leurs raisons

Ей стало трудно дышать, грудь отвердела. И он, уловив реакцию ее тела, улыбнулся. Медленно и чувственно. Продолжая наблюдать… — Как чудесно, Люси, — бормотал он, как будто рассуждая про себя, — просто замечательно. Все это. Он стал медленно касаться губами ее лица, обводя контур губ, мягко целуя уголки рта — словно гурман, который растягивает удовольствие, с особым чувством пробует изысканное блюдо, всячески продлевая пиршество. А Люси обмирала, плохо осознавая себя, действительность, время, свои чувства… Она смутно догадывалась, что происходит: кровь кипит в ее венах, как, горячий поток, Нацу целует ее, обнимает, крепко держит, искушает… Да, вот что происходит, но она не в силах это остановить. Все рациональные мысли ушли, растаяли. Остались только чувства, ощущения — сладкие, эротические, соблазнительные… И сопротивляться нет никакой возможности — мёд не может не плавиться на горячей ложке. На секунду он отпустил ее. А затем аккуратно и неспешно снял блузку. Шелк легко спланировал из его пальцев на пол. Вновь его рука оказалась на ее спине, на сей раз, все так же неторопливо, он расстегнул бюстгальтер, который тоже оказался на полу. Обнаженная по пояс, она стояла перед ним, и было совершенно ясно, что ее грудь, ее тело изнывает от желания. Серые глаза в длинных ресницах смотрели на нее, обволакивая этим горящим, сверкающим взглядом. Ленивым, медленным движением он поднял руку и легонько, так же лениво, костяшками пальцев стал водить по обнаженной груди. Из ее горла вырвался низкий, глухой стон. Учащенный пульс, горящие щеки, затуманенный взгляд — девушка и не пыталась управлять эмоциями. — О, Люси, ваша грудь мне не давала покоя, я все время думал о ней, как одержимый. А теперь любуюсь, трогаю — могу ее осязать! И его пальцы нежно коснулись отвердевших сосков. Она снова застонала. Этот стон стал для него сигналом. Он быстро снял с нее юбку, перенес и уложил Люси на кровать и замер на мгновение, просто любуясь. Она беспомощно и неподвижно лежала под его взглядом, не отрывая от него глаз, чувствуя только, что желание захватило ее всю без остатка и что ее безудержно тянет к этому высокому, стройному, склонившемуся над ней мужчине. — Нацу… Имя сорвалось с ее губ. Она выговорила его имя? Зачем? Просила? Звала?.. Звала его? Он опустился на кровать рядом с ней, не сводя с нее взгляда. Она ощутила его руки, его губы, его тело. И словно провалилась в другой мир, о существовании которого и не подозревала. Его ласки будили неведомые чувства. Голова металась по подушке, тело вздымалось под его руками, она стонала. Это была сладкая мука, паренье в белом облаке с неожиданными падениями, словно в невесомость — и снова вверх. Казалось, через мгновение возникнет вершина блаженства, которая разрушит ее, потому что человек не в силах вынести такой наплыв чувств, такое безумие восторга. Она стонала и ощущала его дыхание, потом снова его губы и новый вихрь испепеляющего и ласкающего огня. Он что-то говорил ей, но она не слышала, в пространство ее эмоций не доходили звуки извне. Потом все замерло. Люси постепенно приходила в себя, обретая дыхание, медленно возвращаясь в реальность. Возврат этот стал шоком. Секс с человеком, который абсолютно презирал ее! У нее были причины ненавидеть его больше, чем кого-либо из живущих на земле! Боже, что я натворила? Она вся сжалась в ужасе. Но по краям этого ужаса, вокруг него, было призрачное ощущение новых эмоций, которые только что полностью поглощали ее. Она могла лишь беспомощно, неподвижно лежать, видя рядом с собой другое лицо. Какое-то время не было никаких движений. Ничего. Неожиданно Нацу вскочил, пересек комнату и скрылся в ванной. Несколько секунд Люси оставалась инертной, словно замершей. Потом вскочила и, быстро надев юбку и блузку, выбежала через застекленную дверь. Спустя минуту она закрывала дверь своей комнаты, дрожа от нервного озноба. Все свое существо она ощущала как сплошную рану. Быстро нырнув под одеяло, она обхватила себя руками, словно это могло умерить нестерпимую боль. Что я сделала? Что я сделала? Этот вопрос хлестал ее все больнее, все злее.