i'll be good

Так странно я себя никогда не чувствовал. Спросонья еду в универ, сев на хорошо знакомый автобус, в самый конец, надеясь на то, что какой-нибудь идиот врежется в транспорт, и я благополучно отправлюсь на тот свет. Находясь в лёгком спокойствии, достаю из глубин рюкзака потрёпанные жизнью наушники и телефон с лёгкой царапиной на задней крышке, которая каждый раз бесит, как в первый раз, когда я её заметил. За окном всё мутно, как-то холодно и отчуждённо. Раньше бы отметил, что это обычное приближение долгой зимы, но глаза режет яркость лиц, идущих вдоль улиц. Разляпистые, улыбающиеся — что странно для моей страны — и очень-очень яркие. Может, именно в этот день произошло что-то хорошее, а может, что я просто их не замечал. И среди всего полтора миллиона живописных людей не нашлось бы того, с кем я мог бы почувствовать себя поистине счастливым. Быстро клацаю на приложение музыки, листаю длинный перечень любимого и бережно хранимого плейлиста, состоящий из прекрасных исполнителей и не менее прекрасных саундтреков, ищу нужную песню. Включаю и ставлю случайное воспроизведение. Что будет, то будет. Водитель с шумом закрывает двери, и автобус трогается с места. Пейзажи неторопливо сменяются себе подобными, тем временем я прикусываю свою губу, такое чувство, что уже давным давно привыкшую к таким ощущениям. Прикрываю глаза, опираюсь головой о стекло, предчувствуя долгий путь. За сорок минут пути я успею два раза выспаться — и не такое бывает, когда учишься и живёшь один. Но сон не приходит, в основном из-за ебучей тряски автобуса. В детстве, когда спрашивал у родителей, почему наше дорогое правительство не ремонтирует дороги, мне отвечали, что это невыгодно. Тогда я рассмеялся, но чем старше ты, тем меньше времени остаётся на сон и смех. Едва вспоминая мать, оставляю заметный след на руке. Не думай об этом, не думай об этом, не смей думать об этом, не сейчас. Как только песня заканчивается, она сменяется следующей. По двум звукам ударных угадываю название. Я ошибся. Всё же, в моём телефоне скрывалась мелодия до той степени ненавистная мне, в какой раньше не мог представить. В основном потому, что сейчас она была неким напоминанием того, что я остался наедине с самим собой. И, возможно, в этот раз навсегда. Как и прежде строчки невольно врезались в голову, припев действовал на нервы. Мне никогда особенно эта песня не нравилась, но почему-то я её не удалил. Тебе не нужно убегать. Но бег от проблем — то, что держит меня в форме. Открываю телефон и перелистываю на следующий трек. *** Выйдя из главного здания университета, натыкаюсь на звенящую тишину. Маленькая площадь была ухоженной, даже небольшие ошмётки от жёлтых листьев никак не влияли на чистоту. И такая стерильность только в центре города — шаг за и всё засрано. Каждый уголочек заставлен мусорками, высокие деревья прикрывали старые колонны, пряча потрескивающуюся штукатурку. Леденящий ветер пронизывал мои внутренности, но, вместо того, чтобы закутаться в тепло, расстёгиваю куртку. С вдохновением думаю о том, что пропускаю пару по психологии, которая нахер не нужна на моей специальности, и замечаю небольшой клубок дыма. Резкий запах ударяет в нос. — Тоже прогуливаем? — ехидно улыбаюсь я, видя перед собой Шермана, сидящего на бордюре. — Ебало завали, — небрежно кидает, делая затяжку, а потом поворачивает голову ко мне. Выглядит, мягко скажем, не очень: огромные мешки под глазами, которые могли бы даже посоперничать с моими, потемневшие от усталости глаза, помятая одежда; да и вообще за сегодня я не припоминаю, чтобы видел его. Удивительно, но ни он, ни его дружки сегодня до меня не доёбывались, хотя, раз он извинился, то, наверное, негласная взаимная ненависть куда-то испарилась. Но я же не такой наивный. И, надеюсь, Стеф не вспомнит про пятницу, когда я резко смылся. Как только белый дым порывом ветра резко сдувается ко мне, невольно, громко, чуть ли не показательно откашливаюсь. — Аллергия? — Ненавижу курящих людей. — Ненавижу людей, которые думают, что могут как-то управлять действиями других, — вторит одногруппник. — Я об это ни слова не сказал. А никотин вреден, — парирую я и, зачем-то, приземляюсь рядом, — Хуево как-то выглядишь, случилось чего? — когда-нибудь я перестану заёбывать людей своим неведомым порывом «плохо, но помочь», и моя жизнь улучшиться. Но не сегодня. — Да так. Херня, — затяжка. Херня у всех жизни случается и ты не единственный такой обособленный — так и порывается сказать. — Можешь мне поныть. У меня есть друг, который мне регулярно ноет, — удивляясь своей же открытости, говорю я. Ещё ни разу за всё время не говорил с кем-то об ид. — И ему от этого легче? — Не знаю. Мы поссорились. Как только произношу это вслух, мне становится легче, словно сбрасываю трёхтонную ношу, боясь того времени, когда её необходимо будет снова поднять. Едва прикусываю губу. — Оу, — нечаянно сорвалось с губ парня, тот на несколько секунд замолкает, а после говорит: — Сочувствую. На мгновение повисла неловкая пауза. — Дай закурить, — выпаливаю я. — Серьезно? А кто минуту назад распинался о вреде табака? — осведомляется Шерман, но я мысленно отмахиваюсь. Я беру сигарету, и Стеф подпаливает её конец. — Я ненавижу курящих людей. Но запах сигарет обожаю, — вдыхая, выдавливаю из себя. — Просто кто-то лицемерное чмо. Я закатываю глаза. — На самом деле я тоже недавно посрался с…-- он запинается на миг, а после обречённо выдыхает: — В общем, не важно. — С кем? — допытываюсь, интересно же. Однако, желание лезть в чью-то личную жизнь никогда не появлялось. — С любимым человеком. На несколько мгновений задумываюсь. — Всё плохо? — риторический вопрос. — Ага. А ещё он даже не догадывается, — затяжка. Хочется спросить, о чём именно, но тут всё ясно и без слов. После двухсторонней поддержки в течении нескольких лет я стал чуточку лучше понимать людей. — Из меня конечно херовый психолог, — начинаю я, — но лучше ему об этом признаться. Глядишь, и помиритесь, — неуверенно добавляю. — Не дай бог. — Почему? — Я не настолько чсв, чтобы не думать о том, что я буду мешать его жизни, — грустно вздохнув, протягивает однокурсник и стряхивает лёгким движением кисти пепел. — Звучит очень грустно. Какое-то время мы сидели в тишине. — А кто виноват? Ну, что вы поссорились. — Спрашиваешь ещё. Конечно же я, — фальшиво улыбается и откидывает куда-то вдаль бычок. — Ну и долбоёб, — тот посмотрел на меня ироничным взглядом, — Ну, короче, давай пять, — слышу фырканье, протягиваю свободную руку и в тот же момент раздаётся хлопок. Про себя отмечаю, что у него тёплые руки. Даже слишком, — Мы оба долбоёбы. — И не поспоришь, — он отводит взгляд. Ну, может, всё не так уж и плохо.