***
Эдвард провёл ночь в лаборатории, бесцельно измеряя шагами пол. В последнее время в подвале стало невыносимо душно, Хайд пребывал здесь далеко не по своей воле, только ждал возможности побега. Выламывание дверей не было выходом — каждую ночь на дежурстве стоял Пул, который не остановил бы мужчину, но объявил бы о его «болезни» на весь Лондон. Поступок Генри приводил его в бешенство. Наутро он твёрдо решил уйти, но запертая дверь решила иначе. Шаги Джекилла, который внёс незначительные изменения в своё расписание, чтобы проучить сожителя, раздавались прямо за дверью. — Джекилл, какого чёрта? Ты же так хвастался своей памятью, а теперь забыл отпереть дверь! Или это попытка забыть обо мне, побег от самого себя? Так вот, я не позволю забыть! Отойди! Сейчас от этой двери ничего не останется! — он с упоением дёргал ручку, вызывая тряску всей комнаты. — Только попытайся что-то сломать или разрушить, и лечебница для душевнобольных откроет тебе свои двери, — Генри поморщился от неприятного звука. — Так печёшься о своём благополучии, но забываешь о том, что существует голодная смерть! — Хайд мгновенно прекратил своё занятие, Джекилл немного успокоился. — Обернись, Пул занёс тебе завтрак. — Правда? Он мой? — отозвался он добродушно. — Да, а что? — Мне нужно кое-что сказать тебе, подойди ближе. Шарканье подошвы означало приближение мужчины почти вплотную к двери. — Ещё чуть-чуть. За дверью стоял гул и звон, Генри приложил к ней голову, вслушиваясь в тяжёлое дыхание врага. Вдруг раздался громкий треск. — Что ты там разбил, ошибка природы?! — из ушей будто лилась кровь, Джекилл открыл дверь и встретился с довольной ухмылкой Хайда. — Твои надежды на светлое будущее. Подавись своим завтраком, я потерплю, а ты сегодня не сможешь ощутить сытость и будешь пожирать всё, что только видишь. И ещё: не перекладывай свои ошибки на какую-то природу. Вытолкнув создателя, мужчина бросил осколки тарелки в жидкую массу, под которой подразумевалась каша, и ушёл наверх. «Такое не забудешь» — подумал Генри, собирая мусор. День Хайда прошёл в столовой с чашкой чая, безупречным ароматом завтрака и обеда. В животе урчало, но он терпел — измученное лицо Джекилла стоило того. Вечером доктор спустился и попробовал договориться с сожителем по-хорошему: — Хайд, ничего не выйдет, если я буду разбираться во всём один. Вижу, что ты терпеть меня не можешь — поверь, это взаимно — и мечтаешь поскорее сбежать, но сейчас всё зависит и от тебя. Мне нужна помощь, чтобы понять, как долго мне и тебе придётся терпеть общество друг друга. Я не могу что-то гарантировать, но верю, что у меня получится создать антидот, и все останутся живы, а потом можно забыть про это и никогда больше не пересекаться, — отрепетированная речь повисла в воздухе неподъёмной массой. — Нет, Джекилл. С меня хватит твоих экспериментов. Ты хочешь, чтобы я добровольно согласился на собственную смерть? — Эдвард невозмутимо пил чай. — Хайд, я не говорил, что ты умрёшь. Такая вероятность действительно есть, но в командной работе проценты снизятся. Тишина нарушалась бульканьем из чайной чашки. — Что ж, я могу начать эксперименты и один. Ты в любом случае рискуешь оказаться в могиле, почему бы не повысить собственные шансы? — бульканье прекратилось, фарфор стукнулся о столик. — Шантажист. Зачем вообще спрашивать, если всё решил? — заинтересованно спросил он, сложив руки на груди. — Я всего лишь надеялся, что я и ты сможем перестать быть друг другу врагами. Хотя бы на время. Не нужно усугублять ситуацию и вынуждать меня отправить «пациента» в дом для душевнобольных? — ровным тоном разъяснил Джекилл. — Посмотрите, кто это снизошёл до «ребёнка»! Зачем притворяться, что ты хочешь мира, если на самом деле ненавидишь меня? Лучше высказывать эмоции прямо в глаза, чем держать в себе, — Хайд вскочил и стал указывать на него пальцем. — Хайд, не заводись. Я на самом деле пытаюсь вести себя, как приличный и образованный человек, но ты вынуждаешь меня поступать иначе, провоцируешь. Решено. Или ты соглашаешься на совместную работу, или я сейчас же отправляю тебя к своим коллегам. — Ты действительно ждёшь от меня другого ответа? — он вцепился в доктора ненавидящим взглядом из-под очков. — Не слышу, — наигранно сказал Генри, прикладывая руку к уху. — Чтоб тебя черти сожрали… Я согласен, — прошипел Эдвард. — Тогда спокойной ночи, — Джекилл направился к себе, но остановился, когда услышал вкрадчивый шёпот. — Желаю самых жутких кошмаров, Джекилл.***
Очередная милая беседа особо ни к чему не привела. Ночь прошла беспокойно, Генри едва удалось заснуть. На утро его, как обычно и происходит в будние дни, пришёл разбудить Пул. Одно, но — сегодня воскресенье. — Доброе утро, сэр, вы помните, какой сегодня день? — дворецкий беззвучно открыл шторы. — Доброе — доброе. Да, Пул, воскресенье. Это значит, что у тебя выходной, а я могу отдохнуть немного дольше, — Джекилл устало потёр переносицу и поморгал. — Вы не поняли, сэр. Сегодня придёт ваш друг, мистер Аттерсон. Вы сами звали его на чай, — всю усталость доктора как рукой сняло. — Джон?.. Теперь я вспомнил. Безусловно… — быстро вскочив с постели и выхватив одежду из рук дворецкого, он оделся, привёл себя в порядок и дал слуге пару распоряжений. В гостиной уже сидел сонный и ужасно недовольный Эдвард: — Вот и ты! Скажи, почему меня теперь принуждают вставать за пятнадцать минут до твоего пробуждения? Я не прислуга, чтобы ждать тебя без причины и выполнять все твои указания, — Хайд демонстративно откинулся на кресле, сломленный, проспавший всего лишь пять часов. — Кхм… И тебе доброе утро, Хайд. Понимаешь, ты теперь не только мой пациент, но и помощник. Я намерен вернуться к исцелению страдающих, работать на дому, мне не нужны посторонние. Было бы опрометчиво ожидать и тратить драгоценное время, пока ты спишь. Но сегодня повод немного другой. Ко мне на чай заглянет мой друг, Джон Аттерсон. Ты его помнишь. Эдвард фыркнул в ответ. — Лучше уж забыть. Тот подозрительный адвокат всё интересовался, кому это ты собрался оставить всё своё имение, в случае собственной смерти или непредвиденного исчезновения. Значит, Джон придёт сюда и нарушит эту «идиллию». Даже присоединится к твоим опытам надо мной? — вздрогнув от странного подозрения, Джекилл замотал головой. Знания Аттерсона о таком понятии, как медицина, скромнее его жалования. — Идею с клиникой для всех и каждого воплощай сам. Джона можно прогнать, в чём проблема? Зачем тебе снова понадобился я? — в тёмных стёклах очков отражалось: «Я не намерен помогать тебе, а, если ты меня заставишь, то подавишься собственной желчью». — Мы и так давно не виделись, прогнать его нельзя и это не обсуждается! Твоя единственная и основная задача — как можно меньше показываться на глаза и не вызывать подозрений. Плечи Хайда опустились, он начинал успокаиваться. — Вообще-то, это две задачи. — Вот видишь, как я прав! Твой мозг насытился кислородом, он готов к активной деятельности и сложной работе! — Генри с наигранной весёлостью потрепал того по плечу. — И каков план? — Эдвард стряхнул с себя его лапу. — Всё тот же. Ты — мой пациент с особым случаем, я разрабатываю нужное тебе лекарство, чтобы совершить научное открытие, — он взял лист бумаги и стал увлечённо записывать подробности несуществующей болезни. Смеха ради он указал несовместимые симптомы, вроде озноба и жара, тошноты и головокружения. Список вышел довольно длинный. — Так просто? Он вряд ли поверит в эту чушь, — безразличным тоном проговорил Хайд. — Стоит рискнуть. Это мой шанс уверить Джона, что я ещё не выжил из ума, — требовательно сказал он. — Надейся дальше, — бросил Эдвард, зайдясь гортанным смехом.***
Тем временем Пул, по распоряжению хозяина, занялся тщательной уборкой помещения, изредка прерываемой едва слышимыми репликами из кабинета Генри. В наибольшей степени, они принадлежали мистеру Хайду: — Мерзко, — укорял Эдвард. — Отвратительно, — предупреждал он, зарычав. — Сам примерь! — сердито воскликнул Хайд, — Убери руки, я их не сниму! — А, снова эти угрозы. Значит, натянешь на меня смирительную рубашку, если я не надену это… Скажи спасибо своим кривым рукам. Я не нахожусь в том положении, чтобы отрывать тебе конечности одну за другой, — ледяным голосом смаковал Эдвард. Дворецкий вздрагивал при одной мысли о подобных изощрениях, а затем вздыхал и продолжал работу. Ближе к вечеру, приготовления закончились. — Сэр, к вам пришёл мистер Аттерсон, — слуга принял верхнюю одежду и стал наблюдать за тем, как гость взволнованно шёл в гостиную. — Генри! — крепкое рукопожатие красноречивее всяких слов. — Джон! Сколько дней, сколько недель… — тщательно прибранная гостиная отнюдь не означала порядок в голове Джекилла. Мужчина совсем забыл о том, что собирался подготовиться к этому разговору. — Недель? Два месяца, Генри, два месяца в абсолютной изоляции! И без каких-либо объяснений!.. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — растянув губы в ухмылке, словно тонкая линия усов щекотала рот, с волнением вопрошал друг. — Хочу. Но сперва присядь, — поднятая в недоверии бровь вернулась на прежнее место, как только Аттерсон занял удобное кожаное кресло прямо напротив камина. Он находился в месте, где каждая вещь источала аромат нелепых, но дорогих сердцу воспоминаний. В плену ностальгии можно позволить себе забыть обо всех неприятностях прошлого и простить старого друга. Всего на миг. — Кхм… Да уж… С чего бы начать? — истеричный смех поминутно врывался в его речь. — Начни с самого начала, с той ночи, когда ты решился на свой эксперимент, — Джекилл побелел и отвернулся к пустующему камину, не смея смотреть на приятеля. Его сковывало чувство, что он всему виной. — Моя теория не нашла подтверждения в практике. Я не мог смириться с неудачей и старался создать совершенную формулу, которая привела бы меня к успеху. После очередного провала (совестно признаться, что я давно потерял им счёт), я отчаялся. Мне казалось, что время потрачено впустую. А сейчас, оглядываясь, могу смело заявить о своём неожиданном открытии. Друг мой, я и не предполагал, как дорога мне эта работа и всё, что я имею… Мне жаль, что и ты, и Эмма так беспокоились обо мне. Больше не повторится, я обещаю, — наконец Генри посмотрел ему в глаза, чётко произнёс последние слова без дрожи в голосе. Он и сам этому верил. — Мило, однако, наиграно. Впрочем, как и всегда, доктор Джекилл, — слишком прямая спина, подходящий случаю, но дисгармонирующий с персоной вошедшего костюм. Напыщенная вежливость, таящая извращённые мысли. — Кто вы? — испугавшись неожиданного гостя, спросил Джон. — Позвольте представиться, Эдвард Хайд, — мужчина поклонился. Доктор молил Бога, чтобы это недоразумение убралось с его глаз. — Он мой пациент. Мистер Хайд подхватил очень опасную болезнь, она ещё не до конца изучена, поэтому лекарство от неё — моя цель и обязанность, как доктора, — Джекилл поднялся и убрал руки за спину. — Хайд… Где-то я уже слышал эту фамилию… Вы, случайно, не тот самый Хайд, про которого так оживлённо говорят коллеги Генри в последнее время? Или, может статься, вы и есть благодетель моего друга, которому он завещал всё своё состояние? — …что за вопрос? Конечно же, это я! — бодро воскликнул Эдвард. — Точнее, был им, -с трудом сдерживая недовольство, проскрежетал сквозь зубы Джекилл. Хайд рассказал ему все детали своего разговора с Кейт и тот вполне понял его растерянность, но выдавать себя за другого человека… «Так будет меньше подозрений», — мысленно решил Генри. — Что ты имеешь в виду? — Джон всеми силами пытался разобраться в ситуации, его взгляд быстро перебегал с одного собеседника на другого. Джекилл вздохнул и положил руку на плечо друга, прикладывая все усилия для правдоподобной лжи. — Я не могу разглашать врачебную тайну, но сделаю исключение для тебя, по старой дружбе. Этот человек — мой пациент, я обнаружил у него редкое, не до конца изученное заболевание. Всё, в чём я уверен — оно вызывает полную потерю памяти. Никто не знает, вернётся она или нет. Но мой долг, как доктора, предпринять всё возможное для благополучия пациентов. Я занялся разработкой лекарства и держу это в строгом секрете, — его шёпот становился всё тише. — В строгом, значит? — скривился Джон. — О нём знают только те, кому я доверяю. Пул, ты и, разумеется, сам пациент. — Значит, твой прошлый эксперимент тоже посвящён спасению этого больного? — хмыкнул гость. — Да. Но я был обязан сам испытывать на себе все версии препарата, так как доктор в ответе за жизнь человека. Поэтому я завещал ему всё своё состояние, этих денег бы хватило на оплату врачей из других стран. Эдвард кивнул его словам. — Твоя жертвенность не перестаёт поражать. Всё такой же благородный и преданный делу… Я рад, что с тобой ничего не случилось. — Теперь ты понимаешь, почему я не рассказал об этом Эмме? — Да… Волновать невесту риском гибели будущего супруга — неразумно. А как скоро ты завершишь свою работу? — поинтересовался гость, недоверчиво смотря на «пациента». — Я бы сам желал это знать. .. Наступила пауза. — Я тоже, — мужчины забыли об Эдварде, поэтому голос с его стороны неприятно удивил обоих. — Простите за неудобный вопрос, мистер Хайд…- начал было Джон. — Хорошо, вы прощены. Я привык к любым, не тяните, — небрежно махнул он рукой. — … У вас есть жильё? — гость не заметил укоряющего взгляда хозяина дома. — Да, разумеется. Я собирался продолжать жить в своём доме, но доктору требуется непрерывный контроль надо мной, — Джекилл и Эдвард жаждали обменяться колкими словами или ненавистными взглядами. Последнему крайне способствовали очки. — Это действительно так? Генри, зачем тебе эти тяготы? — Это правда. Чем больше я вижу пациента, тем больше знаю о нём и тем быстрее закончу работу, — Генри украдкой прожигал Эдварда Хайда недовольным взглядом. — Как знаешь… Несколько минут прошли в полной тишине. Господа явно понимали, что продолжить беседу необходимо, хотя бы из вежливости. Однако тема погоды не совсем к месту. Джон собрался задать Хайду ещё один вопрос, который мучил его с начала встречи. — Мистер Хайд, скажите, а зачем вы носите очки в помещении? Болезнь как-то сказывается на внешнем виде глаз? Можете не бояться, здесь все свои. Генри повидал немало вещей в своей работе, а я наблюдал многое вместе с ним. Молчание предупреждало Джекилла о готовности Хайда наброситься на гостя в любой момент. Адвокат живо приподнялся с кресла, словно мысли не позволяли ему усидеть на месте. Аттерсон совсем не понял его знака, скорее принял это за скромность мужчины. Такая ошибка может стоить жизни. — Боже, они же страшно запотели, словно их не снимали весь день. Или больше? Позвольте, я только протру… — рука осторожно потянулась к оправе, Джон не знал, чего он боялся больше: сломать очки или разозлить мужчину. — Джон. Я прошу тебя этого не делать. Хайд не переносит навязчивость и нарушение личного пространства. Из-за болезни он не может себя контролировать в приступе гнева, поэтому лучше его не злить, — Генри мельком поглядел в сторону убийцы. Тот лишь глубоко вдохнул и посмотрел на благодетеля с осуждением: «В следующий раз соображай быстрее, болван!» — Спасибо за предупреждение, я это запомню… — Джон быстро занял спасительное кресло, его трясло от страха. Ещё несколько минут в компании Хайда могли стать для него последними. — Ох, только взгляните на часы! Уже без пятнадцати семь, мне пора, клиенты ждут. Судебные разбирательства так деликатны… — гость посмотрел на свою руку, словно там должны оказаться наручные часы, потом на настенные. Вскочил. — Позвольте мне проводить вас, Джон, — как ни в чём не бывало предложил Эдвард. — Что вы, что вы! Не смею вас больше задерживать, мистер Хайд, спасибо за… — он сглотнул и поправил воротник рубашки, — …приятное знакомство. А тебе, Генри, желаю удачи. Удачи вам обоим закончить это дело как можно скорее! — отмахиваясь руками, он вспомнил, что это не совсем вежливо, завёл их за спину. Столкнулся с очками Эдварда, вздрогнул, надел шляпу и поспешил уйти. — Подожди, Джон, ты же оставил пальто, — хлопнув себя по лбу и истерически засмеявшись, гость схватил верхнюю одежду. — Мистер Аттерсон, разве вы не останетесь на чай? — спросил дворецкий, озадаченный скорым уходом гостя. — Нет-нет, благодарю, Пул, я спешу! — Мне тоже было чрезвычайно приятно узнать вас, мистер Аттерсон, приходите ещё, — холодным, как сталь, голосом произнёс Хайд. Убийца явно захотел крови. — Непременно-непременно, мистер Хайд. До скорой встречи, Генри. Спасибо, Пул! Дверь закрылась за гостем. В нескольких метрах от особняка мужчина стоял в потёмках, озираясь на пустые улицы. Ему мерещились тени друга и его «пациента», которые всё шептали: «Мы ещё встретимся, Джон!» Он поспешил домой и больше не оглядывался. Никто не услышал нервно брошенную адвокатом фразу: «Не дай Бог!»