза плачут, а когда глаза плачут — руки вытирают слёзы. Хадижа оказалась плохой женой. Как же я раньше не понял, что красивый цветок не даёт хороших плодов. Она такая же, как её мать, Жади. И Самиииииира». Впрочем, последнее имя он произносил шёпотом, опасаясь, что слушатели вспомнят ещё не позабытую историю с джинами. Всё это было плохо для репутации и Саида и Хадижи. Конечно, он не собирался возвращать дочь мужу, да и искать нового жениха в Марокко тоже. Но нехорошие слухи уже поползли в Сан-Паулу, в других марокканских общинах. Неужели дочери придётся жить соломенной вдовой? Вопрос с бывшим зятем так и не был решён окончательно — на щенка не действовали ни увещевания родных, ни угроза разорения. Он оказался хитёр — успел переписать большую часть имущества на мать и деда. А сейчас Саиду предстояла ещё и встреча с партнером по бизнесу, дядей Фарида. Что ему нужно, зачем он назначил встречу? Тоже будет уговаривать вернуть жену племяннику? За последнее время, после страшных событий, они не слишком часто встречались, обходя друг друга стороной. Нерешенных вопросов между семьями было предостаточно, но в это сложное для бизнеса время ни Рашид, ни Обенсур не хотели терять друг друга. Но если только дядя Фарида заикнётся о возвращении Хадижи… Саид был готов порвать все отношения, несмотря ни на какие убытки. Его появление прервало раздумья Рашида и он поднялся, приветствуя давнего знакомого. — Салам, Саид! — раздалось с порога и бывший родственник, огромный, мощный как танк, ввалился в кабинет. За ним вошёл молодой мужчина, одетый в дорогой европейский костюм. Саиду вдруг стало немного не по себе, словно он знал этого человека когда-то и не мог вспомнить, где его встречал. — Что за времена, — говорил в это время Обенсур. — Такое чувство, что скоро появится объявивший себя богом Даджал и солнце взойдёт на западе и зайдёт обратно на запад после обеда, и это будет знаком, что с этого момента Аллах больше не принимает раскаяние неверующих и отступивших мусульман. Саид, рабыня уже родила себе госпожу, дети не слушают родителей, а пытаются командовать ими… Саид насторожился, ожидая от партнера упоминания имени дочери, но тот продолжил: — Взять хотя бы Фарида. Саид, мне стыдно за моего племянника. Он не слушает и не уважает меня, при свидетелях я отказываюсь от этого неблагодарного ишака. Он оскорбил меня, предложив мешать тебе в бизнесе, мотивируя это тем, что мы — одна семья. Не хочу иметь таких родственников. Но это значит что все мы, верные Аллаху должны держаться вместе. Познакомься, недавно из Кейптауна вернулся мой дальний родственник, он тоже Обенсур. — Исхан, - представился молодой мужчина, протягивая Саиду руку, украшенную массивным платиновым кольцом.