Придурок, задница, красавчик и очень опасный тип

      Хэ Тянь вынырнул из воды и положил руки на края каменной ванны, стоящей прямо напротив окон в вопиюще просторной комнате. Меланхоличное рассеянное свечение бра отражалось на гладких полированных стенах, пронизывало толщу каррарского мрамора, и вода словно сияла изнутри, придавая бледной коже торса и длинным ногам текстуру античной скульптуры.       Из окон проскальзывали отсветы иллюминации ночной столицы. Тянь снова забыл вымыть голову, но продолжал отмокать в воде, словно сонная обожравшаяся выдра. Лень доминировала над пресытившимися в жарком климате регулярными помывками. Он истомленно выдохнул, закидывая ноги на бортики, потянулся мокрыми пальцами к пачке сигарет в вещах и попутно прихватил наушники. Как бы ни осточертел клубный шум, релаксировать в полудрёме он мог только в ванной или в бассейне у Цзяня.       Он курил, выпуская густые дымные витки в воздух, аморфно оседая в сайбиенте. Профиль телохранителя мало что менял в его привычках, поэтому подобное удовольствие было сродни баловству. Он даже часы никогда не снимал.       Выходя в город, погружаясь во всполохи шума и попсовую вакханалию вечерних красок, Хэ Тянь надевал летнюю трикотажную шапку и авиаторы с полузатемнёнными стеклами. Даже если наступала ночь. Погода не заставляла снимать их, остальной гардероб не менял своего назначения. Засушливость и испарина знойного дневного марева отступала.       Внешность и дылдоватый рост меркли в пестроте улиц и стаях разномастных приезжих: залётных европейцев, моделей и хипстеров. Хэ Тянь — потерянная статуэтка среди колоссальных и помпезных, словно яйца Фаберже, храмов, соседствующих с бесчисленными авангардистскими граффити на разрушающихся монументах вечности.       Он втянул ноздрями терпкий удушливый запах города и с нездоровым удовольствием передёрнул плечами. Незатейливые прогулки Тяня Цзянь И называл блядоходом, когда тот бродяжничал, чтобы набить брюхо, подышать шумом и суетой, выкроив шанс побыть одному без неотъемлемой добровольно-принудительной «связки». Редкая возможность погрузиться в мишуру жизни, повторяющейся день изо дня однообразными витками. Наблюдать за которой, будучи выброшенным из всеобщего потока, — довольно любопытно.       Положа руку на сердце, Тянь — невероятный обжора и привереда в одном лице. Он болтался на улицах, чтобы засесть в открытом ресторане. Хэ не любил пресное, стремился к пикантной остроте, но не в той степени, чтобы приходилось «тушить пожар» во рту. С этим, в общем-то, связаны все существующие на его пути проблемы: часто попадались слишком острые блюда, даже если должны быть вовсе не острыми. Прямо-таки карма подводила с момента приезда.       По пути его окатило хип-хоп тусовкой посреди уличной пробки вперемешку с истошной кислотой из бара, соседствующей с уличными музыкантами, которым несусветная какофония нисколько не мешала. Хаос, где он то ли гость, то ли свой. Спадающая под вечер жара благоволила бойкой торговле между женщинами и мужчинами, мужчинами и мужчинами… и всевозможными их «производными». Хэ Тянь ничего не приобретал, разве что мог наградить случайным вывихом запястья. Он привык к дистанции и жил, можно сказать, один в окружении свободы и воздуха.       Раскрепощённый и немного безумный город был ему по вкусу. Хэ импонировало в тайцах то, что индуисты на полном серьёзе, без иронии, поклонялись фаллосу. На этом оригинальность для Хэ, какие бы люди разные ни попадались, заканчивалась. Невзирая на национальность в целом, люди между собой были похожи. Они одинаково радовались и страдали, даже с учётом того процента, кто радовался страданиям других. В стереотипное мышление он не упирался: Хэ Тянь видел то, что видел. Ему была по душе здешняя терпимость к половым предпочтениям, религиям и цвету кожи. Терпимость — не синоним безопасности. Какими бы превосходными ни были его навыки, он находился в неимоверном сумбуре и беспорядочной активности прохожих один. Текущие мероприятия небезопасны лично для него. Всё приобретало привычный привкус страховки, когда рядом напарник. Тайцы не белые пушистые котята — среди них хватало всякого сброда, совсем не по-буддистски настроенного. Для начала топовые участники криминальных сводок — нелегалы: бирманцы, камбоджийцы, лаосцы…       Хэ наблюдал из уличного кафе: за семьями, парочками и за свободными одиночками, ищущими компании. Безучастно смотрел на то, как живут люди, которые следуют рамкам, законам, боятся и живут заблуждениями, не задумываясь о том, чего следовало бы бояться. Хэ Тянь поставил бы сотню, что они не в состоянии защитить то, что им дорого. Благополучие всегда делало глупцов надменными, а беззаботная мирная жизнь ослабляла дух. В итоге всюду процветало малодушие, где бы он ни оказался.       Хэ растянул уголок рта в ехидной усмешке: избавиться от ощущения, будто призрак Чжэнси постоянно рядом, было нереально. Внутренний голос продолжал фразы, мог развить целый диалог, будто Чжэнси сидел напротив. Этим ощущениям Тянь лишь злорадно ухмылялся, полагая, что напарник чувствует то же самое. Острое ощущение нехватки партнёра, как фантомной руки, — въевшиеся в друг друга, как два синхрониста.       Сегодня Тянь ни с кем не встречался. Впервые за два года вообще никаких планов, никаких намерений. Он отпустил узды контроля. Все знали, чем заниматься на своих местах, работа шла по привычной обкатанной колее. Нагрянуть Немезидой он мог в более паршивом настроении. Сегодня Хэ Тянь просто скитался, смотрел на людей и создаваемый ими кипиш муравейника.       Чувствовал ли он себя уютно, живя иллюзией дарованной свыше надёжности, когда ему ничто не щекотало нервы? Ответ известен. Он думал об этом, разглядывая аквариумных рыбок, тех самых, которые обгладывали омертвевший эпителий, — вот настоящий триггер наяву, Тянь пробовал, но… больше не будет, всего навсего из-за суеверий.       Тянь выпил воду из бутылки и направился в общем потоке к уличным массажистам, где крепкие женские руки сначала убаюкивали, доводя тело до вальяжной безотказности. А после мышцы прожигало тонусом и бодрило так, что Тянь готов был шипеть, мычать, издавая непредвиденные восклицания.       Телефон молчал целый вечер и, наконец, ожил первым звонком.       — На связи. — Он несколько мгновений слушал информацию и после ответил: — Скоро буду.       Неужели.       Тянь закончил разговор и отправился дальше уже целенаправленно. Мерный, неспешный шаг сохранил свою мягкость и потенциал энергии. Хэ миновал проулки, мимо которых даже самый оптимистично настроенный местный не бродил в одиночку, на ходу проводя пальцами по шершавым ветхим стенам, сдирая облупившуюся грубую краску, крошащуюся под твёрдыми ладонями. Ему надо быть готовым к грядущему моменту, полагая, что вспомнили о нём неспроста. Оставив позади квартал с трущобами, он спустился в подвал под одиноким выбитым фонарём, где многие из присутствующих были хорошо ему знакомы. Тянь поприветствовал всех сразу безмолвным сдержанным кивком.       В прохладном сыром полуподвале грунтовая влага просачивалась, змеилась в трещинах на голом бетонном полу. Тянь встал перед узкой дверцей в ряду шкафчиков, не глухих, просвечивающих содержимым за сквозной металлической сеткой. Снял с себя одежду и закинул внутрь. Натянул спортивные шорты, чёрные кожаные шингарты, после чего вышел в зал, который шумно дышал взбешёнными феромонами сборища мужчин.       Помещение было вместительное, фрагментарно заполненное людьми, с переизбытком тестостерона на квадратный метр. Здешний воздух: пот, кровь и крепкий алкоголь. Огни прожекторов сверху топили ярким светом центр, возвышающийся на метр от пола помост, а столики и диваны вокруг сохраняли анонимность гостей, погрузив зал в уютный расслабляющий полумрак. В центре ждал не объёмный вольер с сеткой для миксфайт, а обычный «тесный» ринг, по возможности навязывая участникам стойку для классического мордобоя. Неудачно перевернулся, вылетел с поля — выбыл. Настил после пары-тройки боёв обагрился почти чёрными запёкшимися пятнами.       В перерыве людской гомон перекрывал бархатистый благородный голос незаурядной певицы. Слышался виртуозный гучжэн и бамбуковая флейта в современной аранжировке национальных мотивов — здесь были ценители традиций. Приятная полутишина не мешала надрывать глотки раскрепостившимся выпивкой энтузиастам во время поединка. В подобных мероприятиях ничто так не подчёркивало красоту сильных мужских тел, покрытых кровью, как обслуживание привлекательными женщинами. Это сочетание привносило атмосферу первобытной агрессивной сексуальности.       Достаток, азарт и похоть.       Полураздетые официантки, фигуристые девушки за столами сопровождали узкий круг гостей. Здесь не все хотели светить лицами и не показывались посторонние с улицы. Чаще всего это место предназначалось для обсуждения афер. Особенно располагало, несмотря на гомон и ощущение сборища, что присутствующих было всегда немного — чтобы обслужить зал, достаточно четырёх подозрительно юных официанток.       Когда струна выдержки натягивалсь, самообладание подступало к опасной отметке. Чтобы как полагается расслабиться, Хэ Тянь заявлялся на подпольные бои без правил. В качестве участника.       Это не дешёвые «петушиные бои» без ограничений. Неофициальные соревнования один на один, с примесью азартности, налички, без оформительной волокиты, учитывая собравшуюся публику. К бойцам требования высокие, организатор гарантировал только здоровых высококлассных участников, а не уличную вшивоту, готовую на всё ради горсти монет. Через этот ринг проходили лихие парни из личной охраны с тёмным прошлым, такие как он; от спортсменов до военных или, чаще, наёмников, которым вполне по силам напомнить Хэ Тяню, что он не непобедим.       Здешний организатор — коренной таец Атхит, с погонялом Скрудж. Судья также он с «коллегами по цеху», потому что Атхит сам ветеран единоборств. Он приглашал Хэ ради зрелищности, которую жаждала его публика. Тянь с долей эстетики эффектно избавлял результат поединка от технических решений.       К назначенному времени оппонент не появился. Смехотворное раздражающее ожидание навевало уныние. Вместо тлеющего предвкушения Хэ Тянь начинал думать, что давно чешущиеся кулаки могли остаться ни с чем. Сам он никуда не спешил. Если партнёр опаздывал, то резонно было перенести их в конец очереди. Взгляд блуждал по лицам, отыскав Атхита, говорящего по телефону, который указал Тяню жестом на «сцену».       Хэ безразлично размял плечи и поднялся, повиснув спиной на канатах. Перед ним уже прошли две-три схватки, достаточные, чтобы отовсюду воняло кислой солью и кровью. Привычный подъём по ступеням на помост не вызвал хлёсткого пробега адреналина. Нужно было разогретое тело, но он словно мертвяк, собравшийся танцевать. Ему всё равно: бить или хорошенько получить взамен — необходимо, скорее, последнее. Пока внутри медленно раскрывались естественные процессы под коркой апатии и равнодушия, от противоположного входа двигалась фигура в худи и шароварах, с накинутым на голову капюшоном и воткнутыми наушниками.       «Ну наконец-то», — с нетерпением проглотил мысль Тянь, увидев, что тот без спешки прёт прямо к рингу. Ритмичные уверенные шаги — борзая, чем-то хипповая походка наводила Хэ на знакомые аналогии. Незнакомец поднял голову, когда подошёл под ринг, и метнул вверх собранный взгляд. Хэ Тянь встретился с янтарными глазами, в которых успел раскрыться темпераментный букет выражений: вседофенщину сменило удивление, презрение акцентировал нездоровый блеск, подозрительность и тревога. Едва проявленный запал канул в плавильне зрачков, сжавшись в тусклый мрачный взгляд из-под бровей. Его ноздри дрогнули, выдавая раздражение и эмоции, которые он предпочёл бы скрыть. Мо Гуаньшань прошёлся прижигающим взглядом по торсу Тяня, поднимая глаза к лицу, затем спесиво швырнул сумку возле ближайшего стула и, выдернув наушники, скинул с макушки капюшон. О да. Рыжая сволота собственной персоной, и эти бесподобные колючие выбритые виски блестели каплями пота, играя оттенками меди.       Он явно не ожидал скорой встречи, и Тянь словно питался этим, подавляя аурой свысока. Сфокусированный взгляд приобрёл металлический блеск. Хэ весело склонил голову набок и произнёс одними губами:       — Ты — мой.       Фраза, которую уличный фраер читал как оскорбление и вызов.       Им помешала прокатившаяся волна гула и затишья. Фоновая мелодия вдалеке смолкла.       Рыжий фыркнул, одним пластичным движением стянул худи вместе с майкой. Спустил шаровары, под которыми уже были надеты синие атласные шорты. И не сводил при этом с Тяня затяжного взгляда. Длинные пальцы Гуаньшаня быстро проскользнули в чёрные перчатки, и он без колебаний вошёл на ринг. В роковые объятия, откуда ему не позволят выбраться, пока не наиграются. Он встал перед Тянем, и по его взгляду было видно, что ситуацию он сечёт. Что темноволосая сволочь собрался мочить его — не новость, не он первый желал укоротить ему язык и вкатать в землю.       Хэ Тянь минимально не воображал, что случай подсунет червлёного дегенерата на блюде. И недели не прошло. Он не обдумал меню возмездия, оставив фантазии вероятность смачно отпизженного тела где-нибудь в подворотне, при случае поучив манерам. О, он заявился бы в их прекрасную грязно-зелёную комнату, как-нибудь не учтя в реалиях существование Цин Шу. Заперся бы изнутри и сотворил с ним что-нибудь эстетично-садистски изящное. С дознаниями и деспотией Хэ Тянь был знаком, так что подвинуть психику рыжему у него бы получилось. Считай, не навредил, а прокачал. Но вот случай жаловал ему возможность показать все грани боли традиционным верным ударом.       Хэ едва ухмылялся и готов был рассмеяться, потому что рыжий сегодня накинул бонусов к своей карме. Тот изрядно поднял Тяню настроение, во-первых, придя и добровольно преподнося себя под кулаки, а во-вторых, — тайтсы… самые обычные синие тренировочные леггинсы. Тянь оценил, хотя рыжий всем видом усердно показывал, что клал он на его мнение.       В отличие от Хэ, его торс лоснился — значит, он пробежался; под слоями одежды наверняка неплохо разогрелся. На шее Рыжий остановился с татуировками, и ниже его тело не было разрисованным — поджарое и сухое, с различимыми пятнами загара от майки на бледной коже.       Хэ Тянь оценил навскидку телосложение соперника и гневно свёл брови: по весу тот даже в его категорию не вписывался. Этому парню нечего было ему противопоставить. Но здесь не заморачивались с массой. Хочешь огрести — вперёд, так даже более захватывающе. Чтобы шальной выскочка влез очертя голову в поединок с противником, где разница не меньше десятки, — нужно либо быть новичком, либо отчаянно нуждаться в деньгах. Отмороженность не исключение. Пусть Хэ заявил о себе в последний момент, это не значило, что нужно было искать ему партнёра, впав в крайности. И Тянь не на шутку бы разозлился, если бы не собственные грязные счёты.       Рыжий понимал, что ему сулила встреча, но глядел упрямо, трезво оценивая свои шансы. И злобно.       «Вот, значит, как…» — уголок рта Хэ Тяня пополз вверх, когда Рыжий вперил в него «такой» взгляд. Вроде уничтожающего, электрической нитью касающийся волосков на коже. Хэ позабавило. Он ответил расслабленной ухмылкой, которая раздражала Мо в разы сильнее. Он был слишком лёгким, не походил на реальную угрозу и всё равно позволял себе подобные взгляды, которые разве что на похабщину провоцировали.       Тянь развлекался бы безотрывными гляделками, но едва сдержался, чтобы не рассматривать то, что ниже. Он хмыкнул, поджав губы. На него накатывал беспочвенный гогот. Серьёзно, это не может быть удобно. Нетрадиционно. Остановитесь, этот парень остаётся на ринге в тайтсах! Спасибо хоть не в чёрных, иначе Хэ отпустил бы ряд шуточек на разогрев насчёт чулок в боксе, но…       Асимметрия, едва угадываемая, чтобы понять, что тайтсы там неспроста, вернула Хэ серьёзность. Такая хуйня ему совсем не нравилась. Травмированный убогий дрыщ ему вообще не соперник.       …Рыжий тоже оценивал тело противника. Он уставился на бугристый раскачанный пресс. Не плоский живот, а как щит, подтянутый к рёбрам ремнями жил, предлагающий с тем же успехом стучаться кулаками в бетонную стенку. Внимательный взгляд «наощупь» безумной гончей вгрызался в каждую мышцу, изгиб тела. Чем дольше Рыжий смотрел, тем мрачнее становится его настрой. Он не только был генератором безусловной агрессии. Да, его внутреннее пламя собиралось прикончить оппонента, но всё же присутствовало отчаянное осознание самоуверенности соперника явно в лучшей форме. У Хэ не было татуировок — только шрамы, — и сей факт не говорил ничего обнадёживающего на тему позёрства куска дерьма вроде него. На своих ногах Рыжий отсюда не выйдет, если не сдастся. Но Гуаньшань не собирался отступать.       Дальше секунд для раздумий не осталось. Это был гонг.       Хэ вышел в центр, встав провокационно близко. Зло улыбнулся. Недовольство — ещё не повод для капризов; он просто не станет сильно лягать его ногами. Пока.       Отовсюду стекался, словно помои в водосток, нагнетался шум из подбадривающих криков, глумления, одержимых взглядов и хохота. Достаточно топтаться, пора было начинать.       Короткая пятиминутка, где течение времени ощущалось почти материальным, отсчитала обострённо осознанные мгновения. Каждое столкновение, каждый вздох, каждое падение и капля пота лягут на весы боли, наполнятся ценностью, станут испытанием. Инертность бесследно исчезла, точно влага в пустыне, за один вдох.       Хэ Тянь больше не медлил. Ощущения концентрировались на одной-единственной цели. Гул сердца заводился разве что… от собственного смеха? Первые вероломные секунды — решающие. Сострадание, жалость и прочий абсурд мигом гибли, обнажив инстинкты, накалив момент. Стремительно. Нервирующе.       Рыжий собрался, не рисковал, не совершал выпадов, не экспериментировал. Он не «пробовал» его. Что Тяню не нравилось. Дыхание напротив слышалось глубоким, заполошным. Он часто сглатывал и тщательно контролировал дистанцию, опасаясь замаха Хэ с реакцией перепуганной белки. Хэ Тянь, бесспорно, заинтересовался его ногами. И сразу же действовал прямым путём — напал.       Мо сорвался в сторону, считав порыв, будто сцена заранее репетировалась. Ушёл. Послышался только скрипучий шелест настила под удаляющимися босыми ногами. Хэ готов. Не медля, успел сменить ход: словил его боковым ударом с обратной стороны. Рыжий был ниже, а стойка лишь утрировала разницу. Он пружиной наскочил, поймав предплечье Тяня подмышкой.       Воу!       Резь. И сразу — защита. Взрывные всполохи боли по телу!       Оттолкнул. Забрал контроль.       Дыхание яростно рвало грудную клетку. Господство адреналина ощущалось почти токсичным. Рыжий после короткой серии сразу ретировался.       Два шага назад в обороне. Хэ Тянь оттолкнулся поясницей от канатов и следил за первыми каплями крови, упавшими на матовое поле. Его крови. Он медленно облизнул губы, пробуя вкус, одновременно подняв взгляд на виновника. Он собирался снисходительно улыбнуться, но не смог. Получил, что хотел и что заслужил. Ярость внутри пронеслась по жилам, разрывая в клочья онемевшие мышцы и горяча стылую кровь, пробудив жажду безумной жестокости. Хэ начал сомневаться, что никто не умрёт здесь и сейчас.       Маленький хищник напротив обладал хорошей интуицией и был наделён силой защитить свои слабости. Но он предугадал лишь очевидное.       Хэ Тянь выступил гасить эту блядину по всему квадрату. Зажимал и бил. Щемил в угол, тусовал импульсивно, механично по всему, что видел. Мо старался оберегать голову. Его защита была готова к каждому взмаху противника, будто он был игровым ботом. Это — ученический автоматизм. Вымесив толику гнева, Хэ вывел бросок и наконец так приятно хорошо приложил Рыжего о пол, чтобы до звона в черепной коробке. Добить сверху тот себя не дал, закрылся под рушащимися ударами, способными стать финальными, и как следует лягнул Хэ пятками в живот, оттолкнув в сторону.       Мо сгруппировался и перекатился, но было больше похоже, что уползал. Тянь бесстрастно наблюдал за ним сверху. Этого было недостаточно. Он ещё далеко не удовлетворён.       Рыжий — новичок, с отработанным, проникающим словно стрела ударом. Он — как пособие по боксу и каратэ: в инерцию вкладывалось всё тело, подбородок всегда закрывался плечом, падал умело и легко. Но это не веяло опытной небрежностью, въевшейся привычкой. Он был сработанным и поставленным, как чистый оксфордский бритиш Хэ.       Тянь прошёлся стороной, сделав заключения и дав мгновение передышки. Рыжий вытер губу. Поднялся. Он сам задал лихой темп.       Абсолютный фаворит довлел, зажимая Мо в оборону, чтобы тот отсчитывал секунды, ощущая звериную хватку, с которой Хэ собирался держать его и рвать на этом самом месте. Рыжий часто дышал и пытался вынести шквал. Всё, что мог сейчас, чтобы держать напор, — дышать и защищаться. Захлёбывался на вдохах и вынужденно замирал. Тем более что у отморозка со стальными глазами не рука, а кувалда.       Когда Хэ надоело пробивать его до потери равновесия, Мо уловил в периферии риск попадания в захват — сразу сократил разрыв, прижался, спрятав голову и вдавив лоб в плечо оппонента, чтобы тот не нагнул его. Пострадали рёбра, перед тем как он чудом улизнул и вновь вышел на дистанцию. В эти секунды Хэ Тянь будто почувствовал перед собой Чжэнси.       Каким бы дерзким Рыжий ни казался, он прекрасно знал: одна ошибка — и жопа настигнет его быстрей, чем он произнесёт: «кордебалет». Его противник соткан из уверенности и мощи. Но он будет не Мо, если не выстоит.

። ። ።

      Гонг неохотно растащил их в стороны, вынудив отступить для передышки. Ох, они в страстях хотели бы продолжать, на ринге никто не мешал, но оба страшно задыхались — сейчас вода была важнее драки. С противоположных сторон, не говоря ни слова, они наблюдали друг за другом. Хэ расхаживал из стороны в сторону, не сводя холодного взгляда. Мо отупело повис лопатками на канатах. По подбородку, вдоль шеи, по татуировке вместе с извилистыми подтёками воды сползали кровавые разводы. Хэ Тянь смыл кровь из-под носа и вновь захватил зубами капу, перед этим успев-таки вернуть на лицо нахальную кровожадную лыбу.       …Гуаньшань чувствовал себя, каким и был — отдубашенным. Это выматывало почище бурного темпа происходящего. Сам видел, что неэффективен, но пока он стоял на ногах. Не столько было больно, сколько очень, нестерпимо жарко. Штаны доканывали его, но он не мог показать количество тейпа, покрывающего ногу. Сейчас, до прикушенного языка, Рыжий завидовал противнику, который выглядел таким холодным…       Тянь тоже устал от прошедших вхолостую манёвров, от каждого промаха. Мо ведь должен был понимать, что Хэ только разогревался и не заскучал лишь потому, что у паршивца замечательное чутьё? И Тяню такая игра начала жутко нравиться. Она походила на жаркое кровавое противостояние с привкусом отчаяния. Все приёмы неминуемо разоблачались — и возможности утекали у Рыжего сквозь пальцы, не оставляя ему шансов.       Оба наловчились предсказывать время до лязганья гонга внутренними ритмами. Хэ Тянь встряхнул руки и ударил по перчаткам, вправляя вспотевшие ладони. Мо не двигался, но постановка ног говорила, что он готов начинать.       Они смахнулись на импульсе, не считая секунды, словно существовали на голых инстинктах.       Рыжая химера подставлялся, но быстрыми ударами доставал плечо соперника. Правая рука Хэ была прямо на пути разящей левой Мо. Тот не махался с ним, не петушился — держал дистанцию, врубаясь, что размахом Хэ любая ошибка окажется фатальной. Он подбирался для удара, рискуя попасть в бросок. Рыжий истязал одну и ту же зону сплетения дельты с бицепсом. Тем самым заставлял каждый выброшенный удар ослабевать, искрами перед глазами простреливать в плече разрывающей болью. А своими острыми, как булыжники, коленями Рыжий расчесал Хэ всё днище под дыхлом. Он вколачивал ими по бёдрам, рёбрам, чтобы Тянь неделями вспоминал его на каждом вздохе.       Мо вцепился в Хэ — будто врос, — не давая сбросить с клинча, когда нужно было пережидать, выигрывать время, чтобы без урона убраться. Рыжий, потная скотина, прижимался и держал вплотную к канатам, не поддаваясь под бросок или под выгодный удар.       Хэ на пробу подцепил ступнёй правую голень Рыжего и сразу же услышал долгожданный задушенный возглас. Значит, свежая. Не он один провоцировал нападение.       После яростного броска Хэ Тяня Мо оказался не настолько лёгким, чтобы стать незначительным. Зажал руку и потянул за собой. За что сразу же получил удар в бок, который сминался, как консервная банка. Мо захлебнулся стоном, но словил ногами Тяня, перекатился и сел сверху. Тянь блокировал летящий кулак, но тут же почувствовал, как в него врезался острый словно арматура локоть. Эти блядовы коленки и локти всегда были наготове, как и ясный рассудок.       Где-то внутри черепа раздался внутренний голос: «Никакой он не новичок». Разве похоже, что он тут ради денег? Такая рожа бесячая: смотришь в глаза — вроде ухмыляется, а губы — нет. Злющая вротебучая Джоконда, у которой налился сочный фингал.       Товарищеская встреча обещала Тяню быть на редкость увлекательной, если упорного соперника чутка стимулировать. Рыжему всё ещё нечего было вернуть Тяню взамен, и шансов у малыша оставалось всё меньше. Хэ уверенно подавлял, а это становилось неинтересным. Пусть сыграл бы грязно, сделал что-нибудь паскудное, воспользовался моментом, получив свой шанс. Давай, честность в таких ситуациях бросается за борт!       Тянь свалил его на бок. Воспользовавшись позой, рука юркнула между ляжек — под шорты — и ущипнула противника за яйца, маскируясь за попыткой удобнее захватить ноги. Эффект сиюминутный и должный — Рыжий сдетонировал, полыхнув на Хэ взглядом, и яростно прошипел негодующее: «Ах ты, сука!»       Мо по-настоящему взбеленился. Исступлённо брыкнулся. Они сплелись на полу и пыхтели, подобно чертям в Аду, встряхивающим вилами сотни грешников скопом. Рыжий был невероятно мокрый от пота, скользкий и гадостно липкий. Его голый вёрткий торс было невыносимо держать в захвате. Прямой взгляд Хэ Тяня тягучим свинцом погружался в пламень рыжего. Плавил и глушил там всю веру вместе с остервенелым энтузиазмом. Но сгорали в боли при этом вдвоём: и свинец, и огонь.       Темноволосый головорез начал уставать. Никотин проклятым беспощадным призраком напоминал о себе, наполняя грудь свинцом, оседая по рукам и ногам. Хэ Тянь физически ощущал себя будто на ручнике.       Хэ прикладывал Мо уже дважды, свалив спиной на пол, чтобы тот не мог подняться и собирал кости, преодолевая боль и выдыхая с хрипами. Окружающее пространство превращалось в замедленный мутный гул. Но, получив раздачу, рыжая шавка умудрялась закончить охоту за рукой Хэ. Сильнее бесить Тяня бесполезно было пытаться. Никакой излишней жестокости к «хромому». Тянь и так воздерживался, чтобы не ощущать себя обсосом, разминающимся на увечном. Но раз пришёл лечь — ляжешь гарантировано.       Мо бессвязно промычал, медленно встал, стирая кровь с губ. Внезапно перед Тянем явило себя кое-что неожиданное. От этого сквозило не болью и не бессилием. На окровавленных зубах промелькнула за поднятыми кулаками улыбка. Не больная или сумасшедшая, не вызывающе-провокационная — колкая, насмешливая и сытая. Без надрыва, мягко сползла на лицо, как по следу движения скальпеля.       Мо хищно скалился, потому что теперь рука Хэ ощутимо ослабла. Движения наконец стали вязкими, неповоротливыми. Каждый удар давался сквозь боль.       Сука.       Тянь был выносливым, но под каскадом трёх пятиминуток в таком темпе его единственный враг и соперник — количество никотина, надёжно прописавшегося в теле.       Пора кончать с ним.       Рыжий не поверил бы ни в какого Дьявола, даже прогуливаясь в самом Аду. Он перевернул бы там всё вверх дном и включил подогрев. А когда и Ада не стало бы — остался последним уцелевшим. Как бы Тянь ни пытался задать ему пекло, сделать его ощущения невыносимыми не удавалось. Казалось, Хэ нашёл себе компаньона, когда настанет время «досуга» в преисподней.       Он наступал на Рыжего две трети ринга. Ударами заблокировал его у ограждения, пока не посадил на колени. Невзирая на защиту, Хэ бил по рукам, по всему открытому, на что метался взгляд, слышал вынужденные всхлипы, и, как от удара, воздух выжимался из грудной клетки, со свистом и звуками боли достигал ушей Тяня. В его распоряжении хранился целый арсенал, как завершить это. Мо качнулся и упал на локоть. Хэ смотрел сверху-вниз, решая, добавить или всё на этом. Обе руки соперника коснулись покрытия. Тянь отступил на шаг. Рыжего вело в стороны. Он порядком сегодня заморочился и вымотался.       Существующий где-то в реальности гонг выиграл ему секунды.       Перерыв дал время на раскачку и просто чтобы отлежаться. Рыжий был давно на пределе. Даже если его сила духа превосходила силу тела, рано или поздно оно откажет. И, похоже, он больше не мог встать? Тянь не хотел сожалеть о колебании, но развешивать оплеухи лежачему он никогда не испытывал куража. Обычно он добивал тех, кто хотя бы в состоянии смотреть в глаза. Роскошь частного случая.       И Рыжий не разочаровал — потянулся вверх. Этому бесстрашному неукротимому чудовищу удалось завести Хэ. Мо был остро заточенным осколком кремня, который искрил до последнего, пока не раскрошился бы в песок. Его не сломать, не приложив всех сил. Всё, что он собой сейчас представлял, всё, что он должен был чувствовать, — это боль.       У него каменная выдержка.       Тем не менее он обычный человек, а Тянь ни дня не провёл «обычным». Он ощущал его страх поражения, держал на кончиках пальцев. Обычный, но очень упрямый человек, который напирал силами. Понемногу. Он поднимался снова и снова, дотягиваясь к тому, чего не мог достигнуть в начале, расчёсывая ранами плоть, изматывая Хэ Тяня, сгибая его выдержку. Взбалтывая уязвимость в крови, отдавал себя, чтобы выжидать. Терпел, чтобы делать своё дело. Несмотря на прямое давление, подбирался ближе к цели.       Тёмная лошадка пришла за тобой. Цок-цок [:)]. От одной этой мысли по коже пробегал возбуждающий озноб.       Мо нетвёрдо встал у края ринга, повис на канатах. Ослабший и побеждённый. Но он стоял. Смотрел в ожидании. Взгляд во взгляд: каким способом Хэ Тянь покончит с ним?       «Да когда ж ты уже сдохнешь наконец, а?»       Тянь прорычал в капу.       Рыжий — безликий, отвергнутый аутсайдер, плевавший на рамки. И да, он кайфовал на грани боли и безумия, когда его довели до обострённых инстинктов, обнажённых клыков, вечно скрытых в социуме. Сейчас ему на всё и всех было плевать.       Хэ Тянь такой же.       Он встряхнул рукой, точно взвешивал. Мо поднял кулаки.       Парализующий удар. Снова удар. Непрекращающиеся изматывающие жернова. Следующий. Надорванное тело трещало, и этот звук уже мог быть расслышан. Мо умудрялся не дать себя милостиво прикончить. Не важно, какую он пытался выставить защиту: ещё серия таранов, которые не могли не раздавить. Они вернули спину Мо на канаты. И последовал завершающий.       Ушёл.       Тянь замечает рыжий всполох где-то сбоку. Только ему уже никуда не деться, сражая кулаком воздух. Рука проскальзывает под его шею. Вторая фиксирует голову. Ноги обхватывают Хэ вокруг талии. И они вдвоём с маху валятся на пол.       Его ошибка. Хэ чувствовал, как рыжий намертво вцепился. За долю секунды он попал в удушающий захват. А захват сзади — это конец.       Рыжий запрокидывал ему голову, тянул на себя, а ноги сжались в железный замок вокруг живота. Тянь изо всех сил напряг жилы шеи, удерживая предплечье противника одной рукой. Другой пытался создать зазор между шеей и удавкой, чтобы вдохнуть — чтобы суметь разжать. Он вскинулся вместе с Рыжим, пытаясь перекатиться, ударил им о настил. Безрезультатно. Глаза слезились и закрывались. В горле микс из харчи и слюны, которыми он давился. В конце концов он ударил кулаком по предплечью Мо. Не сигналил о капитуляции, не в этой жизни. С достаточной силой в место, куда бил не меньше сотни раз за последние двадцать минут. Весь вечер они служили рыжему щитом. В ответ послышался возглас над ухом. Положительно. Осознание происходящего скатилось почти до нуля, понимания без кислорода — никакого. Бил ещё и ещё, сильнее. Стиснув зубы, пробовал вновь вывернуться или сбросить.       И ухватил второй рукой момент, разжимая хватку. Замах локтем. За секунду Рыжий отпустил его, перекатываясь в сторону от освободившегося Тяня.       Тело наконец почувствовало нещадные последствия удушения. Предел. Ватный гул в голове перетёк в неконтролируемую ярость. Хэ вынырнул из неосознанной пропасти. Выпрямился и встал на колени. Глубоко вдохнул и с каким-то царапающим глотку шумом выдохнул. Нашёл мутным взором ближайшую тень, не дав себя ударить. Знал, что целью будет не затылок — это будет подбородок. Его взгляда не было видно под длинными мокрыми прядями, и в него сейчас нечего было смотреть.       Режим: спорт и круиз контроль.       Рыжий добился-таки своей погибели, окунув Хэ Тяня в первобытную стихию, к тёмным глубинам ожесточённости, где нет мыслей — одна ярость и рвущие всё челюсти. Тупое насилие и беспощадные приёмы с намерением раздавить. Стереть с глаз долой.       Ему даже не нужно видеть, что перед ним человек либо стена, — безмозгло впечатывать, будто в плиту, с которой нечего мудрить. И Хэ Тянь будет бить, пока не раскрошит камень.       …Из этого состояния он вышел, заметив, что держит Мо за волосы. Он не бил с удержанием, просто поднял и смотрел. И взгляд Рыжего не был пустым или расфокусированным. Ясный свет прожектора пронзал патоку радужки через полуопущенные веки, а там — бездонное умиротворение. Такое несвойственное. Хэ словно ледяной волной обдало, приводя в чувства. Полная открытость и взгляд в никуда. Лицо и шея беззащитны, руки опущены. Можно кончать.       Но с ним уже всё.       Даже когда Хэ Тянь шёл вразнос, как сейчас, он был способен остановиться. Осознанность начеку — он не желторотая шпана в состоянии аффекта. Тянь сморгнул наваждение и отпустил рыжую башку. Отошёл в сторону. В нём будто растормошили древнюю инстинктивную часть самой его сущности, дрейфующей в полудрёме на задворках рассудка, напомнив о вкусе свободы.       Пять секунд.       …Рыжий оставил на полу густой след крови, стекающей из приоткрытых губ, вымученно промычал, не пытаясь сфокусироваться на чём-либо, начал отжимать себя от пола. Трясущиеся от усталости руки не слушались, но он упрямо тянулся наверх. Мышцы должны были огнём гореть.       Он оттолкнулся ладонями и вяло привстал на колени, вразброд хватаясь за канаты… Поднимался. Опять.       Хэ обернулся. Вслух уже говорил или нет, сам не понимал: «Лежи, блядь, лежи и не поднимайся, мать твою».       После всего, что Хэ Тянь ему позволил. Блядь. Упоминание о бывшей жене не было лишено ни доли смысла, ни отвращения. Этот баран решительно вознамерился загнать Тяня в гроб? Пусть это был бой титана с обречённым. Мо Гуаньшань не мог угомониться, пока все гиганты не пали бы вместе с ним.       Тянь замахнулся и одним ударом ноги пригвоздил Рыжего плашмя к полу. Тот рухнул, отключившись ещё до падения. Похоже. Но Хэ стоял, считая секунды, готовый продолжать. У него билось в висках. Какой-то токсин, растворённый в адреналине, накатывал волнами, вставлял с каждым разом свежую дозу. Он устал, действительно очень сильно вымотался. Эта шустрая животина разогнала ему весь никотин по организму. Тянь захлёбывался воздухом, у него открылось шестое, восьмое, десятое дыхание. Он был готов стоять насмерть, хоть ещё полчаса, хоть два. Ощущение, что он выдержал бы столько же раундов, пока не переебал бы всех оставшихся в зале.       …Заебался он сегодня несказанно.

። ። ።

      Тянь вшатнулся в раздевалку, кроя крапчатого говнюка. По тяжести дыхания он обставлял гну, перебравшегося через Нил. Тянь откашлялся, как псина, сплюнув забившую горло густую слюну. Адреналин и желчный гнев стучались в висках, носились по телу, сражаясь с усталостью, лишь сильнее озлобляя. Дрожащими пальцами он снимал перчатки. Пытался. Зубами. Правую руку простреливало неумолимо, будто кто-то тыкал вилкой с припаянными электродами под напряжением. Что заглушил поединок, теперь возвращалось с процентами и точно напомнит о себе следующую неделю. Было бы отлично, если он сможет держать хотя бы кружку. Хэ не настолько устал, чтобы так сорвалось дыхание, чтобы всё тело взвыло, пробудилось, метаясь в хищном кайфе. Хотелось продолжать до собственных сломанных костей. Он ещё не всё доказал и не самоутвердился. Какой-то переломанный ухорез расшатал ему верные устои.       Хэ Тянь наконец улыбнулся, а затем захохотал — его окатило наслаждением. Не стоило лицемерить: как бы он ни давил сейчас психа, какую бы злобу ни испытывал, скрывать тщетно — понравилось. Сердечные удары превратились из гонки в мощные ровные вибрации в груди. Усталость напоминала сладкую истому, ноги ныли, умоляя дать им отдых. Возбуждение, гуляющее по телу, сменилось расслаблением, сопровождаемым тупыми немеющими болями.       Он был собой недоволен. Он рисковал, неоднократно выходил за рамки. Парень ему ничего не сделал, чтобы Тянь так несусветно взбесился. Кроме того, что был крикливым раздражающим недоумком. Больше Хэ Тянь о нём ничего не знал. Хрен знает, откачали его вообще или нет. Финал стал полным провалом в памяти, как под пеленой. Тянь сам себя не чувствовал.       К Чжаню тоже тлели неоправданные счёты. Навязанная близость довела до того, что мираж его присутствия уже порядком напрягал. Пора было смахнуться, чтобы потом сидеть недельку-другую по разным углам.

። ። ።

      Душ казался омерзительно тёплым, поэтому Хэ Тянь просто долгое время отмокал, пока тело постепенно не остыло.       Перед уходом он решил подняться в офис Атхита несколькими этажами выше.       — Ты ещё здесь? — удивился хозяин, стоя у распахнутого окна. Он отсчитал и положил на стол пачку купюр, пододвигая их в сторону Хэ. Запах сигаретного дыма резал чистые лёгкие дурманящей тошнотой, вместе с тем заставлял вновь себя желать. — Твоё.       — Я не за этим. Что сегодня было? Какого хрена ты поставил против меня… хромого калеку?       Старик вскинул бровь.       — Ой ли? Мне не показалось, что всё было так плохо, а тебе? Особенно в конце.       Слишком хитрый прожжённый старпёр.       — Он добрался до последнего раунда только потому, что я позволил, — умело сдерживая гнев, лениво ответил Хэ.       — Не злись. Хорош, правда?       Хэ подпёр плечом витринный шкаф, окидывая блуждающим взглядом комнату. Обычный офис или квартира, переделанная в офис: тёмные стены, непритязательная отделка, зато толстый акцент на славные годы в профессиональной карьере.       — Знаешь его? На что ты рассчитывал, выставляя нас?       — Ну, — Атхит смачно затянулся и, прищурившись, выдохнул, — примерно на то, что видел.       Тянь потёр подбородок, обдумывая перспективы, и неодобрительно хмыкнул.       — Оплатишь ему лечение, кроме гонорара. Если хочешь ещё раз меня увидеть.       Выпуская дым в окно, Атхит произнёс:       — Он уже ушёл, не стоило беспокоиться об этом.       — У-шёл? — Хэ задержался в дверях.       — Я о нём позаботился, свои обязательства соблюдаю, но от больницы он отказался достаточно яркими рифмами.       — Чёртов зомбарь, — процедил Хэ Тянь раздражённо. — Я сваливаю, не звони мне больше в несерьёзных случаях.       — Хорош-шо, — заходясь от хохота, бросил вслед Скрудж. За недовольством и равнодушием он без труда угадывал подлинные эмоции.

። ። ።

      Хэ Тянь небрежно вывалился из обыкновенного подъезда на задний двор, держа наготове сигарету за ухом. Выходя из зала, он только-только успел пообещать себе: «На хуй курево», но пока табак оставался единственным верным утешением — бросать он не собирался.       Впереди проглядывала из темноты баскетбольная площадка за высоким сетчатым ограждением, чуть поодаль — полупустая дорожная трасса, освещённая аллеей фонарей. Кто-то в капюшоне сидел прямо на ступенях спиной к нему, в мятой худи и тонких закатанных выше щиколоток штанах. Чёрная спортивная сумка лежала невдалеке на земле.       Хэ Тянь беззвучно вздохнул. Сердце тепло толкнулось, угадывая в сидящем габариты недавно бессознательного тела. Тянь больше не испытывал к нему презрения. Стойкое намерение увечить Рыжего сошло на нет.       — Меня ждёшь? — поинтересовался он, вальяжно спускаясь и вставая на одной ступени с сидящим.       — Съеби, — с утомлённым вздохом вполголоса огрызнулся тот, не оборачиваясь. Да и вообще никак не удостаивал Хэ хоть крупицей внимания.       Вот говнюк.       Они сейчас, вообще-то, одни на пустой улице. Не все повторно встреченные люди обладали великодушием Хэ. Но Тянь сейчас не был угрозой. Он сам свалился бы от банальной подножки и с удовольствием забылся сном.       Воля парня подкупала, и Тянь это отметил. Сила духа и яркая страсть. Мо мужественно поднял расквашенное лицо. Окинул Хэ мрачным взглядом и сморщил лоб. Каким бы Рыжий ни был измордованным, смотрел он вызывающе. И в одном глазу, которым тот его видел, уже виднелся костёр персонального котла, в котором Гуаньшань с матом и чувством омоет Хэ Тяня. На такой дозе обезболивающих у Не Закрывай Гору напрочь отказывало чувство самосохранения.       Для больного отброса, кайфующего от чужих страданий, у него были слишком отчаянные живые глаза. Хэ, глядя сверху вниз, вытянул губы в кривой циничной ухмылке. Если в сознании и скулу заштопали — значит, осмотрели, глядишь, не откинется. Тем не менее оперативно его откачали, даже обошлись без больницы. Но добираться в таком состоянии, куда бы он ни собирался, в одиночку — настоящее испытание.       Хэ Тянь открыл было рот… и захлопнул варежку. Он не имел права что-либо предлагать, тем самым ещё больше унижая проигравшего.       Чувствовал ли Тянь себя победителем? Не мог. Этот «ништяк-развлеклись-блядь» бой не стоил ему тех сил, которые вложил Мо. Который даже не повёлся на провокацию. Как это, мать его, было пренебрежительно по отношению к Хэ!       Мо Гуаньшань определённо вызывал желание дёрнуть с ним пивка в свободный вечер. Когда оба они уже не будут представлять из себя пару бесполезных, набитых гематомами мешков с дерьмом. А когда собственная голова милостиво перестанет раскалываться надвое, Хэ ответит себе на вопрос: что в теории может последовать за бесхитростным флиртом во хмелю и насколько реальна вероятность им отжечь?       Хэ Тянь не торопясь прошёл мимо и закурил в нескольких метрах поодаль. Он давал возможность окликнуть себя или хотя бы прикопаться. Тянь огляделся по сторонам, стоя на краю обочины. Но больше не оборачивался.       Выражать какое-либо участие, сострадание? Этот мир не для слабых.       Через считанные минуты подкатила глянцующая в огнях фонарей иномарка. Хэ Тянь отшвырнул окурок и сел внутрь рядом с водителем. Спина упала в обволакивающее комфортом кресло, и Тянь прикрыл глаза. В салоне тихо звучала спокойная музыка. Чжань, сидя за рулём, окинул его ленивым взглядом и укоризненно вздохнул.       Ну, может, не настолько Хэ Тянь на него злился.       Позади хрустел и шелестел упаковками то ли чипсов, то ли ещё какой отравленной дрянью Цзянь И, зависающий в телефоне.       — В больницу? — резюмировал Чжэнси.       — Чего ради?..       — Рожу зашивать будем?       Тянь откинул зеркало, оценивающе поглядев на себя.       — Фигня. Ещё по больницам таскаться — не собираюсь. Сам зашьёшь.       — А я должен? Предпочитаю отдыхать, а не нянчиться с тобой.       — Тогда оставим так, мне пофиг.       Чжэнси снова вздохнул, плавно трогаясь с места в направлении дома.       — Ты посмотри на него. Это так, значит, ты обращаешься с «моим лицом»? — И протянул между сиденьями развёрнутую шоколадку. — Хочешь?       — Нет, — апатично отверг Тянь.       — Я ему тут местечко пригрел. А он даже не поинтересовался, почему мы заехали за ним в час ночи.       — Ну и зачем? Это чертовски заботливо с вашей стороны, признаю. Разве у вас не свиданка тет-а-тет?       — Она самая — мы просто катаемся. Кстати, я вот просматриваю виш-листы приглашённых мной знаменитостей, и меня сложившаяся картина совсем не радует, Хэ…       Хэ Тянь не отреагировал.       Цзянь И продолжал:       — Я вижу это не в первый раз, что в перспективе лишает меня весьма выгодных контрактов. Потому что в пожеланиях моих гостей стоят не икра, президентские номера и сраные розы — там вписано твоё имя. Либо это какие-то гнусные аллегории.       — Ну и какие проблемы?       — Я не твой, вротмненоги, папочка-сутенёр. Мне стыдно отвечать на это, у меня заканчивается багаж доводов для вежливых объяснений не по содержанию, где будет мой ненаблядный телохранитель и почему он не сможет почтить их своим вниманием.       — Не парься, я в состоянии быть милым и вежливо отказать лично.       — Да не-у-же-ли?! Если это не будет один из тех дней, когда ты циничная язва, не разменивающаяся на реверансы, и под копыта тебе лучше не попадаться. Позоришь меня, хамло, блядь! Питбуль настоящий: драться и трахаться! — Цзянь И рассвирепел и несколько раз пнул ногой спинку сиденья Хэ. — Дауншифтер, чёртов паразит!       Хэ Тянь подорвался, на ходу едва не влетев в бардачок, и грозно просипел:       — Цзянь И… Полегче, мать твою! — Пускаться в расходы из-за Цзяня он не намеревался. Адепт Ганди во плоти.       После вспышки гнева он быстро сдулся, откинулся на сиденье, скрестив руки на груди. Мягкое покачивание авто и мелькающий пейзаж убаюкивали после бурного вечера.       — Чжань Си, похоже, нам всё-таки следует ехать в больницу. Что-то определённо не так… — мрачно усмехнулся И.       — Ты тоже об этом думаешь?       — Может, что-то сломано или внутреннее кровотечение какое?       Хэ Тянь молча игнорировал подъёбы, достав из кармана шапку и натянув до самого носа, чтобы уличные огни не мешали целительной дрёме.       — Он наконец заткнулся.