Любить пересмешника

             По грязным заводским коридорам опасливо и несколько брезгливо пробирались пятеро в чёрных с иголочки костюмах: двое статных жеребцов лет под тридцать, мрачноватый верзила на голову их выше, один совсем зелёный юнец и плотный толстобрюх с обвислыми щеками, похожий на бульдога в шляпе — все как один темноглазые брюнеты, вооружённые револьверами. Братья негромко переговаривались между собой, поминутно оглядываясь, как дети, заблудившиеся в дремучем лесу.       — Ты уверен, что они здесь одни?       — Nano так сказал. Да ты и сам видел — их машина на въезде, а охраны нигде нет…       — Это-то мне и не нравится. Говорят, они оба психи — кто знает, что у них на уме, а? Спрятаться тут раз плюнуть… Эй, подожди-ка… Che cazzo di…? Энцо, Папа, что это? Вон там…       В полутьме впереди них покачивались рядком привязанные к перилам воздушные шары в крупных звёздах — красные, фиолетовые, розовые, малиновые, синие, — и эта сюрреалистичная картинка выглядела до крайности странно для заброшенного завода, если не сказать больше. Юнец от удивления даже проморгался.       — Пойди поверь, Ал, — один из братьев толкнул другого плечом.       — Сам и пойди! — сию же секунду вспылил второй, пихнув его в ответ.       — А ты самый здесь умный, что ли?! — вскинулся первый, разразившись серией возмущённых жестов. — Это я из нас двоих старший, забыл? Что ты всё время нарываешься…?!       — Винс, — хрипло скомандовал толстяк, видно, привыкший к перепалкам темпераментных жеребцов. — Разберись.       Верзила вышел из-за его спины, молча прицелился и выстрелил по ближайшему шару. Воцарившаяся через секунду тишина была даже оглушительнее, чем эхо взрыва — в основном потому, что оба брата тут же дружно заткнулись, пригнув головы.       — Ничего. Просто гелий, — веско заключил Винс, подходя ближе и поднимаясь по ступеням с револьвером на уровне груди. — А вот это уже нехорошо, — донеслось следом сверху лестницы.       Все четверо медленно вошли за ним в освещённый лампами зал и замерли, уставившись на карикатурную надпись «Benvenuto!», криво приколотую к алому занавесу.       — И… что это значит? Они нас что, ждали? — моментально снова завёлся Ал, и в его голосе проскользнули панические нотки. — Знали, что мы придём? Папа, нас подставили? Твой уродец нас подставил? Я же говорил с самого начала, ему нельзя было доверять!..       — О-о, да закройся ты уже! — потрясая правой рукой, огрызнулся старший.       — А я тебе что, мальчишка, чтобы на меня шикать, а?! — широко отмахнулся левой рукой младший. — На Джино шикать будешь!..       — Шары, дядя Лоренцо, — позвал до того молчавший юнец, дёргая второго брата за рукав и испуганно глядя куда-то вверх. Мужчина раздражённо дёрнул локтем и нехотя обернулся.       — Что?!       — Шары, — повторил Джино. — Те поднимались вверх, а эти висят… В смысле, в них не гелий, в них… что-то другое.       Все разом задрали головы к исполинской гирлянде, и бульдог настороженно прохрипел:       — Не нравится мне это… Уходим отсюда.       Они подались к выходу почти одновременно, когда от двери послышался тонкий металлический перезвон и по-детски игривое «А. А. А. Не так быстро». В следующий момент наверху проёма из-за балки показалась висящая вверх ногами голова Арлекина.       Разноцветные хвосты её колпака свисали вниз, словно рога, увенчанные бубенцами, и тихонько позвякивали на весу. Лицо в чёрной полумаске было белее мела, а губы растягивала неестественно широкая надрезанная улыбка, и, перевёрнутая, эта бестелесная голова выглядела настолько жутко, что Маринетти невольно попятились назад, обронив от неожиданности пару забористых ругательств и синхронно наставив на неё стволы.       — Это она, эта та самая девка, Папа, — громко шепнул Ал, склонившись над плечом толстяка.       — Без тебя вижу, что девка, — осадил тот. — Винс, а ну сними её оттуда! Она точно знает, где клоун.       Детина приблизился к улыбающейся голове, ища, куда прицелиться, чтобы не убить сразу, но в итоге был вынужден-таки приставить револьвер к её лбу.       — Эй, ты, чучело! — он ткнул стволом между бровей невозмутимо чавкающей Харли. — Говори, где второй? У нас к нему серьёзный разговор. Живо, я шутить не люблю. Считаю до трёх. Один…       Арлекинша надула огромный тёмно-розовый пузырь, лопнула его, вытащила жвачку изо рта и залепила ей зияющее дуло. А потом поцеловала его со смачным «муа!», проказливо захихикала и скользнула куда-то вверх, исчезая из виду.       — Ах ты, сука!.. — в ярости взревел громила и ломанулся следом, но едва он оказался в коридоре, как Харли «топориком» кувыркнулась назад с висящей на цепях трапеции и зажала его голову между ног. Следующим же движением она ловко свернула его багровую бычью шею и соскочила на землю с уже падающего тела, представ во всей красе перед его опешившими спутниками.       — Прости, Пудинг, но он на меня обзывался, — капризно пожаловалась она куда-то в пустоту, внимательно прислушалась к тишине и заулыбалась так, словно услышала ответ.       — Папа Ронни, — окликнул Джино, глядя на окрашенные ярко-красным зубы арлекинши и её крохотные зрачки. — Папа Ронни, похоже, она под кайфом…       — АХА-ХА-ХА-ХА! ЧЕГО-О? ПЕПЕРОНИ?! НЕТ, ВЫ СЕРЬЁЗНО?!..       Насмешливый визгливый голос прогремел вдруг над их головами через хрипящие помехами рупоры системы аварийного оповещения, и гангстеры подскочили, как по команде, инстинктивно стягиваясь в кольцо и целясь во все стороны сразу.       — Где ты прячешься, паяц ты хренов?! — рявкнул бульдог обшарпанному потолку, маскируя под бранью собственный испуг. — В игры играть вздумал? С нами эти твои фокусы не пройдут, ты уже покойник, понял?! Я тебя живьём в бетон закатаю!..       — А ТЫ МЕНЯ СНАЧАЛА НАЙДИ! ХИ-ХИ-ХИ!..       — Лаешь, а сам хвост поджимаешь? — проорал Энцо. — Бабой прикрываешься, трусло? А что, если я ей сейчас всажу пулю между глаз, а?       — ХО-ХОУ! УМИР-РАЮ ОТ НЕТЕРПЕНИЯ ПОСМОТРЕТЬ, КАК ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ!..       Лоренцо зарычал сквозь зубы, направил револьвер прямо на Харли и, недолго думая, несколько раз спустил курок. Один за другим грохнули выстрелы, но девушка отскочила так легко и ловко, словно вся была сделана из тугих пружин, и пули, выбив пару искр из радиатора отопления, ушли в молоко.       — Ой-ой! — арлекинша почти с удивлением обернулась из-за колонны на щербинки в стене и вмятины в металле. — Тоже хочешь со мной поиграть? Давай сыграем! — она с гордостью вскинула в воздух левую руку и хвастливо ей потрясла. — Только предупреждаю сразу — у меня Джокер в рукаве! Хи-хи-хи-хи-хи!..       — МАЗИ-ИЛА-А!!! — протянул сверху голос мистера Джей. — МАЗИЛА, МАЗИЛА, ХА-ХА-ХА! ТЕПЕРЬ МОЙ ЧЕРЁД!.. Преподай-ка этим господам урок хороших манер, конфетка моя, — проворковал он в наушник лично Харли. — Хочу посмотреть, не забыла ли ты всё, чему научилась в моём шапито… Только приготовься, на счёт «три» будет громко. Раз, два… три!              Во всех рупорах вдруг раздаётся просто до зубной боли пронзительный скрежет и свист, и гангстеры непроизвольно хватаются за головы, в муках зажимая уши. На дверной проём с лязгом падает тяжёлая решётка, отрезая выход, словно гигантская захлопнувшаяся мышеловка, и в это же время арлекинша смазанной чёрно-красной молнией бросается вперёд, а Джокер рассыпается торопливым сопереживающим монологом, как спортивный комментатор:       — И-И-И МЫ НАЧИНАЕМ НАШЕ ШОУ, ДАМЫ И ГОСПОДА!.. СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ВАС — ИТАЛЬЯНСКАЯ КОМЕДИЯ МАСОК В ЕЁ ЛУЧ-ЧШИХ ТРАДИЦИЯХ! В ЛЕВОМ УГЛУ РИНГА — АР-РЛЕКИН, ВО ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ УГЛАХ — СКАРАМУЧ-ЧА, КОВЬЕЛ-ЛО, ПУЛЬЧИНЕЛ-ЛА И… СКАЖЕМ, ЛЕЛИО! ХА-ХА!.. ИТАК, УДАР! ЕЩЁ УДАР! ОГО! МИМО! АЙ-АЙ-АЙ, ДОСТОПОЧТЕННЫЕ СИНЬОРЫ, БИТЬ ДАМУ, ДА ЕЩЁ И ВЧЕТВЕРОМ!.. ОНА, КОНЕЧНО, ЛЮБИТ, КОГДА ЕЁ ХОРОШЕНЬКО ТРЕПЛЮТ, НО ТОЛЬКО КОГДА ЭТО ДЕЛАЮ Я, ХА-ХА-ХА!.. ДАВАЙ, ДЕТКА, ВРЕЖЬ ЕМУ! ЕЩЁ НАПОДДАЙ! ЕЩЁ!.. ОУ-У, НАВЕРНОЕ, ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ ОЧЕНЬ БОЛЬНО?! МНЕ НРАВИТСЯ… ХИ-ХИ-ХИ!.. ХМ, Я, КАЖЕТСЯ, ЧТО-ТО ПРОПУСТИЛ… СМОЖЕШЬ ПОВТОРИТЬ ДЛЯ МЕНЯ, МИЛАЯ?.. УХ, ОТЛИЧНО! КАК Я ЕЁ НАТАСКАЛ, А?.. ОСТОРОЖНО, ПОДНОЖКА! АЛЛЕ-ОП!.. МЕЖДУ ПРОЧИМ, ЭТО БЫЛ НЕЧЕСТНЫЙ ПРИЁМ! МОЙ ЛЮБИМЫЙ, ХА-ХА!.. ЭЙ, ТЫ, ТОЛСТЫЙ, ОНА СЗАДИ! ХА, ОБМАНУЛ, ОБМАНУЛ!.. УХУ-ХУ, ДАВНЕНЬКО Я ТАК НЕ ВЕСЕЛИЛСЯ! ВОТ ЭТО Я ПОНИМАЮ, ВЕЧЕРИНКА, ХА-ХА-ХА-ХААА!..       Харли безошибочно слышит нездоровое возбуждение в его голосе — ему явно доставляет огромное удовольствие наблюдать за тем, как сразу несколько мужчин безуспешно пытаются её одолеть, и одно это заставляет её выкладываться на пределе сил, словно на показательном выступлении в спортивном колледже, лишь бы только угодить своему беспощадному и обожаемому Зрителю. Она невероятно остро чувствует всех своих соперников, их ярость, их страх, тесную близость их незнакомых, враждебных тел, которым она с великолепной ловкостью раздаёт тугие удары, и неудержимо распаляется сама на хлещущем в кровь адреналине; а ещё она знает, что все четверо уже давно обречены, и вся эта театральная потасовка — лишь прихоть мистера Джей, врождённая жестокость хищника, притащившего в логово своему малышу ещё живую добычу только затем, чтобы потешить и отточить его охотничьи инстинкты. В перерывах между комментариями на воображаемую публику его надтреснутый голос, посмеиваясь, шепчет ей на ухо непристойные шуточки и подсказки, и это заводит её ещё больше, делая наслаждение от драки почти нестерпимым… Представление длится недолго: кажется, она только-только входит во вкус, бодро встречая ногой в подбородок атаку одного из братьев и используя захват второго в качестве опоры, когда за их спинами слышится вежливое покашливание:       — Кхм-кхм! Господа, позвольте, я вас перебью?       Маринетти оборачиваются почти одновременно, видят торжественно распахивающуюся портьеру, Джокера при полном параде с автоматом в руках и бросаются врассыпную. Но он в них даже не целится: задирает ствол и вместо людей начинает с заливистым хохотом расстреливать воздушные шары под потолком. Те почти беззвучно лопаются в оглушительном треске автоматной очереди, и вместе с осколками ламп и хлопьями разноцветной резины на пол начинает опускаться концентрированный бледно-зелёный газ. Харли с облегчением переводит дух, жмурится и втягивает его носом, будто цветочный аромат, в то время как мафиози тут же начинают надсадно кашлять, корчась и заходясь так хорошо знакомым ей истерическим, вымученным смехом. Всё происходит очень быстро: пока мистер Джей, насвистывая, достаёт обойму и перезаряжает автомат, все четверо уже лежат возле решётки в стелющейся вдоль пола зеленоватой дымке, сжимая побелевшими пальцами стальные прутья и капая на пол ядовитой пеной из противоестественно широко ощеренных ртов.       — «Позвольте, я вас перебью»… — приглушённо хихикает Джокер себе под нос. — Надо же, такая старая шутка, а до сих пор смешно… тхи-хи-хи…       Харли подпрыгивает и зверушкой ластится к нему, надеясь получить свою порцию поощрения за удавшееся шоу, но её хозяин явно далёк от мыслей об отдыхе — его глаза горят очень и очень плохо сдерживаемым азартом.       — Р-рано расслабляться, Ар-рлекин! — он щелчком загоняет обойму в магазин и по-собачьи грубо треплет девушку по макушке. — Надо сказать, у твоего макаронника оч-чень большая семейка, но у меня игр на всех хватит, хе-хе-хи… Бегом за мной!       Джокер вприпрыжку несётся в сторону кухни, перемахивая через разломанные стулья, словно гигантский фиолетовый кузнечик, вламывается в шахту чёрной лестницы и взлетает на два пролёта выше, так что Харли едва за ним поспевает. Они выбираются на заваленный строительным мусором технический этаж — потолок здесь такой низкий, что приходится пригнуться даже ей, а её спутник сгибается почти пополам. Пока он подкрадывается к разбитым прямоугольным окнам вдоль пола и выглядывает наружу, арлекинша с любопытством рассматривает ряд стеклянных пивных бутылок у стены, заткнутых торчащими из них фитилями.       — М-м, «Крайслеры»? Как непатриотично!.. — насмешливо бормочет мистер Джей. — Даже у меня машина итальянская, а у них нет, ха-ха-ха-ха!.. Ух, не могу, вот это цирк!.. Ну, что ты там застряла, иди уже сюда!       Харли подползает на четвереньках к соседнему окну и видит внизу три выстроившихся у шлагбаума глянцево-чёрных автомобиля с характерными тяжёлыми челюстями. Оскаленный яркий «Маранелло» смотрится среди них смешно и нелепо, как зелёный попугай среди ворон. Вокруг виднеются маленькие чёрно-белые человечки: похоже, что их цель — перекрыть путь к отступлению и не дать клоунам уйти, вот только им невдомёк, что они уже давно превратились из охотников в жертв.       — Умеешь играть в «Морской бой», а, дорогуша? — спрашивает мистер Джей. Арлекинша утвердительно кивает головой, звеня бубенцами, и тут же получает бесцеремонную затрещину. — Ничего ты не умеешь! Сейчас я тебя научу, — он протягивает ей из-за пазухи знакомую зажигалку и здоровенную хулиганскую рогатку. — Я называю первые две буквы и номер авто, а ты поджигаешь и запускаешь в него бутылку, поняла?       — Да, сладкий, — кивает Харли с согласным звоном бубенчиков.       — Готова?       Харли кивает ещё яростнее, невольно потирая затылок.       — Та-а-ак…– весело тянет Джокер, прищурив один глаз и обводя взглядом машины, затем складывает из пальцев пистолет и направляет его на одну из них. — Эс-эль-шесть-восемь-шесть!       Подпалив фитиль, арлекинша натягивает резинку рогатки и прицельно запускает из окна бутылку с зажигательной смесью. Снаряд с первого раза попадает на удивление точно в цель — бац! — слышится звон разбитого стекла, жадный всполох огня и нестройные суеверные проклятия с острым вкусом паники.       — Ранила! — салютуя, довольно отчитывается Харли.       — Умница, девочка, — не глядя на неё, роняет Джокер.       — Они под крышей! — доносится снизу, и по стенам на уровне их голов внезапно начинают хлестать пули, так что им приходится резво спрятаться внутрь.       — А вот и мимо! — во всё горло орёт арлекинша, прижимаясь спиной к стене между оконными проёмами, пока выстрелы вокруг неё полосуют воздух, а мистер Джей, отстреливаясь, хохочет, как припадочный. — Мимо-мимо-мимо! Бе-бе-бе!..       Когда металлический ливень иссякает, они перебегают к другому окну и оперативно занимают позиции.       — Ка-эм-девятьсот! — объявляет Джокер, наводя «пистолет» на следующую цель. Харли понимает, что теперь за ними пристально следят, и пламя её выдаст, поэтому проделывает всё под прикрытием стены: закладывает горящую бутыль, натягивает резину рогатки, высунув от усердия язык, разворачивается к окну и идеально точно спускает тетиву, пока мистер Джей прикрывает её короткой автоматной очередью.       В ответ снова раздаётся звон, рёв пламени, крики и пальба, но на этот раз одиночными. Харли даже не меняет диспозицию, когда вопит «Ранила!» и делает локтем победоносное «Йес!».       — А теперь флагманский! — отдаёт приказ адмирал, светясь от предвкушения. — Джей-кей-два-два-ноль-четыре!       — Пирожочек, но это же…       — Джей-кей-два-два-ноль-четыре, я сказал!       Девушка захлопывает приоткрытый рот и послушно отправляет в полёт третью бутылку. Через несколько секунд её любимый «Феррари» взлетает на воздух грандиозным огненным шаром, взрываясь с оглушительным грохотом и разбрасывая во все стороны куски горящего искорёженного металла. Харли до предела округляет глаза: ну ни хо-хо себе, это явно не просто бензин! Похоже, что в багажнике был заранее спрятан поистине сногсшибательный сюрприз — Пирожочек, чёртов гений, как всегда, блестяще всё предусмотрел… Джокер за её спиной тем временем ухохатывается, свистит и ликует, видя, как его дорогущее авто за минуту превращается в груду бесполезных обугленных обломков, так, словно смотрит из первых рядов офигительный фейерверк на четвёртое июля.       — Убит! — приходя в себя, визжит Харли, хохоча и хлопая в ладоши. — Убит, убит!!!..       Под ними расстилается выжженное поле «морского» боя: от догорающих «Крайслеров» валит густой чёрный дым, одуряюще пахнет горелой плотью, резиной и бензином, слышится гул, треск и чьи-то нечеловеческие стоны боли — похоже, кто-то ещё чудом остался в живых. Мистер Джей поднимает автомат, а потом берёт из угла припрятанную там огромную колотушку и с безумной улыбкой протягивает её Харли, от восторга буквально потерявшей дар речи. Огонь отражается в его диких зелёных глазах двумя рыжими бликами:       — Ну что, дорогая? Как насчёт копчёной отбивной по-итальянски?       Они делают паузу, а потом дружно хохочут так громко и ненормально, что Харли всерьёз боится задохнуться, сгибаясь пополам и вытирая ручьём катящиеся слёзы. Она бессильно цепляется пальчиками за лацканы его пиджака, и мистер Джей на удивление не отнимает её рук, напротив, сам безотчётно обнимает и хлопает её по плечу, отчего арлекинше кажется, что сейчас они близки как никогда, может быть, даже в чём-то ближе, чем на той лестнице в институте… и это чувство кружит ей голову, дурманит и пьянит её так, что она почти перестаёт что-либо соображать.       Они спускаются во двор по-прежнему в обнимку, пошатываясь, расцепляются на выходе и с задором добивают корчащихся от ожогов гангстеров. Харли с удовольствием прокручивает в кисти рукоять тяжеленного молота, дробя с размаху кости и черепа; Джокер вскакивает, как козёл, на крышу последней уцелевшей машины, палит в воздух от избытка чувств, спрыгивает, декламирует с выражением считалочку про десять негритят, выискивая взглядом жертву, а потом, шутя, что предпочитает полную прожарку, протягивает ладонь последнему выжившему, якобы предлагая помочь тому встать, и вполне предсказуемо добивает его шокером… Но увы, поживиться здесь особо нечем — почти всех на месте убило взрывом. Харли расстёгивает и стягивает колпак, обнажая растрепавшиеся золотые узелки на макушке, шаловливые, как чёртовы рожки, и видит, как вспыхивают голодной зеленью глаза мистера Джей. Ей дьявольски жарко, и ещё она просто дьявольски, нестерпимо, до дрожи в коленках его хочет. У неё больше нет сил сопротивляться этому электричеству — слишком уж изуверски долго оно копилось, слишком долго он её дразнил и держал дистанцию слишком долго… Она отбрасывает колотушку, втискивается в него умоляюще-требовательно, и Джокер неожиданно крепко обнимает её за пояс в ответ. От него пахнет пороховым дымом, «Смехотриксом» и горечью синтетических красок, и Харли тает от этого запаха, как сахарок, капающий в абсент. Она льнёт ещё ближе, поднимает к нему чёрно-белое лицо и мяучит почти жалобно, едва осознавая, что и кому говорит:       — Трахни меня, сладкий… Пожалуйста, трахни, прямо сейчас…       Вопреки её ожиданиям, он не разражается смехом, не отталкивает её и даже не повышает голос. Вот только в его горящие глаза вдруг становится страшно, по-настоящему страшно смотреть.       — Кто ты, по-твоему, такая, а, Арлекин? — глядя на неё сверху вниз, опасно тихо произносит он и берёт её под подбородок.       Вопрос застаёт её врасплох, и девушка удивлённо поднимает брови — её мозгу сейчас явно не хватает ресурсов, чтобы быстро придумать правильный ответ.       — Кто? — переспрашивает она, хлопая глазами.       — Ты кукла, Харли, — поясняет он. — Глупая, заводная декоративная кукла. Я что, по-твоему, так сильно похож на куклоёба?       Харли фыркает и показывает ему большой и указательный пальцы на расстоянии меньше дюйма.       — Честно? Са-амую капельку, сладкий, — улыбается она, закусывая губу и заискивающе поджимая плечи. Внутри неё всё тут же сжимается в тугой комок от страха за свою дерзость, но шутка, пожалуй, того стоила.       — Во-от, значит, как… Тоже хочешь со мной поиграть? — повторяет он пугающе механически её же слова. — Ну давай сыграем!              Вымаливать прощение поздно, понимает Харли — уже необратимо щёлкнул где-то неизвестный ей рычажок, и перед ней теперь совсем другой Джокер. В который раз ей кажется, что где-то в его ярко раскрашенной черепной коробке скрыта по меньшей мере дюжина разномастных чертей, и никогда нельзя предугадать, какой их них выпрыгнет следующим.       И это было последнее, о чём она успела подумать перед тем, как обнаружила себя лицом вниз на капоте уцелевшего автомобиля с больно заломленными за спину руками.       — Ай! Кексик, что ты делаешь?.. — пискнула она вполоборота, глядя, как её Принц сдёргивает с шеи зелёную атласную ленту и крепко стягивает её запястья подарочным бантом.       — Как ты смотришь на «русскую рулетку», а, Арлекин? — вместо ответа поинтересовался Джокер, грубо толкая её за загривок обратно на капот в ответ на неуверенную попытку разогнуться. Затем поднял с земли возле ближайшего мёртвого тела воронёный шестизарядный «Уберти», любовно оглядел с обеих сторон его длинный ствол, выступ округлой мушки и крутанул барабан.       — То, что надо, — вполголоса удовлетворённо заключил он. — Раз уж играть, то играть по-крупному, верно? — спросил клоун, новым тычком в затылок возвращая взволнованно поднятую голову арлекинши на место. — Как думаешь, сколько патронов в нём осталось? Три? Пять? Ни одного? — он усмехнулся, расстёгивая молнию трико на её спине, медленно заскользил дулом револьвера вниз, пересчитывая беззащитно выступающие позвонки, и где-то на уровне покрывшейся мурашками талии девушка вдруг задохнулась от ужаса, смешанного с возбуждением в одном спазме внизу живота, когда поняла, что за дичь он задумал. — Что ты скажешь, если какой-нибудь из них случайно прошьёт тебя изнутри уже через пару минут? Вот уж нелепая смерть будет, правда?..       — Пудинг, ты с ума сошёл? — нервически хихикнула Харли, тонко балансируя на грани между вожделением и первобытным инстинктом самосохранения. Даже сквозь лёгкий наркотический дурман до неё как-то очень ясно дошло, что её жизнь может оборваться вот прямо сейчас, и причиной её смерти станет то же, что, в сущности, было причиной всех её злоключений и идиотских поступков за последнее время — её собственная неуёмная похоть и нездоровая тяга мистера Джей к азартным играм.       — Вам виднее, доктор Квинзел… — пропел он, раздвигая ей ноги коленом, недвусмысленно потёрся ещё горячим после перестрелки стволом по трусикам между её бёдер, и Харли судорожно всхлипнула, когда язычок мушки задел то, чего ему задевать не следовало.       — Н-не… не надо… правда, пожалуйста, не надо, прошу, остановись… — заёрзала она, больше всего на свете мечтая, чтобы её хозяин сейчас оказался в ней сам, живьём, во плоти, но при этом зная, что такой роскоши он ей никогда не позволит, и изнывая от несбыточности этой сладостной заветной мечты.       — Не надо? — переспросил шут, наклонив к ней ухо. — Ах, не надо? Серьёзно? Ну-ка, повтори!..       Металл тонко пощекотал её глубже, ныряя под трусики и раскрывая податливые лепестки. Через мгновение мистер Джей поднял влажно блестящее дуло на уровень её глаз, и Харли зажмурилась от стыда.       — Ты опять врёшь мне, кукла, а я не люблю, когда мне врут… Тебе настолько не терпится, чтобы я вставил в тебя сейчас что-нибудь, что угодно, что ради этих жалких секунд ты готова рискнуть жизнью. Как это… безрассудно… хи-хи-хи…       Дрязняще помедлив на входе, тяжёлый, нагретый ствол вдруг проскользнул внутрь неё на всю длину, и арлекинша застонала в голос.       — М-м, как по маслу! А говорила, не надо, — ухмыльнулся клоун и с садистским ехидством шевельнул рукоятью совсем чуть-чуть, затронув при этом все её чувствительные точки разом, так что у Харли потемнело в глазах, и она поняла, что уплывает. — Посмеешь кончить раньше времени — и я тебе кишки выпущу, — прошипел Джокер таким тоном, что становилось предельно ясно — это не пустое обещание и даже не фигура речи.       Он тяжело дышал, и Харли чувствовала — эта шальная забава сильно его возбуждает, тем более жуткая, что он даже не знал наверняка, сколько именно патронов осталось в магазине. Вот только приказ держать себя в руках казался ей почти невыполнимым: нежно покачивающийся ствол заполнял её до предела, и лишь от слепого случая зависела либо её неминуемая смерть, либо самый желанный, самый сумасшедший оргазм в её жизни, от которых её отделяло всего одно движение белого пальца, лежащего на спусковом крючке. Как же это всё-таки на него похоже: не бояться своими руками уничтожить то, что было создано им самим с таким трудом, ради всего одной хорошей шутки…       — Готова? — азартно промурлыкал шут, вжимаясь улыбкой прямо в её ухо. — Хочешь, чтобы я убил тебя? Сейчас… Хочешь? Ну же…       Ей вдруг живо вспомнился этот же самый завод два года назад, завораживающая чернота дула наставленного на неё пистолета мистера Джей и мысль о том, как смешно должно быть умереть от руки того, ради кого она бросила абсолютно всё и к кому так отчаянно стремилась… как отпустил тогда её страх, как искренне она тогда смеялась, раскрываясь перед ним, дурочка, совсем ещё наивная, едва-едва перелинявшая, но уже готовая стать его Арлекином и оставаться им до конца. Готова ли она сейчас? И он ещё спрашивал…       Харли закивала, едва дыша приоткрытым ртом и оборачиваясь к нему настолько, насколько позволяла её беспомощная поза.       — Я люблю тебя, — горячо призналась она, понимая, что просто обязана сказать ему это прямо сейчас и запомнить его лицо, если всё пойдёт… не по плану. — Люблю больше жизни… Я так безумно люблю тебя, милый, что пойду на всё ради тебя…       — Хочешь? — с нажимом повторил мистер Джей, закатывая глаза от предвкушения и игнорируя её влюблённый лепет. — Проси меня об этом. Проси сама. Проси!..       Харли запрокинула голову, повинуясь требовательному натяжению его руки в своих волосах, прижалась щекой к его щеке и опустила веки.       — Убей меня, любимый, — выдохнула она. — Прошу.       Джокер с удовольствием рассмеялся.       Щёлкнул взлетающий курок.       И Харли умерла.       …       Адреналиновый взрыв был такой силы, что её не просто накрыло волной — её сбило сокрушительной высоты цунами, снесло, разломало и потащило по обломкам собственного «я» куда-то далеко в открытый космос. Растворяясь без остатка в пляшущих перед глазами звёздах, она сперва лишилась зрения, затем голоса, слуха, онемели руки, ноги, лицо… Джокер, не церемонясь, хватил её лбом по капоту, вернув к жизни.       — А ну не смей отключаться! — жёстко приказал он. — Я с тобой ещё не закончил…       Он навалился на неё всем весом, вжимаясь бёдрами в её связанные за спиной руки, и по каменному напряжению в его брюках Харли вдруг поняла, что он на грани. Борясь с дрожью только что пережитого шока, она слегка сдвинула ладонь, обхватив его непослушными пальцами так крепко, как только могла, и услышала в ответ короткий сдавленный вдох, от которого по мышцам внутри неё невольно пробежала новая сладкая и гладкая судорога.       — Дуракам везёт, а?.. — непривычно жарко прошептал мистер Джей, крепко закусив её ухо.       И без предупреждения спустил курок во второй раз.       Осечка.       Он вздрогнул, как от удара кнутом, и в следующую секунду Харли ощутила неукротимую пульсацию его члена сквозь бесстыдно повлажневшую ткань. Глуша стон, шут по-звериному сильно дёрнул головой, и мочка её правого уха осталась в его зубах. Харли пронзительно взвизгнула, взбрыкнув под ним всем телом, но Джокер, сплюнув, тут же впился окровавленными губами в её губы, и она сразу обмякла, мыча сквозь слёзы нестерпимого удовольствия и боли, раздавленная, как бабочка, его обжигающе-тяжёлой, жестокой страстью.       Психея посреди чудовищного разлива пылающего масла и Амур, больше не скрывающий в его свете своё истинное лицо.       Они начали смеяться ещё сквозь поцелуй, не сговариваясь и не в силах остановиться, сначала где-то глубоко в гортани, прерывисто и тихо, а потом, распавшись на две белозубые улыбки, расхохотались в голос, прямо в лицо обманутой ими смерти, сбрасывая дикое напряжение своей безумной игры.       — Какая же ты сладкая… — выдохнул мистер Джей, плотоядно слизывая тёмной дорожкой сбегающие по шее арлекинши струйки крови. — Когда-нибудь я сожру тебя целиком, — он вытянул из неё легко выскользнувший ствол и прижал его вплотную к её рту. — Только попробуй, попробуй сама…       Харли жадно обхватила его губами, с наслаждением ощущая на языке собственный вкус, металлически-кисловатый, как порох. Продолжая дурачиться и не желая отпускать так лихо осёдланную ими волну риска, Джей вдавил дуло в её нёбо и нажал на спусковой крючок ещё раз. Щелчок. Осечка. Они уже просто помирали со смеху — сквозь эйфорический розовый туман это развлечение казалось им теперь до чёртиков забавным. Джокер направил револьвер вверх, чтобы снова припасть к её губам…       …и тут прогремел выстрел.              ***              Арека катеху (Areca catechu) — вид древовидных растений из рода Арека семейства Пальмовые. Культивируется в Индии и странах Юго-Восточной Азии ради семян, которые заворачиваются в листья бетеля (Píper bétle) и жуются местным населением, из-за чего это растение ещё иначе называют бетелевой пальмой. В таком виде жвачка употребляется уже много столетий, а возможно, что и тысячелетий. Из-за высокого содержания красного пигмента в арековых семенах слюна, язык и полость рта окрашиваются при жевании в кирпично-красный цвет. Семена катеху содержат алкалоид ареколин, который способствует усилению слюноотделения и возбуждает нервную систему, вызывая лёгкий наркотический эффект. Жевание бетельного ореха отражается на работе сердца, значительно увеличивая частоту его биения за счет повышенной концентрации адреналина и норадреналина в крови буквально через пару минут после начала употребления, особенно у людей, впервые пробующих смесь. Побочным эффектом жевания бетеля является также повышение температуры тела. Следует помнить, что ареколин токсичен и в больших дозах способен, напротив, парализовать ЦНС. В Бирме, Камбодже, Таиланде и Шри-Ланке буддийские монахи, которым запрещено курение, жуют бетель как стимулятор для медитации. В народной медицине стран Южной и Юго-Восточной Азии листья бетеля помимо прочего широко используются как возбуждающее, обезболивающее и антисептическое средство. В аюрведической медицине бетель известен как афродизиак.              ***              Боль была такой нестерпимой, что будила его только затем, чтобы тут же вырубить снова.       Это длилось долго, очень долго, и всё это время он не имел ни малейшего понятия о том, где находится его разум, а где — тело; казалось, они отчаянно силились найти друг друга в кромешной тьме, непроглядной и вязкой, словно чёрная патока, но безуспешно. Дважды он забывал собственное имя, но тогда откуда-то из глубин этой патоки всплывали, как пузыри, одни и те же навязчивые хвастливые строчки, рассыпаясь по пути эхом на отдельные фразы и слова:       Ах, хорошо, что никто не знает,       что Румпельштильцхен меня называют!..       хорошо, что никто… никто…       Румпельштильцхен…       не знает…       Пузырьки памяти поднимались куда-то вверх, в реальность, и отливали в полутьме едва уловимой прозрачной ржавчиной. Он лежал на самом дне Марианской впадины, и на него давила титаническая, колоссальная толща воды, но раздавить не могла — не по зубам он был даже ей. Намного сильнее стискивало его грудную клетку полное, беспросветное одиночество — никто явно не собирался его отсюда спасать. Бездну сплошь населяли безобразные, враждебные ему чудовища: грубая серая кожа, жёлтые глаза и пасти, полные игл. Иглы тянули за собой нити грубых швов, иглы вонзались в его вены, превращая кровь в ледяную океанскую воду, иглы пожирали его тело медленно, миллиметр за миллиметром, и из плена этого разложения не было никакого выхода. Не было выхода. Не было…       От ужаса пузырей вдруг стало намного больше. Крошечные, фосфоресцирующие, одноклеточные, они всё больше начинали походить на мысли, которые настойчивым роем тянули его за собой на поверхность. Надо выбираться, резонно твердили они, иначе тебе хана. Просыпайся, мудила, очнись. Надо выбираться.       Всех сокровищ на свете мне живое милей       Всех сокровищ на свете       живое… живое…              Сморгнув несколько раз песок из-под век, Румпель открыл глаза.       Вокруг было по-прежнему темно, но откуда-то справа и сверху пробивался тусклый белёсый свет, и в нём угадывался нависающий полукруглый свод бетонного потолка. Голова буквально раскалывалась, треща по швам, и от этой пыточной боли, охватывающей раскалённым обручем его виски, одинаково сильно хотелось пить, блевать и умереть.       Коснувшись затылка, Румпель почти без удивления обнаружил, что волосы под пальцами слиплись от засохшей крови. Кто-то отобрал у него оружие и снял с него протез, так что левый рукав, лишённый крюка, печально и беспомощно свисал. Ещё почему-то было очень жарко — вся рубаха на его спине насквозь промокла от пота, как будто его лихорадило. Впрочем, это было как раз-таки неудивительно… Карлик предпринял осторожную попытку подняться, но тут же громко застонал сквозь сжатые зубы — от малейшего движения в нервы левой ноги жестоко вонзились какие-то злые и острые осколки. Отдышавшись и отерев от пота пылающее лицо, он аккуратно сел и обследовал заботливо наложенную кем-то повязку: по ощущениям голень под ней была перебита и раздроблена в мясо.       И тут фрагменты воспоминаний с беспощадной ясностью встали на свои места, выстроившись перед ним в до крайности неутешительную картину.       Всё шло по плану ровно до того момента, пока он не спустился по этой треклятой лестнице. Хлопок лисьего капкана, насмешливо раскрашенного под заводные прыгучие челюсти, сухой треск сломанной кости, животный прилив паники, а потом… полный провал. Что это было? Удар по голове? Какой-то газ? Как он вообще мог так нелепо попасться, он же знал наизусть все ловушки на «Эйс Кемикалс»… если только… Джокер не приготовил именно эту специально для него.       И это значило, что дело плохо.       Дело очень, очень плохо.       Трясущейся рукой Румпель нашарил на поясе фляжку. Язык у него во рту ворочался с трудом, незнакомый и омерзительный, как огромный слизень, и ему до смерти хотелось перебить этот тошнотворный трупный привкус хоть чем-нибудь. Приложившись губами к горлышку, он неожиданно обнаружил внутри вместо привычного спирта простую воду, однако останавливаться не стал. Правда, вкус у неё был какой-то странный, вернее, его будто не было вовсе, но разумная осторожность уступила место терзающей его жажде, и карлик сделал из фляжки несколько больших прохладных глотков.       В этот момент тьму прорезал прямоугольник серого света, заставив коротышку поперхнуться и торопливо отползти к стене даже несмотря на воспалённо пульсирующую боль в ноге. По прямоугольнику прошла рябь телевизионных помех, и следом на экране появилась Харли в детской карнавальной полумаске поросёнка, уплетающая лопаточкой мороженое из розового ведёрка «Баскин Роббинс». Увидев, что передача началась, она одним движением спустила закинутые на стол ноги в чёрно-красных сапожках и с интересом подалась вперёд.       — Тук-тук! Меня хорошо слышно? А видно? Привет, крошка Ру! — она радостно помахала в камеру. — Мы всё ждали, когда ты проснёшься… Тебе должно быть сейчас очень некомфортно, но не переживай, так и задумано. А знаешь, почему? Потому что ты был плохим, ужасно плохим мальчиком. Правда, Тигра?       Рядом с Харли на экране появился Джокер в чёрно-рыжей полумаске тигра. Сверкающие зелёные глаза в миндалевидных прорезях и обведённый красным оскал внизу дополняли её неожиданно гармонично и до жути страшно. [арт от автора — https://i.ibb.co/VNRX9Z9/1.jpg]       — О да, Пятачок! — согласился клоун, бесцеремонно запуская в её ведёрко с мороженым вторую лопатку. — И по-моему, пришло самое время его хорошенько за это наказать…       — Знаешь, где ты, крошка Ру? — весело спросила Харли. — Давай я расскажу. Ты в вентиляционной шахте метро, закрытой на реконструкцию… как давно, Тигра?       — Фесть лет навад, — жуя и причмокивая, ответил Джокер.       — …точно, шесть лет назад. Ворота за твоей спиной — это поднятый гермозатвор, который может выдерживать давление килотонн воды, так что сильно сомневаюсь, что у тебя легко получится его вскрыть. А даже если тебе удастся с одной рукой и одной ногой вскарабкаться наверх по дли-инной отвесной шахте с очень, оч-чень ржавыми скобами, имей в виду, что все решётки на венткиоске снаружи мы оставили под напряжением, и честно скажу, на твоём месте проверять опытным путём его величину я бы не стала. Орать можешь, сколько влезет — над тобой Токсичные Акры, и на три мили вокруг там нет ни души, — она перевела дыхание и сдула светлую прядку со лба. — Ты оценил, как мы старались, чтобы найти для тебя действительно убойное местечко? И заметь, это только начало…       Румпель промолчал, машинально сделав из фляжки ещё два нервных, жадных глотка, чтобы унять бешено колотящееся сердце.       — Что, Ру, в горле пересохло? — довольно спросил Тигра. — А знаешь, кто мне рассказал, что у тебя клаустрофобия? Ни за что не догадаешься, ха-ха-ха-ха…       Розовая маска Пятачка захрюкала от смеха, заныривая в ведёрко и облизывая свою палочку.       — Так значит, ты и впрямь всерьёз повёлся на представление Джонти? — продолжил шут. — Похоже, твоё зелье совсем тебе чердак затуманило, раз он тебя за пять минут вскрыл, как консервную банку, а ты даже ничего не почувствовал… Ох и люблю же я этих психиатров, они такие пройдохи! — он потрепал Харли за щёку, и арлекинша восторженно пискнула. — Бежать надо было, Румпель, — неожиданно окаменев и вперившись через экран прямо в зрачки карлика, прорычала маска Тигра, и коротышка невольно съёжился под этим взглядом, словно Табаки перед Шер-Ханом. — Бежать из города, бежать из штата, а ещё лучше из страны, пока у тебя был такой шанс. О-о, ты ведь даже не представляешь, насколько же сильно ты попал, когда попал в мою крысоловку…       — Давай я расскажу, — вклинилась неугомонная Харли. — Смотри, Ру, каких красавиц мы к тебе подсадили, чтобы ты не скучал, — она опустила вплотную к объективу камеры настольную лампу, и экран разгорелся ярче. — Между прочим, достать их было ох, как нелегко. Но чего не сделаешь ради старого друга…       В белом свете кинескопа у стены напротив Румпель разглядел три знакомые на первый взгляд жёлтые бочки, но, присмотревшись получше, тяжело и сухо сглотнул, впадая в тем большее оцепенение, чем полнее осознавал весь ужас своего приговора. Никаких смайликов на этих бочках не было.       Это были настоящие контейнеры с радиоактивными отходами.       — Та-да! — воскликнула арлекинша, убирая лампу и вновь появляясь в поле зрения. — Отработанные таблеточки с Салемской станции, прямиком из хранилища, круто, скажи? Боюсь, правда, мы их слегка повредили, пока опускали вниз, и там что-то рассыпалось, но это вышло совершенно случайно, честное слово, хи-хи-хи… Вам предстоит пережить вместе мно-ого острых ощущений — эти горячие красотки полны энергии и доведут тебя просто до изнеможения. Только взгляни, они буквально светятся от энтузиазма! Тхи-хи-хи-ха-ха-ха!..       — Говорят, без воды человек может прожить всего три дня, — откровенно наслаждаясь произведённым эффектом, добавил Джокер, — но воду, как видишь, мы тебе оставили, целую бочку — мы же не звери какие-нибудь, чтобы дать тебе умереть так быстро… ой, или всё-таки звери, а, Пятачок? Ха-ха-ха-ха!.. У-ух… Беда только в том, что всю эту воду, которую ты уже так опрометчиво выпил, мы взяли из того же самого хранилища, что и остальные отходы, а это значит, крошка Ру, что без экстренной помощи в самое ближайшее время тебе, выражаясь научным языком, кранты. Хе-хе…       — Без еды прожить можно дольше, где-то недели две-три. Но тебе примерно столько и осталось, так что еда тебе не понадобится — удержать её внутри ты всё равно не сможешь. Очень скоро ты начнёшь блевать дальше, чем видишь, а где-то через недельку у тебя начнёт отмирать кишечник, который начнёт стремительно покидать тебя в виде кровавого поноса, — с аппетитом поглощая мороженое, сообщила Харли. — Из-за этого разовьётся острое обезвоживание, а в кровь начнут беспрепятственно проникать токсины. Поднимется температура, начнут болеть абсолютно все мышцы и суставы, разовьётся отёк и язвы гортани, ещё через пару дней выпадут волосы, произойдёт резкое ухудшение самочувствия, отказ иммунитета, температура под сотню, спутанность сознания… субкома, кома, смерть. Я ничего не забыла, Тигра?       — Ничего, моя хрюшечка.       — Звезда цирка Хейли и чума Блэкгейта захлебывается в собственном дерьме — вот это шоу, а? — с уважением округлила глаза Харли. — Разумеется, пропустить такое никак нельзя, поэтому запись с камеры наблюдения будет вестись круглосуточно, чтобы я могла потом пересматривать самые яркие моменты долгими зимними вечерами, — в подтверждение своих слов арлекинша мило помахала в экран видеокассетой. — Не переживай, смотреть их буду только я. Мечтаю услышать, как уморительно ты будешь скулить, особенно в конце, — мстительно улыбнулась она, с нескрываемым злорадством припоминая карлику его собственные слова. — Что скажешь, Ру, впечатляет? Это всё мой Пудинг придумал, — и она с обожанием подняла влюблённый взгляд на мистера Джей.       — Я… могу ещё что-то сделать? — сипло подал голос Румпель, понимая, что загнан в угол, и сразу инстинктивно переходя к стадии торгов. — Хоть на что-то повлиять?       — Ну-у… — арлекинша почесала подбородок указательным пальцем, имитируя задумчивость. — Рассказать ему про нашу шкатулку с сюрпризом, Тигра?       — Как хочешь, Пятачок.       — Слева от тебя стоит сейф, — с воодушевлением начала девушка. — Внутри него — аптечка первой помощи, как раз для… людей, попавших в трудную жизненную ситуацию, вроде твоей. Мы прихватили её из института. Перед тем, как его сжечь, — Харли хихикнула. — В ней всякие умные витаминки, противорвотные, чистая вода и всё такое вкусное. Она может помочь тебе выиграть время, и, может быть, ты что-нибудь придумаешь — ты ведь у нас тот ещё живчик, правда? Ты можешь перебирать коды вечность, которой у тебя нет, а могу я сказать тебе пароль, если ты… — тут Джокер изобразил барабанную дробь ладонями по столу, — извинишься.       — Чего? — после паузы буркнул Румпель.       — Извинишься, — кивнула Харли. — Но только так, чтобы я поверила.       — И я, — вставил Джокер, вновь принимаясь за мороженое.       По лицу Румпеля было буквально видно, как яростно борется в нём гордыня с непобедимой жаждой жизни, а недоверие — с риском упустить уникальный, призрачный, и всё-таки шанс на спасение. Борьба была нешуточной, и он собирался с мыслями действительно долго, прежде чем решиться на попытку.       — Ну… извините меня, — сквозь зубы пробурчал он. — Я был виноват.       — Нет-нет-не-ет, крошка Ру, — тоненько протянула арлекинша и указала пальцем вниз. — На колени.       Карлик озлобленно зарычал, но всё же мучительным усилием привёл себя в коленопреклоненную позу, со стоном подволакивая изувеченную голень, и склонил голову перед Красной Королевой.       — Я… был виноват, — отдышавшись, повторил он.       — Громче-е… — пропела Харли.       — Я был виноват! — огрызнулся Румпель, вскидывая на неё горящие ненавистью глаза.       — Так, так, и в чём же? — спросил Тигра, надевая серьёзную мину, отбирая у Пятачка вторую палочку для мороженого и крест-накрест выставляя их перед собой. — Се, чадо, Господь невидимо стоит, приемля исповедание твое, не усрамися… хи-хи-хи…       Карлик вновь уронил свою неестественно большую, болезненно тяжёлую голову, и мокрые от пота волосы на какое-то время заслонили его небритое лицо. Он смутно понимал, что проиграл эту партию всухую — крыть джокера и туза ему было нечем.       — В том, что хотел прикончить её, — он вдруг поднял взгляд и ткнул пустым рукавом в сторону экрана. — И в том, что хотел прикончить её ещё раз, — он сжал челюсти. — И ещё. Я бы ни перед чем ради этого не остановился. Убийство. Кража. Лжесвидетельство… да плевать. Я предавался унынию, зависти и гневу. Я наделал много ошибок… Но только потому, что сотворил себе кумира и слишком сильно хотел быть вашим единственным напарником, босс. Только в этом моя вина. Моя величайшая вина. (1)       Он замолчал, тоскливо глядя куда-то в сторону, и на мгновение сердце Харли дрогнуло от непривычного выражения пронзительной человеческой горечи на лице того, кого она считала прожжённым циником и законченной тварью. На мгновение она почему-то живо представила себя на его месте — через год или месяц, когда её фанатичная преданность мистеру Джей точно так же ослепит её и доведёт до последней черты. На мгновение ей даже стало очень его жаль.       Но только на мгновение.       — Это… впечатляет, — закивал Джокер, вскидывая брови и поворачиваясь к Харли, и она тут же зеркально закивала в ответ. — Очень впечатляет! Признайся, ты репетировал? А впрочем, неважно… Как считаешь, брат Пятачок, заслужил он право причаститься наших Святых Даров?       — Хрю! — утвердительно ответила арлекинша.       — Что ж… пароль «один-два-три-четыре», Ру, — провозгласил клоун и от души расхохотался собственной жестокой шутке.       Дрожащими пальцами Румпель набрал на панели комбинацию и открыл сейф. Внутри лежали три тускло поблескивающих шприца.       — Узнаёшь? — гаденько улыбнулся шут. — Этот «радиопротектор» — тот самый, который ты ввёл ей в Бладхейвене, мразь. Ох, и люблю же я дарить ложные надежды… у-ху!.. В общем, если ты решишь, что твой иммунитет разваливается недостаточно быстро, можешь ему в этом помочь. Всё равно никаких других способов самоубийства, кроме как вколоть себе разом все три дозы, у тебя здесь нет, — Джокер пожал плечами. — Ну, только если ты не схватишь себя за оставшуюся ногу и не разорвёшь себя пополам, конечно, хи-хи-хи… — он жестом собственника обхватил арлекиншу за талию и притянул её к себе. — Девятый круг ада с нетерпением ждёт тебя, Румпельштильцхен. Передавай Князю Тьмы мой пламенный привет!       Клоуны рассмеялись двумя рваными оскалами из-под звериных масок, Харли широким жестом послала в камеру воздушный поцелуй, и экран погас, оставляя Румпеля в полной темноте.       Которая с этого момента была тише, чем пустота между звёздами. Холоднее, чем Коцит. И глубже, намного глубже, чем Марианская впадина.       И выхода из неё не было.