Испорченный телефон

Кристиан сразу понял, что натворил, и ему не требовалось долгого раздумья на то, чтобы понять - нужно сейчас же поехать на кладбище и как можно скорее попросить у отца прощения. Он решил не предупреждать брата и новых знакомых о своём внезапном уходе - боялся, что его захотят задержать. Если Флаке им и вправду так нужен, то они найдут его хоть под землёй. Но судя по оказанному приёму, до Кристиана им не было никакого дела. Он довольно легко разобрался с затвором и выскочив за порог, побежал, громко стуча подошвами ботинок. Совесть мучила его, уговаривая вернуться и хотя бы предупредить брата, но Кристиан отгонял эти мысли, стараясь думать только об отце. Ему пришлось долго разбираться, на какой автобус сесть, чтобы покинуть это неприятное место. Но, поборов страх перед снующими людьми, Кристиан всё-таки спросил дорогу, заметив, что не все горожане такие уж и неприветливые. Нужно было только обратиться к человеку с наиболее располагающей внешностью. Незнакомый город теперь уж не так пугал его, но победа над страхом была Кристиану уже неинтересна - его мысли витали на кладбище. Он волновался и подскакивал на каждой остановке, боясь проехать мимо, чем вызывал недовольные взгляды пассажиров. И когда на остановке, ведущей к кладбищу, лохматый мальчик в клетчатой рубашке выскочил из автобуса и почти побежал к чугунной ограде, пассажиры проводили его непонимающими взглядами. Он с трудом замедлил шаг, ступив на гравиевые дорожки между педантично разделёнными участками. Могилы теснились, заступая за границы друг друга, и было видно, что смерть не сделала их равными - одни памятники возвышались над землёй гранитными глыбами, над кем-то плакали белые ангелы, а кто-то покоился под почти сравнявшимся с землёй холмиком. И от этого становилось обидно, хотя такое кладбище производило впечатление живого, если так можно сказать про о месте погребения стольких людей. Кристиан долго плутал по раскисшему гравию, прежде чем нашёл могилу Алёши. Флаке надеялся, что сердце само приведёт его к ней. Но за время вынужденной прогулки среди сменяющих друг друга надгробий Кристиан почти забыл все хорошие, добрые слова, которые хотел сказать холодному камню. Он с трудом выровнял дыхание, остановившись у скромной гранитной плиты и долго смотрел на выбитые белые буквы, не веря, что там, под этой смертельной каменной тяжестью - отец, которому Флаке только что мерзко нагрубил. Он опустился перед могилой, поежившись, когда голые колени коснулись холодной травы. Гранитная плита тоже была холодной, но холодность эта была особенная - ледяная и равнодушная. - Пап, - совсем тихо произнёс он, не зная, как разговаривать с тем, кто не может его услышать. Долго молчал, поглаживая гладкий отполированный камень, словно хотел лаской загладить свою вину. - Я не хотел. Оно само получилось, - горячая слезинка шлепнулась на гранит, но Алёшу это не могло разжалобить. - Это всё испорченный телефон, - выдавил он с трудом, вытирая нос и думая, что это самый весомый аргумент. - Я никогда не подумал бы так о тебе. - Я тебя люблю до сих пор, - и буду любить. Правда. - Он не знал, что ещё говорить, но, в очередной раз погладив плиту, понял - Алёша простил его. Но Флаке ещё долго сидел у могилы, раз за разом перечитывая дату и верил, что Алёша всё ещё с ним, только теперь как ангел - хранитель. И это был лучший ангел, которого мог получить человек.