Испорченный телефон

Зажимая телефон во вспотевшей от волнения ладони, Кристиан выскользнул из комнаты под полные подозрения взгляды парней. Сердце колотилось безумно в предвкушении необычного спиритического сеанса, и вся ситуация слишком походила на странный сон, где предметы выполняют несвойственные им функции. Дрожа, как от холода, он пробрался на кухню, где проржавевшая раковина стояла едва ли не с 50-х годов. Не зная, с какого места лучше будет ловить связь с потусторонним миром, Кристиан забился под стол, где было совсем темно, и распахнул телефон. Он не сразу разобрался с аппаратурой, потому что раньше держал в руках только изогнутые, как колбаса, домашние телефоны, соединявшие людей посредством кудрявых проводов. Глядя на серебристые кнопки, он боялся, что за эти дни забыл номер отца. Но пальцы сами, против его желания, набрали знакомые цифры. Нехитрая мелодия, стоявшая на режиме ожидания, какофонией хриплых звуков ударила его по ушам, но скоро сменилась на томительные ревущие гудки. Нервно сглотнув, он понял, что гудки затихли, сменившись на шум, подобный тому, какой бывает в морских раковинах. Это означало, что собеседник взял трубку и дышит в неё, в ожидании слушая свист ветра рядом с собой. - Пап... - нерешительно позвал Кристиан, надеясь, что это всё несерьёзно и связаться с потусторонним миром никак не получится. Но голос, раздавшийся с того конца, окончательно убедил Флаке в том, что происходящее ему не снится. Более того, это была самая настоящая реальность. - Да? - голос никак нельзя назвать загробным, и через шипение помех слышно, что Алёша устал и разговаривать не настроен. Кристиан всхлипнул, борясь с подступающими слезами. В голову ни шло ничего, но, собравшись с духом, Флаке всё-таки открыл рот, из которого вырвалось непроизвольное и почти беззвучное: - Я ненавижу тебя, папа. То ли ему показалось, то ли Алеша действительно угукнул в трубку, не собираясь спорить, но трубку не повесил. И, вдохновленный его молчаливым присутствием, находившийся в странном экстазе Кристиан поливал отца гадостями, не закрывая рта. Он не слышал и не думал, о чём говорит - оскорбительные фразы вылетали сами, как будто под вдохновением. Если бы Флаке слышал себя, то ни за что бы не поверил, что сам, собственным ртом, говорит такие гадости человеку, которого любил больше всего на свете. Может быть, под действием скорби любовь к отцу преобразилась в плохо скрытую ненависть, вызванную тем, что Алёша бросил их с братом без предупреждения, не подумав, что ещё долго будет нужен им обоим. Но Кристиан не обдумывал причин этой ненависти, не слышал своих слов. Говорил оскорбительные мерзости, не останавливаясь и не успевая осмыслить. Так бывает во сне, когда пытаешься контролировать себя, но слова вырываются непроизвольно, как бы ты себя не сдерживал. Алёша никак не отвечал ему, но терпеливо слушал, отделываясь односложным и непонятным угуканьем. Мужчина не решался бросать трубку, как будто надеялся, что сын хочет сказать что-то важное. Но важное, доброе слово, которое теснилось в душе Кристиана все эти дни, затерялось за потоком словесной грязи. - Ладно, - устало выдохнул отец, понимая, что ждать бесполезно. Кристиан как раз сделал паузу, придумывая следующую гадость. Но услышав голос отца, Флаке тут же замер, чувствуя, что у отца тоже приготовлено заветное слово. Но Алёша не стал ничего говорить. Лишь молча повесил трубку, оставляя Кристиана в недоумении. Флаке всё ещё прижимал телефон к уху, не веря, что отец мог уйти просто так, ничего не сказав. А потом понял, почему отец молчал весь разговор. И разрыдался, но не из-за тоски по отцу, а из-за собственной прогнившей и неблагодарной души.