9/11

Никаких разговоров и бурных обсуждений. Каждый был занят своей работой: Вашингтон ощущал сильную боль в руке, но, не показывая этого, продолжал бесконечно читать детали дела и выводить корявые подписи, от которых запястье сводило судорогой, из-за чего он очень часто откладывал ручку, стараясь унять боль и дрожь во всей руке. Телефон Оттавы разрывался от громких звонков, она без конца взволнованно говорила то на английском, то на французском, иногда доставая какие-то документы из сумки и делая в них пометки. Порой она, не отрываясь от разговора, протягивала документы Ди-Си. Олбани же сидела на переднем сидении и через зеркало наблюдала за ними. И все же бесконечным звонкам пришёл конец, и канадская столица выглядела более спокойной. Она долго и внимательно смотрела на американца, ожидая, что он начнёт разговор, но он, кажется, вовсе позабыл о своей соседке, уйдя в работу. — Канада шокирована произошедшим, — неожиданно и очень серьёзно начала Оттава, — От имени всей нации приношу соболезнования. Ужасная трагедия… — она умолкла и помедлила, подождав, пока до Вашингтона дойдут сказанные ею слова. Столица поднял взгляд и задумчиво посмотрел на канадку, медленно кивнув. Девушка тихо продолжила, — Канада очень волнуется о США… Где она? И что с Нью-Йорком в итоге? Оттава внимательно наблюдала за реакцией Ди-Си после озвученных вопросов. Он опустил взгляд и вздрогнул, его руки начали сильно дрожать. Расшатанная психика и огромный стресс, пережитый им всего за один день давали о себе знать. Он упорно хранил молчание и не мог ответить. Каждый такой вопрос заставлял его вспоминать увиденное, а от этих воспоминаний столицу бросало в дрожь. Он не мог смириться и принять мысль, что остался один без какой-либо поддержки. Даже несгибаемая и довольно стойкая США сейчас лежала с больным сердцем где-то в больничной палате, а вокруг неё хлопотали лучшие врачи города. От вопросов Оттавы у него встал ком в горле. Он не только не мог ответить, он не совершенно не хотел отвечать на эти вопросы сейчас, его единственным желанием была полнейшая тишина, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Олбани в какой-то мере ощущала это напряжение и в полной мере осознавала чувства столицы. Она видела его заметную нервозность, поэтому взяла ношу ответа на себя. — Они в больнице, — все с той же робостью нервно ответила она, — Йорка будут собирать по косточкам. А США просто в упадке… Оттава ужаснулась и умолкла на какое-то время, обдумывая услышанное, а после, бросив пронзительный взгляд на Вашингтона, тихо и скорбно завершила: — Все же он был в этих злополучных башнях… Мне жаль. *** Вашингтон уже на подъезде к зданию получил десятки гневных смс с требованиями срочно быть на одном из совещаний. Парень вздохнул и посмотрел в окно, ответив лишь «Я еду. Поручите это моему секретарю.» Оттава нервно перебирала свои бумаги, то и дело поглядывая то на время, то на дорогу. — Мы сильно опаздываем? — ее голос звучал на редкость строго, девушка выпрямилась и глубоко вздохнула, сосредоточенно глядя на Вашингтона. Тот молчал и хмуро смотрел в окно покинутым и совершенно безжизненным взглядом. Вопрос Оттавы до него дошёл далеко не сразу, и лишь после долгих минут раздумий он дал ответ: — Это не имеет значения, — глухо, ровно и очень тихо сказал парень, не повернувшись к ней, — Мой секретарь, скорее всего, уже занимается этой работой. Когда мы приедем, у нас на руках будет вся последняя и нужная информация. Оттава кротко кивнула и ещё какое-то время внимательно наблюдала за столицей, не сводя с него встревоженного взгляда. Вашингтон был на распутье и в полном смятении. Он сам не ведал, что делает, поставив перед собой лишь одну единственную и важную цель – довести начатое до конца. Ди-Си прижался лбом к холодному стеклу автомобиля и тяжело вздохнул, провожая взглядом неприметные серые многоэтажки. Голова у него понемногу болела от спазмов, а в теле была очень ощутимая усталость. Сейчас парню не помешал бы хороший отдых, дабы оправиться от пережитого и восстановить силы, но он, невзирая на своё общее состояние, все же уверял себя, что произошедшее с ним – это не так важно и интересно. «Мне ещё повезло, можно сказать, я счастливчик. Отделался лишь синяками, ссадинами и парой ушибов… со сломанной рукой, но это сущая мелочь по сравнению с Нью.» Вашингтон вздрогнул, вспомнив, что стало с его братом. Его вид стойко отпечатался в памяти, отчего столица все никак не мог выбросить эту будоражащую сцену из головы. Ди-Си ломал голову над тем, как выкручиваться из своего непростого положения, кем экстренно заменить Йорка без вреда для экономики, и что делать с отсутствием США. Проблемы одна за другой сваливались на его голову, парень терялся в мыслях, пытаясь придумать наилучший расклад и не поддаваться нарастающей панике. Его мысли занимали стратегические задачи, трагедия, перемены, которые обязательно произойдут в законодательстве, коснувшись общественной жизни, и мирное будущее для всех. «Хотя военный министр уже нашёл обвиняемых… Какой тут мир, когда мы стоим на пороге применения пятой статьи НАТО?» Вашингтон напряжённо думал, то и дело вздыхая и мотая головой. Оттава же все это время не сводила с него обеспокоенного взгляда, молча и внимательно наблюдая. В машине было тихо, никто не проронил ни слова. «Как я могу помочь тебе, Ди-Си?» – спрашивала она себя, пронзительно глядя на парня и положив руку к сердцу, – «Что я должна для тебя сделать?» Девушка аккуратно пододвинулась к столице и, чуть склонив голову в бок, нерешительно положила свою голову ему на плечо: — Ди-Си, — взяв его за руку, вполголоса начала она, сочувственно глядя на него, — Тебе стоит немного успокоиться и прийти в себя… Произошедшего уже не предотвратить, поэтому… Вашингтон, не дослушав, одним резким движением резко одернул руку и холодно отрезал: — Отстань. — Он был крайне раздражён действиями Оттавы. Парню совершенно не хотелось, чтобы его трогали в этот момент и лезли в душу, давая никчёмные советы. Столица отвернулся и, не поднимая взгляда на ошеломлённую такой резкостью девушку, инстинктивно сжавшись, тихо пробурчал: — Со мной все нормально, Оттава. Все хорошо. Девушка виновато опустила взгляд и растерянно колебалась, стараясь принять то, что он ей сейчас сказал. Эти слова вводили столицу в ступор, ведь Вашингтон никогда прежде не был груб с ней. — Хорошо, прости, — тихо вздохнув, робко и с долей вины пробормотала она, отсев от него подальше. Всю оставшуюся часть пути в автомобиле была мертвая тишина, прерываемая лишь звонками и короткими ответами. В Белом доме царил полный хаос. Люди то и дело сновали из кабинета в кабинет с кипами бумаг, отовсюду слышались громкие и серьезные разговоры и навязчивые звонки стационарных телефонов. Все вокруг без конца двигалось и шумело, а работники были в крайне нервном состоянии. Идиллию размеренной работы и спокойствия нарушила эта трагедия, перевернув все вокруг. Оттава удивлённо оглядывалась вокруг, подметив, что с ее последнего посещения этого места обстановка и атмосфера сильно изменились. Несмотря на всеобщий переполох и бесконечную суету столицу сразу заметили, и меньше чем через минуту объявился встревоженный секретарь, быстро утянувший своего начальника вглубь широких белоснежных коридоров. У него в руках была огромная папка с документами, а сам он был весь потрёпанный и крайне встревоженный. Изъяснялся он очень кратко и понятно. — Вас отправят на закрытые международные переговоры. Это произойдёт завтра, а вылет утром, — без умолку тараторил секретарь на ходу, — После этого вы должны выступить и дать интервью ведущим журналам, а также посетить три закрытых совещания по вопросам безопасности и этого теракта. Более детальную информацию вам предоставят завтра утром во время перелёта. Они остановились у дверей в зал заседаний, и парень, отдышавшись, вырвал из своего блокнота пару страниц и вместе с папкой вручил их столице. — Тут все то, что вы пропустили. А в этой папке вся новейшая известная нам информация по трагедии. Что-то ещё? Вашингтон учтиво кивнул и показал в сторону растерянной Олбани, которая с непривычки прильнула к стене, дабы не мешать проходу людей. — Размести ее и узнай, как там Нью-Йорк. — Да, конечно… Хотя есть ещё одна просьба к вам от самых верхов, — чуть помявшись, добавил секретарь, — Они хотят, чтобы вы наведались к США в больницу в ближайшие два дня и все ей объяснили. Вашингтон впал в ступор, а Оттава, стоявшая рядом, изумленно уставилась на них. — Вы хотите сказать, что она до сих пор не знает? Но она же… Как?! Вашингтон лишь строже обычного спросил: — Что это все значит? Почему ее об этом не оповестили?! Секретарь начал нервничать, чувствуя напор двух недовольных политиков: — У неё плохое самочувствие и проблемы с сердцем, а врачи попросили не беспокоить какое-то время. Оттава с укором посмотрела на него: — Но почему именно Ди-Си?! Мне кажется, тут полно людей, которые смогли бы… — Нет, — перебил ее секретарь, — Правительство сказало, что именно от столицы она воспримет эту информацию более спокойно. Вашингтон, задумавшись, огляделся по сторонам и сверился с часами, раздраженно вздохнув. — Ладно, главное, запишите это в мой график. Разберусь в деталях после совещания. В зале было полно людей и происходили настоящие дебаты. Политики громко обсуждали и спорили насчёт всего, что касалось трагедии и госструктур. Много обвинений сыпалось в сторону военных и прочих охранных структур, звучали громкие слова о переменах в законодательстве. — Все произошло из-за того, что кто-то халатно выполнял свою работу! — воскликнул кто-то из политиков, указывая на военного эксперта, — Вы намеренно подпустили самолёт к Пентагону?! А если бы в Белый дом… И эти споры и обвинения продолжались бесконечно долго. Вашингтон тем временем спокойно ознакамливался с документами, а Оттава время от времени разряжала обстановку своими сочувственными высказываниями и уверенными речами о том, что канадское правительство обязательно поможет всем в расследовании. — А как вы думаете, Ди-Си? — обратился к нему кто-то из правительства впервые за последние два часа. Вашингтон вышел из своих раздумий и поднял на политика задумчивый взгляд. О чем бы они не говорили, тема всегда сводилась к защите и свободе. Даже не слушая, столица поднялся с кресла и в своей совершенно спокойной манере дал ответ: — Я думаю, надо менять систему и больше наблюдать за населением, — в зале послышались возгласы недовольства и осуждения. Парень, вздохнув, устало продолжил, — Я знаю, что вам мои слова кажутся дикостью и противоречием, а то и вовсе подрывом демократических ценностей, которых придерживается наша страна уже более двух сотен лет, но… Я не говорю о тотальной слежке за каждым. — Он с надеждой оглядел присутствующих, — Мне просто хочется обезопасить нас всех и для этого нужно что-то менять. Надо улучшать систему. Чудовищные теракты в стране, которая выиграла гонку вооружений и достигла таких высот — это совершенно не нормально! Мы смогли допустить все это, имея лучших людей и самое современное оборудование, — Вашингтон задумался, — Значит, система не идеальна и имеет большие проблемы. Тогда у многих возникает резонный вопрос – «А за что эта страна считает себя мировой державой, если не способна увидеть даже самолеты пред носом?», обычные граждане зададутся вопросом «А сможет ли государство на защитить? В безопасности ли мы?». Никто из присутствующих не любит неудобные вопросы, верно? — столица ухмыльнулся и покачал головой, — А нам придётся отвечать, если не перед собой, то перед всей нацией. СМИ никогда не упускает шанса задать каверзные вопросы, вы это знаете не хуже меня. Общественность ещё долго будет припоминать нам этот проступок. Мы не можем предотвратить произошедшего, но мы можем учиться на ошибках. Халатность приводит к жертвам. И в наших силах сделать все, чтобы подобного больше никогда не повторялось. Он сел обратно. После недолго молчания его слова начали активно обсуждать. Оттава похлопала парня по плечу и тихо шепнула: — О, а у тебя хорошая речь. Как долго ты к ней готовился? Парень лишь пожал плечами и, смутившись, ответил: — Ну, я… Придумал на ходу, по правде говоря. Чистая импровизация, хотя я так делать не люблю. В остальном это совещание прошло в более спокойной обстановке, и, в конце концов, политики пришли к согласию. Вашингтон боролся с головной болью и сонливостью, часто поглядывая на часы. Но время в душном зале тянулось бесконечно долго, бумаги на подписание и разбирательство только прибавлялись, а разговоры все не прекращались. Столица судорожно вздохнул, выпив очередной стакан воды и взявшись за голову. Оттава, увлечённая обсуждением, не обращала на это внимание. Чей-то громкий голос вывел окликнул Вашингтона: — Ди-Си, вам нужно сегодня дать комментарий и выступить с речью. Парень, услышав это, вздрогнул и подняв взгляд на этого человека, а затем покачал головой и твердо заявил: — Нет, я не буду давать никаких комментариев до окончания расследования. Я не хочу делать каких-то поспешных выводов, а все, что можно уже высказал президент. «Будь тут США, она бы меня никогда не простила за отказ от этой речи…» – заметил про себя парень, представив, что с ним было бы при ином раскладе событий. «Наверное, она бы сказала мне, что пора перестать сидеть в тени и бояться выразить свои мысли. Сколько бы я о себе выслушал…» И все же совещание подошло к концу. *** Остаток дня Вашингтон вместе с Оттавой занимался бумажной волокитой и без конца отвечал на звонки высокопоставленных лиц. Девушка скрупулёзно заполняла огромное количество документации с крайне опечаленным видом. Это длилось до глубокой ночи. Вашингтон устало бродил по опустевшему коридору и разговаривал с последним на сегодня человеком. — Да, конечно. Спасибо. До свидания, — машинально пробурчал он, зевая, и прильнул к подоконнику. У столицы было много документов и лишь одна ночь на их заполнение. Последние пару часов он лишь ходил из кабинета в кабинет, проверяя работу, собирая подписи с отчетами и посетив ещё одно получасовое собрание. «Будь проклято это чертово одиннадцатое сентября... Когда этот ужасный день закончится?!»