Любить пересмешника

      …когда Джокер спустился по ступеням и бросил ей ключи от пираньи, у Харли даже голова пошла кругом — она до мурашек обожала выгуливать этого скоростного и шумного зверя, но хозяин доверял его ей крайне редко. А маленькой Харли Квин всегда доставляло особое удовольствие ощущать свою негласную власть над чудовищами мистера Джей, будь то его наёмники, гигантские гиены, табун жеребцов под лаковым капотом или же зеленоглазый тигр-людоед с усами из марионеточной лески.       Ей страстно не терпелось пришпорить наконец разом всех пятьсот гарцующих лошадей, но, когда Джокер запрыгнул в салон, приказав трогать, она в замешательстве спросила:       — Пирожочек, а… как же Орфи? Он что, не поедет с нами?       — О-о, нет-нет-нет, Орфи нет в программе этого шоу, детка, сегодня наш с тобой бенефис! — он поёрзал на сиденье, устраиваясь поудобнее и поправляя шляпу. — Давай, давай, двигай!       — А куда двигать?       — Как это куда? — вскинул брови мистер Джей. — Домой, дорогая, поехали домой! У нас сегодня будет незваный вечер, нужно успеть всё для него подготовить, хи-хи-хи…       Харли знала, что три заданных подряд глупых вопроса, да ещё и с ответами — уже исчерпанный лимит, поэтому предпочла больше ничего не уточнять, отдала честь и с удовольствием спустила зверя с цепи, утопив в хищном рёве двигателя собственный восторженный визг.       Пока они ехали, Джокер не сводил с неё глаз — Харли чувствовала его взгляд всей правой половиной тела, как жар от костра. Она невольно оглянулась и влюблённо залюбовалась им в ответ, улыбаясь от уха до уха, как дурочка.       — Смотри на дорогу, — мистер Джей не особенно ласково ткнул её в скулу, возвращая её голову на место. — Один пендос-балалаечник тоже как-то спустился в ад по своим делам, ему говорили не оборачиваться, а он не послушал. И всё кончилось плохо. Орфеем, кстати, звали. Слыхала о таком?       — Почему ты так на меня смотришь? — спросила арлекинша, смущённо закусив губу и глядя вперёд.       — Потому что могу, — довольно отрезал шут, продолжая есть её глазами. — До смерти надоело видеть на тебе эти дурацкие гражданские тряпки. А теперь, раз ты снова полностью мой Арлекин, буду делать с тобой всё, что захочу. Например, смотреть.       Харли вдруг пришло на ум, что она такая красивая в своей броской красно-чёрной униформе не просто так: её Принц сам нацепил парадную фрачную пару, да и дерзкая, заметная пиранья тоже явно была выбрана неспроста. Создавалось впечатление, что Джокер сегодня намеренно и настойчиво хотел привлечь к себе внимание. Ну, то есть, ещё больше, чем обычно.       — Я же ведь тоже хочу… — начала было Харли, вновь машинально обернувшись к нему, о чём тут же пожалела.       — На дорогу смотри! — на этот раз мистер Джей задал ей вектор чувствительной пощёчиной. Истосковавшаяся по его хлёстким прикосновениям арлекинша с коротким вдохом поймала ртом оказавшийся слишком близко большой палец хозяина, не в силах устоять перед этим соблазном и даже закатив глаза от терпкого вкуса перчаточной кожи. Джокер тут же жёстко натянул этим пальцем разорванный угол её губ, словно осаживая трензелем разошедшуюся кобылу, и Харли моментально отозвалась тоненьким жеребячьим «ииии».       — Уйми уже наконец свой зуд под хвостом, мокрощёлка! — раздражённо шикнул он, будто крюком подтягивая её к себе за щёку. — Сначала будут напасти, потом сласти… Нам предстоит очень горячая ночка, так что не трать свой запал попусту, — клоун пугающе разулыбался, отпуская её, и Харли приложила ладонь к пострадавшей половине лица, потирая саднящую кожу. Ей отчаянно хотелось понять, что именно мистер Джей имел в виду, но задавать сейчас какие бы то ни было вопросы она предусмотрительно опасалась, а Его Высочество тут же переключился, принявшись насвистывать одному ему известный мотив.       Они покинули мыс и двинулись вдоль желтеющих деревьев на побережье Фингер-ривер.       — «Ах, мой милый Арлекин, Арлекин, Арлекин…» — беззаботно напел Джокер, закидывая руки за голову и потягиваясь на сиденье. — Давай-ка я пошевелю твой маленький мозг, чтобы твоя кровь прилила туда, где ей быть полагается. Надеюсь, история о «Старкаде» уже улеглась в твоей гулкой черепной коробочке, и туда можно положить кое-что ещё?       Арлекинша кивнула пару раз, тренькнув бубенцами и благоразумно глядя прямо перед собой.       — Раз уж из-за тебя я лишился своего лучшего слуги, тебе придётся делать за него всю работу — ну, это ты уже и так поняла, пока присматривала за моими питомцами. А раз уж до моего шоу осталось всего ничего, каких-то пару месяцев, за которые нужно успеть сделать ну просто уйму всяких вещей, придётся посвятить тебя в детали моего грандиозного плана, — мистер Джей сделал театральную паузу — только барабанной дроби не хватало, — и добавил с поистине маниакальной улыбкой. — Плана по уничтожению Бэтмена.       Харли Квин знала Джокера уже достаточно хорошо и долго, чтобы предсказать — сейчас будет монолог, полный такой страсти к своему предмету, какой ей не видать в свой адрес никогда в жизни, хоть она в лепёшку расшибись.       — Помнишь мои улыбчивые баррели, а, Харлс? Как ты думаешь, что там?.. А впрочем, всё равно не догадаешься. Видала, как мерцает у берега океан по ночам? Это светятся испуганные малыши динофиты — такие малюсенькие водоросли, которые поодиночке совершенно беззащитны, но когда их достаточно много, могут натворить мно-ого бед — совсем как люди, хи-хи-хи!.. Так вот в моих бочках спят их споры. Много, много спор. Нам их подогнали «Доу Кемикэл Компани», ну, знаешь, те, кто во время войны с гуками поставляли «Агент пурпур», «Агент оранж» и прочих радужных агентов — они кое-что понимают в экологических катастрофах, эти ребята, ха-ха-ха… Тебе известно, что собственно реки в Готэм-ривер уже давно осталось меньше половины? Всё остальное — это сточные воды, такие вкусные и тёплые, что нам даже стараться не надо придумывать питательную среду для моих малышей… Мы их только спустим поплавать, а дальше они всё сделают сами, причём очень, очень быстро… Я покажу этому городу настоящее чудо на Рождество — превращу в вино всю воду, на сколько хватит глаз! Ну или живую воду в мёртвую. Или даже, скорее, мёртвую в живую, это уж как посмотреть, хи-хи-хи-ха-ха…       Арлекинша сглотнула, представив масштаб бедствия: багровые реки, источающие удушливый, ядовитый смрад, и двухголовый зверь из бездны, выпущенный на Рождество — это была шутка вполне в духе её возлюбленного. Джокер, как всегда, не стеснялся в выборе средств, предпочитая как можно более зрелищные массовые убийства, чтобы впечатлить своего ненаглядного врага, и ей, маленькой Харли Квин, теперь придётся приложить к этому руку.       она готова, готова… готова на всё, лишь бы только снова вот так вжаться в него всем телом и утонуть в обнажённом ужасе его улыбки, и если для этого будет нужно, чтобы весь мир вокруг сгорел дотла — то пусть он сгорит…       — Это… гениально, любовь моя, — послушно восхитилась она слегка дрогнувшим голосом.       — Ещё бы не гениально, чёрт возьми! Это ведь я придумал. Ох, хочу посмотреть, как это понравится Бэтсу… — пробормотал шут. Его глаза блестели так взволнованно, будто он собирался по меньшей мере сделать предложение даме сердца и переживал о том, придётся ли той по душе его сюрприз. — К тому же это ведь будет далеко не главное, так, декорация. Но об остальном ты узнаешь чуть позже, когда я улажу один вопрос с Пингвином…       Зубастый «Маранелло» выехал на Западное шоссе Нью-Тауна, и впереди него само собой быстро образовалось пустое пространство — все остальные участники движения испуганно сторонились его, словно рыбёшки вышедшую на охоту щуку. Харли слушала вибрирующие переливы двигателя, как музыку, отдавая повод почуявшим свободу лошадям; мистер Джей рассеянно скользил взглядом по стеклянным деловым новостройкам, сквозь окна которых перетекали расплавленные отражения белых дорожных огней.       — Знаешь, почему Бэтмен так упрямо продолжает бить морды негодяям вместо того, чтобы пойти работать в офис, например? — неожиданно спросил он, как будто они только об этом всю дорогу и говорили. — Потому что ему это нравится! Никакой он не святой, а маньяк ещё похлеще меня. Именно поэтому только ему под силу меня остановить, понимаешь? — потому что злодеев, которые применяют насилие, могут остановить только герои, более умелые в применении насилия, хе-хе… Вот только этот извращенец никого не убивает, то ли из глупости, то ли из мазохизма отправляя нас вместо этого в допотопные тюрьмы да психушки, а всё, что нас не убивает, как известно, заведомо надолго нас не удержит… Он собирает нас за шкирку, как мамка слепых котят, а мы расползаемся из коробки вновь и вновь, снова и снова… Как же он мучается, бедняжка, из-за этих своих запретов, мне его даже жаль, — клоун трагическим жестом наморщил лоб большим и указательным пальцами. — А знаешь, почему он не идёт дальше? Он просто боится. Боится шагнуть в эту пропасть, боится начать убивать. Боится, что не сможет остановиться… Боится стать таким, как я, — Джокер сжал кулак с такой силой, что скрипнула кожа перчаток, и треснул им по ребру дверцы. Его глаза одержимо заблестели в отсветах фонарей. — Я ведь хочу лишь освободить его… От его страхов и дурацких принципов, от правил и законов, от этой невыносимо унылой маски… Ух, как же я буду смеяться, когда сорву с него все маски до единой, заставлю его станцевать для меня чёртов Танец Семи Масок!.. (1) Разоблачу его, чтобы весь Готэм видел, какого «Спасителя» они заслужили… что вовсе он никакой не бог из Бэтмобиля, а один из нас. Такой же, как я.       Джокер смолк, выравнивая дыхание и глядя на чёрные трубы химзавода, проступившие из сумерек прямо по курсу. Он молчал так долго, что Харли уже не надеялась услышать продолжение, и именно в этот момент, как водится, его внутренний голос снова неожиданно вышел в эфир.       — Этот город обречён, Арлекин, — глухо произнёс он. — Все эти грязные, насквозь прогнившие людишки — его неизлечимая болезнь. Мы — жар в его крови, очищающее пламя лихорадки. А Бэтмен… Бэтмен — лишь досадная помеха, которая никак не сможет повлиять на исход болезни. Жалкий паллиатив. Антипиретик во время чумы.       Харли облизнула пересохшие губы, осторожно покосившись на своего пассажира. Давненько она не видела мистера Джей таким серьёзным, пожалуй, что и с самого Аркэма — должно быть, это осеннее обострение всему виной… Впрочем, мысли о Бэтмене всегда делали его сентиментальным, а от неё ведь, как обычно, ничего не требовалось, только слушать и кивать головой.       — Этот город населён преступниками, которые до поры до времени лишь маскируются под законопослушных граждан — вот как ты, например, куколка моя милая. Их всех просто нужно немного… подтолкнуть, — он сопроводил это слово легким, почти дирижёрским жестом. — Здесь некого спасать. Если кто из нас и настоящий дурак, так это Бэтмен, раз не осознаёт таких простых вещей… Как ты думаешь, кто работал на меня всё это время, а, Харли? Сплошь матёрые уголовники и уличные бандиты? Ха! Мирные жители, дорогая моя, так называемые мирные жители! Шли за мной послушно, как барашки, стоило только поманить их пальцем и дать в руки ствол, а иногда даже бросали свою осточертевшую жизнь и приходили сами: травматолог мемориальной больницы Элиотта, охранник Института Психиатрии, надзиратель из Блэкгейт, судебные приставы, санитары из Аркэма… что? Не надо делать такие глаза — чем, по-твоему, мы занимались, когда ты отправляла меня с ними якобы на сеансы электрошока? Да я успевал обработать этих гамадрилов ещё по дороге…       — А Румпель? — неожиданно даже для самой себя охрипшим голосом спросила Харли. — Кем он был?       — Румпель? — мистер Джей обернулся к ней, и его глаза сверкнули холодно, как кристаллы ледяной уксусной кислоты. — Румпель был педофил. Серийный. Полноразмерных женщин, как можно предположить, в одиночку осилить он не мог, поэтому облюбовал младшешкольниц. Он до-олго проработал фриком в цирке и прекрасно знал, как найти подход к детишкам. Представлялся гномом Румпельштильцхеном из Волшебной Страны и предлагал проводить принцессу к ожидающему её единорогу, если ты понимаешь, о чём я… Расчленил дюжину маленьких девочек и сшил из них себе одну. Если не ошибаюсь, её звали Дороти. И кстати, она и впрямь была милашка, — клоун мечтательно обратил глаза к небу, и девушка поймала себя на том, что постоянно опрометчиво забывает о том, какой же он на самом деле псих. — Эту кличку он унёс за собой в Блэкгейт, где его упекли в соседнюю со мной камеру; я ещё тогда сказал ему, что его имя вдвое длиннее, чем он сам, так что ему бы вполне хватило и половины… — Харли непроизвольно кашлянула — эта история что-то до боли ей напоминала. — В каталажке с ним хотели сделать то, что там обычно делают с гномами из волшебных стран, но он оказался таким диким, что от него все быстро стали шарахаться, даже тюремщики. Ходили слухи, что он отпилил себе левую руку столовым ножом, чтобы освободиться из наручников и сбежать, но это, конечно же, неправда, — Джокер задумчиво помолчал. — Это я ему её отпилил. Когда мы вместе бежали, — он помолчал ещё немного, с любопытством рассматривая собственные ногти. — Кстати, что бы ты с ним сделала, окажись он сейчас в твоём распоряжении, м?       — Я… я не знаю, — запнулась арлекинша. — Я даже не думала…       — Не думала? Не верю, — резковато оборвав её, скривился клоун, как всегда делал, чуя враньё, и Харли виновато поджала губы. Она, конечно же, думала об этом, и ещё как, но все её идеи крутились вокруг весьма банальных способов разнести уродцу башку, а ей было стыдно продемонстрировать ущербность своего воображения перед мистером Джей. — Что, не так-то просто выносить приговор, да, Арлекин? Говорят, один человек без фантазии хотел придумать себе оригинальную смерть и прожил девятьсот лет, ха-ха… Лишить врага жизни проще простого, а вот поддерживать её, пока заставляешь его страдать, нужно уметь — всегда помни об этом, когда разрабатываешь план мести… «Чтобы проектировать американские горки, нужно быть вовсе не выдающимся инженером, а отличным психологом». Знаешь, кто это сказал?       Харли отрицательно помотала головой.       — Джон Аллен, — подняв указательный палец, с уважением произнёс Джокер. Но, видя растерянность на лице девушки, через несколько секунд опустил его обратно. — Что, и имя тебе ни о чём не говорит?       Харли снова виновато покачала головой.       — Бывший президент «Филадельфия Тобогган Компани», темнота, — он щёлкнул её по бубенцу, отозвавшемуся пустоголовым звоном. — Старейшего производителя американских горок в мире, между прочим. А знаешь, что ещё он сказал? «Идеальные американские горки — это когда вы отправляете на них двадцать четыре человека, и все они возвращаются мёртвыми. Знаете, это ведь можно устроить». У-ух, аж мурашки по коже, правда? Один парень (2) так вдохновился этой фразой, что потратил несколько лет на расчёты и, в конце концов, придумал этот самый Аттракцион Смерти, представляешь?! Он всё детство провёл в парке развлечений, где работал его папаша, и отлично понимал, что к чему, хе-хе… В общем, там тебя сначала поднимает по рельсам вверх на полкилометра, а потом… ю-хууу!!! — мистер Джей изобразил ладонью стремительный обрыв и вслед за ним ряд головокружительных завитушек. — Летишь камнем вниз через семь петель, и каждая всё меньше и меньше предыдущей, так что твоё маленькое жалкое тельце попадает под убойную перегрузку в десять жэ. Это как у пилотов чёртовых истребителей, только у них этот кайф длится всего несколько секунд, а на этой красавице — целую минуту, без перерыва! — глаза Джокера горели; идея ему явно безумно нравилась. — Вся кровь из головы уходит в задницу, в мозг перестаёт поступать кислород, и ты сначала испытываешь такую лёгкую эйфорию, потом теряешь боковое зрение, потом сознание, и к моменту последней петли… Та-даа! — клоун резко хлопнул в ладоши. — Отбрасываешь коньки вместе со всеми своими попутчиками! Блеск, а! Ха-ха-ха!.. — он закинул ногу на ногу, манерно поддёрнув ткань брюк на колене и обнажив белые гетры. — По замыслу автора, таким элегантным способом можно проводить эвтаназию и смертные казни, ну или просто самоубиться с ветерком, если вдруг возникнет такое желание, хи-хи… Но увы, такую штуку ещё никто не построил, — сник он. — Когда их запустят в серийное производство, обязательно куплю такую и поставлю в своём парке. Это ведь один из двух идеальных, просто идеальных, но, увы, несуществующих способов самого весёлого убийства.       — А какой второй? — с неподдельным любопытством спросила Харли.       — Второй? Хм… ты ведь смотрела «Летающий цирк Монти Пайтона»?       Харли снова отрицательно покачала головой, и Джокер закатил глаза.       — Да ты, должно быть, надо мной издеваешься! Ни черта всё-таки нынешняя молодёжь не знает классику. (3) Чему вас только учат в этих ваших колледжах… Короче, там в одном скетче комик по имени Эрнест Скрибблер придумывает самую смешную шутку в мире. Она настолько смешная, что бедняга, написав её, тут же умирает на месте от смеха. Его тело находит его мама, видит у него в руке бумажку, решает, что это предсмертная записка, читает её… и тоже умирает от смеха, ха-ха-ха! А потом инспектор из Скотленд-Ярд пытается изъять бумажку, но несмотря на все меры безопасности, тоже умирает. Само собой, этой убийственной шуткой тут же начинают интересоваться военные, чтобы использовать её в качестве оружия в войне против Германии, ну и переводят её на немецкий, причём каждый переводчик работает только над одним словом — в целях безопасности, поняла? Один увидел сразу два слова, и его пришлось срочно госпитализировать, хи-хи-хи-хи… Умора, обожаю их, ха-ха-ха!.. Да, шутку впервые используют во время операции в Арденнах, и все солдаты противника просто замертво падают от хохота, когда слышат… ты ведь не знаешь немецкий? — якобы обеспокоенно спросил мистер Джей, и Харли опять помотала головой, чувствуя себя полной идиоткой. Шут удовлетворённо кивнул, а затем продекламировал почти без акцента, напоминая Гитлера на трибуне, только что не выбросив вверх для убедительности правую руку. — «Wenn ist das Nunstück git und Slotermeyer? Ja! Beiherhund das Oder die Flipperwaldt gersput!»       — И… как это переводится? — подождав, вежливо уточнила Харли.       — О-о, нет, ну я не могу тебе сказать, — ответил Джокер, пожав плечами. — Ты ведь тут же умрёшь от смеха.       Арлекинша высунула язык и презрительно фыркнула.       — Один раз я уже умирала от смеха, Пудинг, — резонно заметила она. — Меня не взяло. Ну давай же, скажи, что это значит?       Мистер Джей поманил её пальцем, и Харли с готовностью подалась к нему, пытаясь заставить себя следить за дорогой, в то время как хищно дышащая чеширская улыбка замаячила в соблазнительной близости от её уха.       — Ничего, — отчётливо шепнул он. — Это ничего не значит. Ни одно из этих слов не имеет ровным счётом никакого смысла.       Джокер сделал паузу и расхохотался так громко и искренне, что Харли не удержалась и засмеялась вместе с ним, радуясь возможности разрядить обстановку. Впрочем, ненадолго.       — А я ведь эту шутку всю жизнь ищу, — помрачнел он вдруг почти сразу так хорошо знакомым ей щелчком. — Если бы мне только удалось её найти, клянусь, я бы даже не пожалел прикончить ей Бэтса, лишь бы посмотреть, как он загибается от смеха… Бэтмен, который смеётся — вот это был бы мой триумф, венец моей победы, торжество моего гения!.. — его затянутые в лиловую кожу пальцы сжались в кулаки, а затем напряжённо разжались. — У меня ведь однажды даже получилось рассмешить его, чёрт возьми, получилось ведь, этим старым анекдотом про психов на крыше и фонарик, но это было так давно… Сейчас этот фокус уже не пройдёт, нужно что-то большее, намного большее, но я никак не могу понять, что… не могу достучаться до него сквозь этот непробиваемый мышиный череп, чтоб его… — шут смолк, закрыв лицо рукой, но уже через несколько секунд, когда он отнял ладонь, на его лице снова красовалась неизменная маска Мефистофеля. — А хотя плевать, недолго осталось… что? В чём дело? Что ты так на меня смотришь?       — Кексик… — осторожно начала Харли, видя, что мистер Джей сейчас более вменяем и болтлив, чем обычно, а до конца пути остаётся совсем немного, и другого шанса может не представиться. — Кексик, ты знаешь, весной в парке… Румпель отвёл меня… в Комнату смеха. Там, где эти… аквариумы. Скажи, кто в них спрятан? Кто эти девушки?       Повисла нехорошая тишина. Сердце арлекинши билось о рёбра часто-часто, и теперь она уже сама опасалась оборачиваться, боясь обжечься о взгляд мистера Джей. Она ждала его гнева — как и всегда, собственно говоря — но совладать со своим страхом перед ним всё равно была не в силах. Впрочем, теперь она как минимум знала наверняка, что убить он её точно не убьёт, подставить Румпеля она больше не боялась, а ради правды готова была стерпеть лишнюю трёпку. Но она должна была знать.       Клоун сперва даже не пошевелился, и Харли на минуту усомнилась в том, что он вообще её услышал.       — Кексик…?       — Почему ты не спросила об этом сразу? — процедил он сквозь зубы. — Почему спрашиваешь только сейчас?       — Румпель сказал, ты будешь злиться, если узнаешь…       Джокер вновь закатил глаза, перебив её стоном безграничного раздражения.       — О-о-о, «Румпель сказал…»! И что же, Румпель сам не сказал тебе, кто они?       — Я хочу услышать, что скажешь ты.       Мистер Джей скрипнул зубами так отчётливо и громко, что Харли поморщилась. Видно было, что он стоит перед нелёгким выбором: всыпать ей по первое число за такую наглость прямо сейчас или же повременить и не калечить её хотя бы этим вечером, раз уж сегодня она была нужна ему дееспособной. Молчание угрожающе затянулось, и арлекинша уже стала раскаиваться за своё излишнее любопытство и непомерно длинный язык.       — Мне… не стоило этого говорить, да? — пролепетала она. — Я… не хотела…       — Да причём здесь вообще ты?! — огрызнулся Джокер. — Румпель копал под тебя за моей спиной ещё с весны, а я всё это время ни о чём не знал… ненавижу, когда из меня делают дурака! — он глухо ударил кулаком по обивке двери, и Харли втянула голову в плечи. — Не знаю, что он тебе наговорил, но раз уж на то пошло, тебе лучше знать правду… — он в задумчивости пожевал губами и наконец сказал. — В общем, там хранятся бабы тех, кто однажды перешёл мне дорогу. Любовницы, дочери, сёстры… короче, бабы. Я давным-давно обнаружил, что даже самые отбитые ублюдки превращаются в безвольных и послушных слюнтяев, если их бабы попадают ко мне в руки. «Я всё сделаю, сэр, всё, только не трогайте её-ё-о!..» — он карикатурно потёр глаза кулаками, изображая плач, и крупно передёрнул плечами от гадливости. — Феэ-э, мерзость! Жалкое зрелище… Когда я добивался своего, то обычно их возвращал, живыми или мёртвыми, но с этими что-то пошло не по плану, и они остались у меня. Нет, ну а что, есть-то они уже не просят, хе-хе-хе… Иногда я захожу их проведать и заодно напомнить себе, до чего доводит привязанность к бабе. Зависимость. Уязвимость. Слабость. Брр!.. Отлично помогает, просто отлично…       — То есть… это… не другие Арлекины? — недоверчиво уточнила арлекинша, благополучно пропустив мимо ушей всю тираду про «привязанность к бабе».       — Другие Арлекины?! Что ещё за ересь?! Я, может, и безумец, но ведь не идиот — мне за глаза хватит и одной такой занозы в заднице, как ты…       — Но Румпель сказал…       Джокер щёлкнул зубами.       — И ты всё ещё веришь всему, что сказал Румпель?!       Харли невольно разулыбалась от захлестнувшего её счастья. Парадоксально, но снова свыкнуться с мыслью о том, что она всё-таки единственный Арлекин, оказалось едва ли не труднее, чем в своё время с мыслью обратной… Конечно, нельзя было ручаться, что именно мистер Джей сказал ей правду, но уж раз его слова и слова Румпеля могли оказаться враньём с равной долей вероятности, Красная Королева предпочла назначить истинной ту версию, что больше пришлась ей по душе.       Однако был у неё ещё один опасный вопрос, который не давал ей покоя.       — Кексик… Только не бей меня, но… там среди них была одна девушка… висельница… и у неё… она…       — А, «милое дитя»? — оборвал её шут. — Что, небось хочешь знать, кто её обрюхатил?       Харли кивнула.       — Строго говоря, это был я, — признался он с ухмылкой, наслаждаясь выражением её лица. — Но вряд ли в том смысле, на который ты рассчитываешь, — в возникшей паузе девушка глупо захлопала глазами, и Джокера это явно развеселило. — Хи-хи-хи-хи… хи-хи-хи… Ох, кукла, каждый раз, когда я забываю, зачем оставил тебя в живых, мне достаточно посмотреть на эту уморительную физиономию, которую ты корчишь, когда чего-то не догоняешь, и всё встаёт на свои места… Как ты думаешь, почему на ней написано именно «Sweet child of mine»? Не «My sweet child», например? Не что-нибудь ещё? Не потому ведь, что я такой большой фанат «Guns’n’Roses», верно? Хи-хи-хи…       Арлекинша недоумевающе пожала плечом.       — А вот если бы ты присмотрелась получше к букве «T» в слове «Sweet», то сама нашла бы там ответ на свой вопрос. Ну, или не нашла бы, хотя тогда я бы сильно разочаровался в твоих умственных способностях. Это ведь даже не уровень Загадочника, так, детский ребус… хи-хи…       Харли не без труда вызвала в памяти то утро: в фургончике было темно, всё расплывалось в слезах, как в тумане, да и шрифт у надписи был, мягко говоря, далёк от каллиграфии, но буква «T» действительно ещё тогда показалась ей слишком большой и как-то странно… ощетинившейся? И тут её осенило.       Стежки. Это были хирургические стежки. «T» была разрезом от лапаротомии, замаскированным среди десятков других надрезов.       Мистер Джей просто играл в слова, как всегда.       «Mine» вовсе не значило «моё».       «Mine» означало «мина».       В животе несчастной была зашита бомба.       — Ага-а… Судя по твоим глазам, до тебя всё-таки дошло, — мрачно улыбнулся Джокер. — Значит, ещё не всё потеряно… Эта красотка — Велия Вити, племянница старины Кармайна. Я готовил подарок для её папаши Руфино; бомба должна была сработать в его машине после обмена заложниками, но меня тогда опередил зараза Холидей и кокнул Руфино вместе с его сыном Джонни, а малышка Велия оказалась не при делах и с горя удавилась. Но я не хотел, чтобы пропала такая удачная шутка, и оставил её себе на память. Кстати, не удивлюсь, если однажды она всё-таки рванёт, хи-хи-хи…       «Феррари» на одном дыхании преодолел мост на Миагани, миновал закрытый завод игральных карт «Монарх» и вырулил к воротам «Эйс Кемикалс». Солнце уже село — темнеть по осени начинало всё раньше. Харли хотела припарковаться на внутренней территории, но мистер Джей беспечно распорядился бросить автомобиль у шлагбаума и следовать за ним. Пока они шли по знакомому переходу в административный корпус, девушка заметила внизу сквозь разбитые окна два тентованных шестиколёсных грузовика, на щедро разрисованных кузовах которых красовалась надпись «Луна-Парк м-ра Шпильмана», и она могла поспорить, что именно «м-ру Шпильману» принадлежал маячивший сейчас впереди неё затылок. На полу перед столовой лежал прямоугольник белого света, и Харли уже приготовилась познакомиться с новым отрядом самоубийц, которых Джокер явно успел завербовать за это время, однако, когда она вошла в зал, то поначалу даже не поняла, куда попала.       Вся мебель, которую она помнила разломанной и разбросанной вокруг в хаотической горячке, была убрана и составлена вдоль стен в аккуратные многоэтажные башни. Между парой дальних колонн свисала натянутая на тросе огромная бархатная алая портьера, по всей видимости, приволоченная сюда из актового зала, а поверху от столба к столбу тянулись гирлянды круглых ламп накаливания, похожих на те, что обрамляли её зеркала в гримёрке, создавая атмосферу бедного, но по-своему стильного камерного театра. Кроме них двоих, здесь никого не было, и на какую-то секунду Харли даже сдуру подумала, что мистер Джей приготовил для неё романтический сюрприз, так что на всякий случай довольно чувствительно ущипнула себя за бедро.       Джокер возник у неё за спиной через полминуты, кидая на землю огромный пакет с воздушными шарами и отбрасывая пыльную ткань со стоящих в углу разноцветных газовых баллонов.       — Ты ведь уже поняла, что у нас скоро будут гости, дорогая? — цепляя один шарик на клапан и надувая его, невозмутимо спросил он. — И надо их встретить, как подобает…       — Какие гости, сладкий? — осторожно поинтересовалась Харли.       — Какие гости, сладкий? — вдохнув гелий из шара, мультяшным голосом передразнил её Джокер, практически один в один попадая в её тембр. – Расскажи мне всё сейчас и испорти весь сюрприз!. Иди сюда, — он по-хозяйски подтянул её к себе, сдвинул край её колпака, отвёл прядь светлых волос за ухо и надел на него наушник, а затем закрепил у неё на запястье ещё один похожий передатчик на резинке и аккуратно прикрыл его белой гофрированной манжетой.       — Что ты делаешь? Зачем это? — почти без голоса прошептала Харли, расплываясь от такого количества прикосновений любимого и восторженно бегая взглядом по его лицу, на котором от сосредоточенности залегла между бровей короткая вертикальная морщинка.       Клоун быстро вдохнул ещё гелия и предсказуемо пропищал:       — Что ты делаешь?.. Кхе-кха-кха… тьфу! Что ты всё бежишь впереди паровоза, а, Арлекин? Заткнись и слушай: шары, наполненные отсюда, — он шлёпнул красный баллон, — привязываешь вдоль перил, а оттуда, — он указал подбородком на жёлтый, — вешаешь под потолок, только не перепутай. Хотя ты почувствуешь разницу, хи-хе… Когда закончишь, — он взял из угла стопку огромных букв из картона и вручил их спутнице, — повесь это на занавес. И живенько, поняла?       Арлекинша растерянно перебрала буквы — две «n», две «e», «o», «b», «t», «u», «v»… Ерунда какая-то.       — А что это за слово?       — А это тебе ребус, мозги размять, — мистер Джей небрежно помассировал пятернёй её макушку. — Я пойду наверх караулить гостей, а ты будь паинькой и жди здесь. Да, и ещё, — он развернулся в дверях, взмахнув фалдами фрака, пошарил в кармане брюк и вытащил небольшой кубик, завёрнутый в фант. — Ну-ка, открой рот, закрой глаза.       — Что это? — машинально спросила Харли, зная, впрочем, что ответа не получит. И действительно, мистер Джей просто сжал пальцами её челюсти, сунул кубик в приоткрывшийся рот и закрыл его, как скармливают лекарство животному или ребёнку. — Жуй, — он ласково похлопал её по щеке. — Тебе понравится. Хи-хи-хи…       Когда он вышел, девушка неуверенно разжевала горьковато-сладкую жвачку, надула пузырь, лопнула его, проглотила слюну и пожала плечом. Ладно, в конце концов, к токсинам у неё иммунитет, а мистер Джей наверняка знал, что делает. В любом случае всё, что оставалось ей — безоговорочно ему доверять.       Пока она сноровистыми движениями надувала и перевязывала шары, мир вокруг непривычно прояснился, сердце забилось чаще, а руки едва уловимо задрожали от какого-то щемяще приятного волнения. Ощущение это несколько настораживало, но избавляться от него почему-то не хотелось, и Харли лишь принялась пританцовывать и напевать что-то себе под нос, развешивая украшения. За полторы недели в логове Кукольника она до смерти истосковалась по шоу, и мистер Джей прекрасно это знал. Какой же он всё-таки умный, понимающий и чуткий, её Пудинг, как же сильно она его любит… ля-ля-ля… ха-ха-ха!..       С гирляндами из огромных шаров под потолком столовая стала выглядеть совсем по-праздничному весело, и Харли даже рассмеялась от удовольствия, любуясь результатом своих трудов. Разложив перед собой картонки и гоняя жвачку языком из-за одной щеки за другую, она окинула их взглядом, надула и лопнула пузырь, посмотрела так и этак, даже вверх ногами, придумала пару смешных несуществующих слов, и вдруг буквы сами собой сложились в её голове в итальянское «Benvenuto».       «Добро пожаловать».       — Стуки-стуки, Арлекин! — раздался вдруг бодрый тенор прямо у неё над ухом, и Харли от неожиданности подпрыгнула, на секунду испугавшись, что бесплотный голос снова включился в её голове, однако почти сразу вспомнила про динамик и с облегчением выдохнула.       — Да, кексик! — звонко отозвалась она.       — В манжету говори, дурилка, — одёрнул её Джокер, и девушка послушно повторила «Да, кексик!» своему запястью.       — Ну что, настало время тебе услышать предысторию, — по-сказочному вкрадчиво начал голос, так что Харли даже закрыла глаза в шальной мысли уделить себе под него несколько приятных минут, однако следующая же фраза заставила её отказаться от этой идеи. — Помаши-ка для начала папочке в камеру, детка… Нет, не сюда… выше… левее… да, вот так. Высоко-о сижу, далеко-о гляжу, хи-хи-хи!.. Мне видно и слышно всё, что происходит в этом зале — да и везде, собственно говоря, — так что не переживай, свой выход на сцену я не пропущу. Но до тех пор я — твой внимательный зритель, — Харли готова была поклясться, что на этих словах мистер Джей облизнулся, и от этой мысли вся невольно покрылась мурашками. — Итак, как ты помнишь, однажды мы неплохо повеселились в компании нашего общего знакомого Марионетти, и я тогда сделал небольшой фоторепортаж, кхе-хе… Так вот, другой наш общий знакомый Румпельштильцхен оказался не просто трусом, но трусом на редкость хитрожопым, и в своём стремлении подлизаться к моему аркэмскому другу Джонатану Крейну передал эти фото любезным родственникам синьора Марионетти, которые, заметим в скобках, давненько его ищут. Более того, он дал им наводку сюда, на «Эйс Кемикалс», чтобы они могли вволю потешиться, верша надо мной самосуд, пока он сам — внимание, — будет пытаться выкрасть у меня «Старкад». Улётный план, а? Ха-ха-ха!.. Думаю, не стоит уточнять, что именно от Крейна я о нём и узнал?! Аха-ха-ха-хи-хи! Ха-ха… хе… кхе… о-ох… Да, а ты если поверила этому проныре Медико, когда он втирал тебе про непричастность своего клана ко всем его тёмным делишкам, то вынужден тебя жестоко разочаровать — он солгал. Эти скользкие итальяшки всегда выгораживают друг друга, как один, терпеть их не могу…       Я сделаю всё, чтобы защитить честь своих родных, и знаю, что они сделают для меня то же самое. Маринетти всегда стояли друг за друга горой, — вспомнила Харли. Да уж, так вот что, оказывается, он имел в виду…       — Все наши друзья уверены в том, что их визит будет для нас неожиданностью, и в этом всё веселье. Они придут сюда сами, а ты пока можешь занять местечко поудобнее. Я там тебе на трубе в коридоре жёрдочку повесил, уверен, ты быстро поймёшь, для чего, хе-хе… Хм, что ещё, что ещё… Ах да, а в этой вкусняшке, которую я тебе дал, содержится ареколин — звучит прямо как анаграмма от «арлекино», круто, да? Но, как говорится, любим мы его не за это, кхи-хи-хи… Скажем так, это чуть более цивилизованная версия той жвачки, которой балуются наши южноазиатские соседи. Она тебя немного взбодрит и разогреет… О-о, а вот и гости на пороге! По местам, по местам, шоу начинается!..