Все демоны здесь.

Звонила мама. Один раз. Нико не взяла трубку. Лилия пока не выходила на связь, Уайатт вернулся только что и теперь пытается делать вид, будто ничего не произошло. Девушка еле встала с кровати. Вся одежда была в пыли и засохшей крови. На руках Прайс обнаружила следы, будто кто-то сдавливал её запястья. Воспоминания возвращались. Жизнь тоже возвращалась в прежнее русло. Лёгкие болели. Ноги тоже. Под глазами огромные мешки. А за окном, как ни в чем не бывало, светило солнце. Так ярко, будто действительно ничего не было. Будто ничего из этого не происходило. Но это произошло. И Нико даже подумала, что может забить на это, ведь ничего супер ужасного не случилось, все живы и почти здоровы, но... Миссис Олефф позвала вниз, обедать. Прайс, на удивление, действительно чувствовала голод. Она впервые за долгое время хотела есть. Девушка будто начала видеть мир яркими красками. До того, что случилось в амбаре, жизнь была серой, но сейчас почему-то предметы начали приобретать цвета. Должно же быть наоборот, не? Нико решила не думать об этом. Уайатт уже сидел за столом. Теперь он тоже был цветным, дышал полной грудью и не опускал глаза. У него всё было просто замечательно. Но у Нико нет. Чувствовалась какая-то опустошённость. — Милая, тебе уже легче? Ходить можешь? — закружилась вокруг неё мама Олеффа. — Я могла бы принести тебе еду наверх... — Всё в порядке, спасибо. Если ты настолько погряз в дерьме, что это стало рутиной, то решив одну проблему — легче не станет. Даже если решить все проблемы, ты будешь чувствовать себя ужасно, просто потому что ты уже привык к этому. Просто потому что тебе уже не выбраться. Она съела всё. Хотела ещё добавки попросить, но подумала, что её измученный желудок послал бы её куда подальше. Вернувшись в комнату, Прайс обнаружила хорошие новости. Звонила Лилия. Не писала, как обычно, а звонила. Они разговаривали по телефону не очень часто, в основном только гуляли вместе, но если у них было свободное время и они созванивались, то телефонный разговор длился очень долго. И после того, как она положила трубку, Нико пыталась понять, о чём же они говорили сорок минут и тридцать восемь секунд, и... безрезультатно. Они говорили ни о чём. И это единственная вещь, для которой ей и нужен был мобильник. Пришлось перезванивать. Ответила Бакингхем, как всегда, сразу. — Хей? — голос был уставшим. — Хей. Ты звонила? — Привет, да. Я... просто хотела встретиться. Да и вообще, как ты? — Нормально. Ну, более менее. А ты? — Выживу как-нибудь. — Я тоже. Так... ты хотела встретиться? — Да, но уже не уверена. Просто нам не помешало бы развеяться и отвлечься от всего этого. Типа, если ты хочешь, и если ты хорошо себя чувствуешь, то знай, я всегда свободна. Джейден теперь только и делает, что с Финном сидит. Будто прилип к нему. Нико было тяжело понять, как вообще после того, что они пережили, можно было вот так вот легко звать гулять. Будто обычная ситуация. — Конечно. Я не против, всё хорошо. Когда? — Через час можно встретиться в парке. Успеешь? — Думаю да. — Хорошо. До встречи. — Ага. Нико сбросила первой. Одеваться пришлось так, чтобы закрыть все следы, которые остались с того вечера. Или... ночи? Чёрт, неизвестно было, сколько они там пробыли, счёт времени вообще был потерян, поэтому Нико ничего не понимала, но это не было чем-то важным, и внимание заострять на этом она не стала. К этой одежде девушка привыкла, но факт, что одевалась она совершенно не по погоде, оставался фактом. Лилия, как всегда, пришла на минуту раньше, и сейчас ждала её на скамейке. На ней не было макияжа, поэтому синяки под глазами разглядеть было не сложно. Волосы были собраны в хвост. Вместо обожаемых ею лёгких сарафанов и платьев на ней были штаны, кофта и потрёпанные кроссовки, а так как Бакингхем всегда одевалась открыто, ярко и легко, Нико насторожилась. Её нельзя было ни в чём винить. После того, что случилось, не каждый бы снова надел белое платье с красными цветами. — Хей, — тихо кинула Лилия. Такое привычное и обыденное было это «Хей», произнесённое Лилией... Нико, кажется, улыбнулась, сама того не замечая. — Хей. Это, можно сказать, их личное приветствие. — Я уже спрашивала, но... как ты? — подруга старалась звучать увереннее. Она даже начала улыбаться, и тяжёлая атмосфера, повисшая в воздухе, начала отступать. — Нормально. — Правда? — Конечно же нет, Лилс. О чём речь? Нико должна была прокричать это, но голос звучал тихо. А ещё она впервые назвала Лилию Лилс. Даже Бакингхем удивилась, но виду не подала. Вместо этого на её лице появилась настоящая улыбка, а не та, которую она тянула, чтобы убедить себя и Нико в том, что всё хорошо. — Ладно, теперь мне лучше, — Лилия усмехнулась. — Если честно, мне тоже, — вздохнула Прайс. — Вот как у тебя получается делать это?! — Делать что? — та заулыбалась ещё шире. — Освещать всё вокруг себя теплом, весельем и добротой, — объяснила девушка. — Я чуть не сдохла тогда, но рядом с тобой это как-то забывается. — Не знаю, — смеётся Лилия. — Могу то же самое спросить у тебя. Но, если серьёзно, как ты чувствуешь себя в физическом плане? — Немного голова кружится, а ещё ужасно ломит ноги. — И ты согласилась идти ко мне аж до парка?! Нико, я сейчас тебя стукну, серьёзно. — Не могла же я тебе отказать, в конце концов. — Я бы не обиделась. — Я знаю. Они сидят на скамейке минут двадцать, в полной тишине. Неизвестно, о чём думают Лилия, а вот Нико, из-за своих мыслей, краснеет от злости, проклиная всё, потому что.... Финнфиннфиннфиннфиннфиннфинн Всё уже закончилось, так? Финн в безопасности. Они привели его домой, Уайатт недавно был у него и Вулфард относительно живой, хоть в космос отправляй. Так почему мысли всё равно возвращаются к нему, как раньше? Почему она всё ещё чувствует себя виноватой? — О чём ты думаешь? — спустя какое-то время наблюдений за Прайс, спрашивает Лилия. Её взгляд серьёзный. Нико уже видела этот взгляд, когда они шли за Финном. И снова Финн. Какое же дурацкое имя, чёрт возьми! — Да так, ни о чём, — бурчит девушка. Лилия недоверчиво хмыкает. Нико знает, что та ей не поверила. Она сидит так, как она думает, целый час, хотя на самом деле и минуты не проходит, и выпаливает: — Как ты поняла, что тебе нравится Джейден? И удивительно, что снег не начал падать сейчас, потому что Прайс никогда и ни при каких обстоятельствах не задала бы подобный вопрос. — Кто ты? Куда ты дела Нико? — распахивает глаза та. Нико замирает, понимая, что только что спросила. И девушка готова поклясться, но она точно не хотела говорить то, что сказала. Бледная кожа на щеках покрылась румянцем. — Я... ладно, забудь. Она опускает голову и закрывает глаза. Под веками всплывает образ кудрявого пацана, с шоколадными глазами и волосами цвета смолы. Прайс открывает их очень широко и обещает себе никогда их не закрывать. Хотела спокойно дожить свою никчёмную жизнь в собственных рамках, закрывшись, будто в антисоциальную коробку? А хер тебе, сейчас прямо по башке приложит каким-то непонятным чувством к чуваку, которого ты спустила по лестнице в первый день вашего знакомства, к чуваку, который зажал свою тачку тогда, когда у тебя была паническая атака, который даже не сказал тебе спасибо после того, как ты его спасла... Мечтала о спокойной жизни? Ха-ха, лол, очень смешно. Нико прячет лицо в ладонях. Лилия почему-то улыбается краешком губ. — Это Чоузен? — предположила Бакингхем. Нико давится воздухом и остервенело машет головой в знак несогласия. — Хорошо-о-о, — снова тянет та. — Было глупо предполагать, что ты мне расскажешь. Тогда, может, Финн? Нико молчит. — Главное, чтобы не Джейден. И не Джек. Он низкий. Прайс сидит с каменным лицом, а потом усмехается. — Это не Чоузен. И не Джек. И не Джейден, конечно, боже упаси... — вздыхает девушка. Имя Финна она почему-то пропускает. Но это не особо важно сейчас, так ведь? Лилия закусывает губу и отворачивается в сторону. Возможно, она о чём-то догадалась. Может, нет. Нико надеялась, что нет. — Так... ты ответишь на мой вопрос? — Конечно. Но у тебя может быть всё это совсем по-другому, не как у меня. Подруга смотрит вперёд, размышляя о чём-то. Думает, с чего начать. Кажется, будто они сидят вот так вот целую вечность, и на улице, вроде, уже темнеет. В груди очень спокойно, тепло и уютно, и сердце бьётся быстрее от важности этого разговора, от страха. — Мы с Джейденом познакомились в очень хорошей обстановке, его друзья познакомили нас. Могу сказать, что, сначала я очень его стеснялась, как маленькая девчонка, восхищалась его талантом и визжала во время просмотров фильмов с ним. Потом мы подружились сильнее, и я стала вести себя так, будто Джей — совершенно обычный подросток. Я уже не испытывала смущения так часто, но оно всё же было, когда он, например, меня касался. Я замечала такие моменты и думала, я очень много думала об этом. Но, он позвал меня в кино первым, я согласилась, и это было первое свидание. Я ещё не понимала тех чувств, которые испытывала тогда, но осознала их слишком резко. Просто в определённый момент вспыхнуло, и всё. Я поняла, что он мне нравится. Думаю, любовь сюда не очень вписывается, слишком громкое слово, но с каждым днём, который я провожу с ним, я чувствую именно её. Просто я, мать его, влюбляюсь в Джейдена Либерхера. Это очень сложно. Да и вообще, отношения — тяжёлая штука, их невозможно понять. Наверное, из моих объяснений и ты мало что поймёшь. Тебе нужно самой пережить это. Я... наверное, ты тоже не сразу осознаешь. Не знаю, как будет у тебя, но самое главное — не принять решение слишком рано. Типа, знаешь, не вбивай себе в голову, что тебе, например, нравится Финн, или ещё кто-то... Нико дёрнулась. — И не отрицай этого. Просто... живи, пока не случится чего-то особенного. Вот, как-то так. — Это... действительно сложно, да. Прайс обнаружила, что у неё реально тряслись руки в тот момент. — Но, думаю, я кое-что поняла. — Правда? — бровь Лилии поднялась. — Да. Что-то схожее с тем, что чувствую я, есть. Дальше они сидели молча ещё какое-то время. Лилия лишь улыбалась, стараясь не показать это Нико, но та заметила. Неужели её чувства видны настолько сильно? Если их видит Лилия, почему Нико не видит? От этого гудела голова. За эту неделю случилось настолько много всего ужасного, что хотелось кричать. Например, их всех чуть не убили в каком-то амбаре, и надо бы об этом забыть, но нет. А ещё Нико осознала, что Финн постоянно вертится в её голове не просто так. И, с одной стороны, это хорошо, потому что ненависть и очень сильное и прекрасное чувство к Финну Вулфарду вытесняет ненависть и сильное и прекрасное чувство к Уайатту, который раньше был абсолютно всем для неё и, покинув её жизнь, ещё долго не вылезал из головы. Поступок Уайатта — да и вообще все его поступки, которые он когда-либо совершал — Прайс так и не поняла. Ничего из того, что делал этот человек после их ссоры. Первой и последней. Но сейчас на это было плевать, потому что изображение самодовольно ухмыляющегося Вулфарда под веками каждый раз, когда она закрывала глаза, заставляло забыть обо всём этом. Конечно, пока она вспомнила Финна, вспоминались и события в амбаре, а это были очень плохие воспоминания, которые лучше не вспоминать, но забыть Финна было тяжело, поэтому и всё остальное, с ним связанное, тоже. Она не знает, почему не сказала Лилии, что это не Финн. Возможно, Прайс слишком доверяла подруге, или, может, она не думала, что Бакингхем догадается только из-за такой незначительной детали, но она как-то догадалась, и скорее всего причиной этому стало совсем не то, что Нико не упомянула его имя, когда перечисляла тех, кто ей определённо не нравится. Бакингхем предложила проводить её до дома. Нико собиралась отказаться, но узнав, что ту всё равно заберёт на машине её отец, согласилась. Ходить одной по этому городу было не желательно. Особенно сейчас. Когда начинало темнеть и вообще, чёрт возьми, поймали преступника, который убивал детей, алло. Ходить одной должно быть минимум страшно. Ми-ни-мум. — Если опять захочешь встретиться, или, может, ко мне на ночёвку, — неловко начала Лилия, ожидая от Нико отрицательного кивка головой. — Просто напиши. Или позвони. Как удобно. Нико не стала протестовать. Раньше идею ночёвок она не выносила, но теперь всё было как-то по-другому, всё действительно изменилось. И она только кивнула, улыбаясь, заправила за ухо прядь волос, отмечая, что выглядит сейчас как типичная девочка из средней школы, и попрощалась с Лилией. Машина её отца уже ждала Бакингхем на другой стороне дороги, и подруга, передвигаясь спиной вперёд, совершенно не смотря на дорогу, махала Нико рукой до тех пор, пока не села на переднее сиденье. Смотря на то, как Бакингхемы уезжают, Прайс зашла в дом. Внизу было темно и, очевидно, пусто. Разве что мистер Олефф не сидит в полной темноте где-то в углу с газетой. Значит, родители Уайатта уехали. Но сверху слышались приглушенные голоса, и их было точно больше, чем один. Нико стояла на пороге, рядом с дверью, минут десять, пытаясь понять, сколько людей наверху и кто они. Уайатт пригласил друзей. Или одного друга. Чёрт. Руки опустились. Прайс сглотнула и тихо, почему-то стараясь не шуметь, отправилась наверх. Если ты будешь слишком тихой, тебя минуют эти жалкие мешки с костями. Нико удалось подняться на второй этаж без скрипа лестницы, и это было удивительно. Она остановилась рядом с дверью в комнату и хотела уже открыть её, как в комнате напротив всё затихло. О, блять, нет. — Да ладно, Уай, уверен, Джеку понравится! Этот хриплый голос. Нико узнала его и будто холодной водой из ведра окатили. — Конечно, давай просто спросим, понравится ли ему, если мы покрасим его в розовый, учитывая то, что он итак сделал со своей башкой непонятно что, и теперь как-то хочет сниматься в фильме, где ему, по идее, волосы красить нельзя было, — Нико буквально почувствовала, как Уайатт закатывал глаза, говоря это. — Хочешь, я у него спрошу? Думаю, он реально согласится. — Ты серьёзно? — А что? Было бы очень весело. Представь его с розовыми волосами, чувак. — Боже, как развидеть... — И я о том же! Голос Финна действительно был хриплым, тихим и мелодичным. У него ещё, вроде, была своя группа, где он пел и играл на гитаре. Интересно, пальцы Финна длинные? — Финн, ты вообще адекватный? — послышалось за дверью, и Нико со всей силы захлопнула дверь, влетев в комнату. — Ну, временами... Наверное, они услышали её. Но сюда же они не зайдут, верно? Верно, это комната Нико, её личное пространство, так что... Она села на кровать. В комнате тоже было темно, но она забыла включить свет сначала, а вставать и вновь идти к двери, чтобы сделать это, было тяжело. Сил не осталось. Нико подтянула ноги и обняла их, голову устраивая на коленях. Сердце билось в груди слишком громко. За стеной было тихо. Казалось, дом полностью пуст, но дыхание девушки портило эту атмосферу одиночества. В дверь кто-то постучал. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, чёрт возьми, нет. Прайс предпочла молчать. Стук повторился. Дверь начала открываться. Нико отлетела в противоположную сторону, к стене. Бля, нет, пожалуйста, нет. На полу показалась полоска света. В дверной проём проснулось что-то кудрявое. Сука, нет. — Ты чего тут, в темноте? Дверью хлопаешь ещё. Что случилось? Возможно, эти слова звучали заботливо и взволнованно, если бы не оскал Вулфарда. Да чтоб тебя. — Уходи. — Ой, как невежливо. — Что тебе нужно? — вздыхает Нико, понимая, что обречена. — Поговорить хотел, — Финн проходит в комнату. Глаза Прайс расширяются. — Я не разрешала входить. — О боже, — тянет парень, начиная злиться. — Слышь, недоступная ты наша, пойдём прогуляемся с тобой куда-нибудь, а? — Чего? Нико замирает, задерживает дыхание. Что? — Чего? — цокает Финн. — Ты сестра моего лучшего друга. Я, может быть, стараюсь тебя в компанию втянуть, подружиться. А ты здесь чегокаешь. В комнате воцаряется молчание, и Нико понимает, что за последние несколько дней она начинает ненавидеть тишину, хотя раньше всегда мечтала в ней оказаться. — В первый день нашего знакомства ты была разговорчивее, — морщится тот. — Так что? — Что? — Гулять со мной пойдёшь? — Нет. — Господи, почему? — Я не хочу в компанию, — бормочет Нико, отворачиваясь, и, кажется, краснеет. — Ну, тогда не в компанию. Ты хочешь со мной на свиданку? — Что?! — Хочешь просто свежим воздухом подышать, спрашиваю. А, видимо просто показалось. Табло в мозгах Нико включило сирену, огромным красным светом высвечивая «опасность». Прайс недолго думает и пожимает плечами. — Не хочу. С чего бы тебе меня звать? — Просто... ну... ты какая-то не очень социальная, — быстро отвечает Вулфард, и Нико кажется, что он немного замялся в самом начале. — Ладно, если не хочешь... Финн дёргается и идёт к двери. Нико молча пялится ему в спину. Вулфард у двери. Он тянет руку. Дотрагивается до ручки. Поворачивает её. Открывает дверь... — Стой! Это получилось слишком громко. Громче, чем планировала Прайс. Она даже сама испугалась. — М? — Финн оборачивается. — Ладно. Возможно, я... — Давай быстрее, милая моя, меня ждёт Уайатт. Он не должен узнать, что я тут, потому что тогда врежет мне по морде. Так что? Нико даже пропустила мимо ушей это дебильное «милая моя», больше удивляясь тому, что ей только что сказали про Уайатта. — Не врежет... однозначно не врежет, ты же его знаешь, — шепчет девушка, представляя, как её брат заступается за неё, и вздыхает, когда представить это не получается. — Что ты там шепчешь? Не слышу, — улыбается Вулфард, и улыбается не своей самодовольной ухмылкой, а обычной, той, которой улыбается только дома, а не перед камерами и фанатами. — Я пойду, но учти, без всякого дерьма, окей? Я тебя знаю, и это очень странно, я... — пауза затягивается. Нико встряхивает волосами и просто говорит: — Хорошо. Но без шуток. — Да понял я, понял. Как скажешь. И, не сказав больше ничего — ни время, ни места встречи — выходит за дверь, закрывая её за собой. Нико пялится в закрытую дверь и правда не понимает, что произошло. Это не она дала своё согласие. Это была другая девушка, и она очень противна Прайс. Это явно не кончится хорошо. Нико была уверена, что это кончится ужасно. Но ничего не могла сделать. — Ты что так долго? — в комнате напротив Уайатт обернулся на входящего Финна. — Ты решил у меня всю воду в доме выпить? — Очень смешно, — ухмыляется Вулфард. — Не так уж я и долго. — А что ты делал-то? Я слышал хлопок двери. — Да я пил внизу воду. Хлопок не слышал. Может, твоя чеканутая сестра ходит туда-сюда. Она странная. — Мы уже говорили об этом. И не мог бы ты не называть её... хотя, забей. На слова, сказанные Финном, обиделся почему-то Уайатт. Финну тоже, почему-то, захотелось ударить себя по губам. Олефф не договорил. Финн прекрасно знал, что тот хотел сказать, и он это понял. — Что бы ты не сделал, Финн, — вздохнул Уайатт. — Обещай, что это не кончится плохо. — Обещаю. Финн еле подавил желание скрестить пальцы у себя за спиной. Обещать он этого, конечно же, не мог.