HJ8

Осень. Яркий листопад багряных ярких красок плавно опускается на город. Именно так большинство людей представляют её, такой она является за пределами города. Но в Лондоне осень совсем иная - мрачный туман окутывает кварталы вне зависимости от времени суток, а красочной столицу можно назвать только из-за разновидностей серых, чёрных или синих оттенков. Около поместья Джекилла стоял дорогой экипаж с пьяным возницей, на другом конце улицы - обычный тарантас с приличным на вид извозчиком. Как бы не хотелось доктору сесть на уютную обивку первого экипажа, он сделал иной выбор. "Безопасность всегда важнее удобства",-думал он, присаживаясь на потёртое сидение транспорта со скрипящими колёсами. Лёгкая тряска экипажа успокаивала, Генри прикрыл веки и погрузился в шум улицы. Запах дорог после дождя, звуки торопливых шагов просачивались в сознание. Когда глаза его распахнулись, перед ним возникло неприметное здание с изначально белым, но впоследствие пожелтевшим фасадом, запотевшими окнами и вымощенной белым камнем дорожкой. Расплатившись с извозчиком и получив от того пожелание хорошего дня, Джекилл зашёл внутрь. Возникшая картина скорее напоминала хаос, посреди которого он просыпался после ночных "прогулок" Эдварда. Но никак не место для лечения болезней. По сравнению с госпиталем Святого Иуды, лишь окна не были покрыты грязью или пятнами крови. Прочные, безопасные, но доверия не внушают, наоборот, их чистота довольно подозрительна. Раскрыв бумажку, что не так давно вручила ему Кейт, доктор хмыкнул: "Философ, дверь двенадцать". Что это за имя - Философ? Неужели его разыграли?.. Всё здесь, должно быть, постановка. Нет, он должен убедиться в том, что такой врач работает здесь. Посетитель сидел на стуле прямо перед дверью под номером двенадцать. Пожилая дама, смиренно опустившая свой второй подбородок на морщинистую шею, наверняка сможет помочь. - Простите, вы, случайно, не знаете, где находится доктор Философ? Непонятного рода хрюканье было ответом. Глазёнки, тщательно напудренные третью содержимого коробочки для теней, медленно отверзлись. - Не вежливо будить пожилую даму, молодой человек. Проявили бы уважение!.. Кто-кто вы говорите? Философ! Я сижу с самой ночи, чтобы не пропустить свою очередь к нему,-она зевнула, прикрыв бездну пасти ладонью в перчатке. - Благодарю. Так это его кабинет? Извините меня за грубость, я д... Доктор Эдвард Хайд. Пришёл обсудить с коллегой планы развития лечебницы,-на ходу сочинил доктор. - Ах, честь имею, мистер Хайд. Вы так добры! Я и не сомневаюсь, вы непременно вспомните обо мне и попросите улучшить проветривание. Здесь же совершенно нечем дышать!-кряхтя всё это, она усердно старалась нащупать корсет сквозь ткань платья, дабы ослабить швы. Смотрелось это крайне нелепо, но Генри лишь учтиво поклонился и, постучав в звонко отзывающуюся дверь, прошёл в обитель своего коллеги... Тем временем в доме доктора Генри Джекилла творилось Бог знает что. Словно полгорода охватила эпидемия. Каждый второй приходил с простудой, каждый третий - с отравлением или расстройством желудка. Эдвард прикладывал нечеловеческие усилия, чтобы не начать помогать людям так, как он считает нужным. "Вот бедняга! Он страдает от астмы, а я даже не могу избавить его от мучений. Как бы он метался по полу, его бы трясло от одной мысли, что у горла - нож. Множество порезов отвлекли бы его от удушья, он бы сделал всё, лишь бы выжить. Но я же хороший доктор, мои пациенты никогда не уходят от меня недовольными. Я бы извлёк из него ту мучительную боль, все страдания прекратились бы сразу после сладостных предсмертных судорог, а потом он отправился бы в увлекательное плавание по каналу Темзы!" Так и не вспомнив советов Джекилла, Хайд сухо бросил: - Курите по-больше. Ваши лёгкие будут вынуждены выпускать этот дым, дышать станет легче,-он не хотел говорить так. Эдвард мечтал о том, как бы он закинул в рот больного целую пачку сигар, а потом, заставив всё проглотить, приступил бы к своему необычному "лечению". Его коробило от мысли, что он ведёт себя и говорит, как человек, который не достоин уважения, его кровный враг, Генри. Тем не менее, лелея мысль о ночи свободы, Хайд готов стерпеть всё, что угодно. - Вы уверены, доктор Джекилл? Врачи никогда не говорили, что сигареты помогают,-прибывший из Уэльса астматик был крайне удивлён специфике лечения, но он много слышал об этом докторе. Поэтому только выказал некоторое любопытство. - А вы попробуйте. Нетрадиционные методы от доктора Джекилла. Быстро и действенно,- "Дьявол, почему вместо ругательств изо рта вылетают эти слова?" - Спасибо доктор, я обязательно зайду завтра. До встречи!-радостно произнёс он. - До встречи... надеюсь, твоей со смертью, болтун,-он всей душой желал сквернословить, должно было получиться колкое, ёмкое и грубое слово, но... "Болтун... Вы шутите?"
 ...Схема человеческого мозга - вот что бросилось в глаза сразу же. Фиолетового цвета, она выделяется на фоне белых бумаг и коричневых полок. Сам рисунок выполнен полно и, по соображениям Джекилла, довольно точно. Под ним обнаружился и сам Философ - поседевшая и кое-где полысевшая голова ходила из стороны в сторону вместе с левой рукой, которая старательно что-то писала. Бумага визжала от резких движений пера по ней, словно каждая буква давалась с большим трудом. Грузный мужчина высунул кончик языка от усилия, недовольно смерил взглядом оставшиеся бумаги. - Добрый день. Я - доктор Философ, что вас беспокоит?-живые, с фальшивым блеском, глаза со всей снисходительностью посмотрели на вошедшего. - Здравствуйте, я Хайд и…-перо упало на бумагу и, сделав добротную кляксу, гордо покатилось к концу документа. Брови почти дотянулись до толстых морщин в середине огромного лба, которому, как казалось из-за лысины, не было конца. Веко правового глаза быстро задёргалось, словно око пыталось выкатиться из орбиты. - Как-как?! Простите, ваше имя не Эдвард? - Именно так, меня зовут Эдвард,-спокойно и уверенно произнёс Генри, складывая руки за спину. - О, святые пробирки! Это большая честь для меня. Прошу, присаживайтесь,-перегнувшись через весь стол и практически ложась брюхом на него, Философ отодвинул деревянный стул для посетителей и попытался заменить его на своё кресло. Всё это время он с величайшим усердием улыбался. Казалось, даже его белые усы стремились изогнуться в подобие ухмылки. Но, несмотря на его внешнюю грузность, тяжёлая мебель стала для него непреодолимым препятствием. Запыхавшись, он оставил свои попытки и положил на всё тот же деревянный стул мягкую подушку, возвращая его на законное место. - Простите, но я не совсем понимаю причину вашего восхищения. - Как вы скромны! Написать такой труд, провести исследования и продолжать вести обыденную жизнь, словно вы такой же, как и все. Я бы так не смог. Да садитесь же!- "Что? Хайд что-то писал? Точнее, человек, в тело которого он попал. Да, откуда-то ведь должна была взяться Кейт... Какая нелепость!"-он сам не заметил, как присел на стул. В гное его душевных ран расплодилась зависть. "Хайд ничего не помнит. Вдруг он испытал настоящую потерю памяти?" - Так-то лучше! Не желаете отпраздновать ваши успехи?-жидкость бултыхалась во фляжке, с шипением наполняла стакан. Вскоре запах белого вина обволакивал кабинет. - Нет, благодарю. Может, вы объясните мне свой восторг более подробно? - Нет уж, без алкоголя разговор не пойдёт! Вы и сами всё понимаете. Специалист вашего размаха пожаловал к обычному врачу, об этом ведь будут говорить в сами знаете каких клубах! Вы только что с прогулки? Наверное, каждый прохожий оборачивался на вас или шептал за спиной пустые сплетни. У вас, вестимо, так много стресса из-за всего этого,-или доктор - фанатик, превозносящий заслуги Эдварда до небес, или тот "Хайд" на самом деле гений. Первый здесь наиболее вероятен. Но мысль о том, что его враг, Эдвард Хайд, превосходит его в профессиональных навыках терзала уставший разум. Покажись он сейчас собственной персоной - доктор бы, не раздумывая, закричал на него и потребовал ответа. Вся его сущность наполнялась чистой яростью. - Видимо, у меня нет выбора,-он едва не прошептал "снова",- Я бы не стал называть свою деятельность значимой. Но вы правы. Она меня порядком утомила, поэтому я здесь. Мне совестно признаться, но я даже забыл название своей последней работы, не напомните? - Вот это другое дело! Держите. Как можно! Каждая ваша работа... Вы представить себе не можете, как много она значит для меня и моих коллег. Я не устану повторять, что рад вашему правильному выбору. Ещё никто не лечил так от волнений, как я, уж поверьте! Ах, ваш последний доклад... Вы не завершили его, хоть и обещаете в скором времени... Не волнуйтесь, мы будем ждать, сколько придётся. Если мне не изменяет память, вы назвали его... "Функции человеческого мозга"! Какое название, в нём, в нём всё кроется, я прав? Говоря откровенно, я от одного только названия ощутил трепет и зов науки. Вот, взгляните!-нет, это точно шутка. И он затронул тему психологии! Джекилл обязан изучить каждую страницу, ведь это так поможет составлению формулы. Пролистывая документы, он замер в исступлении: "Боже, о чём я думаю! Да я ли это? Предположим, Хайд на самом деле жил до того, как переселился в моё тело, но тогда это его воспоминания, его прошлое. Я ведь опускаюсь до его методов, начинаю злорадствовать и мысленно унижать. Нет, нет, нет! Это подло! К тому же всё, написанное здесь, и правда напоминает его рассуждения и даже... мои собственные... А если нет? Эти документы не должны принадлежать такому человеку, как Хайд, лучше им быть у меня. Да, да, именно! Они могут стать опасным оружием в его руках, я справлюсь с этим сам". С порванными краешками и пожелтевшей, изрядно помятой обложкой, папка не помнила и дня, когда бы Философ случайно оставлял её где-нибудь и не прочитывал от корки до корки. - Даже не знаю, что сказать. Я приятно удивлён вашей просвещенностью в моей области. Послушайте, я действительно работаю над изучением мозга, но, понимаете, произошёл один инцидент, который я предпочёл бы не обсуждать с посторонними,-доктор наклонился и подставил любопытное ухо, упиваясь ложью Джекилла,-Понимаете, я не могу продолжить исследование из-за того, что... Все мои прошлые работы затерялись при последнем путешествии. Я всегда беру с собой все свои бумаги, чтобы в случае неожиданного озарения свериться с прошлыми достижениями и написать что-то новое. Но дорога была слишком неподходящая, я не удержал свой портфель и потерял все заслуги... Там была моя жизнь, понимаете?-глаза собеседника наполнились слезами. "Хайд бы одобрил такой ход",- случайно подумал Генри и тут же отбросил глупую мысль. - Я... хотите, я могу отдать вам весь ваш труд? Это будет справедливо. Я всё равно не смогу открыть в медицине что-то, а вы... На что он мне?-протянутая папка манила блестящей в солнечных лучах обложкой. - Это так великодушно с вашей стороны, благодарю,-отложив неудобную трость, он уже собрался вырвать документ из рук, как вдруг почувствовал сопротивление. - Не стоит, это мой долг. Возьмите вместе с коробкой, иначе это не увезти,-размером со стопку всех его исследований, набитая до отказа коробка, полная разных докладов, возникла перед Джекиллом. - Я, безусловно, подозревал, что в таком уютном здании я получу лечение наивысшего качества, но вот люди... Их доброжелательность и поддержку не купишь за деньги, ведь так? Я обязательно приду к вам ещё. И, знаете, тут одна моя знакомая просила улучшить проветривание, не угодно ли вам лично заняться этим? - Буду рад. Но теперь не теряйте и секунды, я и представить не могу, каково это - желать чего-то и не иметь возможности это сделать. - Вы правы, всего хорошего, доктор Философ. - Да не оставит Вас Бог, доктор Хайд!
Поднятие груза, возможно, совершенно чуждого и ему и Эдварду, кивок на прощание. Скрюченные ручонки собеседника отворяют дверь, указывая долгий путь к выходу, куда уже спешит ненароком переваливающийся из стороны в сторону Джекилл. Нелёгкий груз казался особо тяжёлым из-за не прошедшего после падения головокружения. Эта коробка напоминала Генри его собственную голову, в которой хранилось столько вопросов, сколько и ответов. Но поиски последних куда сложнее изучения документов. Доктор Джекилл направлялся к аптеке, которая находилась далеко от этого здания и отличалась ото всех лишь одним - лекарства там продавались одним и тем же человеком на протяжение многих десятков лет. Генри вышел на шумную улицу и оглянулся. Взгляд цеплялся за любое барахло, которое мнилось ему экипажем из-под накренившегося цилиндра. Извозчик, доставивший его сюда без комфорта(и без приключений) как назло уехал. Но один тарантас всё же был - украшенная алыми узорами повозка. Колёса выполнены из специального материала стойкого к суровой и унылой погоде Лондона, она внушала уверенность, как и её владелец - статный мужчина, который не мог доставить каких-либо проблем или неудобств. Генри взмахнул тростью, привлекая внимание. - Добрый день, сэр. Вы собираетесь ехать домой?-бодро и весело поинтересовался извозчик. - Здравствуйте, именно так. Но перед этим мне необходимо заехать в аптеку. Доставите меня туда?-как можно громче произнёс доктор, сгибаясь под тяжестью коробки. - Конечно, присаживайтесь и наслаждайтесь,-кивнул мужчина... Эдвард никак не мог понять, что держит Генри на этой должности. Вечно снующиеся туда - сюда клиенты, бумаги для заполнения, лекарства, оксиды, формулы, формулы, ф о р м у л ы... И он гонится не за деньгами, его готовность пожертвовать последнюю копейку бездомному всегда вызывала у него брезгливость. Неужели доктору на самом деле приятно видеть этих благодарных и смиренных в своей ограниченности людей? Или же он гонится за желанной славой? "Ничему вас жизнь не учит, доктор Джекилл, за гордыней непременно последуют и другие грехи. Все сразу в моём обличии". Когда последний из посетителей захлопнул дверь, сразу стало как-то одиноко и пусто. Через какое-то время раздались шаги. Хайд незаметно достал нож. - Генри!-рыжая голова возлюбленной Джекилла показалась из дверного проёма. Оружие вернулось на своё законное место. - Наконец-то мы встретились. Я едва узнала о твоём возобновлённом приёме пациентов,- она повисла на его шее,-Пул куда-то ушёл, да? - Здравствуй, эм... Что-то срочное?-"Чёрт, да как же её зовут?!" Девушка отпрянула от него с удивлением. - Эм? Раньше ты никогда не сокращал моё имя. Да ещё так изменился… Боже, что с твоим лицом? Что-то случилось?-"Ясно, Эмма. Мне повезло",- Эдвард с усилием перебирал варианты избавления от неё. - Нет. И я первый задал вопрос,-мягко, но настойчиво сказал он. - Генри, милый, я веду себя, как и всегда. Захожу к тебе в свободную минуту, мы ведь так давно не виделись. А вот ты охладел ко мне. - Вовсе нет, милая. Сегодня пришло столько клиентов...- от таких обращений воротило. Одно хорошо: они непроизвольно соскальзывали с языка. Должно быть, отложились в памяти при подслушивании разговоров и бесконечных монологов Генри. - Ах, я и мечтать не смела, что ты возобновишь работу с ними. Не удивительно, что твой голос так охрип. Наверное, многое забыл?-поинтересовалась она, нежно смотря на него. - Да. Я словно впервые занимаюсь всем этим,-вынужденное кокетство доводило Эдварда до безумия, смешливая полуулыбка девушки лишь подливала масла в огонь. Он не знал, как выразить своё отвращение к этим фамильярностям. А ещё он понятия не имел, как выставить её за дверь и, при этом, избежать последствий. - Милый, мне очень жаль, но я должна бежать,- "Слава Сатане..." - Конечно,-не сухо, но без сильно выраженных чувств невыразимого ликования, ответил он. - Даже не поцелуешь меня на прощание? - Ох. Да я сегодня сам не свой!-внутренне он понимал, что бесполезно отказываться, да и Генри в таком случае не позволит ему прогуляться. Лицо Эммы, тем временем, приближалось.
Входная дверь хлопнула. Кто-то резво зашёл в кабинет. - Доктор Джекилл! Доктор Джекилл, я вернулся со всем, что вы просили!-Пул учтиво поклонился хозяину. Замер. Бледность и ужас смешались на его лице. Он перевёл взгляд на гостью, опомнился и дежурно улыбнулся. "Старик, я никогда бы не подумал, что буду рад тебя слышать",-усмехнулся Хайд. - Проходи скорее, Пул, у нас гостья,-пригласил его Эдвард. - О, мисс Кэрью, я очень, очень рад вас видеть,-дворецкий поцеловал ей руку. - Пул, да ты нисколько не изменился! Даже похорошел,-шутливо подмигнула она слуге. - Вы преувеличиваете. Чего желаете? Может, чай?-Пул окинул господина обеспокоенным взглядом. "А, нет, показалось. Всё тот же старый чёрт",-фыркнул Хайд, принимая излюбленную позу доктора. Руки по швам, глаза стыдливо и жалко опущены, всё выражает задумчивость и усталость. Пул, наконец, принял свою осторожность за предвестника скорой перемены погоды. - Ох, нет, благодарю. Я должна бежать к отцу. До свидания, Пул. До встречи, любовь моя. Эдвард хотел что-то сказать, но Эмма приблизила своё лицо к его физиономии "когда-же ты наконец уйдёшь" и коротко поцеловала. Хайд имел достаточно времени, чтобы научиться целовать женщин. Люси, например, когда она была послушной. Но это случалось редко, именно поэтому поцелуи были такими желанными и особенными для девушки. Теперь он как-то неохотно ответил на эту пылкость. Девушка выбежала из дома с весёлым смехом. - Сэр, я не стал говорить при даме, но с вами явно что-то не так. "Да что ты. Вовсе нет. Я только хочу навсегда покинуть этот дрянной особняк, предварительно зарыв тебя и твоего хозяина заживо". - Всё в порядке, Пул, не стоит переживать. Клиенты, как комары, выпивают всю мою кровь и энергию,-захохотал он. - Может, вы и правы, сэр,- он кивнул, не смея спорить, хоть и подозревал некоторые проблемы у "Генри". Всё же слуга решил, что давать советы хозяину в таком состоянии - себе дороже. - Я, пожалуй, немного отдохну. Распоряжений до конца дня не будет.
Слуга понимающе кивнул и оставил господина. Эдвард спешно вытер рот тыльной стороной ладони и сплюнул, дабы избавиться от настойчивого запаха парфюма. ...Повозка летела к зданию лекаря Мориса. Джекилл вспомнил, что он всё ещё выглядит, как Хайд. "Не стоит лишний раз искушать судьбу",-Генри положил цилиндр на обитое бархатом сидение тарантаса, там же вскоре оказалось пальто. Он убрал растрёпанные волосы в привычный хвост, снял очки и оставил трость. Затем он взглянул на документы, водрузил их на колени и стал рассматривать, Джекилл боязливо прижимал стопку бумаг к груди. Они не должны оказаться в аптеке. Ни в коем случае. Луиза, дочь Мориса, потеряла рассудок. Однажды девушка пыталась сжечь свои волосы, когда из её рук выхватили зажжённую спичку, то она зашлась в истошном вопле и начала рвать на себе локоны. Захлёбываясь накопившейся во рту пеной, она утверждала, будто её пряди ожили и стали обвиваться вокруг шеи, душить. Люди подавали жалобы, но служащие полиции, шурша прикарманенными купюрами, лишь разводили руками. По документам она находится в сумасшедшем доме. На самом деле Морис спрятал дочь в аптеке. Она и носу оттуда не кажет, ведь только здесь её понимают и любят. В самом здании не было посетителей, и Генри удалось застать премилую сцену: Луиза сидела на рабочем столе и, надув губки, отвернулась от протянутой руки отца с голубой капсулой. - ...в последний раз повторяю: ты должна принять эту таблетку. Она возвращает тебе память,-строго произнёс Морис. - Папа, я и так всё прекрасно помню,-упиралась девушка. - Не думаю. О, здравствуйте, мой дорогой друг. Луиза, если твоя память действительно в порядке, то скажи, как зовут нашего постоянного посетителя,-кивнув головой в сторону Джекилла, он с интересом ждал, когда дочь станет лгать и изворачиваться, чтобы не принимать подозрительные пилюли. - Дай подумать, я помню. Дж... Джек? - Нет, это его друг. - Джон? Вас зовут Джон, не так ли?-она прищурилась, и стала натирать виски, силясь вспомнить доктора. - Здравствуйте, Морис. Добрый день, Луиза. Если хочешь, то можешь называть меня так. Но моё имя Генри. Генри Джекилл. А вот моего отца звали Джон, возможно, ты что-то перепутала.
Глаза цвета неба на рассвете утратили весь блеск. - Договоримся так. Если ты выпьешь эти таблетки, то можешь просить у меня всё, что угодно,-не терял надежды Генри. - Нет, Джекилл, эти пилюли могут мне навредить. Я предложила отцу самому попробовать их, а он отказался. Джекилл с подозрением взглянул на Мориса, тот подал голос. - Пойми, Луиза, они имеют побочные действия, их можно применять лишь людям с изменившимся рассудком,-оправдания звучали неубедительно даже для доктора, а девушка крайне чувствительна ко лжи. - Папа, но что за побочные действия? Если они так опасны, то я тем более не желаю их пробовать,-поясняла она. - После, Луиза, после… Простите, мистер Джекилл, вы, должно быть, пришли за тем порошком?-учтиво спросил он. - Да, я прибыл к вам именно с этой целью,-подтвердил доктор. - Вот,-Морис вынул из шкафчика набитый порошком мешочек размером с ладонь. Доктор стушевался, застыл перед ним статуей. С одной стороны, это его путь к спасению, разумеется, Генри испытывал счастье при одном лишь виде его "противоядия". Однако, сам порошок не исцелял, так как нужная формула не была найдена. Отчаяние и смертельная усталость боролись с радостью, но разум отбросил все лишние чувства. - Благодарю вас, что вы столь добры,-Джекилл потянулся за мешочком и с трепетом провёл рукой по грубой ткани. - Сэр, есть кое-что, что я хотел бы вам сообщить. Лично,-он повернул голову в сторону дочери. Доктор проследил за его взглядом, оставляя порошок на столе. - Я подожду, папа. Кто-то должен присмотреть за прилавком,-как только мужчины удалились, девушка соскочила со стола и начала вертеть в руках баночку, стекло которой отливало зелёным, а потом прошептала: "Папа не знает, что за побочные эффекты могут быть от этих таблеток... Тогда я проведу исследование". Генри стоял посередине кабинета и ждал, пока Морис соберётся с мыслями. Давний знакомый обычно относился ко всему непринуждённо, его трудно вывести из себя. Доктор был готов к худшему. - Вам, должно быть, любопытно, почему я не доверяю собственной дочери?-захлопнув дверь кабинета, прошептал он. - Морис, я не уверен, что…-Джекилла прервал взмах руки. Аптекарь увлеченно рылся в содержимом многочисленных, как пыль, шкафчиков. - Я так и думал! Послушайте, те капсулы - моё собственное изобретение для Луизы. Вы помните то чудотворное средство, которое недавно поступило ко мне? Оно по карману даже беднякам,-с щелчком пальцев он развернулся к Генри и протянул чёрную бутыль с красиво выведенным названием и предупреждением ужасно маленького шрифта: "яд". - Припоминаю… Вы имеете в виду лауданум?-кивнув на будто потемневший ещё более пузырёк, предположил он. - О, да. Его, мой друг!-он с содроганием взял лекарство в обе руки, разглядывая то, как переливаются тени. - Но ведь он… - Никак не влияет на память? Вы правы, но эти капли успокаивают разум, дарят покой и ясность,-пробормотал Морис, полностью отрешённый от мира. - Для чего же вы не скажете ей правду? И зачем менять форму препарата?-сдвинув в недоумении брови, поинтересовался доктор. - Не понимаете? Она может раскусить меня. Да-да, не смейтесь! Моя собственная дочь, мой ангелочек - та ещё проказница! И она не простит мне попытку тайно вылечить её. Луиза не знает, насколько важны эти капсулы для неё, для меня… А я не позволю себе бездействовать!-мужчина сжал бутыль и недовольно стукнул рукой по столу, чудом заметив трещину внизу пузырька. Оттуда просочилось несколько капель, аптекарь с раздражением стряхнул их с ладони. Затем с чинным видом извлёк носовой платок и, поставив средство аккурат на вышивку инициалов, завернул бутыль в него. - Морис, позвольте… - И помните, доктор Джекилл, есть такое понятие, как врачебная тайна,-аптекарь убрал препарат в ящик стола, укоряющее наблюдая за невольным свидетелем семейной драмы. - Я никому не скажу. - Замечательно! Доктор Джекилл, у меня для вас есть новость, которую вы, скорее всего, примете с большим трудом. - Морис, я прошу вас говорить ближе к делу. Ожидание смерти хуже самой смерти. - Что ж, как пожелаете. Тот мешочек на моём столе - последняя партия этого вещества,-в висках Джекилла загудело, ему вдруг стало душно. Желание разнести весь кабинет, разорвать людей и ковыряться в их внутренностях, чтобы найти лишнюю горстку порошка овладело им быстрее, чем кровь прилила к голове. Отдышавшись, он поразился самому себе: "Это... Это не мои мысли! Такого мог желать Хайд, но не я! Не я... Проклятые формулы!" - Как?.. Почему? Вы пытались это выяснить?!-голос всё время срывался на крик, как не пытался Генри снизить тон. Его теория, выстроенная в голове, рушилась на части: он хотел только разделить свою жизнь и жизнь Хайда. Времени и так мало, до помолвки осталось всего ничего, а теперь... Если он не создаст противоядие(мысленно он плевался и называл это "противохайдие"), то он потеряет свою человечность, станет Хайдом, а может и... Нет, не может! - Сэр, успокойтесь, прошу вас. Держите и выпейте воды. Вот, так уже лучше. Поймите, этот товар нужен лишь вам. Он не востребован. От него одни убытки,-жадные глотки прохладной жидкости освежили мысли и немного остудили его. Что же это за рок судьбы, за что ему всё это? - Но... Я покупал как можно больше. - Доктор Джекилл, даже купив тонну вы бы не спасли это вещество,-пытался вразумить его аптекарь. - Я... Я заплачу любые деньги, слышите?! Я договорюсь!-Джекилл вынул все купюры, что были в его карманах. - Бесполезно, сэр. Они примут деньги и тут же спишут продукт,-бумажки вернулись на место. - Нет, нет! Я должен найти выход, так не может быть! Морис, я прошу вас, помогите! Просите всё, что угодно, но помогите!-он вцепился в воротник собеседника, его руки неистово тряслись, а глаза горели. - Друг мой, опомнитесь! Я не всесилен! Может, вы найдёте замену этому препарату?-он не хотел видеть постоянного посетителя и друга в таком состоянии, но не знал, что ещё можно сделать. - Ох, Морис... Нет, те остатки - мой единственный шанс,-Джекилл отпустил аптекаря в ужасе. Тот дружески потрепал его по плечу, другая ладонь давила на ящик стола, убеждаясь в его прочности. - Не отчаивайтесь. Этого количества с лихвой хватит на два исследования,- "И с трудом для одного эксперимента",-вздохнул про себя Генри Джекилл. Они покинули кабинет и готовились прощаться. Луиза с лёгкостью спрыгнула со стола и, сложив руки на груди, стала ждать ухода, ни о чём не подозревающего, подопытного. - Благодарю вас. Держите,-на столе было в два раза больше купюр, чем нужно. - Генри, немедленно заберите деньги! Товар уже списан, я не могу его продавать,-энергично замахал руками мужчина. - Морис, подумайте о дочери. Мы оба знаем, что препараты не возникают из воздуха,-настойчиво протягивал деньги доктор. - ...Вы правы. Но это - в учёт следующих ваших приобретений в моей аптеке,-вздохнул он, быстро пряча купюры в кулак. - Как скажете. До свидания, Морис. Хорошего дня, Луиза!-дверь неслышно закрылась. - До свидания, сэр, приходите ещё!-крикнули они хором, опомнившись через минуту. В кабинете доктора Эдвард надеялся отыскать что-то, спрятанное Генри. Он уверен, что здесь скрывались все его тайны. Неприметное для посторонних глаз место. Сюда, надеялся Джекилл, не полезет ни одна живая душа. Но Хайд и так являлся исключением всех правил, о которых знал доктор. "Не впервой хладнокровному убийце заниматься столь погаными делами",-он слышал это умозаключение от Генри после каждого своего дельца, вносившего некоторое разнообразие в царство чёрно-белых улиц. - Что ты прячешь здесь, Джекилл? Клянусь дьяволом, это что-то невероятно глупое!-бормотав всё это, мужчина воображал лицо доктора: вот брови хмурятся, идеально ровный лоб становится морщинистым, как кожа сторожевого пса. Глаза так и желают казаться злыми, испепеляющими, но они лишь наливаются слезами. А он, сознавая свою ничтожность, глядит на пол и молит доски скорее проломиться... Победный хохот прервал мечтания: - Так-так, что тут у нас?.. О, это ведь тот самый! Да, да, он! Вот где он тебя скрывал... Но зачем? Я мог видеть всё его же глазами.
Воспоминания набросились на него с новой силой. Эта вещь была первым предметом, что он взял в руки, когда впервые открыл глаза: в потёртой, темноватой и слегка испачканной кровью обложке, на десятой странице он написал два слова, обозначающие его появление. Отсюда же, из самой середины, был вырван другой листок, со всеми подробностями о той последней ночи с Люси. Эдвард не отличался особой сентиментальностью, так что мог бы с лёгкостью разорвать этот блокнот, как любой другой, но любопытство заставило его перелистнуть уже знакомые страницы: формулы, формулы, самокопание, попытка спасти Люси, самокопание, самокопание, ненависть, формулы, ф о р м у л ы... Это продолжалось вплоть до последней страницы, ничего нового он не узнал. Фыркнув в негодовании, он собрался положить это к себе в карман и уничтожить при первом удобном случае. Но его словно пронзило какое-то предчувствие, желание посмотреть в конец блокнота возродилось с новой силой. Да, звериные инстинкты его не подвели: страниц было подозрительно мало. Последние из них вырваны в безумной спешке: неровные края, самые корешки, остались пришиты к коже. - А ты не так прост... Впрочем, только гений или безумец может создать идеального убийцу. В рабочем столе таилось особое пространство с алкоголем всех возможных видов. Вполне возможно, что вырванные страницы спрятаны именно там, скрученные в одну из пустых бутылок. Эдвард принялся осматривать каждый угол комнаты: изучил бумаги на столе, пролистал книги, проверил, не открывается ли какая-нибудь деревяшка на полу. Наконец, удостоверился, что даже в потайном серванте появилась лишь паутина. "Ему доставляет радость прятать всё так, что и сам не найдёшь? А ещё называет меня мазохистом!" Наконец Эдвард решил, что с него довольно, ему совершенно плевать, где припрятаны те записи Генри. Возможно, это всего-навсего неудачные формулы или что-то в этом роде. Осталось лишь придумать себе занятие до приезда доктора. То, за что его не лишат ночи свободы. Из кабинета выходить не хотелось принципиально: наговорить лишнего Пулу и шататься туда-сюда по всему дому он может и в своём обычном виде. К тому же, настоящий Джекилл всегда страдал тягой к затворничеству и уединению. Придётся соответствовать. …На улице доктора окликнули: - Генри! Неужели это снова ты?-Эмма бежала ему на встречу, за ней неловко ковылял Дэнверс Кэрью. Отец невесты Джекилла нёс множество коробок, они явно куплены в том роскошном ателье, где каждое платье и каждый костюм шили быстро и дорого, но качественно. Мистер Кэрью запыхался. Как он мог успеть за своей взрослой дочерью, этой прелестной птичкой, которая вот-вот улетит? Он опасался расставания с девушкой, но тайно гордился ею и поддерживал в любом решении. Доковыляв до Генри, которого так тепло обнимала Эмма, Дэнверс умиротворённо вздохнул и положил коробки на ближайшую скамью. Сама девушка была вне себя от радости, её руки бесцельно гладят щёку Генри, радостная улыбка всё расширяется, а блеск любопытства сверкает в глазах, как её серьги с изумрудами. - Эмма?.. Здравствуй... Да, безусловно, это я,- доктор вышел из оцепенения, легко снял нежные руки любимой со своей щеки, приподнял ухоженные ладони к губам и поцеловал их. Она неловко опустила глаза. - Здравствуйте, мистер Кэрью. - Честь имею, Генри. Я присоединюсь к вам чуть позже,-мужчина тяжело присел на скамейку и взглянул на лазурное небо. - Ты так переменился… Но я вновь узнаю тебя. Прежнего. Как ты сумел нас обогнать? Приобрёл личный экипаж? - Обогнать? Я не совсем понимаю тебя, милая. - Ох, Генри, твои шутки здесь неуместны. Джекилл молчал, силясь скрыть недоумение за привычной сдержанностью. - Я и вправду оставила о себе так мало воспоминаний?-она оглядела его с грустью и лёгкой обидой. - Нет, что ты!.. Да-да, кажется, припоминаю. Ко мне действительно заходила одна незнакомка в сиреневом платье… О, так это была ты!-Генри приподнял её над землёй и немного покружил. Звон радостного смеха возвращал ему прежнее спокойствие. Кэрью одобрительно кивал головой, в шутку умоляя вернуть его проворную пташку. Наконец, Эмма вновь оказалась на земле. - Так, значит, твой эксперимент закончился? Почему ты не сообщил мне об этом, милый? - Тот эксперимент... Да, любимая. Он закончился. Вот только начался новый, более серьёзный. - Но, работая над прошлым экспериментом, ты даже не выходил на улицу, а теперь я встречаю тебя здесь. В такой дали от дома. Генри, пожалуйста, скажи мне всё, как есть. Не нужно что-то от меня скрывать. - Как скажешь, Эмма. Знаешь, ты права, новый эксперимент только кажется мне сложным. Я даже решил снова начать работать. - Ты снова будешь принимать пациентов? Я поздравляю тебя, дорогой, ты действительно обладаешь даром исцеления людей. Значит, мы сможем чаще видеться без каких-либо отговорок, как и сегодня? Генри побледнел. - Именно так, милая. Ты всегда желанный гость в моём доме. Прости, но я на самом деле спешу на встречу с коллегой. Чем удачнее она пройдёт, тем скорее я смогу навсегда забыть обо всех экспериментах. - Тогда до встречи, любимый. И помни, что я не люблю тайн, но, если ты уверен, что нас это больше никогда не разлучит, то я могу стерпеть один маленький секрет,-прощальные объятия придали Джекиллу неведомых сил, он почувствовал, что может свернуть горы. Когда доктор уже собирался уходить, отец Эммы возмущённо спросил: - Куда вы уходите, молодой человек? - Простите меня, я должен спешить. До свидания, мистер Кэрью!-Джекилл поспешил удалиться. Он направился к заждавшемуся извозчику. - Эй, Генри, постой! Мы ещё должны всё обсудить и выяснить, не сошёл ли ты с ума после своих экспериментов! - Отец! - Эмма, я беспокоюсь не только за тебя, но и за его психическое состояние. Посмотри на эту нервную походку, на дрожащие руки! Все признаки сумасшествия на лицо!.. Генри возвращался домой в том самом транспорте. Туда, где его ждали тёмные углы насквозь прогнившей лаборатории и убийца. Джекилл опасался найти подтверждение своих подозрений, требовалось чем-то себя занять. Ему в руки попал доклад некоего доктора Хайда. "…Мозг - самый удивительный орган человеческого организма. Им обладают и животные, но мы разумны, а они - нет. В чём же секрет именно нашего мозга? Я держу в руках один из его экземпляров. Что сказать? Выглядит мерзко. Из него течёт кровь и какая-то серая жидкость, которую я ни за какие деньги не решусь попробовать на вкус. Внешне ничего необычного - такой же внутренний орган, как желудок или селезёнка. Но вот вам любопытный факт - если пронзить мозг вашего врага, то его ничего не спасёт. Смерть в таком случае неизбежна, но безболезненна, если знать место. Идеально для пацифистов..." - Стой, стой, окаянная! Джекилл оторвался от чтения только затем, чтобы увидеть, как повозка с грохотом падает на бок, и всё проваливается в ненасытную темноту... Неожиданно Хайда осенило: просмотреть книги и найти формулу, отдалённо похожую на ту, что сотворила его самого. Тогда он не только отправится на ночную прогулку, но и ускорит работу доктора, а, следовательно, приблизит час его смерти и свою абсолютную неограниченную свободу. С упоением он стал перебирать корешки книг в толстой, мягкой обложке. И, хотя большинство из них не содержало полезной информации, некоторые были отложены в стопку. Когда первые три полки опустели, а потом были заполнены снова, предстояло проверить книги, что стояли наверху, они будто смеялись над его ростом. Смахнув несколько книг сразу, он заострил внимание только на одной. Увесистая, со слегка отломившимся корешком, она имела очень глупое, по мнению Эдварда, название "Философия и психология, исследования Д.". Он открыл её, вдруг вспомнив, что обещал доктору ознакомиться с ней "на досуге". Клиенты могут вернуться не совсем довольными, а так он хотя бы смягчит свою участь, ему не придётся культурно образовываться. Открыв первую страницу, он ещё раз посмеялся над заглавием... Какая удача! Вот они, листы, неаккуратно вырванные, да, тот самый размер и почерк! Он ощутил боль в локтях, немного саднящую, вероятно возникшую из-за долгого сидения за столом и утомительных разговоров с клиентами. Но это стоило того! Положив книгу в сторону, Хайд принялся за чтение записей. Страница за страницей, он поглощал все те мысли, что находились под черепушкой доктора с самого их разделения: "Заперевшись в кабинете, я снова достал эту записную книгу. Эдвард Хайд живёт у меня около месяца. Прежде я мог бы сказать длительность пыток моих нервных клеток с точностью до секунды. А сейчас я боюсь считать, я не могу считать. Любые цифры неизменно приводят меня к самому началу этого ужаса. Тогда мои глаза застилала пелена гордыни, а руки заковал в кандалы мой пожизненный принцип, мой дар и моя ноша - упорство во всём, что можно довести до конца. Каждый раз, когда мой ночной кошмар доводит меня до ранее неведомого мне(доктору!) края терпения, я не возмущаюсь, поддаваясь на провокации этого детища ада, напротив, со всей возможной силой выдавливаю из себя улыбку и медленнее улитки направляюсь в кабинет. Но душа моя в те минуты летит сюда, в моё убежище и обитель, где ни один неудачный эксперимент не станет попадаться на глаза. Сегодня я ждал колких слов от моего сожителя. Мне хватило бы любого замечания о внешнем виде, тогда я бы проклял его своим ненавидящим взглядом, а, по сути, ликовал бы от той свободы, которую мне вновь подарил мой враг. Как назло, у него был не совсем подходящий настрой для того, чтобы обращать на меня внимание. Он беспечно пролистывал залежалую газету и весело шептал под нос ругательства, судя по всему, вычитанные из этой же самой газеты. В результате я был вынужден "случайно" наступить на его обувь. Три раза. На четвёртый он поставил мне подножку и посмеялся над моей неуклюжестью. Я начал диалог: - Дальше так продолжаться не может,-чётко произнося каждое слово, выдохнул я. - Что?-без всякого интереса сказал он. - Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю,-"Ну же, закипай, обида!" - Что ужасное чувство юмора и дотошность не доведут до добра? Это что, насмешка? - Вовсе нет. Ты доканываешь меня своим поведением. - Месть за твои заумные слова. Не принимай близко к сердцу, я со всеми веду себя так. - Теперь мне ясно, почему тебя все ненавидят,-я сказал первое, что пришло в голову. Очевидный факт был моим последним оружием, которое не может даже заставить его поднять на меня взгляд, полный укора. Раздалось шуршание газеты, лист почти был перевёрнут, но рука в перчатке(скорее всего, скрывающая кровь) замерла над бумагой. Затем он приподнялся, оторвал один лист, с наслаждением скомкал, и бросил мне в лицо. Газета осталась в его руке. - Неужели? Тогда, как думаешь, мистер Всезнающий, по какой причине тебя никто не любит?-процедил он, толкнул меня плечом и удалился, жёстко чеканя пол. Любит? Меня любят многие, хоть и не все мои знакомые. Джон, мой давний приятель. Он ценит сдержанность и доброту моего характера. Пул, дворецкий, служащий мне верой и правдой. Я могу прийти к нему за советом в любое время, а он - обратиться ко мне. Отец... Не знаю, существует ли загробная жизнь, но я чувствую его заботливый и по-родительски суровый взгляд каждый час, что мне довелось провести в сомнении. Эмма, моя возлюбленная, будущая мать моих детей. Мы готовы пойти на всё для счастья друг друга. Ах, да, девушка из борделя, безответно влюблённая в меня. Люси. Совершенно посторонний для меня человек, до которого мне бы дела не было, но Хайд... Никогда не забуду её бледные плечи, что были исполосованы шрамами от его ножа и покрытые синяками от... Не знаю точно, но предполагаю. Она носит маску пороков и излишеств, меня отталкивали эти пухлые, истерзанные кем-то губы, кудрявые светлые волосы и бездонные глаза, являющие вожделение… Кем бы она ни была, Люси заслуживает жалости. Этот месяц измотал меня до такой степени, что я пишу здесь о женщине, которую даже не люблю. Нет, жизнь отшельника не для меня. Скорее бы составить нужную формулу и сдать Хайда полиции". "Что ни мысль - сплошные жалобы или осуждение окружающих. Лучше бы посмотрел на самого себя, а потом осуждал!" Эдвард понимал, что желание расправы, справедливости было их общей чертой, но, считал он, Джекилл ошибался в главном: не стоит судить человека лишь потому, что он убил, и не разобравшись в причине этого убийства, закрыть глаза на избавление мира от ещё одной порочной твари и увидеть лишь преступление. "Раз его нельзя переубедить, то необходимо от него избавиться",-заключил Хайд. Его словно прожгло от желания спрятать всю эту нелепость, дождаться Генри и, наскоро скомкав бумагу, раскидать записи по всему дому. А ближе к концу создания "творческого беспорядка", усмехнуться: "Лучше бы записывал порядок создания формулы или план ограбления банка". Образы так и поплыли перед его глазами, он с наслаждением прикрыл их и задумался: "Если хочется свободы, можно и притвориться раз в жизни. Мерзко, но уж точно лучше его бесконечных лекций. Я не сплю по ночам, мне необходимо побродить по тёмным переулкам в поисках... Гм... Острых ощущений. Ночью я становлюсь сильнее. Ночью позволено делать всё. Ночью лишь сила или наличие оружия ставят финальную точку в споре. А кровь - бесценная валюта. Но здесь... Эксперименты с разными порошками уже засели у меня в печёнках. И, последним из них, он продлил наше соседство. И его глазёнки ежедневно смотрят на меня с обвинением, будто я собственноручно связал себя и надменного идиота насмерть.

Ему не нравится то, что я существую. Ошибка, недуг, болезнь, которую необходимо вылечить. Пусть. Да, я вирус, но у меня есть сознание, мысли, чувства и Ж И З Н Ь. Я ни за что не позволю недоделанному доктору забрать у меня столь бесценный дар". Эдвард сложил бумаги пополам и спрятал их в карман рубашки. - ...доктор Джекилл! Доктор Джекилл, вы слышите?-Хайд понятия не имел, когда дворецкий оказался рядом с кабинетом и когда начал звать его, а главное - не слышал ли он его бормотаний. Тревога понемногу убавилась: это всего лишь слуга! Не его забота интересоваться, чем занимается хозяин. - Да!..-голос предательски сорвался на тон, более привычный его голосовым связкам-Да, слышу. Я работаю над бумагами, в чём дело?-"Говорить ложь, максимально приближенную к правде - настоящее искусство",-ухмыльнулся Эдвард, открыв дверь и оглядев не на шутку взволнованного Пула. - Простите, сэр, я всё объясню,-его руки потянулись к галстуку-бабочке, но он ни на секунду не прерывал повествования, словно пальцы, вцепившиеся в воротник рубашки, действовали независимо от его мыслей. Этот встревоженный взгляд, дрожащие руки, запутанные речи - всё напоминало мужчине о Генри. "Скажи мне, кто твой слуга, и я скажу, кто ты". Хайд отвлёкся на эту мысль, а затем потерял нить разговора. - ...так вот, я искал приправу, которая вам так нравится... Её нигде не было, сэр. Но не беспокойтесь, завтра будет новая партия и, если вы не против, то я с самого утра отправлюсь за... Ох, совсем из головы вылетело... Я же записывал название...-досада, бесконечное раскаяние, вина проскальзывали во всех его движениях. Это беспокоит Джекилла, но так раздражает Хайда. - Пул, мы не на приёме во дворце, а я - не английская королева. Говори прямо, без этих манер(он присел в шутливом реверансе, вызвав у слуги не только удивление, но и едва заметную улыбку)... Я не верю, что до полумёртвого состояния тебя довела какая-то трава!- зубы Эдварда как можно тише скрежетали друг о друга, подобно ножам. - Слушаюсь, сэр. Там на улице я встретил мистера Хайда, произошло что-то ужасное, ему требуется ваша помощь, и... Сэр? Сэр! "Неужели это не сон?.. Ха... Если... Если это всё на самом деле, то этот день должен быть отмечен красным в календаре. Желательно, кровью". Хайд ждал этого столько, сколько себя помнит. От предвкушения дрожала каждая мышца, ноги едва не привели его в сторону, противоположную выходу из комнаты. А всё потому, что он прямо сейчас, сию же секунду получит долгожданную свободу. Освободится от нелепых экспериментов, вечно везде снующего Пула, зудящей своим писклявым голосом Кейт и, конечно же, от него, от Генри Джекилла. Его жизнь ещё прогремит на весь Лондон! - Я помогу ему,-едва сдерживая смех и позволяя лёгкой ухмылке скользнуть на губах, пролепетал он на лестнице. - Тогда я пойду с вами,-Пул сердцем чувствовал что-то неладное. Не может его "господин" в таком состоянии помочь "пациенту". - Ну что ж...-Эдвард не согласился, но и не возражал. Месть была его сугубо личным делом. Но тем трепетом почему-то хотелось делиться со всеми. Распахнув дверь, Хайд вышел на улицу и увидел Генри, лежащего прямо на брусчатке в окружении каких-то бумаг. Мужчина, чуть ли не подскочив от радости, вспомнил о необходимости копировать доктора. Неподалёку располагался и хлам, похожий на повозку вместе с покалеченной лошадью и не совсем вменяемым человеком, но те были на ногах, в отличие от доктора. От проклятой повозки не отлетело и колеса! Рядом валялась трость, пальто и цилиндр Эдварда. В грязи. Убийца старательно не подавал виду. - Мистер Хайд, что с вами? Пул, срочно принеси его лекарство! - Но, сэр, я понятия не имею, как оно выглядит! Какой ужас! Коляска перевернулась! Может, я смогу помочь чем-нибудь прямо сейчас?- "О да, ещё как можешь... Если ты, наконец, уберёшь свой длинный нос отсюда!" - Боюсь, что нет. Кейт говорила, что у него это часто случается. Только лекарство поможет ему очнуться. Оно где-то в кабинете. Сходи и поищи,-тоном, не терпящим возражений, произнёс Эдвард. Дворецкий поспешно сделал поклон и удалился. Мужчина наконец вернул себе истрёпанное одеяние, любимый цилиндр и верную трость. Он смотрел на пострадавшего. Внешний вид доктора оставлял желать лучшего: потрёпанная рубашка, лицо, уткнувшееся прямо в грязь, покрыто маленькими ранами, глаза закрыты. Даже спина покрыта пылью, мелкими камешками и каким-то мусором вроде окурков. "Во что ещё вляпался этот недотёпа? Опять продали не тот порошок? Или тот доктор раскусил нашу игру? А вдруг... Ох, нет, Джекилл, только не говори, что ты второй раз навернулся и умер. Так легко тебе не отделаться". Вне всяких сомнений, смерть врага вызывает радость, но то должна быть смерть, осуществлённая собственными руками и тщательно продуманная. Нелепая гибель от несчастного случая или от чьих-то беспокойных рук пробудит лишь жажду мести. Это только его жертва, и Эдвард Хайд никому не уступит свою добычу. А эта особь ещё должна вдоволь повеселить его, позволить выбрать из многочисленных фантазий единственно правильный способ убийства. Извозчик всё ещё неловко переминался с ноги на ногу, с красным лицом. - Я задам лишь один вопрос. КАК? Как это произошло? Говори быстро и во всех подробностях, а иначе... Блестящее на вечернем солнце лезвие ножа чуть ли не довело мужчину до обморока. Благо для него, всё обошлось. Иначе это было бы последнее, что он видел. - Мистер... Сэр... Простите, да зачем же так? Я... Не я повозку перевернул,-"Все виновные начинают с оправдания. Плохой знак’’. - Кто? Не смей молчать,- зашипел он. - ...Л-л... - Леди? Ты это брось, я слишком хорошо знаю женщин, они не способны на такое. Даже не пытайся врать, я этого не переношу,-Эдвард неумолимо сокращал расстояние между его рукой с оружием и смазливым лицом. - Н-нет... Л-лошадь,-еле шевелил языком извозчик. - Ты издеваешься? Если это всё, то посмотри вот сюда. Видишь? Даю тебе минуту, чтобы хорошенько всё запомнить и попрощаться,-и толкнул его в сторону от дома. Закат уже начался, алые краски понемногу опускались на город. - Сэр! Я умоляю, пощадите! Ну не знал я, дурак, не знал, что так всё и выйдет! Дорога-то, сами знаете, какая!-несчастный упал перед убийцей на колени, моля о пощаде. Он бил себя в грудь, по щекам текли горячие слёзы. Дрожащие руки вцеплялись в штанины мучителя. - Какая?-его лицо выражало полное безразличие, скуку. Он, разве что, не отпихивал страдальца от себя, словно шавку. Вместо этого он поднял с дороги первый попавшийся камень и принялся натачивать нож перед жертвой. - Да народу много развелось, валит изо всех щелей, ей-Богу! Я и свернуть хотел, чтобы людей-то поменьше было, да там колесо за что-то зацепилось, вот коляска как раз и подпрыгнула!-его руки указывали в разные стороны, изображая бегающих человечков. - Да что ты? А, может, это ты не удержал поводья или загнал лошадь. Хотя, нет, тут же всё намного проще и пошлее. Всё лицо в краске. И не ври, что зазорно, нет уж, так краснеют только из-за выпивки,-он растянул своё молчание на долгую минуту, затем кивнул в сторону Джекилла,- А этот человек - не дурак, лишь притворяется. И он таких, как ты, за километр чует. А твоя рожа светит издалека, подобно фонарю. Значит, когда всё происходило, ты не был в таком виде. Решил подзаработать, так ещё и чистеньким остаться. Нет уж. Стой здесь и не шевелись. И ещё кое-что. Молись, чтобы он очнулся,-извозчик тяжело сглотнул, кивнул и смахнул слезу. Хайд подошёл к Джекиллу и, присев рядом с ним, покачал головой. Надо спешить. - Мистер Хайд, я вынужден заставить вас очнуться,-Эдвард аккуратно перевернул Джекилла на спину и бережно положил его голову к себе на колени. Затем он убрал все пряди с лица, достал из кармана платок, вытер лоб от грязи и... Дал ему пощёчину. Не сработало. Дал вторую. Опять не сработало! Третью, четвёртую, пятую... Голова мужчины лишь безжизненно моталась из стороны в сторону, мышцы на лице не напряжены. Только рот немного приоткрылся. Хайд понял, что нужно делать. Он обвил платок вокруг шеи, резко потянул его на себя и принялся ждать. Ухудшений своего самочувствия он не замечал, хоть перед глазами и начинали плясать круги, а руки немного ослабевали. Через две минуты Генри захрипел и очнулся, обнаружив перед собой последнего человека, которого он хотел бы видеть в принципе. Зайдясь в кашле, он принялся вычищать лёгкие от дорожной пыли. Потом Джекилл заметил, что Хайд всё это время душил его. - Не смей так больше делать. Мне надоело бить тебя по щекам. В следующий раз возьму нож, и ты проснёшься от боли,-убийца сказал это без злобы или иронии. Его голос ничего не выражал. - Ты ненормальный! Отойди, никакой ночи свободы, всё!-он яростно хлопнул по руке Эдварда, самодовольно наблюдая за тем, как вечная ухмылка сменилась оскалом. Разумеется, причина была не в хлопке. - Кто это говорит мне сейчас? Адекватный доктор, может быть?! Мы ведь договорились: я работаю с клиентами, а ты идёшь к доктору вместо меня. Каждый, кто справился, получает, что хочет. К тому же, я не понимаю, почему только ты решаешь, что я должен делать. Если бы не я - тебя бы не было сейчас,-Эдвард сжимал кулаки. - Я заранее знал, что ты не справишься. А твоими манерами я займусь завтра, советую выспаться. И, нет, Хайд, если бы не я, то тебя бы никогда не существовало! - Прекрати вести себя, как истеричная дама и послушай. Мы условились так: я выслушиваю всех этих людишек и прописываю им, что надо, а за это ты разрешаешь мне ночь свободы. Я поработал с клиентами, отправил Пула отдыхать, даже с Эммой поговорил, твою жалкую тушку спас! Тебе что, так трудно признать, что кто-то может быть лучше тебя, а?-в груди Эдварда клокотало. Разорвать бы человека напротив, да и дело с концом. Но даже в этом Джекилл для него отличался от всех остальных. И эта исключительность раздражала. Генри остолбенел. Хайд почти ушёл в дом, не забыв бросить полный ненависти взгляд на извозчика и отправить его во все известные места сразу. - Хайд, подожди!.. Завтра я поговорю с клиентами, а сегодня… Я отпущу тебя на ночь свободы. Эдвард обернулся и с недоумением оглядел Генри несколько раз. "Он что, головой ударился? Да нет, цел, такой же зануда". - Вот и отлично. Я рад, что ты меня услышал. С-слушай, а что это за бумаги? Теперь пора удивляться Джекиллу. Он прекрасно знал, Хайд никогда не заикается. - Забыл тебе сказать. Когда я представился тобой, мне сообщили, что или твой однофамилец и тёзка или прежний владелец тела проводил какие-то исследования над человеческим разумом. Вот они все, все разлетелись. Но это совершенно ничего. Когда повозка перевернулась, я видел, как коробка упала в лужу и повторила участь повозки. Всё остальное испорчено, уцелела лишь одна папка и сама коробка,-он быстро опустил глаза на кучу бумаг, которая временно служила ему подушкой, и молниеносно собрал их в папку. - Да как же тебя угораздило?.. Подожди, кто-то исследовал содержание органа под нашей черепушкой?-он присвистнул,-Дела... - Не только содержание. Кроме внутренней составляющей ему интересны и функции мозга. Прямые и непрямые. - Выражайся яснее. Ты не на съезде юных энтузиастов. - Прямые - то есть изученные, те которыми человечество пользуется ежедневно, не задумываясь. Понимаешь? Ты же думаешь, как и я, как Пул, как все мы. Мышление - прямая функция мозга, как и хранение информации. А непрямые... Об этом мои коллеги ведут бесконечные споры. Есть подозрение, что человеческий мозг заключает в себе все ответы на вопросы, но доступ к данным мы получаем не сразу. - Это всё очень интересно, но как это связано с нами? - Когда я пойму, как получить ответ на любой вопрос, то спрошу, как приготовить антидот. - Неплохо. Но маловероятно. Ты правда веришь в это? - Да, верю, кроме того, это наша предпоследняя надежда,-кивнул Генри. - А какая последняя?-Хайд скривился, ожидая услышать теорию о помощи Божией. - Вот этот порошок. Это... это последняя партия,-Эдвард в недоумении посмотрел на мешочек, неожиданно выхватил его из рук Генри, повертел в руках и начал гладить как котёнка. - Что? Да как они... Не додумался предложить этим засранцам больше денег?!-чуть ли не в бешенстве кричал Хайд, возвращая Джекиллу драгоценный порошок. - Напротив! Я просил, умолял, давал взятки, но нет,-развёл руками Генри. - Эх, ни черта ты не можешь, Джекилл! Скажи мне, где это находится, а я договорюсь - Нет, знаю я твои методы. - Можешь не переживать на этот счёт, я приду туда лишь после сегодняшней ночи, мой голод будет удовлетворён,-заверил его убийца. - ...я назову адрес только завтра, договорились?-осторожно спросил Джекилл. - По рукам! Свари что-то из этого порошка, может, получится,-бросил Хайд, возвращая своё одеяние собеседнику. Мужчины зашли в дом, Пул извинился за то, что не нашёл лекарство, коротко узнал о состоянии "мистера Хайда", выложил информацию о клиентах "доктору Джекиллу" и отправился в свою спальню. Самозванцы заперлись в кабинете, они обменивались впечатлениями, планами. - Так клиенты и правда довольны твоей работой?-насмешливо спросил Генри, надевая свою рубашку обратно. - Ещё сомневался! Говорю же, ты меня плохо знаешь,-заверил того Эдвард. - С чего бы?.. Подожди, а почему все эти склянки пусты? - Насыщенный рабочий день. - Да, но как можно было исчерпать все... У тебя что-то упало из кармана... Записная книга? Ничего не хочешь рассказать?-Генри потянулся к предмету. - Да это так... Не читай!-Хайд не прикасался к нему, но уничтожал всеми фибрами души. - А-а-а. Нет уж, мистер Хайд, раз вы соизволили сказать, что я вас плохо знаю, то я желаю разузнать о вас больше... Так, что тут у тебя?-задорно произнёс доктор. " Джекилл запер меня в лаборатории. Интригующее начало записей, не так ли? Пусть он там марширует и мечтает о том, чтобы я стал другим, сколько влезет! Почему после того, как меня оскорбили, я обязан терпеть и подчиняться? Потому что так делает эта серая толпа, не имеющая под черепом ничего, кроме стадного чувства? Так вот, я не желаю быть частью этого сборища или управлять им. О, нет, я смотрю на всё это с улыбкой и хочу искоренить каждого, кто лишил людей свободы, индивидуальности, кто с ног до головы увяз в пороках и кто истязает слабых. Трусы. Чиновники, губернаторы, священники... Всё это ложь. Напыщенная и ужасная. Они сами не понимают, в чём погрязли. Больше всего меня поражает церковь. В ней говорят о праведном и возвышенном. Но все молчат о стереотипах, рамках, которые заправляют этим грязным миром. Священники же прямым текстом указывают нам как скоту, что делать, а некоторые идут. Не важно, куда: что на пастбище, что на мясо. К тому же, все проблемы в церкви пускают на самотёк(Бог всесилен, он даст тебе прощение, если ты смиришься). Как можно смириться с этим? Сколько требуется гнить в ожидании чуда? Я убиваю, совершаю грех, но я не вижу в этом плохого. Я понимаю, на что иду. Я избавляю мир от паразитов. Ведь, если Бог на самом деле есть, то почему он не может спасти заблудшие души после смерти? Ведь там всё будет иначе, а? Вот-вот, наивные. Ничего никогда не изменится. У каждого из нас есть только жизнь. Тот, кто прожигает её и продаётся деньгам, разврату будет казнён. Я уверен в том, что пишу. Ибо каждый миг своей жизни, даже сейчас, сидя в этой дрянной, вонючей лаборатории, я не проклинаю ценные мгновения. Я знаю, свобода ждёт. Город скучает по жгучим краскам и громким воплям. Скорее бы развеять его печаль. 27 ноября 08:14". - Это... это что?-испуганно спросил Джекилл. Генри не знал, как передать своё мнение об этом творении словами. Его пугала резкость, смелость мыслей собеседника. Но этот взгляд на мир не вызывал в нём каких-то несогласий. Даже сам факт нарушения закона больше не казался доктору ужасным, хотя именно за это он презирал Эдварда и его методы. Мышление доктора кардинально менялось, но не ясно, что привело его к такому. Тревога и бесконечный недосып? Сыворотка, которая, видимо, содержала целый букет побочных эффектов? Пагубное влияние сожителя, обострённое в результате полной изоляции от внешнего мира? Он не находил ответов, ситуация явно выходила из-под его контроля. И, несмотря на гармонию, царившую в доме сейчас, он знал, что это затишье перед бурей. - Не ври, что не умеешь читать. Давай, скажи: это полная чушь. Я знал, ты обязательно прочтёшь это. Но я не был уверен, застану ли твоё лицо. Теперь я могу видеть его во всех красках, и мне интересен твой взгляд,-очки не давали понять, есть ли сарказм в его словах или он действительно говорит со всей серьёзностью. - Говоря откровенно… Это похоже на послание Сатаны Богу. Исповедь падшего ангела. Тебя бы отправили в заключение уже за предложения про священника. Любой разумный человек направил бы тебя в лечебницу для душевнобольных или в церковь для изгнания бесов,-заверил он убийцу. - Но ведь ты не один из них?..-внимательные глаза проследили за медленно исчезающим сомнением в его взгляде,-Так и думал, что не поймёшь. Я не ждал одобрения, правда. "Более подходящую кандидатуру для беседы я вряд ли найду. Он и так говорит чересчур много и долго, может, послушает меня в порядке исключения?" -с грустью и отчаянием оглядел Эдварда Генри. - Ещё у меня есть претензии насчёт грамматики, но это так, мелочи. - Собираешься и дальше критиковать мои мысли или же займёшься делом, порошки там свои помешаешь? Это же тебя так успокаивает. - Это меня раздражает. - Так не раздражайся. - Тогда заканчивай со своими советами и можешь идти, куда собирался,-"Что ж, завтра у меня будет целый день, чтобы выговориться. Скажу, что умение правильно вести беседы обязательно для каждого человека. Даже для него",-Чтобы утром был дома. - Хорошо, папочка. - Что ты там бормочешь? - Говорю: ты такой лапочка, когда злишься. "О, да. А ты будешь таким милым, когда тебя запрут в худшей камере. Интересно, что ты предпочтёшь - существовать в неволе или лишить себя жизни?" - Тогда в следующий раз будешь спать наверху,-угрожающе сказал мужчина. - Никуда не уходи, мои ножи ещё не нашли себе подходящее местечко. - В одной комнате с Пулом. - Знаешь... Я тут вспомнил, мне ещё лезвия подготавливать…-"Нет, увольте",- нахмурившись, подумал Эдвард. Дверь резко захлопнулась. Генри совсем запутался в их отношении друг к другу. Казалось, буквально вчера они вели борьбу за право жизни, а в данную минуту общаются и шутят. Он не допускал и мысли, что общение даже с неприятными тебе людьми способно перерасти в новое, интересное русло. Нет, ненависть никуда не делась, даже наоборот - усилилась. Джекилл не проводил и часу без мысли о том, как он сможет отдалить себя от Эдварда. Вариант лишь один - сдать Хайда полиции, иначе он рискует проснуться с ножом у горла. Захватив с собой препараты и доклады, полученные от Философа, Генри пошёл в самое тошнотворное, нелюбимое им, место для экспериментов. По пути Джекилл учтиво поклонился портрету родителя: - Отец, я впервые по-настоящему прошу у тебя помощи. Пусть я исполню задуманное сегодня! Он вслушался в напряжённую тишину, различил в ней отголоски храпа дворецкого и отправился вниз. Дверь распахнулась, оттуда выскочил Хайд. Тот по своему желанию предстал перед кем-то без пальто, в которое он заворачивался, как в кокон. Внешнее различие между Генри и Эдвардом постепенно исчезало. Телосложение мужчин было абсолютно идентичным, рост Хайда ненамного отличался от роста Джекилла. Разве что убийца имеет более развитые, подтянутые мышцы, в отличие от хилого, но не тощего, доктора, был несколько шире того в плечах. - О, вот и ты! Как чувствовал, что вышел вовремя. Надеюсь, сегодня ты больше не столкнёшься с кем-то на лестнице и не упадёшь на ровном месте,-он распахнул дверь и стал держать её, усмехаясь. - Да-да, злорадствуй, пока можешь. Больше таких прогулок не будет,-мужчина опустил папку на стол, по его лбу стекал холодный пот. Разумеется, бумаги не были тяжёлыми, но большой вес груза, что копился на протяжении месяцев и скоро будет сброшен навсегда, кандалами оплетал тело. - Посмотрим,- накинув на плечи пальто и поправив очки на носу, заключил убийца. Хайд видел лишь доктора, раздражённого из-за полного неудач дня, он мог бы ещё немного поговорить с ним, выудить информацию про то, как же сильно тот его не переваривает, но каждая секунда на счету. Из Эдварда вырвался непрошеный смех. Он был чересчур дисгармоничен с практически святой обстановкой, что творилась в доме Генри. Здесь тебе и исповедальня, и крест, и обилие книг в качестве свободного времяпрепровождения. А вместо иконы - портрет отца. Джекилл чуть ли не молится ему, он с такой отрадой и искренностью являет ему каждую мелочь, которая разрослась в колоссальную проблему, что невольно становится жаль мужчину. И здесь никак нельзя подобрать слово лучше, чем "юродивый" или "фанатик". А на ночной улице царила та же атмосфера, что и всегда: хаос, безумие, смрад. Хайд различает даже нотки каких-то отклонений. Он, словно жадный хищник, гонится за истекающей кровью жертвой. Обычно это слабые люди, которые не могут держать всё в себе, из них льётся неосторожность, бесконечный страх. За ними не нужно долго охотиться, проще и не искать их вовсе. Лучше следовать за более крупной дичью, которая имеет куда более серьёзные недуги, неприметные глазу. Тогда ты найдёшь более слабого случайно, за ближайшим поворотом. Сегодняшняя ночь обещала быть долгой и интересной. Эдвард совершенно не знал, куда ему отправиться. В бордель идти глупо, ведь он лишил "Красную крысу" её королевы, паршивого, но доступного развлечения. В баре тоскливо, к тому же, там в основном собираются лишь отбросы общества, не способные пошевелить и пальцем, чтобы убрать из города гниль. Где же ему искать жертву? Мужчина точно не знал город, как свои пять пальцев. Не знал его вовсе. Он бродил, доверяясь звериным инстинктам, как и прежде. Вскоре в ноздри Хайда ударил запах моря. - Пойду в сторону порта. Буду знать, куда бежать в следующий раз. Неожиданно послышался бег. То был человек с маленькой стопой, невысокого роста. За каждым торопливым касанием земли следовал плевок тяжёлого воздуха. В переулке, где уже таился Эдвард, показался человек с короткими ногами. Кудри походили на завитки, венчающие ограждения тусклых домов, глаза рвались вперёд, влача неповоротливое юное тело за собой. Пугливо озираясь по сторонам и изворачивался шею, точно ворона, он заскочил прямо в переулок. За столкновением последовала крепкая хватка ладони, пальцы поочерёдно задевали струны позвоночника. - Ой... М-мистер, я не…-пискнул он, выдавливая из себя трогательные слёзы. Совсем, как учила его улица. - А, маленький поганец! Беспризорник, не брезгающий дурачеством перед толпой. Шут-самозванец, украдкой зарабатывающий себе на жизнь. Вот где я тебя встретил! От кого теперь убегаешь? От таких же, как я? О, да ведь я забываю, как они слепы! Тогда гнев их обрушится чрез того, кто имеет глаза,-мужчина зарычал и пододвинулся ближе к маленькому главарю рыночной шайки. - С-сэр... я... П-пожалуйста. Иначе, ну, никак. Я один... Сам по себе должен как-то доставать хлеб. Я раньше был жаворонком. Работа грязная, но пара шиллингов в кармане валялась. Теперь река замёрзла, в Темзе больше не покопаешься. И что мне делать?! - Гадёныш, всем сейчас тяжело. Так... Ха, смотри-ка. Я только что последовал правилу о последней воле умирающего. Я выслушал тебя и даже простил. А теперь… Смирись со своей участью и встреть смерть достойно!-лезвие скользнуло по серой коже. Оно теплело, нежилось, вбирая в себя всё порочное и святое, как дама перед трапезой. Но пора и честь знать, голод сменится довольным трепетом. И владелец оружия полностью с этим солидарен. - Нет! Нет, нет! Сэр, умоляю, вы не понимаете! Я... Пекарня одна есть, недурная такая... Каждое утро там появляется хлеб... Такой, знаете, свежий, с приправами. Один хлебец кое-где подгорел, вот хозяйка и бросила его на улицу. Я подобрал, за мной погнались те со свистком и дубинками. Они и сейчас за мной гонятся. С самого утра. Но я не отдал им хлеб! Вот он. Смотрите, какой белый и пахучий. Нигде не помялся,-из-под дырявого кафтана показался раздутый от обилия квасцов батон. - И что мне с этого? Если ты думаешь, что меня трогают твои похождения умирающего оборванца, то иди на площадь и пой эту песню там,-Эдвард вёл лезвие дальше, изучая плотность кожи. Процветающая грязь не должна помешать лёгкой пробе закуски. - Нет, я... Я не прошу сочувствия, но... Пропустите. Они меня прибьют,-просил мальчик. - Прибьют? Не смеши меня! За ухо надерут, чтобы одумался, да домой отпустят. Им проблемы с такой падалью, как ты, не нужны. И нет, я не пущу тебя. Это твоя кара за всё. - Но они... Вы не знаете! Вам повезло, что вы не попались! Они... Они там такое выделывают! Я это слышал от друга, тоже не верил. Но потом это случилось на главной улице. Они... избивали двухлетку из-за того, что он подобрал бутылку, а ведь её уронил прохожий. И это было у всех на глазах,-ребёнок вырывался, что есть мочи. - Прямо перед толпой? В жизни не поверю, плетёшь, дрожишь из-за своей жалкой душонки!-стальная хватка не позволяла мальчику пробежать мимо или попятиться . - Ну не вру я, не вру! А, хотите, я поделюсь с вами батоном? Он большой, на всех хватит,-в его глазах стояли слёзы. - Не нужна мне твоя буханка! - Пустите, да пустите же!.. Может, половину? - Нет. - Да забирайте уже всю, всё забирайте!-закричал ребёнок, давясь горечью слёз. - Нет, стой и не рыпайся,-небрежно сказал он, радуясь роли зрителя и безграничной власти над происходящим. Когда полиция настигла мальчика, Эдвард скрылся в темном переулке, не давая мальчику улизнуть. - ...время двадцать три пятьдесят пять, обход порта завер... Смотри-ка! Мы его ищем, ищем, а он тут!-грубый голос хохотал,-Откладывай патрульную, сегодня нас ждёт что-то интереснее отчётов. - Есть! Давай, выходи! Мы не обидим, правда, Боб?-иронично спросил напарник Боба. - Научим тебя правильно обращаться с чужими вещами. - Нет, не надо! Не пойду!-забился в плаче ребёнок. Безразмерное тело зашагало в сторону маленького человека, огромная рука в перчатке схватила за шиворот и отбросила на брусчатку. Послышались глухие удары и скрежет маленьких рук, что беспорядочно цеплялись и оставляли всё новые трещины. Своим неуверенным качанием из стороны в сторону походя на тонкий ствол дерева, он поднялся на ноги. - Пойдёшь-пойдёшь! Боб, дубинку. Теперь колошмать со всей силы, так, чтобы живого места не осталось. И не как в прошлый раз. Тот-то ускользнул! Ничего, этот-то хилый больно, живым не выберется!-веселился напарник. Одного удара хватило, чтобы вновь сбить его с ног. Дубинка поднималась над головой, пыталась проломить черепушку. Но мальчик упорно вертел головой изо всех сил. Мужчинам надоело любоваться юркостью и проворностью наглеца, они зафиксировали его голову и принялись нещадно бить по щекам, лбу, подбородку. Раны расползались по худому лицу, ссадины приобретали всё более тёмный оттенок. Тело извивается непроизвольно, и, испусти он дух, на улицах лишь воцарится мёртвое спокойствие. Мальчик плакал, не зная, от чего больше: неизбежности, раскаяния или желания поскорее смыть с себя всю кровь даже столь постыдным способом. Наконец, пара ударов рассекли висок. - Ай! Не надо, нет! Я... я всё понял! Перестаньте! - Ха, да ты только глянь на него - устроил тут беготню, а теперь раскаялся, к мамочке просится. Да ты не стесняйся - вопи, сколько хочешь. Всё равно никто не услышит! - Господа, что вы тут устроили?-"Видимо, сегодня мне придётся ещё раз притвориться",-глубоко вздохнул Хайд. - Не твоё собачье дело!-заорал Боб. - Моё имя Эдвард Хайд, я хочу узнать, что вы делаете,-он произнёс это таким тоном, словно его фамильное древо состояло из одних только графов, а сам он - влиятельный и почитаемый человек. - Устраиваем правосудие, мы органы правопорядка! И на черта мне твоё имя! Советую сменить фамилию на мистер Вали-отсюда и следовать в любом направлении. - Когда это насилие стало правосудием?-"Что ж, у вас был шанс... Раз..." - Да кем ты себя возомнил? Это мы решаем, что правосудие, а что - нет. Прочь с дороги!-"Два". - Вы не смеете трогать мальчишку, жалкие куски дерьма!-"Три!" - А ну заткнись! Да я тебя...-убийца накинулся на мужчину и нанёс несколько ударов холодного оружия в живот. С презрением отбросил бездыханное тело в стену, безразлично наблюдая за вспоротым брюхом и блеском внутренностей. К жажде мести не примешалось удовольствие, ведь второй мучитель был всё ещё жив. - Боб? Боб?!-полицейский в страхе подбежал к товарищу. Эдвард поймал его прежде, чем того стало подташнивать от кровавого зрелища. - Его нет. Советую исповедаться,-Хайд приставил нож к горлу мужчины, для пробы нанося несколько порезов. - Подожди, стой! Я же здесь ни при чём!.. Вторая рука перебралась с воротника на шею, сжимая так сильно, что раздалась симфония костей. - Все вы так говорите. А потом разгребай всю ту ложь, да гадай, где же здесь правда. Вместо неё мне суют кукиш из страха, лести и притворства,-рука с лезвием в готовности замахнулась над шеей. - Но я...-в его взгляде отражался неописуемый ужас, шестерёнки в голове на миг остановились и заработали с новой силой, прокручивая один и тот же вопрос: "Что мне делать?" - Ты избил ребёнка до полусмерти, его кровь на твоих руках, теперь хотел угробить этого, что тебе ещё не понятно?-прорычал Эдвард, указывая на медленно приподнимающегося мальчика. - Я... М-Мистер Хайд, пожалуйста! У меня жена, сын...-замямлил полицейский. - Молчать! Ты сказал достаточно!-он схватил его за голову, приложил к стене, около которой покоился мёртвый, со всей силы и, убедившись, что бедняга не будет сопротивляться, сел на него сверху и прикрыл судорожно открывающийся рот ладонью. - М-м-м!-ругань, крик, мольба временами проскакивали между бесконечным мычанием. Мужчина в панике метался, дрожал всем телом, искал помощи, но наткнулся лишь на мёртвого напарника. - Прекрати издавать этот звук, безмозглое животное! Хотя... Ха... А ты подал мне одну мысль,-плотоядно улыбнувшись, убийца несколько раз погрузил нож в истекающее кровью тело прошлой жертвы. - Приготовься к самому интересному!-его пальцы сжали рукоять оружия крепче, Хайд с удовольствием наблюдал за меняющимся выражением лица мужчины. Наконец, ему надоело играть с пугливой безделушкой. - Ты хотел насладиться видом бьющихся в агонии детей, пятнами крови на своих руках? Не думал, что тебя так влечёт запах этой багряной жидкости. Такой гурман заслуживает чего-то более ИЗЫСКАННОГО!-пустой, нелепый звук занял всё пространство, где с лёгкостью уместились бы пять вертикально лежащих трупов. Лезвие в тёплых алых каплях проникло в рот, а затем и в глотку существа. Истошный вопль стекал внутрь вместе с приторными сгустками. - Что, не в твоём вкусе? Нет уж, подавись этим! Ты не готов к убийствам. Мои руки всегда в крови, и эта кровь - моя единственная пища. Ну, ну, я обо всём позабочусь, вне всяких сомнений. Ты не умрёшь от голода или жажды. Не смотри на меня таким умоляющим взглядом!.. Отпустить? Сперва отпусти нож, вон, впился в него своими изнеженными зубами,-как только мужчина разжал пасть, Хайд вынул нож и быстро проник рукой в рот несчастного. - Ага! Вот он где!-пальцы схватили язык, до боли сжали его, вынуждая жертву начать всхлипывать. - Правда надеялся, что я поверю? Так ты считаешь меня дураком, проходимцем?-немного раздвинув рот страдальца, стальное лезвие слегка коснулось языка, что как червь болтался в ротовой полости. - Поперхнись столь желанной кровью!-кончик ножа вцепился в мерзкого розового червя, вскрывая то, что находилось под его кожей. Брызги алого фонтана смешались с мощным потоком криков отчаяния. Лезвие всё глубже закапывалось во внутренности языка, в поиске яростно бьющегося органа. Но его не было. Что за бессердечное создание! Оружие принялось ещё медленнее разрывать мышцы, ещё жаднее впиваться клыками в мягкую бессмысленную плоть. - Сейчас ты стал ближе к своим сородичам, почему ты не рад? Ведь такому, как тебе, только и нужно для счастья, лишь бы не отставать от стада! Твой друг убил, и ты убьёшь. Тебе скажут - ты сделаешь. И зачем тебе язык? Ведь и без него можно сделать безропотный кивок. Я бы отпустил тебя к ближайшему скоту, но от тебя нет пользы. И человеческое мясо пропитано всякой дрянью, пожираемой вами всю жизнь. Даже оно не сгодится,-мужчина вопросительно уставился на убийцу. Тот резко вырвал извращённое подобие языка, слизал с него каплю крови и презрительно оскалился, кинул в сторону, не обращая внимания на вопль. Послышались рвотные звуки. - Можешь считать меня своим спасителем, я возвращаюсь к уничтожению жуткой смеси рогатого и разумного. Любопытно, почему начал с тебя? Удивительно, как легко ты позволил завладеть скотскому над человеческим. Предание грехам будет караться лишь мучительной и кровавой смертью!-нож добрался до сжатого горла и принялся терзать его изнутри. Убийца не спешил сделать смертельный надрез, он давал жертве шанс захлебнуться от кровавых потоков. Руки, без какого либо смысла хватающиеся за ткань плаща, вдруг закостенели. Действо продолжалось ещё несколько минут в полной тишине. Последний вдох существо сделало не без помощи мучителя, милосердно порезавшего его обнажённую шею. На ней Хайд вырезал надпись "Он засорял мир своим смрадом". Вскоре она скрылась за нахлынувшим алым потоком, но убийце до этого не было дела. Мальчик стоял, не моргая, держась за окровавленный висок. Он только что закончил прощание со своим завтраком. - Сэр, что вы наделали?!-рана явно мешала ему говорить. - Избавил мир от двух ублюдков,-спокойно ответил он. - Нет... Вы спасли меня? - Не нужно путать, я начал вершить правосудие, а ты под руку попался,-Эдвард замахал руками, отрекаясь. - Сэр... Как мне вас отблагодарить?-проявил любопытство мальчик. - Не делай глупостей, найди работу. Если я тебя ещё раз застану на том рынке или где-нибудь за воровством - окажешься на их месте,-предупредил Хайд. - Я всё понял, есть сэр! Вот, держите,-он протянул что-то мужчине. - Что это?-Эдвард с подозрением рассматривал круглую вещицу, на которой было лезвие, отливающее красной вспышкой пламени. - Как что? Это же талисман! Только посмотрите на него, здесь же нарисован нож, накалённый в огне!-с энтузиазмом воскликнул ребёнок. - И что?-не понимал Хайд. - Сэр, да как же! Вы правда не знаете? Это же на удачу! - То есть, мне с этой штукой повезёт?-уточнил Эдвард. - Да, точно, обязательно повезёт! Бабушка вручила его мне и сказала беречь, пока не встречу подходящего человека. Вот я и встретил, я вижу, он вам нужнее,-заверил его мальчик. - А он поможет мне истребить таких же лицемеров? - Да, я клянусь этим хлебом, что всё так!-ребёнок затряс буханкой. - Я тебя запомнил, если что-то произойдёт... - Не продолжайте, я понял. Удачи, сэр!-задорно произнёс мальчик. - Талисман удачи, хэ...-повертев безделушку в руках, Эдвард убрал её в карман пальто и ушёл в место, где ему ещё не удосуживалось побывать. Таверна С-ом славилась дешёвым ночлегом, была маленьким, пропахнувшим плесенью и дохлыми тараканами, раем, настоящим спасением для людей с парой грошей в кармане. Он давно не использовал залежавшееся оружие с изогнутым лезвием по назначению, а теперь Хайда терзала жажда крови. Он зашёл в неё с самым строгим выражением на лице. Всё также излучая уверенность и добродетель, мужчина поднялся наверх к комнатам. Все двери были заперты на замок, кроме одной прямо посередине стены. Оттуда съезжала пригородная пожилая дама, она несла в руках две сумки, неслышно шагая к лестнице, Хайд едва не сбил её с ног. Она совсем забыла о том, что нужно закрывать дверь на ключ. Какая жалость. В комнате не было ничего примечательного: койка, шкаф да прошлогодние газеты на столике. Луна навязчиво светила в окно, созерцая на нём собственные очертания. Хайд запер дверь изнутри и стал ждать, когда сюда приедут новые постояльцы. Его откровенно раздражала белизна простыни. Чтобы не натыкаться взглядом на постель, он прилёг на неё, разглядывая потолок. Прошло довольно много времени, прежде чем он задремал. Во сне сцена с мальчишкой и теми скотами повторилась с тошнотворной точностью: " - Ты избил ребёнка до полусмерти, его кровь на твоих руках, теперь хотел угробить этого, что тебе ещё не понятно?-прорычал Хайд. - Я... М-Мистер Хайд, пожалуйста! У меня жена, сын...-замямлил полицейский. - Сын? Небось и его бьёшь?- "Почему меня это беспокоит?"-удивился Эдвард. - Н-нет... Так только, по пустякам,-трясся полицейский. - Слушай меня. Ты сейчас со всей своей возможной прытью летишь в участок и говоришь всем, что никого(слышишь?) никого из беспризорников нельзя избивать. Придумай что-нибудь. И если я хоть что-то услышу о новых побоях, я тебя запомнил,-"Какой вздор! Всё было не так!" - Сэр... Я не знаю, как и...-нелепо бормотал он. - Пошёл!-бедняга определённо не нуждался в повторении. В панике отбросив дубинку, он скрылся за домом напротив. В этот момент всё стало, как в тумане. Беспризорники, ободранные тощие женщины, мужчины, старики толпой надвигались на Хайда. - Ты... Ты должен был поступить так, не убивать его, глупец! Ты обрёк нас всех на вечные муки, полиция не оставит нас в покое. "Да что мне в таких…" Его сердце ёкнуло, когда он увидел, как трое детей дерутся из-за косточки. - Нет! Нет! Я сделал так, чтобы никто не запомнил меня или того оборванца, урод бы вернулся со стволом. И что, снова я всему виной?!-защищался Эдвард. - Да... Да, ты один виноват в этом. Думаешь, тебе всё позволено. Укоряешь людей в грехах, в которых сам погряз,-голоса ползи слизнем по его мозговым извилинам. - Я знаю меру! К тому же, эти убийства совершены не просто так!-Хайд был уверен в своих словах. - Прав был доктор Джекилл. Ведёшь себя, как ребёнок. Даже сам перед собой оправдаться не можешь. Что будет, когда ты окажешься в тюрьме? Примешь муки или переступишь через страх, поймёшь, что твоя жизнь ещё ничтожнее, чем жизнь тех, кого ты убивал, и заколешь себя?-голоса издевались над ним. - Нет. Нет. Ни за что! Я не попадусь, моя жизнь никогда не закончится!-его голос надрывался. - Посмотрим,-хмыкнула толпа". Эдвард проснулся в холодном поту. Он выпал из мира снов не из-за кошмара, а от того, что кто-то открывал дверь. Резко вскочив, мужчина собрался лезть в шкаф. Но он был слишком мал для Хайда. Тогда оставался лишь один путь. Дверь медленно распахнулась: - Вот мы и одни,- повеяло дешёвым парфюмом. - Ты уверен?-пропищал кто-то. - Как никогда,-угрюмо прошептал другой голос. - Наконец-то я смогу передать тебе то, что не выразить словами,- раздалось хлюпанье, видимо, вызванное липким поцелуем. "Мерзость-то какая... Даже целоваться не умеют". - А что ты сказал жене?-писк продолжал рвать ушные перепонки убийцы. - Что иду на вечер к другу, а что ты наплела мужу?-играючи спросил безликий голос. - Сказала, что задержусь на работе,-вдохновенно отозвался писк. - Умница. Всё стихло. "Отвратительно и банально. Они не стоят моей изобретательности, но и жизни они не достойны". Хайд лежал под кроватью, пока грешники вдохновенно ласкали друг друга. Нужно только дождаться, пока любовники будут измотаны до предела. После прошествия четверти часа Эдвард выполз из-под ложа и сначала лишил жизни блудницу, а затем, предварительно заткнув рот, разрезал мужчину надвое, начиная от причинного места. Пусть крови и разлилось достаточно, однако, удовольствие от процесса было не таким, как от его кары над полицейскими. Он вытер лезвие о простынь и покинул комнату, не оглядываясь, без опаски щеголяя слегка заляпанным кровью воротником. В гостинице было пусто и глухо, тень Эдварда безмолвно исчезла в дверном проёме, так и не появившись в тёмных переулках. Генри с нескрываемым наслаждением готовил смесь, несущую в себе избавление доктора от всех бед и закат убийцы. Желтоватые капли смешивались с густым синим порошком, приобретая тошнотворный зеленоватый оттенок. "Странно, обычно он не сразу становился зелёным. Впрочем, какая разница! Чем скорее я покончу с этим, тем будет лучше. За новую, лучшую жизнь!"-Джекилл разом выпил четверть смеси из заранее приготовленной склянки. Его начало мутить, но доктор старался не думать об этом зелёном цвете, от которого так и хочется выплюнуть свой желудок. Тошнота постепенно сменялась головокружением, благо, Генри успел сесть на пол после первого симптома. Его накрывало ощущение, будто голову вот-вот раздавят тиски. Все чувства медленно притупились, оставив лишь ноющую боль. В конце концов, Генри не мог даже застонать, чтобы позвать на помощь. В глазах всё помутнело, тело дёргалось, как в эпилептическом припадке. Через полчаса все показатели вернулись в норму. Он снова мог стоять, ходить и даже говорить. Джекилл захватил с собой сыворотку, поднялся в свою комнату и попытался заснуть. У него не вышло попасть в царство Морфия, но всё ныло от смертельной усталости. Спустившись вниз за докладами "Хайда", Генри принялся их изучать. До самого рассвета он провёл время, рассматривая понемногу застывающую жижу цвета слегка пожелтевших листьев, ожидая прихода Хайда. В его голове зародилась жуткая идея - подмешать в пробирку Эдварда яд. Но подействует ли снадобье без вреда для него? - А вот и я! Что с порошками, Джекилл?-Хайд зашёл скоро и нагло, разве что не открыв дверь с ноги. - О, ничего особенного. Меня пронзила боль, затем слабость, но потом - никаких изменений. Как прошла ночь?-веки Джекилла слипались от проведённой без сна ночи. Они прошли в гостиную. - А ты как думаешь? Кроваво и жестоко. Не уходи от темы. Что это за месиво?-кивнул Эдвард на склянку, жидкость всё ещё пузырилась. - Это всего лишь смесь того компонента из аптеки и окси...-начал было объяснять Генри. - Всё, хватит. Это и есть твой не работающий препарат?-как можно спокойнее прервал его Хайд. - Да,-грустно ответил Джекилл. - Так что ты медлишь! Может, нам обоим нужно его выпить?-Эдвард ушёл на кухню за бокалами, чтобы испить неизвестное со всей возможной роскошью. - Это мысль! Надо попробовать,-шептал Генри, пребывая в состоянии полу-транса. Собеседник вернулся со всем необходимым. - За то, чтобы больше никогда не встретиться!-наконец, наполненные бокалы оказались в руках обоих мужчин, они с упоением рассматривали их прозрачный блеск. - И за восстание справедливости!-Хайд завершил тост Джекилла.
Раздался звон бокалов и глухой удар стекла о дерево. За ним последовали два громких стука чего-то тяжёлого.