Ошибка твоей родословной

      — Что ты творишь?! — Я взлетела по ступеням ровно в тот момент, когда весь шестой курс Когтеврана высыпал из кабинета трансфигурации. Эригон нашёлся, разумеется, в первых рядах. Ловко обогнув парочку притормозивших при моём появлении учеников, поймала его за рукав и, виновато улыбнувшись удивленному Патрику, потянула за собой в сторону. Только удостоверившись, что нас никто не услышит, я всем корпусом развернулась к родной крови и негодующе прошипела: — Что ты, Мерлина ради, творишь, гоблинов сын? Проблем нам мало?       — О чём ты? — скривился Эр, ничуть моим настроением не впечатлённый. Он забросил сумку с учебниками на подоконник и воззрился на меня сверху вниз с выражением легкого раздражения. Проигнорировав его тон, сделала шаг вперед и практически уткнулась носом в форменный жилет, чтобы поднять голову и посмотреть в эти наглые тёмно-карие глаза.       — Я о чём?! Да будет тебе известно, мой беспечно дрыхнущий в неподходящее время и ничего не знающий брат, меня всю ночь продержал у себя директор. Угадаешь — из-за чего?       Судя по лицу, догадывается.       — Так уж и всю ночь? — ехидно осведомился этот гад, однако недовольства в голосе поубавилось.       — Ну, час точно, — я отмахнулась от этого замечания. — Всё из-за твоих индивидуальных уроков. Как я вообще могла подумать, будто ты вырос и знаешь, что делаешь?       — Этель…       — Заткнись, Эригон, — оборвала я парня на полуслове, мешая вклинить в моё видение ситуации свои пять кнатов. — Если ты скажешь ещё хоть одно слово о самоуважении, могуществе тёмных сил и противостоянии им, или что там тебе в голову взбредет, то я психану и донесу родителям! Хочешь учиться? Замечательно. Но не трепать же об этом первым встречным учителям! Это не Ильверморни, это незнакомые чужие люди!       — Ты не сделаешь этого, — процедил он. Я буквально почувствовала, как напрягается его тело, и лишь усилием воли заставила себя не отступить. Не сейчас.       — Проверим? Знаешь, откуда моя уверенность в правильном выборе, Эр? Знаешь? Я разговаривала с Дамблдором, и он… он…       — «Шоколадная лягушка», — я назвала пароль горгулье у кабинета директора и, дождавшись одобрения страшненького изваяния, поспешила внутрь. Строгий голос Перси Уизли, старосты Гриффиндора, всё ещё эхом раздавался в голове. «Дело серьезное…» Настолько серьёзное, что не могло подождать до утра? Но ничего ведь не произошло столь катастрофичного, чтобы вызывать к директору сиюминутно! Если только… поверить не могу, что проблема в нашей с Седриком ночной прогулке! Я ведь согласилась на отработку! Или дело не в нас? Тогда в чём? По ночному Хогвартсу я почти летела, хотя до того ноги почти не держали от усталости, однако перед дверью в кабинет Дамблдора смелость вновь покинула меня. Нерешительно оглянувшись на горгулью, с грустью осознала, что пути назад нет.       После вежливого стука в дверь получила разрешение войти. Пришлось делать шаг, второй, а дальше профессор кивнул на кресло перед рабочим столом, и ноги сами донесли меня туда и усадили. Тело ожидаемо отозвалось желанием мгновенно свернуться калачиком прямо на месте, закрыть глаза… Усилием воли я заставила себя встряхнуться и выдавить вежливую улыбку. Директор — не тот человек, в кресле которого можно спокойно спать. Даже если хочется.       — Вы вызывали меня, сэр?       — Доброго вечера, мисс Торчвуд. Или, вернее будет сказать, доброй ночи, — мягко улыбнулся старый волшебник, блеснув очками-половинками. Отчего-то линзы в них отчетливо напомнили мне лимонные дольки… И какая только чушь не лезет в голову к ночи. — Этель… я могу Вас так называть?       — Как Вам будет угодно, сэр, — я почтительно склонила голову в знак согласия. Не в моих интересах ссориться с директором, даже если обращение по имени предполагает более близкие отношения.       — Благодарю. Итак, да, я шел за стаканом молока на кухню, когда встретил Перси и решил попросить его найти тебя.       — Он сказал, Вы хотите сообщить что-то срочное, — я озадаченно нахмурилась. Интуиция подсказывала, что, кажется, ругать меня он не намерен. Но тогда я совершенно не понимаю причины моего нахождения в башне.       — О, он так сказал? Вероятно, мы с ним немного не поняли друг друга, — покачал головой Дамблдор, после чего выдвинул со своей стороны стола ящик и принялся сосредоточенно шарить в нем рукой, при том не отрывая от меня проницательных глаз. — То, о чём я хотел с тобой поговорить, безусловно, серьёзно, но отнюдь не срочно. По крайней мере, — он как-то даже виновато улыбнулся и достал какой-то пакетик, протянув его мне, — это могло подождать до завтра. Вижу, отработка не оставила в тебе сил. Лимонную дольку?       Только теперь я поняла, что в пакетике завернуты мармеладки. Под выжидающим взглядом волшебника вежливо протянула руку, схватила самую маленькую дольку и благодарно кивнула. Не стоит отказываться от угощения, когда на тебя так смотрят, что бы это ни значило. Мерлиновы кальсоны, меня сейчас правда угостили сладостью в кабинете директора?       — Как проходит твоя отработка? — тем временем поинтересовался мой собеседник, высыпая себе в ладонь несколько мармеладок и убирая пакет обратно. — Я говорил с Минервой, она настаивает, чтобы ты отработала полную неделю, хотя мне кажется, что для первой ночной прогулки неделя — большой строк…       — Настаивает?.. — я уловила главное. Руки на подлокотниках дрогнули, мне едва удалось скрыть удивление. Хотя, не сомневаюсь, что проницательный старик всё понял. Они обсуждали мою судьбу? И директор не одобряет выбор Макгонагалл, однако мне всё равно всучили этот список, несмотря на недовольство главного человека в школе?! Чем ещё ошарашит меня этот день? Удивительное попрание школьной иерархии.       — Мы с ней не всегда сходимся во мнениях. В Хогвартсе последнее решение принимает декан, если дело касается учеников, я бессилен повлиять на Минерву, — он понял моё удивление и… и, могу поклясться, подмигнул! — Думаю, мы ещё вернемся к этому вопросу. Декан твоего факультета чтит в учениках способность принимать наказание с честью и уж точно против нарушения правил, мы с тобой не можем судить её за это. Но я-то помню свои школьные годы… Да, директор часто ловил меня ночью на кухне, так мне нравился ночной перекус в виде хорошего куска лимонного пирога! Тебе удалось побывать на кухне Хогвартса, Этель?       — Я… да, сэр, в школе прекрасная кухня. Домовики отлично выполняют свою работу.       — Было бы странно, если бы староста Пуффендуя не показал тебе её, гостиная его факультета совсем рядом с проходом, — сам себе покивал волшебник. При упоминании Седрика уши предательски заалели. Мы расстались какие-то минут двадцать назад… Меня неожиданно бросило в жар, потом в холод… К щекам прилила кровь. В полусонном состоянии я не отпускала его ладонь, чтобы не упасть, прошла так по замку и… Мерлин, до чего ещё доведёт профессора логика? И что я творю? Как сложно выпутываться из всё нарастающего комка обмана! Неужели он поймет, что присущие барсукам качества толкнули старосту на ещё одно нарушение — помощь мне? Стремясь скрыть раскрасневшиеся от волнения щеки, я изобразила смущение по поводу раскрытия тайны с кухней и застенчиво опустила голову. Пряди распущенных волос упали на лицо, закрывая от чужих глаз и горящее лицо, и испуганный блеск в глазах.       — Да, наверное, это ожидаемо, сэр.       — Ты знаешь об успехах твоего брата в изучении тёмных искусств? — вдруг перевел тему Дамблдор, внимательно взглянув из-за очков-половинок. Резкая смена настроя начала напрягать. Подобная тактика мешает понять истинную суть разговора, да еще эти пространные беседы о моих приключениях… Сложно угнаться за событиями. Кажется, его интересует абсолютно всё понемногу, но старый пройдоха явно вычленяет для себя нечто важное. Вопрос только — что? Мысли пролетели в голове за доли секунды, я же в это время внутренне подобралась, максимально расслабленно откинулась на спинку кресла и приняла вид спокойный и безэмоциональный.       — Мне нечего сказать Вам, сэр, я не особо сведуща в этих вопросах. Знаю только то, чем он сам гордится и о чем рассказывает.       — Разве тебе не интересно, чем занимается Эригон? Многие волшебники десятками лет бьются в попытке обуздать тёмную магию, полностью перекрыть врагу возможность пробраться в их суть… Нет ничего сложнее и коварнее изучение искусств смерти. Оно может быть опасно для юного разума — подростки бывают так самоуверенны и нестабильны.       — По правде говоря, профессор, мне больше по душе зельеварение, — я закинула в рот мармеладку, чтобы скрыть неловкость. Не говорить же ему, что для меня Тёмные искусства — тёмный же лес, в котором единственный свет — это свет крохи знаний брата. И нечто иное, о чём директору и всему миру лучше не знать… Не лучшие ассоциации, мягко говоря. Голос дрогнул на последнем слове, но я не позволила себе сплоховать, сидя буквально напротив директора. Всё та же серьёзная мина, Этель, держим осанку.       — В таком случае я должен задать тебе один вопрос. Не сочти меня невеждой, но он сам напрашивается после разговора с твоим братом: как бы ты оценила шансы Эригона в выбранной им сфере?       Оу. А вот и опасная зона. Только теперь я поняла, к чему шел разговор — Эр попросил помочь ему в освоении искусства, за которое преподавателя могут жестоко осудить, а сам брат вполне может отправиться в больницу Святого Мунго или… Но что мне ответить? Он не поверит моим заверениям и будет абсолютно прав, доверять сестре столь серьёзно и странно настроенного подростка — худшая из затей. С иной стороны, кто, если не я? Дыхание перехватило. Не сразу поняла, что остекленевшим, напряженным взглядом смотрю на барабанящие по столу пальцы профессора. Кхм.       — Я не совсем понимаю…       — Для тебя не секрет, Этель, что одна ошибка в работе с тёмными искусствами может стать фатальной, не так ли? Поэтому Эригон обратился ко мне, как обращался к прошлому директору, в обход самоучения и любых некомпетентных… людей? Ты осознаешь опасность его затеи, но не отговариваешь? — Дамблдор подался вперед, пристально вглядываясь в моё лицо, заставляя почти задыхаться от волнения и не знать, не знать, не знать, что сказать… Кроме правды, пожалуй. Сглотнув, я коротко выдохнула, чтобы всего на миг поднять взгляд и посмотреть прямо в глаза мудрого волшебника:       — Мой брат знает, что делает. Уже сейчас он освоил куда большее, чем позволяет возраст, и нынешний успех — лишь часть долгого пути. Для него это важно. У всех нас есть мотив. Мне страшно за него, профессор, но если и есть что-то, что предназначено Эригону судьбой, так это тёмные искусства. Поэтому он обратился к Вам. Поэтому я прошу Вас помочь ему.       — Договаривай, раз начала, — зло напомнил брат, встряхнув за плечи. Я помотала головой, отгоняя воспоминания, и лишь плотнее сжала губы, прежде чем твердо произнести:       — Он хочет, чтобы я лично занялась твоими силами. Следила и в случае чего побежала докладывать ему, если тебя накроет. Мол, только родная сестра сможет повлиять на тебя, поэтому я должна быть рядом на каждой из твоих тренировок в качестве живого щита.       — «Живого щита»?       — Говорящая формулировка. Кто еще может тебя прибить во благо нации?       Сказала и сама невольно испугалась, как в голосе одновременно смешались обида и страх. А ещё горячая, жгучая злость, потому что слова директора не выходили у меня из головы всю ночь, и до утра я могла думать только о том, насколько же не хочу в это ввязываться. Совсем. Молчание подстегнуло во мне эмоции, я отступила, но только для того, чтобы лучше видеть его глаза и продолжить, не отпуская его руки:       — Во что ты меня втянул, Эригон? Во что, Мерлина ради, ты меня втянул?!       — Тель, успокойся.       — «Успокойся»? «Успокойся» — ты серьёзно?! — меня уже было не остановить. — Игры со смертью были твоей прихотью. Только твоей. Сынок богатых людей решил испытать себя: «вау, как интересно, давайте посмотрим, что из этого выйдет?» Нравится — играй, да, хорошо, но я не подписывалась быть твоим испытуемым! Или лучше сказать «жертвой»? Что скажешь на это, Мистер-Иду-Против-Системы?       — Хватит.       — Я не хочу в этом участвовать! Только не опять!       Тёплые пальцы резким движением оттянули ворот блузки и коснулись точки чуть выше выступающего шейного позвонка, заставив вздрогнуть и заткнуться. Меня тряхнуло от пробежавшей по телу волны тепла, я вздрогнула и отпрянула. Слова будто сами собой иссякли. Запрещенный приём… Смена эмоций, небольшой импульс. Догадался-таки. Только он мог так мимоходом, с поразительной обыкновенностью заставить молчать, использовать слабость. Именно эту его лёгкость я ненавижу больше всего. Взял — и поступил по-своему. Кричать сразу же расхотелось, хотя злость осталась при мне и обещала проявиться при первом же удобном случае, как в том утверждении про холодную месть. А пока я коротко выдохнула и обняла себя руками за плечи, оскорбленно посмотрев на внешне невозмутимого Эригона. На его лице не появилось ни одной эмоции, а вопрос показался бы кому-то мягким и учтивым:       — Истерика закончилась? — он успокаивать прекратил и руки в карманы засунул, только взгляд остался мрачным.       — Это был запрещённый прием, — недовольно заметила вместо ожидаемых им слов «я в норме». Потому что всё нехорошо и лгать смысла нет. Мне страшно и страшно до жути, меня неплохо так потрясывает, но сейчас… Просто временный перерыв.       — Зато рабочий, — пожал он плечами, после чего обернулся к ждущим его однокурсникам, снова ко мне… — Если тебе ещё раз понадобится выпустить пар, выбирай Малфоя или свою подружку, я не собираюсь выслушивать твой визг снова. Я не жилетка для слез, если ты забыла.       — Мой «визг» — вполне адекватная плата за твою глупость.       — Я не закончил. — Воу, и правда зол. — Что бы Дамблдор тебе ни сказал, мы с тобой оба знаем, что прислушаемся и сделаем все по инструкции, иначе… иначе не выберемся из этого ни я, ни ты. Не мне тебя предупреждать.       Это подействовало отрезвляюще. Настолько, что на секунду захотелось опустить глаза и понятливо закивать, даже извиниться. На секунду, да, прежде чем проснулась гордость, перекрывшая и чувство вины, и страх.       — Может, ты и прав, но это не дает тебе повода втягивать меня в неприятности, Эр. Я серьёзней некуда сейчас. Тёмная магия это последнее во всем долбаном мире, чего я хотела бы коснуться снова. Плевать я хотела, что ты доказываешь сам себе, пока это угрожает нам обоим.       — Мы правда ссоримся? — приподнял бровь Эригон. Ссоримся? На миг замерла, осмысливая ситуацию, после чего покачала головой и вздохнула. Мерлин, нервы ни к черту…       — Нет. Если бы мы ссорились, Хогвартс бы не выстоял. Поговорим после обеда, окей? Если к этому моменту я не прибью кого-нибудь на эмоциях и не подпалю шкурку Малфою…       — Драко-то тут при чём? — он явно потерял нить разговора. Я и сама, по правде говоря, не особо поняла, к чему подумала о гусёныше.       — Лучше подумай, что будет, когда я закончу с ним и перейду на тебя. А пока — иди к своему другу, старина Патти скучает!       Кивнув на прислушивающегося к нашему разговору Патрика, я махнула обоим рукой и, состроив как можно более спокойное лицо, покинула этаж. Внутри всё клокотало. Не буду я вести себя, как собачонка у ноги хозяина. Молча лежать на ковре у его ног и добровольно пускать в свои мысли, как же, ага. Любитель лимонных долек может идти к Мерлину со своими советами! А я-то хороша, что плеваться тянет. Какой промах с моей стороны, что за поведение идиотки? Закатила истерику, выпустила эмоции… Пожалуй, стоит сварить успокоительное, пока не наворотила дел.

***

      Сложнее всего было дожить до конца обеда. Отсидеть все уроки, зарабатывая баллы факультету, мило болтать с глупыми курицами в лице некоторых однокурсниц в перерывах между занятиями и даже обсуждать с Дианой прошедший вечер отработки. Щекотливая тема, в которой мне удалось отшутиться словами о том, что Филч не проел весь мозг в виду его отсутствия. Никаких упоминаний Седрика. Седрик — запрещённая тема. Я всё ещё не знала, как отнестись к собственной глупости, позволившей идти с парнем за руку по ночной школе и не видеть в этом ничего плохого, хотела оправдаться усталостью, но решила подумать об этом позже. Диггори последний на повестке дня.       «Всё чудесно, правда».       «Сложновато привыкать к работе уборщицы, особенно с учётом, что пришлось барахтаться с тряпкой одной!»       «Да, кажется, я ворочалась ночью, прости, что разбудила. Да, жарковато было».       «Спину ломило после трудовых будней, ха-ха, вот и не спалось».       «Нет, Ди, я в норме, просто не выспалась».       Ложь в этот день лилась рекой. Я едва успевала придумывать правдоподобные ответы, чтобы Ди не заподозрила что-то неладное. Отвечала механически, интуитивно догадываясь, куда какую интонацию вставить, сама же думала совсем не о том. Эригон. Утром после бессонной ночи я откровенно сплоховала, позволив эмоциям взять верх. Пусть даже на это были веские причины. Теперь же ситуация предстала с другой стороны. Но о своих домыслах я, конечно же, ему ничего не скажу, пока сама ничего не решу. Так лучше.       После обеда мы с Дианой поднялись в башню, где гриффиндорка тут же плюхнулась на кровать и блаженно вытянулась вдоль одела, потянулась к журналу на тумбочке. Явно собралась отсыпаться, раз не смогла уснуть из-за меня ночью. Я же лишь с затаённой завистью посмотрела на неё, устроившуюся на подушке, и, бросив сумку на свою кровать, принялась спешно переодеваться. Никаких юбок и ничего светлого, балетки меняем на кеды… На завязывании шнурков меня поймала Ди.       — Разве у тебя ещё не полчаса до отработки?       Смутно припоминаю, что соврала о нужде срочно бежать на каторгу к Снейпу, когда она предложила прогуляться по замку. Не оборачиваясь на неё, неопределенно пожала плечами, продолжая возиться с обувью.       — Думаю, будет лучше, если обожаемый зельевар встретится со мной как можно раньше, пока ему не пришла в голову идея явиться сюда. Башня не выстоит.       — Дело точно только в отработке? — недоверчиво поинтересовалась девушка, на ходу отбрасывая на табурет галстук и ныряя под одеяло. Везучая. Многое бы отдала, чтобы сделать так же.       — Нет, Ди, — фыркнул я, выпрямляясь и кидая взгляд в зеркало, чтобы оценить масштаб трагедии. Бледнее обычного, нервный блеск в глазах… Красотка, одним словом. Зато с аккуратной косой, в темных джинсах и дорогой, расшитой серебряными нитями, водолазке. — Я решила подмешать Снейпу в шампунь окрашивающее зелье и спешу свершить злостное деяние, пока он занят! Брось, просто не хочу сидеть до ночи с этими гоблиновыми котлами. У меня от моющих средств до сих пор ногти слоятся.       Накинув мантию и прихватив волшебную палочку, глубоко вздохнула, прежде чем толкнуть дверь и сделать шаг на лестницу.       — Я подожду тебя до десяти, — крикнули мне в спину.       — Хорошо, — согласилась я, уже спускаясь в гостиную.       С братом встретилась у выхода из холла. В неровном свете факелов он выглядел ещё мрачнее, чем раньше, и породил во мне подозрение, что он тоже не о ромашках весь день думал. Встретившись взглядом с родными, чёрными, как бездна, глазами, всё еще чувствуя себя не в своей тарелке, я смогла только кивнуть в ответ на его приветствие и принять предложенную руку. Надо же, сама галантность.       Ничего не говоря, Эр с какой-то холодной уверенностью зашагал прочь от замка. Я не знала, куда мы идём, но мне определенно не нравилось, что этот страшный тип стремится укрыться от чужих глаз всё дальше, дальше… Совсем весело стало, когда мы преодолели Чёрное озеро и в гробовом молчании двинулись к опушке Запретного леса. Наверное, для не-магов или магглорожденных, да и полукровок, мы выглядели непривычно — не глядя друг на друга, но с достоинством, держась под руки, шли, как какая-нибудь супружеская пара. И куда? В лес! Прочти я о подобной парочке в книге, с первых же строк окрестила бы их «позерами» и «подозрительными типами». Но даже такую манеру поведения можно преподнести в выгодном для себя свете, если знать как, что мы и продемонстрировали неспешным шагом. С виду обычная дружеская прогулка, а Эр держит меня, не давая поскользнуться на влажных опавших листьях. Всё хорошо, если бы не тягостное молчание и решительная хватка сильной руки. В этом молчании мне чудилось нечто зловещее. Сама того не осознавая, я пару раз бросила взгляд по сторонам в поиске живых душ… Никого.       — Я подумал, нам нужно место без лишних ушей. В Запретном лесу нас точно не будут искать.       — Собираешься убить меня и закопать? Не много ли возни?       Эр хмыкнул, бросив на меня снисходительный взгляд.       — Если бы я хотел тебя убить, придумал бы что-то более изощренное, чем прятки в лесу, согласись. Красивому человеку — красивая смерть.       — О, это комплимент, братец? — усмешка вышла откровенно жалкой. Как бы ни хотела держать лицо, он раскусил бы меня в два счёта, и наедине с ним не оставалось ничего, кроме как на время забыть о правильном поведении. Но всё же до чего жутко… Мерлин знает, что он там надумал за день, а я ненавижу быть в неведении.       — Потешь свое самолюбие, — в тон мне отозвался Эригон, и, больше не размениваясь на любезности, шагнул в тень деревьев, увлекая за собой. Дорогу осветил свет «люмоса». — И, Тель, — внезапно его голос наполнился сталью, — хочу надеяться, ты помнишь, почему я это делаю.       О нет, снова эта старая пластинка. Словно в холодную воду головой макают, напоминая раз за разом страшное и взывающее к совести и молчанию. Ибо он всегда говорит ту правду, которую я не хочу слышать.       — Спроси ещё сотню раз, я недостаточно боюсь.       — Шутка в том, что ты только боишься, а я беру на себя эту ответственность. Не думай, что мне не страшно. Мы с тобой одной крови, но также одного поля ягоды с ними — Малфоем, Розье…       — Естественно, мы часть этого. Ты решил просто запугать меня Запретным лесом, а потом рассказать то, что я и так знаю? Да-да, Эр, мы аристократы, к тому же, чистокровные. Малфой тоже. Хотя я почти уверена, что где-то в его родословной точно затесались не-маги…       — Не-ет, Моль, речь не о чистоте крови. Пропащее поколение лицемеров и самоуверенных индюков, нам на роду написано прожигать себя табаком и алкоголем. Кто-то уже. Солги и скажи, что всю жизнь мечтаешь валяться в ногах у старших ублюдков. Mama будет счастлива. Нет? Если не хочешь этого, придется помочь мне с ними справиться.       — Я всё ещё не могу смириться с тем, что раньше мы обсуждали отношения и отметки в школе… думать не хочу, как всё вывернулось вот так вот. Кто бы мог предположить, что нас объединит опасная магия…       — Тёмные искусства наш единственный козырь, пока отец достаточно глуп, чтобы заглушить их зачатки в себе коньяком.       Я поежилась. Суровый взгляд, остановившийся на мне, вызвал внутреннее содрогание. Не хочу с родителями. Но и так — не хочу. Его рука всё еще крепко держала меня, и только благодаря этому я не распласталась на земле с последними его словами.       — Бр-р. Сколько пафоса, Чудовище, сколько пафоса… Это тебе сэр Кадоган напел или сам додумался?       — Я говорю, что думаю. Цени мою честность, пока она чего-то стоит.       — Самое ценное в твоих речах только то, как ты поливаешься грязью родителей, — я таки решилась на смешок, пока уж мы вдали от лишних ушей, — а ещё паузы.       Почему-то изначально мне казалось, что он знает дорогу и уверенно идет в нужном направлении, но чем больше вилял маршрут, тем сильнее становились сомнения. Мне уже не представлялось хорошей идеей позволить ему вести, а не расспросить на месте и поставить точку в нашем вопросе. Благодаря семейной выправке прямая спина и твердый шаг не выдали в нем смятения, однако по тому, как мы петляли без тропы и ориентиров, стало ясно — мы идем ни пойми куда и ни пойми за чем. Только сжимающая мою рука не давала мне вырваться, затормозить или вовсе убежать.       — Куда мы идём? Скажи, что ты хотя бы ориентируешься в этом буреломе.       — Увидишь.       Запретный лес вокруг не внушал энтузиазма; тьма постепенно сгущалась над нашими головами, несмотря на светлое время суток, и с самого начала вылазки мне казалось, что спину прожигают взглядами сотни голодных глаз. Лес из самого обыкновенного, несмотря на обилие могучих елей и других вековых деревьев, постепенно становился всё более густым, непролазным, на земле под ноги бросались скрытые высокой травой корни, а кеды пружинили на толстом слое опавшей хвои и листвы. По голове время от времени прилетало ветками. Благо они не путались в волосах, иначе в школу я бы вернулась с жалкими остатками шевелюры. Такая себе лысая Этель, королева бала… Некстати подумалось, что место это не так уж безопасно, если ученикам строго-настрого запрещено сюда соваться. Совсем недавно Дамблдор упоминал, что лучше выбросить из головы все планы на прогулки близ Запретного леса и даже не смотреть в его сторону, и что мы делаем теперь? Правильно, лезем в самую гущу! Любопытно только, что именно сподвигло его на предостережение? Опасность любой неизученной местности или…?       В конце концов Фортуна повернулась к нам лицом: Эр вывел нас на небольшую поляну, окруженную плотной стеной кустарниках выше головы и деревьев, скрюченных и мёртвых уже многие сотни лет. От одного только вида этого жуткого места мне захотелось вежливо извиниться перед каждым из иссушенных великанов и позорно сбежать, сверкая пятками, куда подальше. Желательно под одеяло в высокой башне Гриффиндора, где тепло и не страшно. Сам вид этого места навевал страх и уныние, мы здесь ясно были лишними… Я бы даже попятилась, наплевав на гордость и чувство собственного достоинства, но брат все еще удерживал за руку, словно чувствовал мое стремление сбежать.       Я не трусиха, но вылазки в опасный лес, пронизанный магией и населенный различными опасными существами, не входят в список моих хобби. И в гости без приглашения тоже не хожу. И не хочу.       Только когда Чудовище повелением палочки воздвиг над нами защитный купол и оградил нас от всего мира, когда моя ладонь ударилась о незримую стену, мне стало легче дышать. Не настолько, чтобы облегченно опуститься на траву и вздохнуть полной грудью, но достаточно, чтобы отойти от него и почувствовать себя чуть защищённей. Защищённость. Непозволительная роскошь, когда твой брат собирается немного погулять до бездны и обратно и вполне способен утянуть тебя за собой.       Тебя и всех в этом замке.       — Так, значит, ты призвана меня контролировать? — первым нарушил тишину мой брат. Он встал чуть поодаль, не приближаясь, но способный за пару секунд преодолеть разделяющее нас расстояние в случае необходимости. Хорошая тактика, если учесть, что в результате его тренировки я вполне могу упасть в обморок. Концентрация тьмы мало кого оставит равнодушным. Поморщившись от резкой формулировки, неопределенно пожала плечами, глядя куда угодно, но не на него.       — Скорее, наблюдать и помогать. Дамблдор боится, что однажды эта пакость тебя засосет, и тогда тебе понадобится якорь, чтобы вернуться обратно.       — Ты тоже так думаешь? — ещё одно проницательное замечание, встреченное моим вздохом.       — Не хочу накаркать.       Это правда. Самая, Мерлин её побери, настоящая правда. Потому что, случись непоправимое, я никогда в жизнь не прощу себе произошедшее с ним, как бы не показывала обратное. От мысли об этом холодок пробежал по коже, я сильнее запахнулась в мантию.       — В таком случае сиди и не мешай, ты всё увидишь. И не вздумай что-то делать, держи палочку в кармане, это только моё дело. — В его голосе прозвучал оттенок нетерпения. Под напряженным взглядом я отошла к краю поляны, в нерешительности посмотрела на брата. Одного взгляда хватило, чтобы некрасиво прикусить от волнения палец и почувствовать, как начинает дрожать подбородок, а ноги едва держат на земле. Я бы так и осела, не бойся из-за этого не успеть подскочить к нему по первому знаку. Страшно, как же страшно… вся моя жизнь — сплошь жесткий контроль. Над эмоциями. Над связями. Над всем, что меня окружает и что мне нужно. И потому невыносимо больно смотреть на вставшего на колени Эра, сконцентрированного, но столь беспомощного в своих ожиданиях… чем обернется его затея?       Знаю, что он силён. Силён не по годам. Пока кто-то страдает ерундой и посылает сокурсников делать за него уроки, Эригон изо дня в день оттачивает необходимые ему навыки. Для нас. Для того, чтобы мы могли сопротивляться и не очерстветь, как наша семья. Мой брат — герой.       Но он просто мальчик.       Ещё никогда я не была так близко к тёмным искусствам. И их мощь, мощь Эригона, буквально исходящая от него сила — всё это внушало священный ужас, мне хотелось закрыть глаза и не видеть ничего вокруг. Но вместо этого я безвольной статуей замерла с прижатыми ко рту руками, широко распахнув глаза и с ужасом глядя по сторонам. Тьма и холод. Всего какие-то минуты назад сквозь плотную завесу ветвей к нам пробивались редкие солнечные лучи, дарившие крохи уверенности и тепла, теперь же от ног волшебника стелился клубящийся туман, словно морские волны, погребающий под собой землю и всё, до чего дотягивались ледяные щупальца. Над головой всё словно заволокло дымкой и, хоть я её не видела, под куполом значительно потемнело. Сердце пропустило удар.       Когда брат, ещё стоя коленями в тумане, создал стену огня, вздрогнул мир. Не сразу до меня дошло, что трясется не земля под ногами, а я сама. Пламя охватило всё вокруг, с рёвом ринулось в разные стороны, сжигая всё и ударяясь о купол. Послышался грохот, с которым воздушный купол принял удар. За ним ещё. Огонь рвался на свободу, меж тем пожирая всё на своём пути и наполняя воздух запахом гари. Лишь по счастливой случайности или, вернее, по велению Эра оно не двинулось в мою сторону. Но и увиденного мне хватило, чтобы самостоятельно рефлекторно приложиться локтем о купол и только скривиться, не в силах отойти или отвести взгляд от происходящего… кошмара, иначе не назову. Всё тело ослабло и тряслось, я смотрела на буйство смертельной магии, на то, как обугливается земля в метре от моих ног, чувствовала отголоском сознания жар ревущей стихии, в любой момент готовой кинуться на меня… и перед глазами стояло другое.       — Мама, мама, я больше не буду! Ма-а-а, пожалуйста! — испуганный детский писк прорезал тьму подвала. Писк, потому что голос сорван до хрипоты мольбами, потому что всё, что остается ребенку в замкнутом помещении, на грани ужаса, это кричать и до боли вжиматься в угол у двери. Скулить, скулить от ужаса и обиды, отворачиваться и барабанить маленькими кулачками в дверь. Потому что маленькое сердечко стучит как бешеное, больно, очень больно. Потому что дышать почти нечем, а закипающие в глазах слёзы горячи и жгут щёки, опаленные накатывающими волнами спертого раскаленного воздуха. В то время как хрупкая семилетняя малышка продолжает истошно пищать, захлёбываться соплями и поминутно оглядываться на охватившее ковер и кресло пламя всего в метре от детских ножек. Огонь распространялся с невиданной скоростью, доски трещали и ломались под его напором, пепел засыпал все вокруг, а девочка всё звала и звала маму… Мамочка ведь пошутила, пошутила, она не могла её бросить… Как гром среди ясного неба строгий материнский голос из-за двери:       — Ты хорошо подумала над своим поведением, Этель Торчвуд?       И срывающий молящий шепот на грани истерики:       — Да, да, мамочка…       Больших усилий мне стоило прижать ладони к горящим щекам и помотать головой, возвращаясь в реальность. Здесь пламя не держало меня в заложниках, не было этого всепоглощающей, сжимающей шею паники, но сам огонь… Чёртов магический огонь… Реальность ничуть не лучше.       Эригон играл. Определенно он чувствовал власть над происходящим, довольство от контроля пламени и тумана, смешавшихся воедино в безумном рисунке. Алое пламя и серый, как пепел, туман, больше похожий на мифического монстра из страшных сказок. Со своего места я видела, как на напряженном лице брата расцветает улыбка, когда он открывает глаза и смотрит на своё творение, находит взглядом сжавшуюся от испуга меня. Ему совершенно точно понравился произведенный эффект. Чудовище.       Сколько так прошло времени, я не знаю. Когда все закончилось, всё неестественно созданное просто исчезло, будто галлюцинация. Будто ничего не было. Будто я сошла с ума. Хотя, кто из нас двоих безумен, ещё хороший вопрос. Выжженная трава и запах гари говорят сами за себя.       — Что это было? — выпалила я, как только ко мне вернулся дар речи. Не сомневалась, что он услышал, и была права. Эр сделал неуверенный шаг вперед, механическим жестом достал палочку и очистил брюки от пятен травы, огляделся.       — Адское пламя, — с гордостью произнес. — Я подумал, если слегка поменять структуру заклинания, можно сотворить нечто похожее с водой… Туман — немного не то, что ожидалось, он ещё требует проработки. Скажи мне как зельевар: из этого можно сделать кислоту? Кислотный дождь.       — Я не об этом! — в волнении я почти добежала до него, сжала братскую ладонь двумя руками и вгляделась в почти чёрные сейчас глаза. — Ты… ты… без палочки? И… невербальная магия?!       Совсем не то, что я хотела сказать, однако говорить о случившемся язык не повернулся. Всё ещё дрожащая, я была как открытая книга для него, и уж кому, как не Эригону, не составило бы труда всё понять при желании.       — Смотрю, общения с местными на тебя дурно влияет, ты окончательно перестала связно выражаться, — не преминул заметить волшебник, сверху вниз глядя на меня с тенью усталости и снисхождения.       — Пообщайся с Малфоем с моё, вообще думать перестанешь, и вообще… как давно? Мне даже не намекнул!       У меня всё не укладывалось в голове, что и туман, и пламя он вызвал одним лишь желанием, не используя палочку и, тем более, не произнося заклинание вслух, что вполне обоснованно считается высшим уровнем магии! Не исключено, что в этом есть свои секреты для таких шестнадцатилетних гениев, да, такое не исключаю. Но… это делает не кто-то чужой, а родной человек, человек, которого я знаю всю жизнь!       В ответ на мою реплику Эригон скривился и медленно покачал головой.       — Год.       — И ты молчал? — меня покоробило, что я, родная сестра, узнала последней. Задетое самолюбие заворочалось где-то под ребрами, но быстро свернулось обратно при взгляде на едва заметные признаки усталости в лице напротив. Под глазами проявились круги, скулы — тронь пальцем и порежешься. И всё равно я поджала губы и отвернулась, посмотрев в сторону, с которой мы пришли. Пора завязывать, пока не наговорили друг другу гадостей, и возвращаться. Я была зла и обижена, пусть и понимала, что в его ситуации сама не хотела бы придавать такое огласке.       — А ты считаешь, я должен был растрепать это на всю улицу?       — Я — не вся улица, позволь заметить. Мне казалось, мы доверяем друг другу. Особенно в делах, касающихся нас обоих.       — Поэтому я должен оправдываться перед сестрой? — хлестко парировал Чудовище. Чуть подумав, он всё же сжал мою руку в ответ и уже спокойнее продолжил, на ходу убирая защитный купол и пряча палочку в карман. — Дело не в доверии, Моль. Будь так, ты бы знала. Но есть вещи слишком личные, делиться которыми нельзя. Я должен был понять всё сам, прежде чем посвящать кого-то. Это… это не то, за что могут похвалить в Министерстве. Ты бы в любом случае когда-то узнала.       — «Когда-то». Ладно, допустим, — кивнула скорее для себя. — Это всё? Говори сейчас, я хочу знать всех скелетов в твоем шкафу по именам.       — Более серьёзные тренировки будут проходить в кабинете Дамблдора, там ты не понадобишься. Я бы не звал тебя сюда, не будь условия от директора. В остальном можем встречаться после уроков хотя бы дважды в неделю, я потренируюсь с туманом и кое-чем по мелочам. Надо сверить расписание, у меня есть «окна». — Эр без предупреждения закинул на плечо сумку и зашагал прочь, пришлось поспешить следом. — Хм, что ещё? Боюсь, если подписать скелетов по именам, выйдет неинтересно.       — Я пойду к Дамблдору и спрошу лично у него, если ты и сейчас отмажешься от меня парой фраз. Несмешно, Эр, я должна знать, и лучше — с твоих слов.       — Не лопни от возмущения, тебе не пойдет. Сейчас я занимаюсь самоконтролем и… — он запнулся и быстро оглянулся на меня, — превращениями. Проще говоря, Occlumency и анимагия.       Я чуть повторно не встретилась носом с землей. Брат невозмутимо поддержал, после чего перестал отвечать на мои вопросы и всем видом показал, что сообщил достаточно. Меня же настолько ошарашило осознание масштаба его планов, что до самого замка отстала с вопросами и пыталась переварить услышанное. Окклюменция — защита разума от вторжений извне, то есть реальный блок от многих заклинаний, влияющих на сознание. По правде говоря, пораскинув мозгами, я не смогла вспомнить ни одного знакомого взрослого волшебника, имеющего подобный… талант? Из той же серии невероятно сложная анимагия — превращение в другое существо. Разумное, Мерлин его за ногу, существо! Полная смена тела! Это не уровень шестикурсника! За последний час на меня свалилось информации больше, чем за весь день, и чувствовала я себя из-за этого какой-то…оглушенной, что ли. Ты можешь думать, что знаешь о человеке всё. Вы живете бок о бок шестнадцать лет, едите за одним столом и делите секреты на двоих, нет ничего, что могло бы пошатнуть это эфемерное равновесие. Ты думаешь, что знаешь всё? Ты не знаешь ничего.       Мой собственный брат предстал передо мной с иного ракурса, и теперь мне придется хорошенько постараться, чтобы свыкнуться с мыслью о нем и его умениях. Мерлин, Окклюменция и анимагия… Безумие!       На подходе к замку Эригон сбавил шаг. Я подумала, что он устал, и решила было предложить помощь, но он повернулся ко мне и истинно слизеринским тоном проговорил:       — На этом тема магии закрыта. Не болтай лишнего, помни о встречах и прекрати смотреть на меня, как на врага. Это не утешает. Так что у нас там с Малфоем? Малыш Драко выглядел весьма довольным, когда ты сбежала прощаться с дядюшкой, сверкая пятками. И, — мне подмигнули и очаровательно улыбнулись, — даже не думай увиливать. Тайна в обмен на тайну.       — Мы так не договаривались!       — Мы не обговаривали правила, значит, я в праве предлагать свои, — и ухом не повел брат. Он остановился у самых дверей и повернулся всем корпусом ко мне, выражая готовность слушать. Я возмущенно взмахнула руками, совсем, как это делала Диана каждый раз, когда её что-то не устраивало. Помолчала.       — Он намекал, что его компания круче Дианы, я послала его к Моргане. Потом мы мило посидели у костра, то есть у камина, и я, как непризнанный, но талантливый оратор, убедила нашего блонди встать на защиту Ди и твоего Патти, так, для разнообразия.       — И как тебе это удалось? — скептически поинтересовался этот гад. Пришёл мой черед лукаво улыбнуться и, уже толкнув дверь, подмигнуть.       — Маленькие женские штучки.       Мне было, куда сбегать. На отработку к Снейпу или просто от разговора — неважно. Эригон не держал, а я быстро укрылась от него во тьме коридора, чувствуя, как эта же тьма заполняет мысли. Очередная бессонная ночь в мыслях о важном.       И всё же отчасти я была рада, что брат спросил о Малфое. Ведь у меня была ещё одна тайна.       Тайна с серыми глазами.       Но Фортуна вновь на моей стороне.       Уже позже я вернулась в спальню с дымящимися чашками кофе и вазочкой печенья. Эмоции за время бездумной прогулки по замку слегка улеглись. Однокурсниц в башне не обнаружилось. Диана сидела за столом, склонившись над пергаментом, и на моё появление отреагировала вялым «привет», так и не подняв голову. Чем-то занята. С минуту я, усевшись рядом и подобрав под себя ноги, наблюдала, как она хмурится и зачеркивает слова, переписывает, опять пачкает строки.       — Что это? — кофе обжег горло. Вторую чашку Шейк отодвинула учебникам.       — Зелья, — буркнула она, не отрываясь от процесса. — Тридцать пять дюймов, я всю жизнь потрачу!       Я с мысленной усмешкой посмотрела на свой пергамент, бережно свёрнутый и уложенный на прикроватную тумбочку возле стопки книг. Сорок шесть дюймов мелким почерком. Зельевару не нравится, что в Гриффиндоре нашелся кто-то умный, а я не люблю, когда моими знаниями пренебрегают. Перегнувшись через открытый учебник, заглянула в её работу. Походя зажгла ещё три свечи совсем рядом.       — Не сиди в темноте, зрение испортишь. Помочь?       — Вот ещё. У меня благодаря тебе «Слабо» изменилось на «Удовлетворительно», он первый раз меня тупой не назвал. Если напишу на «В», будет совсем подозрительно, — хмыкнула Ди, и мы понимающе улыбнулись. Моё появление Снейп ещё стерпел, хоть и не без злости, но ещё кто-то получит от него похвалу только посмертно.       Посидели ещё. Я всё не могла прогнать мысли об Эригоне, а подруга принялась за трансфигурацию. Превращение, превращение, превращение…       — Какая разница, превращается человек сам или его трансфигурируют? Тель? — я, только сделавшая глоток, поперхнулась и закашлялась. Кофе движением руки хлынул на юбку. — Ты чего?       — Мерлин… что? В кого превращается? — просипела, получив от удивленной подруги по спине. Ди оторвала взгляд от моей юбки и кивнула на учебник, чем вызвала новый приступ кашля. Зажав рот ладонью, я быстро отвернулась, смахнула слёзы. Боги, еще более говорящую реакцию придумать сложно. Словно свет клином сошелся.       — Так… у нас конспект же про превращение людей в мышей. Принудительное, — растерянно пробормотала гриффиндорка.       — А. Конспект.       Я ничего не знаю об анимагии. Это чертовски плохо.       Мысль вспыхнула фейрверком. Шейк вздрогнула, когда я подорвалась с места и вытащила из её стопки пустой лист. Акцио — перо. Как быстро совы доставляют письма? Пара дней? Меньше? Надеюсь, достаточно, никогда о них не думала. Но точно знаю, кто в нашей семье думает обо всём на свете.       Я должна знать об этом буквально всё. Срочно.