leurs raisons

— Пошли, тетушка Лю, ну пошли — задыхался от возбуждения Хеппи Люси закончила причесываться и улыбнулась ему: — Я почти готова. Может быть, тебе посмотреть, как там дядя? Голосок Хеппи зазвенел в смежном номере отеля, повторяя те же призывы. Люси глубоко вздохнула. Она в Онибасе, сейчас пойдет в парк с аттракционами… она в Онибасе с Нацу. Не хотела, но вот — она здесь. И должна владеть собой. Так или иначе… Хеппи был наверху блаженства. У него дух захватывало от всех этих катаний, кружений, полетов. На всех аттракционах они были втроем, сажая мальчика между собой. Люси постоянно ощущала физическую близость Нацу, это вызывало напряжение и утомляло. Она напоминала себе, что делает это ради Хеппи, и постепенно напряжение ослабевало. Они даже обменивались улыбками, когда малыш делал что-то забавное. Через несколько часов Хеппи устал. Они направились в отель, и там он охотно улегся в постель. — Уснул? — Нацу появился из смежного номера. — Изможден обилием удовольствий. — Он подошел и посмотрел на спящего ребенка. — Я вижу в нем Грея. — И смолк, как будто сказал лишнее. Потом другим, более легким тоном: — У него был прекрасный день, нет сомнений. — Да, — скованно сказала Люси, она первый раз оказалась с Нацу — спящий Хеппи не в счет. — Я заказал обед в мой номер через час. Не надо вызывать няню из бюро услуг — мы оставим дверь открытой. — Хорошо. Люси не очень хотелось с ним обедать — непонятно, чего ожидать. Хотя по крайней мере будут официанты. Но когда, приняв ванну, Люси пришла в его номер, оказалось, что никаких официантов нет, стол накрыт и первое блюдо уже на столе, остальное под крышками рядом, на сервировочном столике. Нацу разливал вино. Они уселись напротив друг друга. Люси взяла вилку и нож. — Без тоста? — спросил он. — Что? — За каникулы Хеппи, — поднял бокал Нацу. Невозможно отказаться. Люси пригубила вино. — Одно могу сказать, Люси: вы не жалеете усилий для мальчика. Надеюсь, меню вам нравится? — Спасибо, чудесно, очень вкусно. — Лучше, чем в парке, — усмехнулся Нацу. — У них фастфуд — гвоздь программы. Почему-то дети это любят. Хотя мороженое было хорошее. — Хеппи определенно так подумал. Правда, большая часть осталась на его мордашке. — И в животик попало достаточно, — улыбнулась Люси. — Это не помешало ему еще раз поесть. — От таких бурных развлечений дети становятся жутко голодными. И сонными. Он уснул в мгновенье ока. — Перезаряжает батарейки. На завтра. Удивительно — они разговаривали просто и спокойно. Как будто между ними нет враждебности. — Какие планы на завтра? Кстати, Хеппи как-то разузнал, что в отеле есть бассейн! — Хотите, чтобы я стал волонтером? — Нацу улыбнулся так, что у нее внутри будто что-то оборвалось — как всегда при такой его улыбке. — Нет-нет. Я с удовольствием пойду с ним. Хочу как можно больше… Нельзя разрешать себе думать о скорой разлуке с Хеппи. Она опустила глаза в тарелку. Нацу молча задумчиво наблюдал, как она механически подносит вилку ко рту. Она снова стала совсем иной. Это из-за Хеппи. Очевидно. Когда мальчик рядом, она превращалась в «иную Люси». Это началось на свадьбе Леви. Он нахмурился — пришел в голову разговор Люси с матерью Леви. Он взял бокал и сделал глоток. — Вы говорили, что потеряли мать в детстве? — это прозвучало резче, чем ему хотелось бы. Она выпрямилась, замерла. — Вы говорили это матери Леви, — подсказал он. — Ну и что? — нахмурилась Люси. — Вы говорили, что вас отдали в приемную семью? — Да. Почему вы спрашиваете? — напряглась она. — Я понял, что очень мало о вас знаю, Люси, — задумчиво сказал Нацу. — Зачем вам знать? Драгнил знал о ней все, что считал нужным знать. Зачем ему знать больше? Он до сих пор не проявлял к ее жизни ни малейшего интереса — почему теперь? — Потому что… — начал Нацу и умолк. Действительно, почему? Что ему прошлое Люси? Она такая, какая есть. Вот и все. Желанная, лицемерная, корыстная. У него есть доказательства всех трех качеств. Этого достаточно! Может быть, в ней есть что-то еще? — Вы говорили о приемных родителях? — Да, — последовал скупой ответ. — Они хорошо к вам относились? Почему он говорит об этом? Какое ему дело? — Некоторые хорошо, — она пожала плечами. — Их было несколько? — нахмурился он. — Нас три раза перемещали. Последние… — она резко замолчала. — Что? Люси рассеянно взяла бокал и сделала несколько глотков. Ей это было необходимо. — Последнее место было для меня очень хорошим. Я там была счастливее всего. Приемная мать была очень доброй, я ее любила. Приемный отец… — она снова замолчала и снова глотнула вина. — Приемный отец?.. — снова подсказал Нацу. Что-то появилось в ее глазах. Горькое и острое. Как лезвие. Он хочет знать? Ладно, пусть знает. — Приемный отец был хорош… со мной, — она резко вдохнула, как будто что-то сжимало горло. — Потому что я была мала для него. Он любил девочек-подростков, таких как Джу. Нацу застыл. — Вы хотите сказать?.. — медленно выговорил он. — Да, — это все, что она могла ответить. — Но ведь за вами же следили социальные работники, раз вы были под государственной опекой. Почему же ваша сестра?.. Люси немигающим взглядом смотрела в пространство: — Джувия им не говорила. Она знала, что я в этой семье счастлива. И ради меня… сносила… это. Не хотела, чтобы нас снова передавали куда-то. И нас могли бы разлучить. Так часто бывает, когда братьев и сестер отдают в семьи, потому что редко берут двоих. Она думала, что мы хотя бы вместе, а это… вытерпит. И терпела. Два года. Когда ей исполнилось шестнадцать, она ушла. Вылетела, как из ада. Но, уходя, сказала нашему приемному отцу, что будет зорко следить за мной, и если он хоть пальцем меня тронет — я ведь была уже в любимом им возрасте, — она засадит его в тюрьму. Он меня не трогал, и я не знала, что пережила Джу. Узнала тогда, когда выросла и могла уйти. Джувия сообщила социальным работникам и в полицию, и этого человека засудили. Чтобы он не мог терзать других девочек, которых они брали в семью. — А его жена?.. — Она не знала. Действительно не знала. На суде, когда мы давали показания, она выглядела совсем уничтоженной, чувствовала себя преступницей, потому что была слепа, ни о чем не догадывалась. Ее страшно мучила вина перед детьми, которых ей поручили. Нацу молчал. Люси молча ела. — Я не знал… — В этот момент любые слова звучали неуместно. — Почему вы должны были знать? Если прибегать к распространенной психологии, можно сказать, что из-за этого подлеца Джу решила использовать мужчин. Что она и делала. Оправдывает это ее? Не знаю. — Возможно, это многое объясняет, — очень медленно сказал Нацу. — Возможно. А может быть, ей хотелось иметь всего побольше. Мы не бедствовали в этих семьях, но ничего своего у нас не было. Может быть, Джу хотелось роскошной жизни, и получить ее простым способом. Нацу молча смотрел на Люси. В голове был сумбур. Ожили воспоминания. Четыре года назад он стоял в мрачной квартире Хартфилии и думал только о том, что это ужасное место совершенно не подходит для сына его брата и что надо поскорее вытащить его оттуда. Теперь, внутренним взглядом он видел это по-другому. Место, где Люси вынуждена жить. Ветхое жилье, потертая мебель, примитивная кухня, изношенные ковры, ободранные обои — красноречивые свидетельства нищеты. Ничего удивительного, что ей хотелось из нее вырваться… Если бы я был так беден, как она, сделал бы это — продал бы Хеппи за десять миллионов? Да что он знает о бедности? Он был рожден безмерно богатым, с огромными привилегиями. Каково оно — жить в таком месте? Когда твой мир ограничен такими условиями? Безотрадно, бесперспективно, тускло, убого. И вдруг кто-то предлагает тебе десять миллионов… И ты можешь вкусить роскошь, и легким способом… Люси закончила есть, отложила вилку и нож и подняла голову. — Сервировать второе блюдо? — ее голос звучал спокойно и твердо, как будто она не говорила только, что о том, какая трагедия случилась с ее сестрой в таком ранимом подростковом возрасте. — Да, спасибо, — кивнул Нацу. Люси убрала использованные тарелки на маленький столик, перенесла оттуда следующие блюда. Нацу помогал, снимал крышки, наливал вино. Он чувствовал себя неуверенно, неловко, был в смятении. Все очень усложнилось. Они вновь уселись и продолжили обед. — Осталось несколько аттракционов, которые понравятся Хеппи. Если вам надоело, я одна могу свозить его. — Что вы, мне так нравится видеть его восторг. Он специально говорил легким тоном. Понятно, Люси хотела сменить тему, и он понимал почему. И хотя они продолжали таким же легким тоном говорить о Хеппи, его не оставляли тяжелые мысли. Они как камни ворочались в голове. Люси, ее сестра… Он думал о том, что узнал о Джувии. Защищая покой и радость сестры, она жертвовала собой, отдаваясь извращенцу, использовавшему вверенных ему детей. Может быть, от этого ужаса и получилась такая женщина? А Люси? Что он знал о ней? Что она взяла у него деньги, чтобы избавиться от бедности? Невозможно уйти от этих мыслей. Они теснились в голове, пока он обедал с женщиной, которую безумно желал и одновременно презирал.

***

На следующий день они второй раз побывали в парке с аттракционами, плавали в бассейне отеля, смотрели небольшое представление в цирке. Дальше последовал день в другом парке, там был параде иллюминацией. Вернувшись в номер, Хеппи заснул, едва коснувшись подушки. Люси нежно целовала спящего ребенка, стараясь не давать воли чувствам. Последний день. Завтра она вернется в Магнолию. Покинет Хеппи. Покинет Нацу… — Приходите, выпьем кофе, — услышала она голос у двери. Люси выпрямилась. Что ж, это последний вечер с ним. Чувство утраты было мучительно, хотя она внутренне ругала себя за то, что позволяет себе переживать. — Как вы думаете, Хеппи насытился аттракционами? — Нацу с чашкой кофе вальяжно сидел в кресле. — Сейчас — да. Но как только вернемся домой, начнет спрашивать, когда вы снова привезете его сюда. — Люси употребила все силы, чтобы ее голос не звучал тоскливо. Он засмеялся, Люси отвернулась. Слишком больно. Это надо побороть. Завтра, в такое же время, она будет в Магнолии, в своей собственной жизни. Это надо помнить. И то, что Нацу думает о ней… — Возможно, в будущем году. А завтра хочу побывать в центре Онибаса. Скажите, вы знаете Онибас? — Я здесь первый раз, — покачала головой девушка. — Первый раз? — удивился он, словно это очень странно. — Мне доставит огромное удовольствие показать город вам и Хеппи. — Мне лучше улететь дневным рейсом. Я не хочу поздно приезжать, — с заминкой сказала она. — Каникулы Хеппи еще не кончились, и вы пока не можете бросить его, — он странно посмотрел на Люси. — Я не имела в виду, что хочу его бросить, — слабо защищалась Люси. — Решено. Завтра переедем в Онибас и будем его осматривать. Люси почувствовала, как поднимается настроение. Нельзя так, но поздно… Отсрочка приведения приговора в исполнение… Лучше бы она так не думала. Но это правда.