Любить пересмешника

      Джокер всё ещё стоял прямо перед ней, раскинув руки, словно приглашал в объятия, и окрылённая Харли сделала несмелый шаг к нему, но, потеряв поддержку стены, вдруг пошатнулась. Похоже, её голова кружилась не только от счастья. Вернее, совсем не от него. По мере того, как отпускал адреналин, на неё стали накатывать просто жуткая слабость и головная боль, а ещё отчего-то стало очень тяжело дышать.       — Мистер Джей, — испуганно проговорила она, нервно потирая горло, — мне что-то…       Её прервал глухой толчок снизу такой силы, что вздрогнул пол, и Харли, не удержавшись, упала на четвереньки. Поначалу она подумала, что это очередной взрыв, но ощутила только тупое удивление и никакого страха, словно кто-то прикрутил все её чувства до минимума. Гораздо больше её сейчас заботил этот странный белёсый туман перед глазами…       — Босс!       Джокер резко обернулся, и Харли с запозданием машинально взглянула в ту же сторону — наверху хлипкой лестницы, ведущей из подполья, возник какой-то скрюченный карлик в затёртом брезентовом фартуке, сплошь забрызганном чем-то тёмным. Рука у него была всего одна — вместо второй из обвисшего рукава засаленной рубахи торчал наполовину ржавый металлический крюк дюймов десяти в длину. Да у них здесь прямо парад уродов, отстранённо подумала Харли, сглатывая отвратительный раздражающе-металлический привкус в гортани и пытаясь побороть неконтролируемую судорожную дрожь во всём теле. Да что же это, в самом деле?!..       — Мистер Джей…       — Босс, он голоден, — с неприязнью покосившись на девушку, просипел гном.       — О, это как нельзя кстати! — весело воскликнул Джокер, игнорируя задыхающуюся Харли. — Моя очаровательная гостья как раз привезла с собой баночку консервов, хи-хи-хи… На въезде стоит машина с трупом. Труп бросить в бассейн, машину сжечь. И этого прихвати, — кивнув на тело татуированного, жёстко распорядился он и тут же снова обернулся к Харли, мгновенно переключившись в прежний фальшиво-добродушный режим, будто подхватил чуть было не соскользнувшую маску. — Что ж, дорогая, добро пожаловать в Дом, который построил Джей! Уже вижу, как тебе нравится здешняя атмосфера, хи-хи… Увы, я, конечно, люблю наблюдать за тем, как агонизируют люди — особенно такие красивые девушки, — но тебе я уже уделил сегодня неприлично много времени, так что теперь вынужден оставить тебя с этим очаровательным джентльменом по имени Румпель. Он такой же юморист и красавец, как я, так что уверен, ты даже не заметишь подмены, ха-ха-ха!..       Харли уже едва его слышала — всё помещение медленно пульсировало болью, сжимаясь вокруг отдаляющегося фиолетово-зелёного пятна, на котором ей даже с трудом больше не удавалось сфокусироваться. Горечь на языке становилась нетерпимой, сердце стучало где-то в висках и в горле, сознание уплывало — но гораздо больше, чем всё это, её испугали его последние слова.       — Нет-нет… толь… ко… не бросайте… меня!.. — ещё успела умоляюще простонать она, но тут глаза её закатились, и Харли без сознания повалилась на бок, захлёбываясь хлынувшей изо рта пеной. Джокер пренебрежительно щёлкнул языком, присел на корточки рядом с карликом и стал с улыбкой наблюдать за тем, как арлекинша бьётся в постепенно урежающихся судорогах, так, словно любовался на картину в галерее.       — Похоже, дружище, моя кукла всё-таки сломалась, — наконец с сожалением сказал он, когда та затихла, поднялся на ноги и посмотрел на наручные часы. — Семь с половиной минут. Надо отдать ей должное, держалась она долго… Займись-ка телом. Учти — мне нужно, чтобы она осталась жива.              ***       Харли очнулась там же, где и лежала, или, кажется, её просто оттащили на пару ярдов в сторону и свалили на груду полиэтиленовых мешков в остатках извести и краски и прикрыли тем самым пальто, в котором она приехала. Её когда-то новенькое тонкое трико являло собой самое жалкое и плачевное зрелище, какое только можно было себе представить — словно его сняли с арлекиньего трупа. Впрочем, подумала девушка, с отчаянием обхватив себя руками и растирая отчего-то занемевшее левое плечо, это уже почти недалеко от истины.       — А-а, спящая красавица, очнулась… мы уже думали, не оклемаешься, и подумывали тобой воспользоваться, пока тёплая, — загоготал один из троих верзил, играющих в карты под лестницей. Лица двоих до середины были скрыты платками с намалёванными на них одинаковыми улыбками-оскалами, а на щеках третьего белели два старых узких шрама. Харли потёрла ладонью висок. Голова раскалывалась от боли.       — Что со мной случилось? — хрипло пробормотала она.       — Э, да ей память отшибло, — вставил второй, хлопнув картой по железной бочке, служившей столом. Звук отозвался в черепной коробке в тротиловом эквиваленте. — Мы тебя подобрали на шоссе, куколка. Ты обещала отсосать нам за это…       — Всем троим, — добавил третий.       — Одновременно, — согласно кивнул второй, и все заржали.       Харли даже не попыталась вникать — слова были тяжёлыми и тягучими, как мазут, и никак не хотели течь. Плечо саднило, и девушка, оттянув в сторону разорванное трико, обнаружила в центре плотного синяка следы двух уколов.       — Вы мне… что-то… что это? — спросила она. В горле по-прежнему стоял вкус горячего металла, но она почему-то была уверена, что обморок ей больше не грозит. Она не знала только, к счастью это или к сожалению.       — Помалкивай уже и не напрягай лёгкие, а то опять вырубишься, — раздался неприязненный скрипучий голос у неё за спиной. Харли обернулась и увидела перед собой карлика из подземелья. Вблизи было заметно, что он сильно косит на один глаз, что ни на грамм не добавляло его уродливой роже очарования. Он протягивал ей не первой свежести фляжку. — Пить хочешь.       Это был не вопрос, а утверждение. Харли выхватила её, даже не поблагодарив. От случайного прикосновения к грязной короткопалой руке снизу желудка поднялась волна тошноты, которую стало ещё сложнее побороть, когда губы ощутили на горлышке какую-то засохшую корку. Впрочем, сейчас она готова была пить даже из одного корыта со свиньями. Жадно глотая, она постепенно ощущала, как проясняется разум.       — Если ты ещё не поняла, это заброшенный химзавод. Здесь воздух отравлен, не выживают даже крысы. Без антидота уже через пару минут присоединилась бы к нему, — карлик дёрнул подбородком куда-то назад и вниз. Девушка невольно взглянула туда же и к отстранённому ужасу увидела, что уродец волочил за собой труп подвозившего её таксиста, насаженный перерезанным горлом на заменявший ему руку крюк, как коровья туша на бойне. Запрокинутое лицо мертвеца напоминало восковую маску, застывшую в последнем крике, и от очередного движения карлика эта окровавленная голова безвольно перекатилась на другое плечо, взглянув прямо на Харли слепыми остекленевшими глазами. В глотке девушки что-то булькнуло, она отвернулась лицом к стене и, подобрав ноги под живот, в несколько спазмов избавилась от только что выпитой воды, смешанной с какой-то тёмно-жёлтой желчью.       — Нервы у тебя ни к чёрту, белоснежка, — холодно прокомментировал карлик, сваливая труп у лестницы. — Ума не приложу, почему босс не дал тебе сдохнуть. Нахрен нам не сдалась лишняя баба на корабле…       Утерев предплечьем губы и уже не обращая внимания на оставшиеся следы грима и грязи, Харли нашарила возле себя свой оброненный нож, покосилась на наглого коротышку, и уголок её губ недобро дёрнулся.       — Давай уже, поднимайся, — раскомандовавшись, карлик, похоже, не заметил, что девушка уже окончательно пришла в себя и волком глядела на него из-за спутанных светлых волос. — Слышишь меня, кукла? — визгливо поторопил он, пнув её в голень, и, кажется, понял, что это движение было лишним, когда уже было слишком поздно. Харли зажала рукоять в кулаке и с размаху всадила лезвие в его ступню. Карлик взвыл, захлёбываясь ругательствами, заплясал на одной ноге, потерял равновесие и повалился на пол, продолжая поливать её грязью. Арлекинша вскочила на четвереньки, придавив коленом тянущиеся к ней пальцы. Трое у бочки даже приподнялись, наблюдая за этой стремительной схваткой.       — Глянь-глянь, спящая красавица разошлась!..       — Охо-хо, вот этот говнюк сейчас отхватит! — гоготнул другой.       — Язык отрежу, — тяжело дыша сквозь падающие на лицо волосы, хрипло произнесла Харли, правой рукой обхватив обидчика за шею, а левой прижимая острие к его раззявленному рту. — Не смей меня так называть. Только не ты…       — Так его, детка! — послышалось от бочки.       Харли мутило от такого близкого ощущения недоросшего тела рядом, пахнущего сырым мясом. Резь в желудке снова напомнила о себе. Она толкнула карлу лицом вниз и в отчаянии огляделась в поиске мистера Джей. Где же он, когда так нужен, как он мог, как он вообще мог бросить её здесь одну, после того, как она чуть не погибла?.. На глаза ей вдруг попалась кукла, выглядывавшая из кармана пальто. Харли проворно подползла к ней, схватила и тут же, повинуясь инстинкту, бросилась наверх по ближайшей лестнице. Споткнувшись, она ощутила шлепок по заднице и рефлекторно лягнулась, первый раз за всё время пожалев, что на её мягких замшевых сапожках нет каблуков.       — Боевая кобылка, — послышалось возбуждённое, и та же — или другая? — рука схватила её за щиколотку. Харли всхлипнула и брыкнулась ещё раз с довольно громким «Отъебитесь от меня!», ухитрившись вырваться. Ответом ей было тоненькое передразнивающее «Отъеби-итесь от меня-я!» и дружный взрыв смеха. Похоже, эти здоровяки даже не воспринимали её всерьёз.       — Да брось её, Меченый!..       — Беги, беги! — заржал тот, что со шрамами. — Всё равно ты здесь никуда не спрячешься!..       — Ты заплатишь за это, сука! — донёсся до неё визг всё ещё плевавшегося ядом карлика. — Ты очень скоро поймёшь, какую ошибку совершила, дрянь! Клоунская подстилка!..              ***              «Улыбка Глазго» — раны на лице, наносимые ножом или другим острым предметом от уголков рта почти до ушей. После заживления оставляют на щеках шрамы, которые напоминают широкую улыбку.       Этот способ метить неугодных зародился в XIX веке в бурно развивающихся городах Шотландии, кода криминальные группировки делили едва отстроенные районы, порой доходя в своих разборках до невероятной жестокости. Шрамы на лицах меченых позволяли бандитам громко заявить о себе и недвусмысленно предупредить чужаков. Впоследствии этот зверский способ устрашения переняли футбольные фанаты команды Челси «Chelsea Headhunters», так что иногда его называют ещё «улыбкой Челси».       Существует два варианта исполнения «улыбки Глазго». В первом случае жертва крепко удерживается, жестоко избивается, и в момент, когда она кричит от боли, ей резко делают широкие и глубокие надрезы по бокам рта. Вторая версия, считающаяся «классической», больше походит на настоящую пытку: пойманному сначала делают небольшие надрезы по углам рта, а уже затем применяют к нему болевые приемы, чтобы, крича, тот сам себе разрывал и увеличивал рану.              ***              Харли взбежала на два пролёта вверх, вывалилась в какой-то длинный узкий коридор и с грохотом захлопнула за собой дверь. Здесь тянуло холодом из разбитых окон вдоль стен, снаружи со скрипом проворачивались лопасти двух старых промышленных кондиционеров, и кроме неё не было ни души. Девушка привалилась спиной к стене, чувствуя, что её едва держат ноги, почти бессознательно вытерла лезвие о бедро и тяжело отдышалась. Она понимала, что успела за пять минут заработать себе предостаточно проблем, но ощущение, что всё это происходило не с ней, а с новой, безрассудной и опасной Харли Квин, было непривычно приятным и лёгким. Несмотря на едва минувшую смертельную опасность, в её опустевшей голове уже крутилась какая-то бессмысленная, но жизнерадостная песенка, поставленная мозгом на повтор — очевидно, в целях самозащиты.       Судя по тишине на лестнице, её никто не преследовал. Впрочем, эти ребята внизу были правы — она здесь всё равно в ловушке, как мышь в многоэтажном лабиринте, и даже вздумай она бежать, опасность снаружи была ничем не лучше опасности внутри. Харли осторожно прошла по коридору, похрустывая мусором под ногами, и с опаской выглянула в одно из разбитых окон. В ноздри ударил тяжёлый раздражающий запах, от которого на мгновение закружилась голова, и сквозь пелену бледного тумана проступила поистине впечатляющая панорама заброшенного химического завода.       Перед ней высился частокол гигантских дымоходов и резервуаров в переплетении каркасных ферм, ржавых труб, ограждений и лестниц, под которыми темнели мрачные громады полуразрушенных цехов. Один из них зиял развороченными кирпичными внутренностями, словно вырванными каким-то чудовищным взрывом. По периметру территории развевались обрывки сигнальной жёлто-чёрной ленты, бетонный забор щетинился колючей проволокой, а на подъездных железнодорожных путях мёртвым грузом стояли крутобокие цистерны с тёмными потёками и знаками химической опасности на стенках. Здесь царило запустение поистине грандиозного масштаба, но в то же время шла другая, тайная жизнь: из отдельных труб шёл дым, вращались вентиляторы, стояли явно недавно припаркованные, нетронутые коррозией грузовики, а порой словно из ниоткуда возникали вооружённые человеческие фигурки. Так труп крупного животного становится домом для тысяч деловитых насекомых — его новых полноправных хозяев.       Коридор, по которому шла Харли, оказался переходом в административно-бытовой корпус, такой же ветхий и мерно гудящий, как всё вокруг. Ближайшая покосившаяся дверь была приоткрыта, и за ней обнаружился ряд раковин, едва держащихся на связках обнажённых водопроводных труб. В тишине размеренно и гулко капала вода из выстроившихся вдоль потолка душевых леек. Харли вошла и прикрыла за собой дверь. Крайний слив был забит чем-то, на что ей даже не хотелось смотреть вблизи, но покрутив кран под вторым, она дождалась, пока сверху полилась вода, и даже присвистнула:       — Ву-ху! Пятизвёздочный сервис!       Ей тут же невозможно захотелось раздеться, встать под эту холодную воду и отмыться от грязи и ужаса последних дней, пускай даже здесь и сейчас. В конце концов, почему нет? Если даже кто-нибудь и застанет её здесь голой… что ж, он просто сразу увидит её во всеоружии.       На всякий случай всё же положив нож рядом с собой на полочку для душа, она стянула с головы резинки, выдрав при этом порядочно спутанных волос и зашипев от боли, через голову сняла воротник, затем изорванные перчатки, нашарила дрожащими пальцами молнию на затылке и потянула вниз, выбираясь из трико, как змея, сбрасывающая кожу. Набралась духу и взглянула вниз.       Даже несмотря на многочисленные страшные синяки и кровоподтёки, она не удержалась от невольной кривой усмешки — не лучшего качества костюм, в котором она провела почти двое суток, полинял от пота и крови, оставив на её теле краску и разлиновав его на четыре чёрно-красных квадрата.       — Отлично, Арлекин, — произнесла она вслух, выкручивая на полную проржавевшие краны, становясь под струю и запрокинув голову, чтобы не видеть грязно-бурых потоков под ступнями, уходящих в канализацию, вниз, под Готэм. — От этого ты уже точно не отмоешься…              На полках в раздевалке она обнаружила брошенную как попало пыльную спецодежду, натянула прямо на голое тело грубый комбинезон на лямках, штанины которого пришлось подвернуть, чтобы они не волочились по полу, накинула сверху глухой защитный халат с длинными рукавами и про себя порадовалась, что поблизости нет зеркала. Ей очень не хотелось видеться сейчас с живущей там тонкой бледной девочкой с налипшими на лицо прядями мокрых волос, в мешковатой тёмно-синей одежде и в разноцветных сапогах, всё имущество которой теперь составляли кухонный нож за голенищем и тряпичная кукла в кармане. Когда же это успело произойти, что аккуратная, милая доктор Квинзел успела превратиться в неё, в эту новоявленную убийцу, в марионетку, слепо идущую за чокнутым кукловодом? Была ли она вообще, эта доктор Квинзел?.. Надо же, как просто оказалось соскользнуть в Зазеркалье только затем, чтобы выяснить, что пути назад нет…       Коридоры, разбитые окна, бесконечные разбросанные листы бумаги, полустёртые надписи на табличках, запертые двери, спутанные провода, склянки, противогазы, пыль…       В покосившемся шкафчике медпункта нашлась аптечка первой помощи, пролежавшая здесь чёрт знает сколько лет. Впрочем, бинты и йод с виду выглядели вполне сносно, а в дальнем углу даже обнаружился пузырёк с бриллиантовым зелёным — этот раритет Харли видела второй раз в жизни. Крохотная баночка вазелина буквально спасла её пересохшие губы, превратившиеся за последние часы в сплошную череду болезненно кровоточащих трещин. Увы, ничем больше, кроме перевязочных материалов, здесь было не поживиться, и Харли сто раз пожалела, что сумку с бесценными запасами Дина Стэнфорда пришлось бросить в Аркэме — сейчас она готова была душу продать за обезболивающее. К несчастью, до неё постепенно начало доходить, что всё это только начало, и боль теперь будет её частой спутницей. Боль была поводком, на котором, то укорачивая, то отпуская, крепко держал её мистер Джей.       Одна мысль о нём мгновенно разбудила в ней ноющее голодное чувство, что прочно угнездилось где-то чуть левее солнечного сплетения. Если бы не мистер Джей, ей бы не пришлось проходить через всё это. Если бы не мистер Джей, она бы никогда не оказалась по ту сторону закона без денег и документов на отравленном собственными отходами химическом заводе в компании накачанных головорезов и одноруких карликов. Цена была заплачена сполна, но взамен Харли получила пока только дозу какого-то сомнительного противоядия неизвестного срока действия, мужскую спецовку размера L, дюжину ушибов всех оттенков лилового, обрывки догорающих мостов с прежней относительно налаженной жизнью и пузырёк зелёнки. Никакой романтики. Никаких надежд. Сейчас ей казалось, что этого разговора в цеху вообще не было — либо он был галлюцинацией, вызванной химикатами, либо происходил очень-очень давно. Только воспалённый надрез в правом уголке губ живо напоминал о хирургических прикосновениях жестоких белых рук… Харли поймала себя на том, что как она тогда отчаянно желала, чтобы всё это скорее кончилось, так же сильно ей сейчас хотелось снова ощутить их на своём лице. Стокгольмский синдром, доктор Квинзел, а? — невесело усмехнулась она.       Он самый, пациентка Квин. В ох, какой запущенной форме.       Уходящие ввысь стены и колонны огромной заводской столовой были сплошь покрыты серыми хлопьями облезающей штукатурки, делающими её похожей на идеальную сцену для страшного сна. Столы и стулья валялись вокруг, расшвырянные какой-то злобной нечеловеческой силой, как гигантские дохлые насекомые. Харли помедлила на пороге, опасаясь выходить на середину помещения, с минуту послушала гудящую тишину, а затем осторожно двинулась вдоль стены, хрустя осколками разбитой посуды. Лампы здесь не горели, над полом стоял пыльный туман, и кое-где ей приходилось пробираться практически на ощупь. Как вдруг за одной из колонн она увидела что-то, чего здесь просто никак не могло быть.       Поначалу Харли приняла её за голодную галлюцинацию, но тарелка была настоящей — она стояла на единственном целом столе и даже слегка дымилась. Пригласительно отодвинутый стул и косо падающий бледный свет превращали всю картину в какую-то сюрреалистическую пародию на романтический ужин, не хватало разве что зажжённой свечи. Было очевидно, что всё это предназначалось для неё, ведь больше в этом огромном пустующем корпусе никого не было. Словно неведомый и невидимый хозяин велел позаботиться о ней, совсем как в сказке про Красавицу и Чудовище… Харли подошла ближе. В тарелке лежал вполне съедобный с виду кусок мяса с гарниром. Рядом лежала таблетка и стакан воды.       «Съешь меня» — было нацарапано на столе возле тарелки красным карандашом.       «Выпей меня» — гласила надпись перед стаканом.       — Мистер Джей! — воскликнула она и даже рассмеялась от радости, бросившись на стул и с нежностью прижавшись щекой к холодной облупившейся столешнице. Это он! Он не забыл о ней! Значит, всё не зря!.. Все её сомнения, вся обида, всё разочарование и страх последних дней улетучились в одно мгновение, как будто их и не было, и счастье заполнило всё её маленькое существо, словно рвущийся вверх воздушный шарик. Харли без колебаний закинула капсулу в рот, взяла нож и вилку, по-детски поёрзала на стуле, устраиваясь поудобнее, и с удовольствием принялась уминать бифштекс, болтая ногами так беззаботно, словно вокруг был вовсе не огромный разрушенный завод, а ромашковое поле.       Вернувшись в медпункт, она плюхнулась на смотровую кушетку, наткнулась бедром на лежащую в кармане куклу, подумав, сняла халат и вытащила её на свет. Изрядно потрёпанная, измазанная в грязи и крови, та по-прежнему лучезарно улыбалась. Была ли эта случайная находка насмешливым знаком судьбы или же её сочувственным подарком, но Харли чувствовала странное утешение, имея возможность сколько угодно долго обнимать её и держать в руках — зверушке внутри неё отчаянно недоставало ласковых прикосновений… Вдруг, словно по наитию, она достала нож и в одно движение обрезала длинные светлые нитяные волосы, а потом спрыгнула на пол, шагнула к треснувшему рукомойнику, открыла зелёнку и аккуратно перевернула пузырёк над головой куклы, окрашивая их в насыщенный изумрудный цвет.       О да. Именно так. Теперь сходство было налицо.       — Ну вот, мой чертёнок… — сказала она, порывисто прижав к губам чумазую рожицу. — Теперь ты больше не потеряешься… и ты всегда будешь со мной.       Она посадила куклу в изголовье, чтобы дать ей просохнуть, прилегла на потёртое ложе кушетки, свернулась калачиком, укрылась сверху халатом и закрыла глаза с абсолютно счастливой улыбкой на лице. Таблетка подействовала, боль ушла, и ослабленный поводок отпустил её, как ошалевшего щенка, в глубину собственных воспалённых фантазий.              …длинные-длинные-длинные коридоры, мигающие лампы, грузовые лифты, провода вдоль стен, лестницы, ведущие вниз, ступени, выпадающие в пустоту, как чёрные клавиши…              …капли крови, расцветающие в воде, кляксы Роршаха, кожаные ремни-фиксаторы, электроды для ЭСТ, острые иглы, острые края ампул, рассыпающиеся по кафелю таблетки…              …гальванические ванны, чёрно-жёлтые треугольники, заросшие травой рельсы, цистерны с токсичными отходами, заражённые сточные воды…              …отравленный туман заполняет стеклянный шар, гладкий и красивый, как в шатре гадалки на Таро. Харли смотрит, не в силах пошевелиться. Сонный паралич, смирительная рубашка или…?       …гравитация опрокидывается вниз головой. Сильная рука держит её за волосы над дымящейся поверхностью, жёстко прижимая за затылок. Маслянистая жидкость с едким запахом плещется всего в нескольких дюймах от её лица, и ядовитые пары обжигают глаза, ноздри и горло, заставляя Харли заходиться в удушающем кашле.       — Ты думаешь, что знаешь всё? — яростно шепчет голос за её спиной. — А ну-ка, что ты знаешь о боли?..       Из туманной глубины прямо перед ней медленно всплывает обезображенный труп. Харли в ужасе дёргается, но не может ни закричать, ни даже отвернуться, вынужденная смотреть, как слегка дымящееся тело дрейфует в её сторону. Вся его серо-красная, покрытая мокрыми струпьями кожа — один сильнейший осклизлый ожог: остатки век обнажают незрячие сожжённые белки, лишённые губ зубы проглядывают прямо сквозь обрывки щёк, волосы слиплись и отслоились клочьями, лицо оплыло почти до кости, словно восковая свеча, и всё же не узнать его невозможно — это Джокер. Но что-то пошло не так. Эта жуткая кислота вовсе не сделала его неуязвимым. Она убила его, господи, она убила его…       — Всё ещё хочешь к нему? Думала, что всё так легко? Думала, только скажешь, что готова на всё, и этим отделаешься?..       Джокер вдруг поворачивает к ней слепое разъеденное лицо и улыбается, как череп из анатомического театра. Харли пытается закричать, но не может издать ни звука. Нечеловеческим усилием она оборачивается и к своему ужасу видит за спиной белого кролика из Аркэма, того самого, с разорванной мордой, только размером в человеческий рост. Его пасть полна длинных и острых, как у пираньи, зубов, а глаза светятся знакомыми зелёными огоньками.       — Так просто в Зазеркалье не попадают, Алиса. Сначала тебе тоже придётся умереть, — скалится кролик и с силой толкает её вперёд и вниз. Харли из последних сил напрягает шею, чтобы не коснуться поверхности, но не удерживается, окунается лицом и захлёбывается криком от нестерпимого раскалённого жжения, выедающего глаза, лёгкие, кожу…              …она подскочила от неожиданной острой боли и заорала, панически отбрыкиваясь и с ногами вскакивая на кушетку — прямо перед ней стоял вчерашний карлик и мрачно смотрел на неё в упор одним глазом. Второй мечтательно косил куда-то в центр лба.       — Доброе утро, — хрипло сказал гость, даже не думая улыбаться. Тяжело дыша, Харли опустила взгляд и увидела зажатый в короткопалой руке пустой шприц-пистолет.       — Ты?! — с бешено колотящимся сердцем выпалила она, схватившись за плечо. — Что ты мне вколол?!       — Дура она и есть дура, — устало вздохнул карлик, закатив второй глаз. — Боссу ты нужна живой. А тебе для этого нужна поддерживающая доза. Слезай и не истери.       — Вчера ты собирался меня убить, — недоверчиво нахмурилась она, вжимаясь в стену и косясь на его толсто забинтованную ногу. — Я же…       — Да насрать, — холодно отрезал Румпель. — Невелика потеря. Шутка в том, что теперь моя задача — не дать тебе умереть. Даже если сама попросишь. В конце концов, босс лучше знает, что с тобой делать. Ну, а я просто… буду наблюдать, — и он ухмыльнулся так противно, что Харли передёрнуло.       — Как ты меня нашёл? — спросила она, с опаской садясь и свешивая ноги на пол.       — А ты думала, что ты принцесса, и это теперь твой личный замок? — фыркнул гном. — Если здесь никого не видно, это ещё не значит, что здесь никого нет.       Харли осеклась. Значит, всё это время за ней следили. Впрочем, наивно было предполагать обратное. Она поправила сползающую лямку комбинезона и потёрла лоб, ощущая при этом постепенно появляющуюся уже знакомую удивительную ясность мысли, как и от предыдущей инъекции.       — Сколько я спала?       — Достаточно долго, Белоснежка. Ещё чуть-чуть — и уже не проснулась бы.       — А где мистер Джей?       — «А где мистер Джей?» — скорчив рожу, пискляво передразнил карлик. — Ты вообще хоть иногда думаешь о чём-нибудь другом? У него и без тебя забот по горло. На, — он протянул ей небольшую пластиковую бутылку без опознавательных знаков, — пей.       — Что это?..       — Боже, да когда же ты перестанешь задавать тупые вопросы, пустоголовая зануда? Если я скажу, что твой драгоценный «ми-ми-мистер Джей» сказал влить в тебя это, будет проще, а? Или просто надо написать вот тут «Выпей меня»? Так у тебя, смотрю, сомнений вообще не возникает.       Харли залилась краской, молча взяла бутылочку, открутила крышку и отхлебнула что-то, по вкусу напоминающее густой молочный коктейль. Что бы это ни было, после пары глотков она действительно почувствовала себя лучше, заглушив преследующий её мучительный голод.       — Пошли, по дороге допьёшь, времени мало, — карлик заковылял прочь от неё по коридору, вытащил на ходу самые настоящие карманные часы на цепочке и неожиданно пробормотал под нос. — Ах, мои усики! Ах, мои ушки! Как я опаздываю!..       Харли даже поперхнулась. Это что, галлюцинация, или он нарочно?.. Впрочем, коротышка уже скрылся из поля зрения, явно не собираясь её дожидаться, так что ей ничего не оставалось, кроме как торопливо сунуть ноги в сапожки, схватить халат и поспешить за ним. Всю дорогу она не могла избавиться от крайне забавлявшей её мысли о пушистом белом хвостике на прыжками хромающей перед ней заднице и о том, что у ворот завода её тогда встречали не иначе как сами Траляля и Труляля, а в подземелье, судя по всему, заперт самый настоящий Бармаглот… Её проводник миновал огромную безмолвную столовую, заваленную мусором кухню, открыл ключом какую-то безымянную дверь и ступил на грязную чёрную лестницу. Они взбирались всё выше, пока не добрались до вертикальной проржавевшей стремянки, упиравшейся прямо в потолочный люк.       — Влезай, — махнул рукой Румпель. — Глядишь, тут не заблудишься.       Не имея понятия, зачем он привёл её сюда, но уже опасаясь задавать какие бы то ни было вопросы, Харли взобралась на самый верх и не без труда приподняла над головой тяжёлую крышку. В лицо ей тут же хлынули слепящий свет и свежий ветер, заставив зажмуриться. Когда немного привыкли глаза, она увидела перед собой широкую заводскую крышу, всю в лужах от недавно прошедшего дождя. Воздух на этой высоте был таким неожиданно чистым, что Харли, задыхаясь, стала жадно глотать его, как будто только что вынырнула с большой глубины. Подтолкнув люк плечом, она выкарабкалась на мокрый битум, выпрямилась во весь рост и отряхнула руки.       Ветер яростно трепал её распущенные волосы и полы не застёгнутого халата, через рваные облака пробивалось яркое солнце, далеко внизу плескался свинцовый залив, кричали чайки, а в дымке горизонта угадывались очертания небоскрёбов центрального Готэма — здесь было столько пространства, воздуха и света, словно через эту дверцу она выбралась в какое-то параллельное измерение, где никогда не существовало никаких полуразрушенных цехов, узких лестниц и ядовитых испарений. Впрочем, она уже стала привыкать к тому, что в этой Стране Чудес за каждым поворотом всё порой менялось до неузнаваемости.       Двинувшись вдоль крыши, она задом наперёд прочитала огромные, ржавые от времени буквы «ACE Chemicals». Потом озадаченно попыталась разглядеть что-нибудь в лабиринте антенн и выходов вентиляционных и лифтовых шахт, но кроме неё, здесь больше никого не было. Только откуда-то снизу доносился подозрительный раскатистый шум. Харли неуверенно приблизилась к краю, собираясь заглянуть вниз, как вдруг под стремительно нарастающий стрёкот пропеллера прямо перед ней из-за парапета вынырнул полицейский вертолёт.       Нет. Нет. Не может быть, только не сейчас, НЕТ!..       Ледяная волна животного страха буквально бросила её назад, к спасительному люку, но, со всей силы дёрнув его на себя, Харли обнаружила, что тот заперт.       — СУКИН ТЫ СЫН!!! — в бешенстве заорала она и яростно, в кровь заколотила кулаком по крышке. — БЛЯДСКИЙ НЕДОМЕРОК!!! ТЫ ПОСМЕЛ СДАТЬ МЕНЯ?!!! ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ПОДРАЛ, ЧЁРТ, ЧЁРТ, ЧЁРТ!!!..       От чудовищной обиды её душили слёзы, и едва втянув носом воздух, она заметалась в поисках укрытия. Вертолёт тем временем по-рыбьи вильнул хвостом и опустился прямо на кровлю, в эпицентр испуганно разбегающейся по лужам мелкой ряби, так что поток воздуха едва не сбил девушку с ног. Спотыкаясь, Харли добежала до широкой кирпичной трубы и припала к ней спиной, затравленно часто дыша. Готовая сопротивляться до последнего, она схватилась за голенище и с новым приступом отчаяния и злости на себя поняла, что оставила нож в медпункте. Впрочем, был ещё один путь… Решение созрело за долю секунды. От безысходности она вдруг бросилась прямо к краю крыши и с безумными глазами вскочила на парапет, собираясь прыгнуть, как только откроется дверь.       Дверь открылась, и из кабины ей весело помахал Джокер.       От одного его вида у Харли голова пошла кругом. Эти сумасшедшие фиолетовые в полоску брюки, оранжевый жилет на зелёной рубашке, ярко-красная улыбка, зеркальные солнцезащитные очки… Зверушка внутри неё тут же рванулась ему навстречу, бешено виляя хвостом, как собака, которую хозяин слишком надолго оставил дома одну, и в то же время сама она не могла сделать ни шагу, потому что от потрясения её колени стали абсолютно ватными.       — Если хочешь улететь, есть способ лучше, Арлекин! — прокричал Джокер сквозь гул двигателя, расхохотался и похлопал по месту рядом с собой так непринуждённо, словно это вовсе не он ещё вчера бросил её без сознания на произвол судьбы в компании вооружённых головорезов. Впрочем, об этом Харли уже напрочь забыла, равно как и о своём намерении разбиться насмерть минуту назад. Гремучий химический коктейль с холодным послевкусием страха и жгучим привкусом стыда в её крови вызывал такую эйфорию, что теперь её разбирал неконтролируемый счастливый смех. Пошатываясь, как пьяная, на негнущихся ногах она приблизилась к вибрирующей в ожидании машине, забралась внутрь и неловко плюхнулась в кресло, обмирая от внезапной близости мистера Джей. Его присутствие и его внимание были для неё самым сильным наркотиком на всём белом свете, хотя она сама ещё не до конца это осознавала.       Едва захлопнулась дверь, Джокер потянул ручку управления, вертолёт оторвался от крыши, качнул носом, на мгновение завис в воздухе и вдруг взмыл по отчаянной вертикали, оставляя здания химзавода позади и внизу. У Харли захватило дух от этого внезапного ощущения пустоты под ногами, и она звонко взвизгнула, но не от страха, а так, как визжат дети на американских горках. По сравнению с только что пережитым ужасом ей теперь всё казалось не страшнее чёртика из табакерки.       — Простите, я не знала, что это вы! Я думала… — закричала она, но не услышала даже сама себя. Джокер снисходительно фыркнул и почти изящным жестом протянул ей наушники. Непослушными пальцами девушка натянула их на голову и тут же словно окунулась под воду — оглушительный шум лопастей сменило потрескивание помех.       — Да, да, эффектные появления — моя слабость, ничего не могу с собой поделать! — произнёс довольный голос из динамика прямо у неё над ухом, послав вниз по спине волну мурашек. — Скоро сама поймёшь, как это весело… Ну что, готова к своему первому заданию?       Харли взволнованно вспыхнула, но тут же быстро закивала. Разумеется, вряд ли это была романтическая прогулка. Ему явно нужна была пешка для воплощения очередной безумной затеи.       — Сегодня вечером в «Клубе Путешественников» состоится торжественный ужин в честь всеми нами любимого комиссара Гордона, — широко разворачивая «Белл» над тускло блестящими волнами залива, сообщил Джокер. — Хоть приглашения я так и не дождался, но тоже планирую навестить старину Джима и сделать ему небольшой сюрприз. А ты мне в этом поможешь…       Они набрали высоту и двинулись на юго-запад. Далеко внизу раскинулись игрушечные, как на макете, острова: назад уплывали Миагани, современный Нью-Таун и тёмный треугольник Нэрроуз с башнями Аркэма, прямо по курсу рос под завязку застроенный небоскрёбами Центр с зелёным пятном Робинсон-Парка и сияющим шпилем «Айсберг Лаунж», а дальше выглядывал ощетинившийся доками Нижний остров с низкорослыми домами Старого Города. Харли смотрела широко распахнутыми глазами, как ребёнок — с этой стороны Готэм-Сити она ещё никогда не видела.       — Для начала тебе нужно будет встретить в аэропорту одного моего старого приятеля, который задолжал мне услугу, и доставить его ко мне, — Джокер протянул ей карточку, зажатую между указательным и средним пальцами, и Харли поспешно взяла её. Это оказались водительские права на имя некого Чарльза Коллинза. С фотографии смотрел обрюзгший толстячок средних лет, чем-то похожий на пса Друпи, а поверх красным карандашом было нацарапано «Дон Уоллес, Мэриголд-лейн, 12» и ещё какие-то цифры. — Видишь, он даже имя сменил — это чтобы я его не нашёл. Вот умора!.. Впрочем, я люблю играть в прятки… Слушай, у нас там в салоне что-то болтается, глянь-ка…       Харли обернулась и почти без удивления увидела на полу между пассажирских кресел женщину-полицейского в униформе, определённо и бесповоротно мёртвую, с выпученными слезящимися глазами и мучительно оскаленными зубами.       — О, точно, чуть не забыл — это же твой костюм для новой роли, только прости, я пока э-э… не успел снять с него бирку, — Джокер снова захохотал, и Харли, прыснув, тоже тоненько рассмеялась. Её колотила возбуждённая дрожь. Это всё ещё было слишком нереальным, но уже жутко захватывающим… Закусив губу, она косилась на руки в тонких лиловых перчатках, уверенно управляющие стальной стрекозой, и умирала от восхищения. С ним она была готова лететь хоть на край света и делать там абсолютно всё, что он скажет.       — А, признаюсь, мне понравилась твоя шутка! — снова раздался голос в динамике.       — Какая, мистер Джей?       — С малышом Румпелем, какая же ещё! Вообще-то поначалу я хотел отрезать тебе все пальцы за то, что ты посмела без спроса тыкать ножом в моего самого преданного человека, но потом подумал — а ведь правда, если у него нет руки и одного глаза, то и две целые ноги уже как-то не к месту… короче, это было удачно, ха-ха-ха!.. Но — больше так не делай, — и он пригрозил ей длинным пальцем.       Харли натянуто захихикала, стараясь не подавать вида, как её царапнуло это небрежное «самый преданный человек» в отношении неприятного ей угрюмого уродца. Они миновали Робинсон-Парк и начали плавно опускаться над городской ратушей. Горгульи на крыше Готэмского собора мрачно проводили их каменными взглядами.       — А что или… кто у вас там, в подземелье? — спросила Харли, вдруг вспомнив про Бармаглота.       — А вот это, — неодобрительно перебил клоун, сделав какой-то замысловатый жест, словно хотел схватить её всей ладонью за лицо, но в последний момент передумал, — не твоего ума дело. Помнишь, кошечка, что с такими, как ты, делает любопытство?       Вертолёт быстро пошёл на снижение над старым кварталом.       — Кстати, знает ли любопытная кошка, чьё мясо вчера съела?       — В смысле? — осторожно уточнила Харли.       — Ну как же? Помнишь Марко? Того малого в татуировках, который не очень вежливо себя повёл? Двести с лишним фунтов мяса, хо-хо! Было бы жаль, если бы тебе не достался хотя бы кусочек, а?..       Полозья шасси толкнулись в газон на заднем дворе одного из домов, дверь открылась, и девушка буквально выпала на траву, сразу повалившись на четвереньки и в абсолютно кошачьих спазмах избавившись от содержимого желудка.       — Вот тебе на! Решила и здесь всё заблевать? — беспечно поинтересовался Джокер, спрыгивая на землю, снимая очки и сразу бросая наушники подоспевшему наёмнику, который ловко поймал их на лету. — Это у тебя такой способ территорию метить, я понять не могу?..       Харли сплюнула длинную нитку слюны, закрыла лицо руками и застонала. Боже, что она сделала? Что он заставил её сделать? Не-е-ет, нет, нет, это уже слишком…       Джокер в три быстрых жеста раздал указания встречавшим: двое вытащили из салона тело полицейской и понесли его в дом, третий запрыгнул в кабину и снова поднял вертолёт в воздух, через минуту с рокотом исчезнув за деревьями, а Харли всё ещё стояла на коленях, не находя в себе сил подняться. Подойдя со спины, клоун склонился над её ухом и вкрадчиво произнёс:       — Арлекин, ты с ума сошла верить всему, что я говорю? Расслабься, я же пошутил. Разумеется, мы не едим людей, — он похлопал её по плечу и шёпотом добавил. — Они жёсткие и горчат.       Харли вытерла губы и укоризненно покосилась на него, но всё же, хоть и не без усилия над собой, красноречиво промолчала. Джокер сгрёб её за шиворот, поставил на ноги и благодушно подтолкнул перед собой, галантно указав на дверь:       — Давай-давай! Дамы вперёд.       На грязной лестнице явно заброшенного дома жутко воняло мочой и забитым мусоропроводом. Они поднялись на тесную мансарду, заваленную таким количеством барахла, что зарябило в глазах: коробки фейерверков и патронов, мотки кабелей и подарочных лент, газовые баллоны и обмякшие ростовые куклы, заводные челюсти, клоунские носы и карнавальные маски, бейсбольные биты, колоды карт, боксёрский манекен в кудрявом розовом парике… Единственное окно было криво заколочено листом фанеры, так что, несмотря на погожий день, в комнате царил полумрак. Двое на потёртом диване деловито раздевали полицейскую, даже не обратив внимания на вошедшую гостью, но, как только вслед за ней возник Джокер, на ходу надевающий фрак, суетливо вытянулись и вразнобой поклонились.       — О, не стоит, не стоит… Кстати, Харли! — окликнул шут, падая спиной на продавленное кресло и с удовольствием вытягивая длинные ноги в остроносых туфлях. — Я люблю, когда о моём появлении объявляют. Будешь теперь заодно моим конферансье. Предыдущий м-м… скажем так, не прижился!       Он подобрал валявшуюся рядом чёрную лаковую трость фокусника, крутанул её в пальцах и указал в сторону ломившейся от одежды вешалки-стойки у окна.       — А надевай-ка пока вон ту форму, раз уж ты у нас водитель. Сценарий для роли полицейской расскажу, когда вернёшься — как раз весь реквизит ко второму акту будет готов …       Харли послушно взяла лежавшую сверху чёрно-белую стопку и огляделась по сторонам.       — А где… можно переодеться?       Джокер даже хлопнул себя по коленям и от души рассмеялся, запрокинув голову.       — Аха-ха-ха-ха! Нет, что за прелесть эта кукла… Прошу прощения, в следующий раз обязательно предоставлю тебе личную гримёрную, — он вдруг резко посерьёзнел и не терпящим возражений тоном отрезал. — Переодевайся здесь.       Харли непонимающе моргнула. А потом её словно медленно, но неотвратимо опустили в прорубь с ледяной водой.       — Но, мистер…       Джокер раздражённо повёл головой, быстро перехватил трость двумя руками, дёрнул рукоять и опору в разные стороны, и между ними холодно блеснуло скрытое лезвие. Девушка испуганно попятилась.       — Если хочешь работать со мной, — процедил он, даже отдалённо не напоминая себя самого пять секунд назад, — навсегда забудь слово «но». Поняла?       От дивана послышался сдавленный согласный смешок. Напарники закончили свою работу, и их обнажённая жертва осталась бесстыдно лежать, нелепо раскинув руки и уставившись на Харли выпученными в предсмертной муке глазами. Та невольно поёжилась, почему-то очень отчётливо представив себя на её месте — марионетку из плоти и крови, брошенную на потеху садиста. Вот только этой несчастной, в отличие от Харли, права выбора никто не предоставлял.       Понимая, что другого выхода у неё теперь, похоже, просто нет, она сухо сглотнула и стала покорно стягивать свой синий заводской халат, чувствуя, как по-собачьи насторожились мужчины. Джокер удовлетворённо защёлкнул трость и откинулся назад, устраиваясь поудобнее, как будто собирался смотреть увлекательное телевизионное шоу. Стараясь не поднимать глаз, девушка разулась, отстегнула по одной лямки просторного комбинезона и машинально отвернулась к окну, чтобы снять его.       — А ну не смей поворачиваться ко мне спиной, — тут же больно хлестнул её голос сзади, заставив вздрогнуть.       Крепко зажмурившись и досчитав про себя до трёх, Харли решительно развернулась лицом к креслу, спустила комбинезон до щиколоток, вышагнула из штанин и осталась стоять перед Джокером абсолютно голой, выпрямившись так же ровно, как когда-то сидела на стуле в камере Аркэма.       Пробивающийся сквозь щели тусклый свет широкими штрихами обрисовал её поджарое тело девочки-гимнастки: длинные ноги с выступающими косточками высоких бёдер, втянутый живот, мальчишеские плечи, ямочку между тонкими ключицами, маленькую аккуратную грудь. Тот же пыльный луч бесстрастно выхватывал фиолетовый костюм, рыжий жилет и жёлтый шейный бант неподвижно сидящего напротив человека, оставляя в тени лишь его неестественно бледное, дьявольски улыбающееся лицо. Немая сцена была почти театральной. [арт от VayuVayu - https://i.ibb.co/GH17dpV/msd-LZ-UTIGc.jpg]       Харли с трудом ловила воздух приоткрытым ртом и до боли впивалась себе ногтями в ладони, напрасно пытаясь унять колотившую её мелкую дрожь. На её наготу смотрели два незнакомых малоприятных типа и покойница с лицом персонажа из фильма ужасов, но всё это не шло ни в какое сравнение с тем оценивающим взглядом, каким скользил по её синякам и ссадинам мистер Джей — острым, как скальпель таксидермиста, оставляющим её не просто без одежды, но словно вовсе без кожи… В этом взгляде не было похоти, как у пялившихся на неё наёмников, только холодный расчётливый интерес, будто он выбирал себе лошадь для ставки и прикидывал, на сколько она потянет. Джокер ещё не сказал ни слова и даже не пошевелился, но Харли на глаза вдруг попалась его рука в перчатке, напряжённо потирающая большим пальцем круглый набалдашник трости, и она вмиг напрочь забыла, почему она здесь, и как её зовут.       Насколько абсурдным и унизительным было её положение, настолько же ненормальное, извращённое желание вдруг обожгло её от одной этой крохотной детали, отдавшись мучительными и дико неуместными волнами жара внизу живота. Пока Харли-оторва твёрдо стояла на ногах, демонстративно вздёрнув подбородок, Харли-зверушка извивалась, как червь на острие крючка, мечтая, чтобы мистер Джей подошёл и вот так же прикоснулся к ней, беззащитной и раскрытой до предела, ударил, убил, сделал хоть что-нибудь… В его власти было сделать с ней всё, всё, но он просто сидел и смотрел на неё, зажимая трость в кулаке, и это сводило её с ума.       — И ты была безоружна? — презрительно поднял брови Джокер. — Серьёзно? Под одеждой, в которой можно было запросто спрятать целый арсенал?.. — он опёрся локтями на колени и задумчиво опустил подбородок на переплетённые пальцы. — А что, если я прямо сейчас выйду и оставлю тебя наедине с моими ребятами, м?       Харли усилием воли поборола волну неприятных мурашек и покосилась на подручных. Один из них гадко ухмылялся, поглаживая мёртвую женщину по щеке. [арт от VayuVayu - https://i.ibb.co/1bttnmm/E2w8-NMK5-XBk.jpg]       — Но… вы же этого не сделаете, мистер Джей, — храбрясь, звонко сказала она через дрогнувшую улыбку.       Джокер выдержал драматичную паузу и расслабленно откинулся обратно.       — Ты права, не сделаю. Не люблю, когда трогают мои вещи… Но напомни потом нормально заняться твоей самозащитой, — он выдвинул ящик стоящего рядом комода, порылся в нём, вынул какую-то маленькую чёрную вещицу и бросил её Харли. — Ну-ка, примерь.       Машинально подставив ладони, девушка поймала и развернула женский тычковый нож-чулочник, висящий на кожаном ремешке. Неловко склонившись, чтобы застегнуть его, она случайно коснулась внутренней стороны бедра и со смесью изумления и ужаса уставилась на тонкую, влажно блестящую нитку, тянущуюся к пальцам…. О господи. Собственное тело просто бессовестно предало её, заявляя о своей жажде так недвусмысленно, как только могло.       Харли едва не прокусила губу, чувствуя, как над головой, словно круги ада, гостеприимно смыкаются прежде неизведанные глубины чудовищного стыда.       Увы, укрыться от взгляда мистера Джей там было негде.       Путаясь в непослушных пальцах и стараясь как можно незаметнее вытереть ладонь, Харли затянула ножны и выпрямилась, чувствуя, впрочем, что затуманенный взгляд выдаёт её с головой. Её бывшему пациенту даже не нужно было ничего делать, чтобы пытать её — она прекрасно справлялась сама.       — Для начала сойдёт, — хладнокровно обронил Джокер в повисшей тишине и насмешливо добавил, — Ты аплодисментов ждёшь, Арлекин? Одевайся.       Харли была так поглощена нехваткой воздуха в лёгких, что смысл его слов дошёл до неё не сразу. Одеваться? Сейчас?.. Она пару раз моргнула и огляделась по сторонам, словно выходя из транса. Вся эта мазохистическая фантасмагория с участием сумасшедшего маньяка-убийцы и трости происходила только у неё в голове. В реальности её по-прежнему ждали стопка одежды, аэропорт и рискованное первое задание.       Всё ещё плохо соображая, что делает, Харли забралась в узкую форменную юбку, белую блузку и двубортный пиджак, втиснула ноги в чёрные туфли-лодочки, заколола волосы и нацепила сверху шофёрскую фуражку-восьмиклинку, решив никак не комментировать тот факт, что в наборе не было предусмотрено нижнего белья. Всё это время её беспощадный зритель следил за ней, не отрываясь и, кажется, даже не моргая.       — У выхода ждёт автомобиль. В бардачке ключи, документы, деньги, карта и шокер на случай, если наш друг передумает. Фото у тебя есть, время рейса тоже. Жду вас обоих здесь ровно в шесть, — распорядился Джокер, едва она поправила последнюю шпильку. — И да, Арлекин, — окликнул он её уже на пороге, — всегда носи оружие при себе. В Готэме, знаешь ли, неспокойно, а случись что, полиция тебя уже не защитит!       Он подмигнул, сообщники угодливо заржали, и дверь закрылась.       Помедлив, Харли растерянно вышла на лестницу. Ноги подкашивались, и этажом ниже ей пришлось схватиться за перила, чтобы перевести дыхание. Это была самая настоящая ломка: она не видела мистера Джей всего несколько минут, но уже так невыносимо хотела оказаться рядом с ним снова, что едва не заскулила от тоски.       Спустившись во двор, она увидела припаркованное у входа авто. Доковыляв до него, сев за руль и захлопнув дверцу, Харли испытала странное дежа вю — эта трещина на лобовом стекле и потёртая бежевая обивка казались какими-то подозрительно знакомыми… И вдруг её осенило: это был её же старенький «Шевроле»! Только уже с другими номерами и больше не белый, но дерзкого фиолетового цвета — ради этой шутки он не поленился угнать и перекрасить арестованный автомобиль.       — Очень смешно, мистер Джей, — кисло улыбнулась она в сторону заколоченного окна под крышей.       В салонном зеркале отражалась связка разноцветных воздушных шаров. Девушка обернулась и увидела под ними лежащую на заднем сиденье белую табличку с именем «Чарли». Он всё продумал. Всё подготовил. Пути назад не было.       Ремень кожаных ножен больно впивался в кожу её бедра. Харли приподняла юбку, чтобы поправить его, и, сорвавшись, непроизвольно нырнула ладонью между ног в отчаянной попытке усмирить болезненное возбуждение, мешавшее сосредоточиться. Увы, заглушить его было не проще, чем ядерный реактор — внутри всё пульсировало, требовательно и горячо. Прежде безобидная Зверушка теперь бешено щерилась на неё из тёмного угла, и Харли больше не могла с ней справиться, словно до этого даже не подозревала, насколько неутомимой в своей чувственности она, оказывается, может быть… Перед глазами, как наваждение, стояла трость, которую Джокер бросил возле кресла. Одна мысль о том, что она сделала бы сейчас с этой рукояткой, которой касались его пальцы, заставила Харли вцепиться зубами в оплетку руля, не в силах подавить протяжный жалобный стон. Собственные прикосновения уже не приносили ей удовольствия. Ей было нужно больше. Гораздо больше.       То, что мог дать ей только один человек на свете.       Харли несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, с трудом возвращая самообладание, и оправила юбку. Пошарила в бардачке, достала ключи, наткнулась на валявшийся там же карандаш губной помады и подняла глаза на зеркало, слегка развернув его к себе. Да, пожалуй, её отражение действительно выглядело бледновато…       Когда Харли заводила двигатель, у неё ни на минуту не возникало сомнений в том, что она делает. Она прекрасно понимала, что в результате сегодняшней затеи, скорее всего, погибнут люди. Много людей. Просто… это было неважно. Мистер Джей дал ей задание — и теперь важнее всего для неё было оправдать доверие мистера Джей, чтобы иметь возможность снова увидеть его и получить его одобрение. Это же было так просто и так правильно… А главное, ей ведь ещё никогда не было так весело: подумать только, спонтанная попытка суицида, полёт на вертолёте в компании мертвого копа и принудительный стриптиз перед незнакомцами — а ещё даже не время ланча! Ву-ху!       Ярко-красными губами Харли Квин послала себе в зеркало воздушный поцелуй, хищно оскалилась и низко надвинула козырёк на глаза. Выкрутив радио погромче, преступница выехала на шоссе, на полной скорости свернула к мосту под указатель «Международный аэропорт Арчи Гудвин, 15 миль», в голос подпевая какому-то роковому хиту, и при этом совсем, ну вот ни капельки, не казалась себе безумной.              ***              Risus sardonicus — патологический спазм лицевых мышц, наиболее характерный для клинической картины столбняка, а также болезни Вильсона и отравления стрихнином. Своё название симптом получил из-за схожести получающейся оскаленной гримасы со злорадной и жестокой усмешкой.       Само выражение «сардонический смех» возникло благодаря некому нейротоксичному растению, произраставшему в древности на острове Сардиния, впоследствии идентифицированному учёными как омежник шафранный (Oenanthe crocata). Съевшие его «умирали, смеясь». По одной из версий, омежник использовался для ритуального отравления пожилых людей на Сардонии — в ходе церемонии их смех превращал смерть в новое рождение, таким образом как бы уничтожая убийство.