Два в одном

      С момента посещения лекорем Латифа прошла неделя, он стал выходить в сад, принимал лекарства и даже улыбался, когда общался с родителями, но глаза его были по-прежнему пусты и холодны. Выглядеть омега стал чуть лучше, но болезненный вид никуда не делся. При общении со мной мой супруг не показывал никаких эмоций, а просто отвечал на вопросы, как робот. Такое положение вещей меня конкретно не устраивало, но сделать я ничего не мог.       Время полетело с бешеной скоростью, мне надоело это безжизненное создание, и я отправил супруга в свои комнаты, более мы не спали вместе, а в комнате словно опустело и похолодало с его уходом. Тогда я решил, что пора искать себе наложника. Долго думать мне не пришлось, ибо отправившись в моё любимое заведение, где было множество высококлассных омежек, я сразу зацепился взглядом за стройного блондина с белой кожей. Остановив свой выбор на нём, я оплатил свой товар и забрал с собой.       Стоило нам зайти во дворец дико целуясь и раздевая друг друга, как неожиданно навстречу попался Латиф. Я было усмехнулся повороту событий и подумал, что он сейчас устроит скандал, но крупно ошибся. Супруг лишь ледяным взглядом осмотрел нас и пошёл дальше, как будто ничего и не увидел. Я был ошарашен таким поведением, ведь все омеги, которых я знал, всегда устраивали сцены и истерики, постоянно что-то требовали и ныли, ныли, ныли, хотя были всего-навсего любовниками и не имели никакого права что-то требовать. А он, будучи моим законным супругом и имея полное право остановить и отчитать, потребовать выставить вон постороннего омегу, безразлично прошёл мимо и бровью не повёл! Этот омежка вновь удивил меня, да настолько, что я и забыл о висящем на мне незадачливом любовнике.       Вести его в нашу спальню я передумал и отправился к покоям супруга, благо соседняя с ним комната всегда пустовала. Открыв дверь и подтолкнув мальчика к кровати, быстро сорвал с себя одежду и раздел шлюшку. Я знал, что мой брат сейчас в своих покоях, и намеренно привёл эту игрушку сюда. Возбуждения как таковое и не было, поэтому я заставил омегу возбуждать меня. Что он только не делал своими умелыми и отточенными ласками, но возбудился я слабо. Устав ждать большего, поставил наложника раком и резко вошёл без подготовки, так как она и не требовалась: я был не первым у него за сегодня, да и смазка уже во всю выделялась.       Омежка стонал, выгибался, тёк, но я не чувствовал и сотой доли того, что было с Латифом. Эти умелые ласки не могли затмить робкие прикосновения мужа. Этот приторный запах мёда и карамели не смог перебить воспоминания о нежном и тонком запахе черёмухи и жасмина, что исходил от брата и дурманил голову. Эти пошлые стоны, разработанность, слова, действия, голос —все это было не то, но я должен был заставить услышать супруга все эти стоны и разбить, заставить прибежать и выгнать, но ничего этого не происходило. Закончив с этой подстилкой, я прогнал её и задумался: а что есть в Латифе такого, чего нет у других? Ответ пришёл моментально — он умён, добр, сдержан, не капризный, воспитан, был невинен, здесь я усмехнулся и продолжил перечислять: нежен, ласков, послушен, а главное — у него очень крышесносный запах. И тут меня словно током ударило: запах черёмухи и жасмина навевал детские воспоминания. Раньше я любил такой чай, его делал мой папа, но с его уходом я более никогда не пробовал его. Осознание ударило в мою голову и я прошептал осипшим голосом: – Он мой истинный... Всё это осознание накатило на меня словно огромная волна. Поняв, что я натворил, стало тошно и страшно. Теперь все встало на свои места. Начиная от желания видеть его танец только одному мне и заканчивая меткой, чтобы он принадлежал только мне и никому более. Следом пришла мысль о том, что супруг носит под сердцем наше дитя, но тут же возник страх от вспомнившихся слов лекаря. Мой омега не желает нашего ребёнка и может сделать что-то с собою и с ним. И тут стало по-настоящему страшно. Бездна отчаяния проскользнула в меня. Латифу нельзя в таком положении переживать, волноваться и расстраиваться: это может навредить зарождающейся жизни, а я сам гублю её.       Соскочив с постели и наскоро одевшись, вылетел из комнаты и помчался к брату, но не застал его. Бросился к нашей спальне, в надежде отыскать его там, но мимо. Гостиная, кухня, столовая, несколько залов и, наконец, когда остались только сад и родители, поспешил к ним. Отец был в своём кабинете и разбирал какие-то документы. Влетел я к нему без стука, с порога начав: – Ты не видел Латифа? — обеспокоенно спросил я. От чего-то наша связь дала трещину и я почти физически ощутил это только что. В голову закралась мысль, что с омегой могло что-то случится, ведь только в двух случаях связь пропадаёт.       Отец же медленно и лениво отложил в сторону документы и, усмехнувшись, ответил: – Отчего же не знать, знаю. Но зачем он тебе вдруг понадобился, ты же вроде и так неплохо развлекался со своим новым знакомым? — чёрт, уже доложили. А отец победоносно продолжил: — Я тебя уверяю, что с ним все в порядке, и судя по твоему выражению лица, даже очень! — сделал он акцент на последнем слове, а я не выдержал. – Что ты имеешь ввиду? — взревел я. – Ничего особенного, просто скоро я смогу вас развести! — от этих слов я засмеялся во весь голос. – Ты не сможешь этого сделать, на нём моя метка! — отсмеявшись, ядовито выплюнул я. – Метка может и пропасть, если очень постараться, а ты мне в этом деле несказанно помог, сам того и не зная. Что, уже почувствовал? — оскалился отец, а я осел на стул. – Где мой муж? — осипшим голосом выдавил я. – О, ты хочешь знать? Что же, слушай! Сегодня как нельзя кстати прибыл принц соседнего государства по поводу заключения с нами торгового договора, а когда он уже собирался уходить, пришёл Латиф и... — король сделал паузу, — попросил их представить друг другу. Я не стал отказывать и даже упомянул о тебе, но это его не остановило. Судя по всему и Латифу он приглянулся. Принц попросил твоего супруга составить ему компанию, а он и не отказал. Так что они должны быть в саду. Спасибо, что совершил очередную глупость, впервые оказав ей мне услугу! — отец откровенно веселился, а я похолодел.       Всё сходится. И возможно уже в этот момент исчезает моя метка.       На это есть несколько причин: первая — он перестал чувствовать по отношению ко мне хоть какие-нибудь эмоции. А вторая — новые и сильные эмоции к другому человеку. Не сидя больше не секунды, я побежал в сад. Моё чутьё отправило меня прямиком к беседке, и я обомлел от увиденного.       Мой супруг весело щебетал что-то на анлигийском и улыбался альфе, что держал его за руки и слушал, иногда приближаясь и шепча что-то на ухо омежке, от чего тот смущённо отводил взгляд и краснел.       Перед глазами пронеслась неделя до замужества и две после. Он так же улыбался мне, так же краснел, смущался и щебетал, но на нашем языке, я касался его рук, подтягивал за осиную талию поближе к себе, целовал мягкие и нежные губы, ласкал неиспробованное и неискушённое никем тело; поставил метку, забрал девственность, зачал ребёнка. Так почему с ним сейчас другой альфа, а не я? А дальше, словно ответом на вопрос, пришли другие воспоминания: вот я говорю, что он мне больше не нужен, что я не коснусь его более, вот пустые и холодные глаза, вот серое и измученное лицо, вот я привёл любовника, а вот я беру его в соседней с супругом комнате. Сердце сжалось от воспоминаний. Он страдал из-за меня, он болел и мучился, улыбаясь родителям, а где был в этот момент я? Сейчас к жизни его вернул этот заграничный аристократишка. Нет, даже так я не отдам своих омегу и ребёнка ему, я всё верну назад! Подойдя вплотную к ним, спрашиваю: – Что здесь происходит? —с лица Латифа тут же проподают все эмоции при виде меня. И снова этот холодный и безжизненный взгляд. – Ничего такого, просто я нашёл прекрасного омегу и собеседника, вот и решил немного обсудить с ним некоторые вещи. А вы кем будете? — отозвался заграничный альфа. – Я Адам ибн Танзиль Аль Алса, принц королевства Алсахра и законный супруг этого омеги, а вот кем будете вы, мне не понятно! — рыкнул я. – Прошу прощения за мою невоспитанность, я Эдмунд де Вер, принц королевства Анлигия и, не буду таить, поклонник вашего супруга, — откровенно ответил он. – Не скажу, что рад знакомству и вашему общению с моим супругом. – Я тоже не шибко-то вижу, что ваш муж рад вам. – Это не ваше дело! — взревел я. – Это моё дело, ибо я настроен решительно и собираюсь забрать этот прекрасный цветок с собою! — не унимался Эдмунд. – У вас нет на то права. Латиф — мой муж, на нём моя метка, и он носит моего ребёнка! – Не о той ли вы метке, что почти уже исчезла? — сплюнул он, а я подошёл к омеге и аккуратно открыл шею. На ней остался только еле заметный контур, что вот-вот собирался исчезнуть без следа. Внутри всё заледенело. Я посмотрел в глаза своего омеги, но там всё было по-старому: холодная и ледяная пустыня. Этот заграничный принц всё говорил и говорил что-то, но я его уже не слушал, а только думал, что же делать. Нужно срочно разжечь в супруге хоть какие-нибудь эмоции, иначе я потеряю его навсегда. Пускай хотя бы ненависть, позже я всё исправлю.       Пока я думал, тело само начало действовать. Рука, что покоились на шее омежки, ожила и медленно и нежно заскользила вниз. Достигнув талии, обвилась вокруг неё, притягивая Латифа поближе к моему телу. Вторая рука трепетно коснулась ещё плоского животика, погладила его и поползла вверх. Достигнув лица и схватив за подбородок, подняла его вверх. Наши глаза встретились, и, увидев растерянность, я впился в его губы собственническим поцелуем. Сначала омега просто стоял, потом начал отпираться и вырываться, но я не дал. Он мычал, бил меня по груди и сопротивлялся, но долго противиться не смог и обмяк. Жар всё нарастал, поцелуй всё углублялся и насыщался, омежка уже сам того не замечая отвечал, а я всё скользил руками по его телу. Оторваться от супруга меня заставило ощущение чего-то мокрого и горячего. Открыв глаза, я увидел, что по лицу Латифа бегут слёзы. Он отступил на шаг назад, как только мои руки ослабили хватку, и сказал: – За что ты так издеваешься и играешь со мною? — слёзы всё лились и капали, а он продолжал, — Я старался угодить тебе, я делал всё, что ты хотел, но что делал ты? Ты издевался, унижал, топтал, снова ласкал, потом, когда я уже было подумал, что всё стало хорошо, ты меня разбил, поставил чёртову метку и зачал мне своего дьявола, что измывался надо мной с первых недель. Я не мог есть и спать, потому что меня постоянно выворачивало, я не мог ходить от усталости и изнемождения, но ты пришёл и приказал ходить в сад и к родителям. Когда же стало чуть легче, ты выгнал меня из нашей спальни и на следующий день привёл любовника. Да ладно просто привёл, ведь я знал, что ты будешь изменять, так нет же, ты притащил его в соседнюю со мной спальню, и я слушал ваши стоны и крики. В этот момент я чуть не наложил на себя руки, осознав, что ты мой истинный, но тебе всё равно, ты не ощущаешь это вовсе. Но мне повезло — я не успел, отец вызвал меня к себе и я встретил Эдмунда. Он был нежен и ласков с первых секунд встречи, делал комплименты и рассказывал о своей стране и традициях. Я смог забыть о тебе и о той боли, что ты мне причинил, хоть на секунду, и этим почти освободился от тебя. Но нет, ты снова пришёл и разжёг к себе чувства, надежду на что-то, чего быть не может, и всё ради того, чтобы самоутвердиться и доказать, что я принадлежу тебе! И знаешь, что в этом самое ужасное, теперь я привязан к тебе навсегда, метка снова проявилась, а во второй раз её уже не разрушить! Ты доволен? — закончив свою тираду, супруг опустился на колени и заревел. Я тут же сел рядом с ним и прижал к себе. – Как замечательно, я думал, что уже потерял тебя. Теперь я буду стараться доказать тебе, что ты мне дорог и нужен! Прости меня! Ты дашь мне шанс доказать правдивость своих слов? — почти умоляя произнес я. – Х-хорошо, но только один.       Большего мне и не надо было. Эдмунд де Вер пытался сделать что-то, но не смог, так как я не оставлял и на минуту Латифа. Через несколько дней он, наконец сдавшись, уехал, а мои мучения только начались...