Зло в себе создаём мы сами

Вскоре время отдыха кончилось. В школах вскоре должны были начаться занятия, и Тому с Элин нужно было отправляться туда за знаниями. Розали сообщила им это за одним из совместных ужинов. — Мама, давай лучше меня будет учить Том?! Он меня и так читать обучает. — Элин же с пяти ходит в школу, да? Какой она уже класс? Розали подложила Тому мяса со своей тарелки. Она вслух никогда не говорила, но сам мальчик понимал, что он слишком худоват. По мнению матери Элин так точно. Она всегда старалась положить ему побольше мяса, когда такое бывает. Поначалу, Том брезговал, когда ему так подкладывали со своей тарелки, но еда была вкусной, а Розали всегда действовала как-то так ненавязчиво. Никогда ничем не попрекала, даже если он ленился что-то сделать или у него не получалось. Она просто, выразительно посмотрев на него, говорила, чтобы он смотрел, как она это делает и учился. Даже если это была просто лень, мальчику становилось совестно. Он же видел, как по вечерам женщина смазывает почти неразгибающиеся пальцы и пьёт настойки. Пожалуй, Розали была первым взрослым человеком, которого Том действительно уважал. Она была умной и относилась к нему и Элин так, словно они были равными ей. Брюнету это очень нравилось, хоть поначалу и выбивало из колеи. — Элин уже пойдёт учиться третий год, — неохотно ответила Розали Тому. — Она с трудом читала по слогам. Считает тоже плохо. Есть ли смысл туда ходить? — Есть. Мне самой некогда с вами заниматься, а там вам дадут хотя бы основы. К тому же, я не хочу, чтобы нами заинтересовались службы, подумав, что я плохо о вас забочусь. Штрафы мы, конечно, оплатим, но потерять вас я не хочу. Элин вилкой старалась счистить остатки размазанного пюре по тарелке. Её тарелки всегда были полностью чисты от еды. Она недовольно сопела, не решаясь возразить вновь. — Я был один из лучших по учёбе в приюте. Я смогу подтянуть Элин, мне нравится объяснять. В школу мы будем ходить, но только до необходимых двенадцати лет. Потом нас смогут по завершению обучения взять на работу. Когда поднакопим денег, думаю, сможем с Элин закончить колледж. — Ты уже распланировал всё так далеко вперёд? — Не так уж и далеко, Розали. Мне девять. И вкалывать всю жизнь на фабрике или подмастерьем я не хочу. — А чего ты хочешь? — Хочу быть значимым для людей. Профессором колледжа, раз мне понравилось учить Элин или, может, доктором. Почему ты так смотришь на меня? В приюте, меня считали ненормальным и хотели поместить в лечебницу для психов. Но я же нормальный! И Элин, хоть и видит сны про прошлое и будущее, но нормальная! Розали поднялась с места и, обойдя стол, обняла Тома со спины, целуя в макушку. Его плечи вздрогнули. Женщина не прикасалась особо к нему с того дня, когда за руку вывела из приюта. — Том, ты самый лучший юный человек на свете. И кем бы ты не стал, я верю, что ты достигнешь небывалых высот. И, когда меня не станет, продолжишь поддерживать мою маленькую Элин. Но только никому никогда не рассказывайте о своих особенностях. Вы не такие, как все. Особенные. И это делает вас уникальными, но не ставит ни ниже, ни выше других. Помните об этом. — Почему не ставит? Мы ведь можем больше, чем другие. Розали вздохнула и отстранилась от мальчика. Элин под столом взяла Тома за руку, чуть сжимая его кисть. Он не отдёрнул руку, тоже усиливая хватку. — Да, можете больше. Человек тоже может больше, чем лошадь. Но если у него ферма, то именно от лошади будет зависеть будет ли у него еда и деньги на вещи. Поэтому, хоть он может и больше, но обязан относиться к своему животному с уважением и вниманием. Не загонять, не избивать и заботиться. И только тогда у них обоих будет всё, что им необходимо. Власть может больше, чем горстка таких нищих, как мы. Но без нас и нашей поддержки — они ничто. Такие же люди. Понимаешь? — Ты не удивляешься тому, что я странный. Миссис Коул же рассказала тебе всё или почти всё. И Элин тоже необычна, но ты об этом не распространяешься. Есть же другие? Такие же как мы? Ты знаешь что-то о них? Они с Элин давно хотели задать этот вопрос. Но девочка почему-то всё время отговаривала Тома, прося отложить этот разговор ещё хоть на немного. Сам мальчик просто решил выжидать удобного случая, и вот он, по его мнению, настал. Розали опустила взгляд на крепко сжатые руки детей. Потом подошла к шкафчику и достала свою настойку, капая её в стакан воды. — Мама, это связано с папой? Ты всегда не хотела рассказывать о нём… — Думаю, да, дорогая. Твой отец, Роберт… Он был весьма странным человеком. Его приводили в восторг или полную растерянность весьма обычные вещи. Он был аптекарем. Всё время изготавливал какие-то лекарства, всегда что-то варил, толок и резал. Но то, что получалось в итоге, было просто волшебным. Один стакан поднял меня, когда я пролежала в лихорадке более трёх дней. Пара ложек лекарства могла избавить практически от любой боли. А потом к нему пришли странно одетые люди. Он приказал мне спрятаться вместе с тобой, Элин. Когда всё кончилось, те люди исчезли, а Роберт был мёртв. Тому стало очевидно, что с рассказ Розали практически не внёс никакой ясности для их с Элин рассуждений. Но подтвердилась теория, что необычные способности передаются как-то по наследству. По крайней мере у его подруги. Элин перевела взгляд на Тома, словно спрашивая правда ли всё это. Он кивнул. Да, правда. Ложь он чувствовал, но тут её не было. — Розали, спасибо. — Пожалуйста… Знаете, я устала, лягу сегодня пораньше. Том с Элин кивнули и пошли к себе наверх, продолжая держаться за руки. Элин делала это, потому что нуждалась в поддержке. Том же… Он уже чувствовал, что ему нравится быть покровителем девочки: более старший, более умный и более сдержанный. Она более слабая и нуждалась в нём. Брюнет же нуждался в том, чтобы быть нужным, важным и любимым. И в этой семье он получал всё это сполна.

***

Чем ближе Том с Элин подходили к школе, тем больше она нервничала. — Может, мы никуда не пойдём? — То есть, ты уже согласна соврать своей матери, что в школе мы были? — Н-нет… — Тогда идём. Почему ты так не хочешь туда? — Том шёл налегке, как и девочка. У него был только конверт, который Розали попросила передать директору. Чтобы загнать в школы всех детей не требовали родителей закупать учебники. Достаточно было взять на чём писать и чем. Хотя Том сомневался, что им не выдадут этого, если они заявятся вообще без вещей. — Том, там… Там меня считают странной. И не общаются. — Я с тобой общаюсь. Будут обижать, я разберусь. Элин крепче сжала его запястье. Её ладошка неприятно вспотела, но Том не отдёргивал руки. Он сам боялся. Боялся, что все вокруг вновь почувствуют, что он не такой, как они. Что опять начнётся травля. Что он опять будет вынужден держать всех в узде и терпеть ненависть к себе от них и неприязнь от взрослых. В доме Розали он быстро привык к совсем другому и возвращаться обратно ко всему этому не хотел. Его определили в класс по годам. Одноклассники смотрели на него с интересом и, явно, оценивали. Все сбились в кучки и их легко было различить: пара друзей-задир; местная «элита» в более лучшей одежде, чем у остальных; стайка серых мышек; парочка тупиц и, пожалуй для завершения, одиночка-изгой, который играет роль местной жертвы для травли. Том присматривался и держался от всех на расстоянии. Элита бы его не приняла — не так одет. Задиры? Скорей это они к нему подойдут и весьма не с дружеской целью. Остальных мальчик даже не рассматривал, как кандидатов для общения. После одной неудачной попытки пристать к Тому, местные задиры свалились с лестницы. Один, кажется, поломал руку. Больше попыток общаться с новеньким никто не предпринимал. По завершению занятий, брюнет направился к Элин, чтобы вместе отправиться домой. Девочка сидела за своей партой вся в слезах. Никого в классе уже не было. — Не реви. Завтра укажешь мне на тех, кто тебя обидел и я с ними поговорю. — Мама сказала… — Не важно. Мы же просто поговорим. Если они ничего не поймут, тогда уже я приму меры. В любом случае, больше тебя не будут обижать. — Спасибо, Том. — Такие, как мы, должны держаться вместе. Идём, Элин. Думаю, тебе ещё понравится ходить в школу, когда ты будешь знать больше всех этих тупиц. Я научу тебя всему. Так, что вы сегодня проходили?