«Что у неё за вопросы такие?»
— Почему ты им доверяешь? — Я не знаю. Слушайте, что это за вопросы? Я в норме, просто выпишите справку, — Чону снова злится. — Если ты расскажешь сам, то процесс пойдёт быстрее. Мы сидим уже пятнадцать минут, но так ни к чему и не пришли. — Я сваливаю. Со справкой или без, — Ким встаёт с диванчика и покидает кабинет. Конечно же, она ничего ему не сделает. Он сам решил прийти. И сам решил уйти. Рассказывать ему нечего. По дороге домой он вспоминает что произошло за последний месяц. С Донхёком он, разумеется, помирился. Он не хотел его избивать в тот день. Чону не может сам объяснить что тогда с ним произошло. Просто резко сорвало крышу, это невозможно было контролировать. Какое-то дичайшее состояние аффекта, когда тело и разум, будто в огне. Он рассказал брату про мать, про Юкхея и про всё, что его тревожило. Рыжий понял его и постарался сделать всё, чтобы Ким не чувствовал себя одиноко. Старается и сейчас. Кто, как ни он, знает, каково человеку, когда ему никто не может помочь? Бабушка вернулась домой, когда узнала о том, что её дочь должна местным барыгам два с половиной миллиона вон. Она потратила последние сбережения на выплату долга, чтобы спасти внука. Так как мать Чону не вернулась, бабушка решила остаться с ним на время, чтобы приглядывать. И, конечно же, глядя на парня, она не смогла не выразить своего беспокойства. Он часто хамил ей, она слышала как он бил стенку кулаками, слышала его плач, и когда она в итоге увидела кучу шрамов на его левой руке, попыталась с ним поговорить, но Чону не стал отвечать на вопросы. Он просто сказал, что это его поцарапал кот друга и что с ним всё в порядке, не желая ничего обсуждать. Естественно она ему не поверила и решила отвести к профессионалу, но, доверившись внуку по своей дурости, разрешила ему пойти в одиночку. И сейчас он просто свалил с приёма, надеясь, что от него отстанут. Потому что он здоров. То, что мир вокруг – ебаное говно, это не значит, что у него есть какие-то проблемы с психикой. Юкхей заходил и извинялся перед другом за то, что оставил его тогда в клубе. И, конечно же, увидев любимое лицо спустя столько времени, Чону простил ему всё и сразу. Кто он такой, чтобы противостоять Вон Юкхею? Такому красивому, идеальному, желанному и понимающему. Он ведь сам пришёл, извинился. Младший правда сожалеет, что так получилось, говорит, что такого не повторится. Ну как же его не послушать? Видятся они теперь чаще, так как общих интересов стало больше. А именно – бухло. Да, Чону пристрастился к алкоголю после того, как попробовал его впервые. Сейчас он заливает его в себя литрами почти каждый день. Из-за чего оценки в школе стали оставлять желать лучшего, а Донхёку теперь тяжело с ним общаться. Ким, когда нет рядом Юкхея, пьёт один, покупая водку или дешёвое вино в ларьке неподалёку. Ему продают, потому что он друг Вон Юкхея, которого знают на районе все. И постоянно хочется. Находиться в этом пьяном состоянии. Чону и сам не знает почему, ведь у него чувства становятся сильнее стократ, противные слёзы лезут из глубин души, невообразимая нежность показывается, вылезает из недр тела парня и хочет, хочет поскорее добраться до Юкхея, который продолжает спать с Марком. Ким однажды даже видел, как они целуются. И это не просто больно. Это поганое чувство, будто твои рёбра дробят, кожу сдирают, достают из пробитой груди сердце, бросают на асфальт и топчутся на нём, как на старой ненужной тряпке. Хоть Чону и знает, что Юкхей не любит Ли, от этого легче не становится вообще. Ведь он трахает его. Почему именно его? Почему он хочет Марка? Почему не Чону? Ким постоянно задаёт себе эти вопросы, потому что чувствует себя неполноценным. Дефективным. Уродом. Он не сможет считать себя красивым, пока так не будет считать Вон Юкхей. Он никогда не сможет полюбить себя, пока его не полюбит Вон Юкхей. Которому, кажется, плевать на всё и на всех, кроме себя. Но Чону видит вину только в себе, ведь если Юкхей ничего к нему не чувствует, значит, старший никак него не цепляет.Не цепляет.
Эти два слова у Кима в голове постоянно. Что нужно сделать, чтобы ты смог человека «зацепить»? Каким ему нужно быть, чтобы «зацепить» именно Юкхея? Какие критерии вообще у этого непонятного явления? У всех они разные и как попасть в точку? Чону думает, что либо ты родился тем человеком, который нужен твоему возлюбленному, либо нет. И будь ты хоть миллион раз классным, показывай свои самые лучшие стороны, кажись идеальным, но если ты не «зацепил», ты никак не сможешь влюбить в себя этого человека. И благодаря этому суждению он не хочет предпринимать каких-либо попыток быть с Воном. Но это не мешает ему доводить Юкхея, говорить ему гадости в надежде получить внимание, спорить с ним до хрипоты, а затем истерично смеяться просто так, в разгаре ссоры, тем самым пугая младшего своим поведением. Это кайф похлеще любых объятий и поцелуев. Любовь не должна быть спокойной: это бесконечный цунами, сносящий всё вокруг, не приносящий ничего хорошего, только боль, страдания и потери. Любовь – значит, что должно быть больно. А если человек не рыдает, не рвёт волосы на голове, не топит себя в литрах алкоголя, не бьёт стенку, сбивая костяшки, то это не любовь. Это так, детский сад. Оставьте за дверью все эти цветочки, конфетки, прогулки не спеша по парку, Чону это не нужно. Ему нужно, чтобы кровь кипела от злости, страсти и желания. Чтобы хотелось Вону разнести башку, затем целовать безумно, лишаясь кислорода, а затем сказать ему какое он ничтожество. И это то, что заставляет почувствовать себя живым. Это единственное доказательство того, что Чону безумно влюблён в этого придурка.* * *
— Ну что, как прошло? — спрашивает Донхёк, поджидая Кима у его дома. Он знал, что сегодня брат идёт к психотерапевту, и был несказанно рад этому событию. Кто, как не Донхёк, понимал, что Чону нужно лечение? — Я свалил, — говорит младший, закуривая. Он сам и не понял в какой момент начал скуривать по половине пачки в день. — В смысле блять свалил? — Хёк ожидал, что так будет, но до конца верил, что Чону всё-таки сможет поговорить с психотерапевтом. — Дай сигарчуху. — В прямом. Я здоров, и мне нечего там делать. А ты хули тут делаешь? — Доставая сигарету из пачки и протягивая её рыжему, спрашивает Ким. — Чону, ты нихуя не здоров. У меня до сих пор синяки на ебальнике зажить не могут, а нога гудит, как колокола под церковными куполами с утра пораньше. Взгляни правде в глаза: ты не контролируешь себя, на любое дерьмо реагируешь, как на трагедию вселенского масштаба, режешься и бухаешь, даже не думая о последствиях. Пиздуй обратно давай. Я Марка жду. Правда он не знает, что я тут. Хочу ему сказать, что я тут типа случайно оказался, чтобы увязаться за ним, если он куда-то пойдёт. Слушай, может, возьмёшь Юкхея и свалите куда-нибудь? Чтобы Марк был в моём распоряжении, — Донхёк тоже не особо рад тому, что Юкхей спит с его крашем. — Слушай, я здоров. Я делаю то, что считаю нужным, поэтому продолжай тут стоять в ожидании своего уёбка и не суй свой нос в мою жизнь, всего доброго, — докуривает Ким, бросает окурок и заходит в дом. И пойти к Юкхею кажется ему неплохой идеей. Да какого чёрта всех так волнует здоровье человека, которому не нужна помощь? Единственный, кто не пытается промыть ему мозг, это Юкхей. Как и ожидалось от него. Хоть кто-то в этом цирке уродов не пытается учить Чону жизни и указывать ему как он должен жить, а как нет. И сам Ким совсем не помнит, когда последний раз пытался направить Вона на путь истинный. Не заходя домой, Ким идёт к Юкхею, чтобы занять его сегодняшний вечер. Он стучит в дверь и понимает, что у него плохое предчувствие. — Чё пришёл? Говна нашёл? — плохое предчувствие оправдано, потому что дверь открывает Марк. — Позови Юкхея, — Чону где-то в глубине ожидал его увидеть. Но это не значит, что он ему рад. Тот напоследок окидывает Кима презрительным взглядом и уходит в комнату, чтобы позвать Вона. — О здарова. Чё как? — Юкхей как всегда приветствует друга своей зубастой улыбкой. — Привет. Ты вечером занят? — Чону почти жалеет, что зашёл, потому что он не хочет слышать отказ. — Мы с Марком и ещё парой человек идём на хату к Сеху тусить, — Ким уже собирается уходить. — Если хочешь, то можешь прийти. Возьми с собой Донхёка. Чем больше народу, тем веселее. — Окей, забились, — брюнет даёт «пять» другу и спускается вниз. Выйдя из дома, он видит, что Донхёк сидит на скамейке и пьёт пиво. — А сам говорил мне что-то про бухло, — Чону усаживается рядом. — Заткнись. Марк делает мне больно, — шипит Хёк, делая ещё глоток. — Шучу. Я просто захотел пивка. — Успокойся, он не выйдет. Они у Юкхея, — с нескрываемой злобой в голосе цедит Чону. — Да ёбаный в рот. Убери уже свою башню от Марка, — Ли ещё не понимает, что сказал это зря. — Чего? Я ещё и виноват? Это ты забери своего придурка от Юкхея. Ты сам ещё не знаешь с какой мразью связался, — Чону последний месяц по-особенному воспринимает всё в штыки. — Утихомирься блять, чё разбубнился? Шутки уже разучился понимать? — Донхёку становится всё тяжелее находится с Кимом и общаться с ним. И немудрено, потому что Чону обозлился. На мир, на окружающих, на самого себя. Все чувства и эмоции автоматически превращаются в ненависть. Такую, что хочется снова пойти в ванную и изрезать себя с ног до головы. Взять канцелярский нож и разхуярить себе лицо в мясо. Любые, по сути незначительные переживания, превращаются в ярость и бесконечные слёзы, от которых глаза болят так, будто Чону плачет кровью. Печальная деталь: он хочет причинить боль только самому себе, как главному виновнику всего происходящего с ним. И сейчас, после того, как Ким узнал, что Юкхей сейчас с Марком, единственное, чего он хочет – закрыться в ванной и истекать кровью, не выходя из дома как минимум до следующего рабочего дня. — Ладно, я пошёл домой. Ты тоже иди. Они, кстати, позвали нас на вписку у Сехуна. Если нужен адрес, то спроси у Марка. Я не пойду, — Чону, не прощаясь, отправляется домой. — Почему не пойдёшь-то? — Кричит ему вслед Донхёк. — А нахуй оно мне надо? — Напоследок отвечает вопросом на вопрос Ким и входит в дом, затем поднимаясь к себе в квартиру. Зайдя в квартиру, Чону убеждается, что бабушка занята, чтобы пойти и нарезать себе пару десятков шрамов на ноге. Парень набрал тёплой воды, разделся, приготовил лезвие, ватные тампоны и антисептик, чтобы не получить потом заражение. Когда Ким залезает в воду, он не выдерживает и начинает плакать, думая о том, насколько ему хуёво, раз он идёт на такие меры, чтобы хоть как-то стало легче. Селфхарм, как наркотик. Боль – лучшее болеутоляющее. Каждый раз, когда Чону резко прорезает кожу, он чувствует, что проблемы, боль и чувства вытекают из него вместе с кровью. Он поёт про себя свои самые любимые песни, думает о самых лучших днях в его жизни, думает о людях, которые его уничтожают. Это ведь... любимые люди. И теория Чону о том, что любовь – это боль и ничто иное, подтверждается. Такие страдания может причинить только любимый человек. И в основном он делает это своим безразличием. Мать оставила его – безразличие. Юкхей не любит его – безразличие. Отец бросил семью – безразличие. А его возвращение принесло ещё больше проблем, потому что он безразличен к своей новой семье, раз позволяет себе заставлять их плакать. Физическая боль правда помогает отвлечься от душевной. Все обидные слова, которые Ким когда-либо слышал; все переживания, которые он когда-либо испытывал; всё дерьмо, которого он наглотался от близких, выходит из порезов красным шёлком и растворяется в воде, придавая ей красивый коричневато-пурпурный оттенок. Это облегчение не сравнить ни с чем. Только у этого способа спасти себя есть один недостаток: облегчение временно. Как только случится что-то дестабилизирующее, Чону нужно будет получить свою дозу кайфа. Он понимает, что легче не стало ещё, поэтому он продолжает делать надсечки, прокручивая в голове всё те же слова:«Ты больной» «Ты слабый» «Ты тупой» «Ты никому не нужен» «Зачем я родила тебя, урода?» «Ты такой же уёбок, как и твой папаша» «От тебя вечно одни проблемы, неудачник»
Больно. Больно. Больно. А ещё больнее вспоминать его слова:«Ты мой лучший друг» «Без тебя ничего не имеет смысла» «Если бесконечность это много, то я хочу быть с тобой бесконечно» «А я без тебя скучал» «Знаешь, а мы должны идти к своим целям вместе»
И что с ними стало сейчас? Где же эта детская наивность? Где эта святая вера в то, что мир прекрасен, что они будут дружить вечно? Когда всё стало таким мерзким и отвратительным? Кругом только грязь, страдания, кровь и слёзы. А ведь всё могло бы быть иначе. Могло же? Постоянно хочется копаться в причинах, искать виноватых, фантазировать о кнопке перезагрузки жизни, чтобы предотвратить всё произошедшее говно. Но это всё не имеет смысла. Чону видит смысл только в конце. Он ждёт дня, когда всё это кончится. А это произойдёт только тогда, когда он наконец решится. Ким считает шрамы. Двадцать четыре. Он кладёт лезвие на бортик ванной и закидывает голову вверх, тяжело вздыхая, будто после бурного секса. Он лежит так ещё несколько минут, затем спускает воду и вылезает, ставя босые ступни на махровый ковёр. Чону оперативно берёт ватный тампон и проводит по кровоточащим шрамам, чтобы кровь не стекла по ноге и не попала на ковёр. Он присаживается на край ванны, пока обезвреживает раны и ждёт, когда они засохнут. Наступила долгожданная апатия. Ким каждый раз чувствует, когда приходит это состояние, ведь в первую секунду апатии, он будто делает первый вдох в своей жизни. Так хорошо ничего не чувствовать, ни о чём не думать и осознавать, что ты всего лишь тело пустое. Он хотел бы быть в таком состоянии всегда. Только бы не чувствовать как обида и ненависть съедают его изнутри. Не замечать демонов, окруживших тело и жрущих душу, с каждым срывом откусывающих частички чувств Чону. Брюнет выплакал на сегодня всё, что мог. Сильно хочется напиться как следует, но нет желания выходить куда-либо, видеть людей, свет солнца. Ему хочется закрыться в своей темной комнате и представлять, что он уже давно в гробу. Поэтому обессиленный и сломленный Чону ложится с головой под одеяло и засыпает.* * *
— Ну и хули мы ждём? — Дергает Марк за рукав Юкхея, начиная нервничать. — Пойдём к остальным. — Я жду Чону и этого, который к тебе подкатывает, братца его, — Вон даже не смотрит на младшего, фокусируясь на входной двери, в которую продолжают проходить его знакомые. Тусовка уже в разгаре: все присутствующие находят свои стаканы с бухлом, музыка хуярит по мозгам, начинают летать первые вещи. Сехун, как гордый хозяин вписки, сидит в середине главного зала на диване и ждёт своих друзей, чтобы выпить с ними за свой день рождения. — Да подойдут. Мы сидим в самом центре, вот это ебать мы незаметные! — С нескрываемым сарказмом бубнит Марк. — А у Донхёка нет шансов. Я только твой, — Ли наклоняется к старшему в надежде, что тот притянет его к себе и поцелует. Но ничего подобного не происходит. Его действия лишь портят Юкхею настроение.«Почему этот придурок решил, что у него есть какие-то права на меня, раз я просто трахаю его?»
Вон уже давно бы нашёл себе кого-то другого, но его репутация слишком важна. Что с ним станет, если все вокруг узнают, что сам Вон Юкхей – гомосек? Марк с каждым днём раздражает его всё больше и больше. Терпеть его уже нет сил. Такой навязчивый, такой, якобы, заботливый. Псина. Стелится и ластится к ногам. Мерзость. Но Юкхею нужны от него только дырка и его член. Ничего более. — Хватит вести себя как блядь, иди садись. Я скоро подойду, — Вон отталкивает от себя Марка и выходит на улицу чтобы покурить. Он понимает, что Чону вряд ли придёт. Друг совсем в хуёвом состоянии последний месяц. И почему-то Юкхея это волнует. Может, стоит помочь ему как-то? А то ведь это не по-пацански просто стоять и смотреть, как кореш чахнет. От прежнего Кима ничего не осталось почти: он не спорит, много пьёт, либо молчит, либо ведёт себя очень странно. Часто говорит, что ни в чём уже нет смысла. Но больше всего Юкхей скучает по упрёкам старшего. Ему нравилось, что тот, подрывая жопу, пытался сказать насколько Вон прекрасен, обматерив его с ног до головы. Как он может добиться всего на свете, если перестанет вести нынешний образ жизни. Скучает по его ору, по его попыткам достучаться. Юкхей в очередной раз убеждается, что он не может без его света, но ему сложно признать это до конца. Ему тяжело переступить через своё: «Я Вон Юкхей, и я слишком крут, чтобы чувствовать что-то и нуждаться в ком-то». Он слишком зациклен на своём самонакрученном образе прожигателя жизни, чтобы позволить себе почувствовать что-то хорошее и тёплое. Что-то по-истине доброе, чего в мире практически нет. Ким для него как портал в другой мир: в тот самый мир детства, о котором Юкхей почти позабыл, сосредоточившись на юности, заставляющей кровь кипеть от алкоголя и наркотиков. Может, Вон действительно упустил что-то важное ещё тогда, в детстве? — О, слышь, где Чону? — Юкхей, уже докурив, стопорит Донхёка, подходящего к дому, где проходит вписка. — Его не будет, — с презрением отвечает Ли и пытается уйти, но ему не позволяют. — Да погодь ты, — Вон держит его за рукав куртки. — Почему он не пришёл-то? — Да не захотел как-то, знаешь. Всё, отвали, — Хёк вырывается и поскорее уходит, чтобы не втащить Юкхею на ровном месте. Потому что этот длинный придурок раздражает. Сначала кинул беззащитного друга в клубе, а теперь он внезапно стал ему нужен. Забеспокоился, видите ли. Вон докуривает и за Донхёком возвращается в помещение.* * *
— Ну пошли, Чону, хули мне там без тебя делать? — Ли уговаривает брата пойти с ним на эту долбаёбическую вписку. Конечно, он идёт ради Марка. Но если он оттащит его от Юкхея, то и у Кима может появиться шанс провести время с возлюбленным. Он просто хочет помочь и себе, и ему. — Я блять уже сказал, что я не пойду. Я дальше спать, — Чону бросает трубку и отключает телефон, предотвратив будущие попытки кого-либо дозвониться. Донхёку, в принципе, пофиг идти с Кимом или в одиночку, но его беспокоит, что парень в таком состоянии. Однако, если Хёк решит пойти к нему домой, чтобы подбодрить, то получит в ответ на это парочку оскорблений и пинок под зад. В лучшем случае, если не в буквальном смысле. В итоге он отправляется один. На самом деле Ли не знает почему он едет туда. Он не думает, что его сильно заботит Марк. Нет, заботит, конечно, но не до такой степени, чтобы следить за ним на вписках, выглядывая из какого-нибудь фикуса. Видеть его тоже не совсем хочется. Он ведь не забыл как Ли выглядит, так зачем ему его видеть? На самом деле это как раз в стиле Донхёка — делать какую-то непонятную хуйню. Непонятную даже ему самому. Ему просто хочется поехать на эту долбаную тусню. Такое предчувствие, будто он должен быть там. Поэтому, когда Хёк добирается до пункта назначения, минует Юкхея, доебавшегося с вопросами, он просто ходит по помещению, выпивает потихоньку, разговаривает с какими-то людьми, которые после нескольких минут разговора с ним сваливают подальше, думая, что этот парень двинутый. Донхёк просто в течение какого-то времени слоняется по квартире, втирая народу какую-то хуйню, выпивая всего понемногу и стараясь не пьянеть. Музыка играет классная, но такие тусовки точно не для Ли. Общество тоже не для него. Марка он уже увидел пару раз. Но бабочек в животе не было и сердце не стучалось. Хёк сам не совсем понимает что чувствует к этому парню и чего от него хочет вообще. Он бы назвал младшего особенным, просто потому что он смог вызвать у Донхёка чувства, которых раньше не вызывал никто. И он считает, что так и выглядит влюблённость. А раз он так считает, значит это правильно. Донхёк всегда считал своё мнение и свои чувства самыми правильными, не подлежащими обсуждению, осуждению и оценке. Ли уже достаточно выпил и провёл здесь чуть больше часа. Стало так скучно, что он решил уже свалить. Насрать на Марка, он не отойдёт от Юкхея, нет смысла торчать тут. Он по приколу шлёпает какую-то девушку по заднице и пафосно покидает эту тухлую тусовку, которая не достойна присутствия такого интересного человека, как Донхёк. Рыжий натягивает куртку, смотрится в зеркало, любуясь своей восхитительностью. Затем в него врезается он.* * *
Юкхей прилично налакался, предчувствуя неразумность своих последующих действий. Но когда его волновали последствия? Туман в голове наполняет всё тело, и он не чувствует ничего, кроме легкого покачивания. Нет, он ещё не в говно, но он наслаждается своим нынешним полупьяным состоянием. Марк свалил куда-то да и слава богу, заебал. Целый день от него только и слышно:«Юкхей, чего попить тебе принести?» «Может, чипсов?» «Трава точно не палёная?»
Да сколько уже можно? Сейчас Вон спокойно наслаждается компанией друзей, которые не обсуждают ничего жизненно важного, в прочем, как и всегда. Он сам не знает почему, но очень хочется написать Чону и спросить как у него дела. Ещё рано для сна, поэтому шатен косо-криво набирает сообщение.Юкхей [21:37]: дружище как делв
— Опять ты со своим Чону. Тебе самому не надоело? — Появляется из-за спины Марк, а у Вона срывает клинья. Это была последняя капля. Заебал. Он грубо хватает Ли за руку и тащит в безлюдный уголок, чтобы, наконец, высказать ему всё, что он думает. — Слушай блять, я не пойму какого чёрта ты лезешь в мои отношения с другими. Ты кем себя нахуй возомнил? — Юкхей решил, что если наезжать, то наезжать конкретно. Он с адской силой сжимает руку Ли, желая сломать её. От такого наезда у Марка пропал дар речи. Нет, он не надеялся, что Вон обратит на него внимание, но.. он и не ожидал, что возлюбленный начнёт говорить ему грубые вещи в таком тоне. — Ч-что? — У младшего стоят слёзы в глазах, потому что он искренне не понимает что сделал не так. Он не может терпеть крика хоз-, то есть Юкхея. — Я уже блять заебался повторять, что ты просто дырка, и твоё мнение нихуя не значит для меня! С тобой классно было общаться, пока ты мне не признался, сука, и после этого всё, всё, ВСЁ пошло по пизде! Ты, как сраная собака, нет, как пиявка, присосался ко мне, и считаешь, что раз мой член иногда находится в твоей дырке, значит, что ты мой муж? Может, в таком случае ещё блять купим парные кольца, заведём общий инстаграм, где мы будем снимать милые видео как мы сука сосёмся и за ручки держимся? Просто съебись уже! С меня хватит этого цирка, — Вон активно жестикулирует и, под конец монолога уже не заботится о том, насколько громко он орёт на Ли, который стоит перед ним, опустив голову и чувствуя как слёзы стекают по его щекам. Он поднимает голову и смотрит на Юкхея взглядом, наполненным горечью и отчаянием. Он говорит:«За что? Я так люблю тебя» «Я не заслужил» «Я всегда был с тобой»
Марк делал всё, что говорил ему старший. Беспрекословно. Он делал то, что нравилось Вону. Они вместе ходили туда, куда хотел он, пили то, что хотел он, ели то, что хотел он. Ли был его блядским рабом всё это время. И несмотря на то, что ему это чертовски нравилось, он считает, что заслужил любви Юкхея как никто другой. И конечно же он так это не оставит. Младший, будто хочет что-то сказать, но слова будто остаются запертыми. Он не может ничего ответить. Остаётся только уйти. И он уходит. Практически убегает, не глядя вперёд. — Да блять! — Уже сорвавшись кричит Марк, врезавшись в кого-то. — Ой...