Ошибка твоей родословной

      В очередное утро в особняке я поняла, что больше всего мне нравится находиться у себя в комнате. За закрытой на всевозможные замки дверью, под одеялом и без родителей поблизости. Так было спокойней для нас всех. Именно отгородившись от всего, что напоминало бы о грядущем, видя перед собой только стеллажи книг и два больших котла, я могла перестать чувствовать себя марионеткой. Вероятно, Эр ощущал то же самое, потому что с самого появления на крыльце мы больше не виделись. И не сказать, что кого-то из нас это задевало.         Сейчас меня расстраивал только тот факт, что утро началось не с болтовни однокурсниц и не с орущего дурным голосом летающего будильника Алис. Здесь день начинался даже не с кофе — со стука в дверь и требования дать привести «юную Торчвуд» в порядок перед завтраком. Точнее, дать себя умыть, одеть и расчесать на радость матушке. Если ещё точнее — в дом вернули мою модистку.         Немка по происхождению и в душе, фрау Кёлер вошла в штат семейной прислуги как модистка и гувернантка в одном лице ещё в моем младенчестве. И до сих пор не сдала пост, несмотря на все шансы открыть собственное дело. Святая женщина со стальными нервами. Иные у нас не задерживаются. Именно поэтому она по сей день пользуется уважением всех обитателей дома и, что уж говорить, заслуживает всю любовь мира за одну только чуткость и способность найти выход из любой ситуации.       Вопрос только, почему её привели сейчас. К чему она меня готовит?       — Леди Торчвуд приказала следить за всем, что ты делаешь, маленькая госпожа. Если ты нарушишь установленные матерью правила или сделаешь что-то, что бы ей не понравилось, мне сказано доложить ей немедленно слово в слово, —как гром среди ясного неба прозвучал грубоватый женский голос. Вынырнув из мыслей, я мгновенно столкнулась с чуть виноватым взором фрау Кёлер в отражении зеркала. Сейчас я просто сидела в расслабленной позе на пуфе и ждала окончания пыток, но это заявление заставило встряхнуться. Заметившая это женщина ещё тише продолжила: — Мистер Жакль получил тоже распоряжение, только в более настойчивой форме.         — В отношении Эригона? —просто имя едва знакомое, у нас только моя Элиза надолго осталась. Наверное, очередной гувернёр для брата.       — Его самого. Лорд и леди, скажу я тебе, находятся в небывалом возбуждении, die Schnucki. Никогда не видела их такими, но советовала бы тебе вести себя тише мышки рядом с ними. Твоя мама показалась мне весьма настойчивой в этом вопросе.       — Сомневается в моей разумности, как же. Давно ли я шла поперек её воли? — вопрос риторический, учитывая так разочаровавший всех мой новый факультет. Пока о нём не заговаривали, но я нутром чувствовала, что ступила на тонкий лёд, приняв значок со львом.       — Не припомню подобного, хотя юные барышни часто склонны к необдуманным глупостям, — ровно отозвалась женщина, не отрываясь от бижутерии. В отражении большого позолоченного зеркала я видела, как порхают морщинистые руки над шкатулкой, выбирая то одно, то другое ожерелье. Вот только наряжаться сегодня решительно не хотелось.         — А обдуманные глупости тебя не беспокоят? — я выгнула бровь, наблюдая за отстраненным выражением её лица. На плотно сжатых губах в ответ на вопрос мелькнула улыбка.       — Их при большом желании можно счесть за здравое решение, — через секунды согласилась фрау Кёлер. Впрочем, во взгляд её вдруг вернулась строгость, будто и не было между нами тепла. — И всё же вынуждена сообщить, что намерена беспрекословно подчиниться воле вашей семьи.       — Даже так? Бросишь меня им на съедение и даже не поплачешь о моей безвременной кончине? — получилось обиженно. За это меня легонько дернули за локон, как бы намекая не выступать.       — Моя верность принадлежит чете Торчвуд, а не личным интересам, — покачала головой Элиза. Тёплые руки огладили спрятанные рукавами-фонариками плечи, мягко коснулись обнаженной шеи. Щёлк. Груди коснулся холод серебряного ожерелья, щёлкнула застежка.         — Какая верность, — горько усмехнулась я. — И ты готова на всё ради тех, кто запросто найдет тебе замену?       — Верность измеряется в готовности жертвовать. Я столько лет прослужила этим людям, die Perle*, пойми, вся моя жизнь теперь в них. Тебе достаточно не совершать глупости, до тех пор мой язык на замке. Ты достаточно умная девочка для этого.         Я посмотрела на неё через отражение. Сказать хотелось слишком много и в то же время ничего. Обидно ли мне? Да. Может ли она пойти против тех, чей образ и в нас с братом вызывает неосознанную волну страха? Есть ли у неё выход? Сомневаюсь.       В этот момент с оглушительным грохотом распахнулась дверь в покои. От удара дрогнул книжный стеллаж и закачалась на нём статуэтка. Ворвавшийся как ураган Эригон быстрыми шагами прошествовал к моему столику и раздраженно выдохнул:         — Никакой личной жизни в собственной комнате! Этот новый остолоп теперь всюду за мной таскается, как прикажете к этому относиться? У него ключи от всех дверей!         Его речь была столь полна нескрываемого негодования, что фрау Кёлер невольно отступила на шаг. Я вскинулась, ощущая некую связь с братом в эти минуты. Что бы ни происходило со мной в доме, его это касалось точно так же.         — Твой гувернер? — моя ладонь накрыла его пальцы, сжатые в кулак. Чудовище кивнул.       — Ми-и-истер Жа-акль, — издевательски протянул он, скривившись. — Гувернер, Тель! Мне не нужен гувернер, я способен застегнуть себе запонки! Для этого уважающему себя лорду не нужна орда прислужников. Особенно подобных ему.         — Это приказ родителей… — я коротко обернулась на модистку, спешно размышляя, стоит ли говорить обо всем Эру. Любое неверное слово заставит его вспылить ещё больше, и тогда неизвестно, удастся ли кому дожить спокойно до вечера. Но смолчать… не предупредить о слежке — ещё хуже. Мы семья. Двойняшки. Единственные, кто есть друг у друга. Словно поняв эти опасения, фрау быстрым движением поправила мою прическу, одернула складочки на рукавах и принялась собирать вещи. Эригон проследил напряженным взглядом за тем, как она убирает шкатулки в ящички и покидает мою комнату с коротким «Wiedersehen!» Даже не успела ответить, как дверь за ней аккуратно закрылась. Только после этого брат словно выдохнул, и на кровать опустился уже знакомый мне парень.       — Плевать я хотел на родителей и всю высокородную свору, — он покачал головой. — На сегодня назначена встреча с Дамблдором. Новый виток тренировок. Но что я делаю теперь? Хожу в отутюженном пиджаке перед завтраком с дражайшими mama и papa! — в голосе явственно мелькнуло пренебрежение вкупе со злостью. — Да не подавятся они своим ядом.       На этих словах я неосознанно вздрогнула, что не укрылось от его глаз. В ответ на вопросительно приподнятую бровь отвернулась, побарабанив ноготками по столешнице. Когда заговорила, голос прозвучал тихо и несколько взбудоражено:         — Прислугу вернули не просто так. Они что-то задумали, не знаю что, но за нами станут следить, Эр. — Быстрый взгляд на него через зеркало. — За каждым шагом. Понимаешь?          — Немка проговорилась? — быстро уточнил брат. Неодобрительно поведя плечом, я повернулась к нему и поправила:         — Не проговорилась, а предупредила. Имей хоть каплю уважения.       — Ну конечно, —издевательски хохотнул Эригон. Хлопнув ладонями по покрывалу, он резко поднялся, оказываясь на полголовы выше меня. На тонких губах заиграла недобрая ухмылка. — Значит, не доверяют нам, м? Не вызываем мы доверия, сестренка, позор.       — Позор тебе, — я независимо вздернула подбородок. — Я лично — само очарование.         — Очарование с гриффиндорским гербом, да-да.         — Это ничего не значит!       — Это значит всё, Моль. Смотри-ка.       В демонстрацию он вдруг стремительным шагом направился к двери и распахнул её. Вовремя. От моего столика прекрасно открывался обзор на лестницу и начало коридора, потому первым, кого я увидела, стал незнакомый мужчина неприятной наружности. О том, кем он приходится брату, думать не пришлось. Мистер Жакль как раз направлялся в нашу сторону, но замер как вкопанный, стоило нашим взглядам пересечься. Не ждал, что его заметят? В этот же миг Эригон как ни в чем не бывало закрыл дверь обратно и красноречиво повернулся ко мне. Стало неуютно.       — Будет следить? — одними губами спросила я, боясь теперь что-либо произносить вслух.         — Если доживет, — хмыкнул брат. Сразу видно, в ком сильнее взыграла дурная кровь. — А пока — прошу на завтрак. Дом становится небезопасным. Клянусь, Запретный лес — и тот покажется милым местечком в сравнении с этим клубком змей… — и уже во весь голос, не скрывая издевательского тона: — Отойдите от двери, уважаемый, в моей привычке врываться с ноги!

***

      К завтраку мы спустились своими улучшенными, на взгляд матери, копиями. Смирная и покорная — я, гордый и невозмутимый — Эригон. Чинно прошествовали к своим местам за столом друг напротив друга, плавно опустились на стулья и лишь тогда поздоровались. Согласно правилам этого дома. Отец и мать, сидящие во главе стола, отреагировали натянутыми улыбками, выражая всем своим видом только одно — нас услышали, мы свободны. И правда, зачем заговаривать с детьми… Не позволив дрогнувшей в душе обиде отразиться на лице, я сохранила маску спокойствия и невозмутимо приготовилась попросить у Рикки чай…          Неожиданно раздавшийся стук каблуков заставил всех оторваться от своих занятий. Сердце пропустило удар, когда двери в столовую распахнулись и в залитой солнцем прихожей предстал до боли знакомый силуэт.         — Вивьен…           Мощная фигура отца, поднявшегося было в возмущении из-за стола, так и застыла, сверля непрошеную гостью потемневшим взглядом. Температура в комнате будто опустилась на несколько градусов. Ничего не говоря, Орон с силой стиснул в грубых пальцах салфетку и демонстративно, не теряя внутреннего достоинства, швырнул в сторону прохода подобно перчатке. Мать рядом тихо охнула и схватилась за вилку, только мы с Эром ошарашенно переглянулись через стол. Что она здесь?.. Повисла угрожающая тишина. Вивьен здесь никто не ждал.       — Сцена вторая. Те же и я.         В образе тёти Вивьен было что-то притягательное, но вместе с тем чудаковатое. Если не считать, конечно, заметных глазу вещей вроде короткой стрижки, заострившей и без того остренькое, словно лисье, лицо со вздернутым носом и всегда растянутыми в полуулыбке губами неестественных оттенков помады, или полосатой рубашки, заправленной в расклешенные брюки. Вив — так она просила себя называть — не выносила платьев и считала их пережитком прошлого. И дело даже не в любви к путешествиям и презрении к традиционным устоям магической аристократии, не в постоянных разъездах и присылаемых из разных уголков мира колдографиях то с папуасами и убитым сносорогом, то с бродячим цирком… Она сама будто не принадлежала этому миру и нашей скучной реальности. И этим заставляла всех себя ненавидеть. Кроме нас с Эригоном.       — Приятного аппетита, ребята, — промурлыкала женщина, словно не замечая направленных на неё недружелюбных взглядов, и направилась к нам, продолжая. Звонкий, словно лесной ручеек, голос разнесся по столовой: — Превосходный день, только-только вернулась из Франции. На собственном опыте оценила старинные кареты, тот ещё антиквариат. Но какова песня болтливого кучера…       — Какое удовольствие трястись в душной повозке с гадящими налево и направо лошадьми лишнюю сотню миль? Иная дребезжит похлеще нашей матушки, да не перевернется она в гробу на старости лет, — процедил отец, вновь занимая свое место.           — О, братец, ты совершенно неправ, — фыркнула женщина, плавно опускаясь на предложенный домовиком стул и закидывая ногу на ногу. Кажется, вся семья проследила за столь вульгарным жестом, однако её пристальное внимание не смутило. Будто никого не замечая, Вивьен подозвала порхающий над столом заварочный чайник и проследила за янтарной жидкостью, ударившей в края чашки. Новый жест отправил заварник в полет, а тётя таки удостоила взглядом брата. — Так о чём я? Ах да, повозки. До тебя, Орон, видно, радость технического прогресса доходит с опозданием? К твоему сведению, продвинутые волшебники начинают осваивать настоящее чудо — комфортное передвижение на автомобилях! Мой давний приятель Артур Уизли уже занят продвижением своей идеи в массы… Он уже говорил с Краучем, если хочешь знать. Придется переждать бунт здешних снобов, конечно, но разве могут они вечно гнить в своих унылых никчемных убеждениях? Уверена, не пройдет и столетия, как их задавят мыслящие волшебники!       — Или машины… — негромко добавил Эригон, но в наступившей тишине его голос прозвучал более чем ясно. Вскинув голову, тётя подмигнула Эру и весело кивнула:         — Или машины! Даже твой сын понимает, что магическое общество на пути неизбежного прогресса, пока ты… пока ты жуешь колбасу! — наманикюренный пальчик ткнул в бутерброд, к которому в это время тянулась рука Орона. Зависнув на полпути, отец неодобрительно зыркнул на Чудовище.         — Моему сыну недурно бы забить себе голову чем-то более существенным, нежели уподобление кучке ополоумевших предателей рода. Машины! — он зло усмехнулся, вернув полный презрения взгляд сестре. — Твой любимый Артур своей чудо-машиной недавно чуть не угробил знаменитого Гарри Поттера и собственного сына, вот к чему привели эти ваши эксперименты!           — Ты упускаешь тот факт, что перед падением его сын виртуозно преодолел весь путь от вокзала Кингс-Кросс до Хогвартса по воздуху! Без подсказок и весьма быстро. Ошибка Артура только в том, что он выбрал не ту страну, — в Америке его поддержат куда быстрее.         — Ты слепа, Вивьен, как и всю свою жизнь, — дрожащим от напряжения голосом вклинилась в разговор мать. — Не думай, что знаешь американское общество лучше нас, проживших там без малого пятнадцать лет. Там живут знающие маги, именно поэтому мы когда-то переехали в страну разумного общества. Америка, скажу я тебе, никогда не примет глупые порывы рыжего болвана, сколько бы убедительно он ни говорил.       — Вся или только те закостенелые снобы, которых вы собрали вокруг себя? Не сомневаюсь, что половина из них поддерживает ваши взгляды в равной степени с кошельком.          Я не сдержала лёгкого смешка, тут же скрыв его кашлем. Суровый взгляд матери на долю секунды метнулся ко мне, но на этот раз она была всерьез занята другим. Взор чёрных глаз пытался прожечь в незваной гостье дыру, однако женщина не обращала на это никакого внимания и продолжала расслабленно постукивать ноготками по скатерти. Ей словно совсем не было дела до чужого гнева, в то время как окружающие кипели внутренней желчью. Лицо отца побагровело. Чтобы не выдавать собственного любопытства, пришлось опустить взгляд в чашку. Напиток остывал, чаинки медленно опускались на дно. На миг померещилось, что уже утонувшие образовали подобие двойки… Что за чушь. Краем глаза я заметила, что Эригон изобразил нечто похожее, принявшись с показным равнодушием кромсать ножом ажурный блинчик.       — Что тебе надо в моём доме?       — Как грубо, Арья, — закатила глаза Вивьен, изящным жестом опуская в чай кренделек из вазочки. — Кто тебя воспитывал? Видит Мерлин, розы в твоем доме вянут отнюдь не от злых чар. Но! Раз на то пошло, я забежала сообщить своим племяшкам, — её голос смягчился, стоило посмотреть поочередно на меня и Эра, — что в ближайшие часы снова покину сей милый городок, так что сбегать от этих нехороших людей — к дяде. Запомнили?       — Мои дети не убегают из дома.       — О, это они еще лазейки не нашли. От таких, как вы, сбегать — милое дело, знаете ли.         — Куда ты отправляешься? — прервал новую волну спора Эригон, встречаясь со мной глазами. Я чуть заметно одобрительно улыбнулась, поддерживая инициативу прекращения утренней ругани:       — А надолго?          Женщине явно понравился наш ход. Хитро подмигнув, она растянула губы в улыбке и довольно проговорила.       — Вот что значит истинные лорд и леди! Мы с Валом знали, верили, что с вами не всё потеряно, дорогие. Эригон, отвечая на твой вопрос: меня давно манили таинственные туманы Шотландии и этот их метод шотландского счастья. Кюре… кюри… неважно! Важно то, что одна очаровательная хозяйка дома на холме пригласила меня погостить, и я без раздумий согласилась. Думаю завести связи и переехать туда насовсем.       — Как легко разъезжать по миру, когда своего дома нет, — язвительно уцепилась за это мама. Мне даже привиделся победный блеск в тёмных глазах.          — Ты как всегда узко мыслишь. — На этот выпад гостья лишь снисходительно склонила голову, одним взглядом как бы спрашивая, серьёзно ли та полагала её задеть подобной ерундой. — Легко объехать каждый уголок лишь в том случае, когда весь мир — твой дом. Коробком из четырёх стен обзавестись никогда не поздно, но я ещё от него побегаю. Рикки, золотце, у тебя не найдется малинового пудинга?       Следующие двадцать минут прошли как на минном поле. Мы с братом молча уплетали блинчики, спеша покончить с семейным сбором. Пришлось пожертвовать булочкой с джемом, чтобы быстрее отодвинуть пустую тарелку. Вивьен с достоинством, которому позавидовал бы профессор Снейп, неторопливо завтракала приготовленным для неё пудингом, выражая своим видом известное «и пусть весь мир подождет». Только родители даже не пытались изобразить радушие. Их возмущение кружило вокруг нас, готовое взорваться в один миг. Пару раз мне казалось, что вот-вот их натренированная вежливость даст трещину и они криками выгонят Вив из дома, но мать с отцом только смотрели исподлобья.         Едва тарелка опустела, Эригон со всей наигранной учтивостью поспешил откланяться, уже на ходу пожелав тёте удачного путешествия. Моргнув, я с точно такой же улыбкой извинилась перед старшими и засобиралась следом. На лестнице догнала брата, так что скрывались от гневных взоров мы вместе. Не поубивают же они друг друга в наше отсутствие.       На втором этаже брат решительно обогнал меня и направился к двери в свою спальню. Многозначительный взгляд дал понять, что в ближайшие часы его побеспокоит разве что бессмертный, поэтому мне ничего не оставалось, как заняться тем, что получалось лучше всего. Зельями.       В комнате меня уже ждал заранее заготовленный котел. Заниматься зельеварением в помещении для отдыха было неразумной идеей, о чём неустанно напоминали учебники. Не просто напоминали — кричали. Не просто так кабинет Снейпа находится как можно дальше от других классов. Один только неловкий жест — и крупинка порошка может разнести спальню в щепки, а ни один адекватный зельевар не решится рискнуть здоровьем… Но что-то подсказывало, что спускаться в подземелье, рискуя столкнуться с разозленной семьей, чревато последствиями.       Здесь мне помогла элементарная любовь к своему хобби — все нужные ингредиенты были при мне, ведь оставлять в школе целый чемоданчик без присмотра… Не зря же я вдоль и поперек исходила Косую Аллею и Лютный Переулок, любовно скупая редкие травы и контрабандные эликсиры. Чёрные скупщики в тот день явно обогатились за счёт родителей; я же и по пути домой не могла оторваться от разглядывания переливающейся жидкости в бутылочках, что вызвало волну шуток от Эра.          Сейчас руки сами вспомнили порядок действий, стоило взяться за нож и разделочную доску. В планах было позволить себе отвлечься и просто прожить этот день, чтобы завтра он остался смазанной картинкой воспоминаний. Ни плохого, ни хорошего. Только мензурка с придуманным мною зельем и его необычное влияние на завтрашнем ужине, мысли о котором приносят только боль и чувство разочарования. Разочарования в себе и собственных ожиданиях от человека, на поверку оказавшегося монстром. Думать о поступке Малфоя не хотелось совсем, я мастерски отгоняла его с того самого часа, когда мадам Помфри чёрным вестником донесла о состоянии Гермионы. Не по годам умная четверокурсница, перешедшая дорогу Драко, получила сотрясение и сломала ребро. Жутко… надеюсь, «случайно» оставленный на столе врача пузырек дорогого обезболивающего чуть ускорит выздоровление.         Навестить Герми в больничном крыле я так и не смогла. Хотела, честно хотела, но каждый раз в голове словно барьером вспыхивало чувство вины. Какое право я имею находиться рядом, если ничего не сделаю её обидчику? Если всё, что я смогу сделать, — это откупиться обезболивающим? Если от самой себя тошно так, что видеть себя не хочется, а на глазах закипают слёзы обиды. Диана только спустя час отговорок поняла, почему в этот вечер пойдёт к гриффиндорке одна и почему я так старательно опускаю голову, глядя куда угодно, но не ей в глаза.       Также на мысли то и дело возвращались к портрету, о котом я так никому и не сказала. Планировала рассказать Эру немного позже, чтобы он не счет меня сумасшедшей… пока что не удалось.       Корни подводного Сияния, собранная в полнолуние родниковая вода, слеза карпатского дракона и корень валерианы…          Тук-тук.          Моргнув, я вырвалась из своеобразного транса, обнаруживая себя стругающей водоросли спустя четыре часа. Оу. Так увлеклась, что совсем забыла о времени. Стук повторился, только не в дверь, как сначала подумала, а в окно. Каллисто? Только зачем она здесь?       — Эр, вот лентяй, трудно пройти два шага по коридору, — пробурчала, откладывая нож и быстро вытирая руки бумажным полотенцем. Нетерпеливая совушка продолжила клевать окно, поторапливая принять почту. Я уже хотела поругать её за спешку, отодвинула лёгкую тюль… Потрепанная жизнью старая сова за стеклом никак не походила на любимицу брата. Школьная?       Подгоняемая любопытством, я впустила крылатого почтальона в комнату и отвязала письмо от лапки. Крохотная записка оказалась испещрена торопливым, но знакомым почерком. Письмо от Дианы.       «Без тебя в школе пусто и творится что-то странное. С ночной прогулки не вернулась Синти. Ты её не знаешь, она со второго курса, миленькая такая. Все молчат, профессора тоже, но мы знаем, кто виноват, без вариантов. Эти змеи совсем распоясались, поговори с ними, если вы такие друзья. Это уже не смешно. P.S. Рыжики близнецы готовят войну».       На минуту я зависла, глупо вперив взгляд в лист бумаги. В голове завертелись безумным хороводом мысли, перекрывая одна другую. Ещё одна пропавшая девочка? В Хогвартсе? Не может быть, чтобы к этому был причастен гусеныш, но что, если это так? Нет, точно нет, красть людей — не его метод. Он куда наглее в своих действиях и не скрывается, при свете дня нападая на учеников. Самовлюбленный. Знает, что никто его не осудит в полной мере благодаря влиятельному отцу… Тогда кто?       И сама же себе ответила: «Да мало ли в школе гадов».       Пожевав перо и мысленно отругав себя за дурную привычку, я перевернула записку и принялась писать на другой её стороне.       «Думаю, ты ставишь не на тех. Вряд ли это могут быть Малфой и Ко, они сейчас отбыли по домам готовиться к ужину, как и я. Не говоря о том, что мне трудно назвать сам замок безопасным местом. Присмотрись к другим факультетам и старшим курсам Слизерина и не пускай Уизли творить правосудие, пока они сами не попали под горячую руку. Если не хочешь говорить с ними сама, — попроси Поттера их связать, пусть герой потрудится. И сама не лезь в это. Я серьезно, Диана Шейк, не суйся в огонь, пока мы не разберемся с его причиной. Это не твоя война».       Глупо надеяться на её здравомыслие. По себе знаю, чувство долга в гриффиндорцах затмевает всё остальное, а уж чувство справедливости и вовсе вопит дурным голосом. Это неумение усидеть на месте в случае опасности и углядела в нас когда-то Шляпа, пусть она и не вызывает у меня доверия. Сдув упавшую на глаза чёлку, я с сомнением оглядела спешно написанные пару строк. Хорошо бы поговорить лично, но времени нет, а кроме чужих сокурсников у меня полно других проблем. Например, зелье!       Получившая обратное послание и сушку школьная сова вылетела в окно, оставляя меня наедине с мыслями и нагревшимся от котла половником. Больше ни о ком не думала до самого вечера — я творила.

Эригон Торчвуд. Жилой этаж особняка

      Дом живет своей жизнью. Путь из отцовской библиотеки занимает около пяти минут, и на каждом шагу слышны переговоры прислуги и портретов. Нескончаемая болтовня не прекращается даже ночью, а о раннем вечере можно лишь промолчать. Широкий коридор освещён яркими светильниками, которые ещё недавно были покрыты пылью. Что ни говори, а родители вдохнули в нелюдимый особняк новую жизнь.       От гувернера сбежал при первой возможности, обманом отправив на другой конец дома за выдуманной безделушкой. Якобы мать настояла, чтобы нужную вещь принес именно он, а верные слуги у нас вознаграждаются сполна. Месье так старался угодить, что уболтать этого идиота не составило труда. И вот она — свобода!           Направо, налево и прямо — и вот я уже не в родительской части дома, а в коридоре, отведенном нам с Этель. Нужная дверь оказалась незаперта, хотя я был уверен, что сестра закроется на все замки, пока старшие в гневе. Их скверное расположение духа так и витало в воздухе: на глаза боялся показаться даже бесстрашный домовик. Он-то и доложил «младшему хозяину», что «младшая хозяйка» с самого завтрака не выходила из комнаты. Не будь мы близки, я счел бы сей факт за причину и дальше её не беспокоить, но в одном Тель не повезло: я — её брат. И вход в любую комнату для меня по праву двойняшки открыт.       Она действительно оказалась там. Встрепанная, она стояла на коленях перед котлом и на мои шаги даже не повернулась. Незнающему человеку могло бы показаться, что Тель в полном порядке. Но я знал, что это не так. Малышка за день знатно переволновалась и сейчас явно отвлекала себя тем, что по уши закопалась в свои зелья. Фанатичка. Скрип двери заставил её выпрямить спину и чуть отодвинуться от прикроватного столика, ставшего полем для мини-экспериментов.       — Как настроение?       — Как поняла, что это я? — спросил я, без зазрения совести проходя вглубь спальни. Дверь за мной захлопнулась по мановению руки.       — Только ты вваливаешься без приглашения, словно стадо невоспитанных бабуинов, — как само собой разумеющееся пояснила Моль с нотками недовольства. — Так что? Настроение?       — Родителей или вообще?       — Чудовище, — не вижу, но знаю, что она закатила глаза. В точности как мать. Понабралась.         — Mama в гневе, но её сейчас больше заботит сватовство, чем явление Вив. — Я потянулся, оглядывая светлые покои на предмет «чем бы себя занять». — Отца за день не видел, наверняка заперся в кабинете и пьет, не переставая. Чем ещё заняться.       — Думаешь, он ещё не бросил? — её рука замерла, так и не коснувшись ножа.         — После переезда-то? Бред. Старые-добрые родовые хоромы, старые связи, м-м-м… Как говорится, нет повода не выпить.         Будто ему когда-то нужен был повод. Если не ошибаюсь, родитель пьет столько, сколько дышит. От скуки или за компанию, а то и всё разом.       Тель на это неопределенно хмыкнула, явно не одобряя пристрастия дражайшего papa, после которого в человеке обнажается всё самое худшее. Да, мы-то, утонченная аристократия нового поколения, пьем исключительно вино… Ха-ха.       Не найдя вокруг ничего примечательного, я остановил свой взор на застеленной кровати. Солнце как раз начало уплывать за старый парк, заливая комнату розовым светом.       — Как поживает твоё «ничего» с Диггори? — язвительные нотки так и слышны в моём голосе. Под недоброе бурчание с её стороны я закинул ногу на ногу, укладываясь на мягкое белоснежное покрывало и взмахом зажигая на конце палочки огонек.       — Это-то к чему? Ты же знаешь, что между нами ничего нет. — Этель поднялась с колен и повернулась ко мне с половником в руках, от чего подол платья изящно рассек воздух, плавно наполняющийся дымом от зажженной мной сигареты. Стоило поднести ту к губам, глаза сестры испуганно распахнулись. — Эр! Не здесь же!            В ответ на её возглас я демонстративно выдохнул струйку дыма в потолок и окончательно улёгся на постель, скидывая ботинки. Откуда бы ей знать, что дверь надежно запечатана магией и не пропустит ни запаха, ни голосов. Можно расслабиться хоть сейчас. Но это мне, с моими силами и уверенностью, а Тель с домашними по-прежнему тревожно. Это заметно по напряженным быстрым взглядам на дверь, по неосознанно пониженному голосу… по всему. И небезосновательно.       — Да, я знаю, что между вами ни-че-го. Пока, — улыбка вышла запредельной. Пока лёгкие наполнялись табачным дымом, проследил, как бледные щеки заливаются краской и она отворачивается, увлекаясь своим варевом. Глупая. Будто я как мужчина не вижу химии между этими двумя беспросветными идиотами. Будто она сама верит, что задерживается поболтать с пуффендуйским старостой исключительно вежливости ради, а тот, не будь дурак, оставляет свою компанию ради разговора.       — Чудовище, ты… — раздраженно выдохнула Этель. Отвернулась, строя из себя сильную и независимую. Скрытая длинной кожаной перчаткой рука принялась быстро мешать зелье, но напряженная спина сказала достаточно. — Лучше бы подал иглы дикобраза, чем нес ерунду, вот!       Ха-ха. Фыркнул её нелепой попытке перевести тему, но таки приподнялся на локтях. Взгляд прошелся по содержимому чемоданчика, полному всяких баночек, бутылочек и мешочков. Разумеется, перемешанных и без подписи. Ну, Моль! В таком бардаке сам тролль ногу сломит, а ей хоть бы что.       — Это какие?       — Длинные. Эр, не тупи, я не могу отвлекаться!       Длинные. Великолепно. На языке так и вертелось предположение, что ещё может быть длинным, с трудом сдержался.       — Моль…          — В футляре. Сейчас же не подашь — вылью на тебя зелье, — сурово продолжила сестра. Сама она на чемоданчик даже не взглянула, что-то активно стругая на крохотной железной доске. Обоняние в изрезанном «чем-то» признало валерьяну. С протяжным стоном, призванным включить у неё чувство жалости, я встал с налёженного места и присел перед кладезем штучек молодого зельевара. Мерлин… Проще обучиться анимагии, чем разобраться в этих ингредиентах!       Нужный футляр, заботливо завернутый в платочек, нашелся на самом дне. Пара шагов навстречу, не выпуская из рук футляр и сигарету, — и вот, я за её спиной. Тель лишь мельком обернулась через плечо, забирая иглы, и тотчас вернулась к сосредоточенному зельеварению. Зазвучавший в тишине голос приобрел наигранное безразличие.       — Как твои… животные дела?       Что?! От интонации я по инерции вдохнул дым и закашлялся, давясь смехом. Через миг Тель захихикала, её обида лопнула как мыльный пузырь. Переглянувшись, мы одновременно улыбнулись, вызывая тем самым новую волну смеха.             — Ну, Моль!..         — А серьёзно? Как ты…         Этель с опаской оглянулась на дверь и неловко поджала губы, явно сомневаясь, стоит ли продолжать. Я пожал плечами. Не нахожу это темой для светских бесед. И ей бы не говорил, если бы не посчитал, что уж эта мелочь должна знать.       — В определенных своих занятиях достиг некоторых успехов, — пожевав губу, я решил продолжить. — Я не стою на месте. Тьма поддается всё лучше, я справлюсь с ней, вот увидишь.       Хрупкие плечики вздрогнули.         — Это очень опасно, сколько мракоборцев теряли во тьме себя… Это не шутки, Эр, ты можешь пострадать.       — Сомневаешься во мне, сестрёнка? — Пальцами подцепив её подбородок, мягко заставил поднять лицо и взглянуть на меня. В свете заходящего солнца сверкнули покрасневшие глаза, которые Тель постаралась мгновенно спрятать за чёлкой, специально мотнув головой.       — Это дым, — она, верно, раскусила причину воцарившегося молчания.       — Дым, — я позволил ей закрыться. Мелкая. Делающая вид, что кроме отвратительного варева ничто не нужно, словно я не вижу истинной причины. Лёгкое движение рук. Этель не реагирует, когда я прижимаю её спиной к своей груди, только плечи чуть расслабленно опускаются.         — Что за отвар? — спросил я, попутно забрасывая сигарету в какое-то жестяное блюдце. Остальное мне запрещено трогать под страхом смерти. Если бы я хотел. Троллю понятно, что любая мелочь в арсенале этой фанатички может отравить или заставить бегать по потолку, а уж если выпить… Непременно спрошу у её мужа, когда тот появится.       — Зелье, — ревниво поправила Тель, переламывая иглу и отправляя её в котел. — Отваром я тебя отравлю, когда простудишься. Что-нибудь с секретом сносорога. А это — настоящее зелье. Моё. Не эликсир и не отвар, и уж тем более — только ляпни подобное — варево!       — И для чего же твоё зе-е-елье? — ещё насмешливее протянул я, вызывая в ней ещё больше недовольства. Свободная от перчатки рука, сперва легко коснувшаяся моей, ощутимо впилась ногтями в мою кожу. На эти слова Этель вздернула подбородок.         — Для нас с тобой, между прочим! Должно придать сияния коже и вызвать притягательный блеск в глазах, как будто ты бодр, свеж и готов свернуть горы ради любви всей жизни. Уверена, ты опять просидишь над книгами всю ночь и завтра будешь как выжатый лимон. Так что прикуси язык, пока я его не ошпарила!         Возмущенную нотацию вдруг прервал стук в дверь. Моль запнулась, опуская руки, и обернулась на меня. Я ответил ей точно таким же удивленным взглядом. Что могло понадобиться от неё ближе к ночи? Отпустив её плечи, я позволил ей пройти к двери, сам занимая место у книжного шкафа и на всякий случай положил ладонь на карман с палочкой. Мало ли.       Стоило потянуть за ручку, в комнату ввалился запыхавшийся Рикки. Домовик рухнул на колени, тотчас подскочил, схватил Тель за ладонь и зачастил:       — Хозяин… уф. Хозяин велел… уф-уф… Лорд Орон велел незамедлительно провести вас к нему в кабинет для серьёзного разговора, маленькая хозяйка. Рикки — хороший домовой эльф, он отведет вас, покажет дорогу! Хозяин обещал не пороть Рикки, если добраться быстро…       Большие уши в волнении затрепыхались, он потянул Моль за руку в коридор, на ходу откланиваясь в мою сторону и не переставая лепетать про срочный приказ. Сестра на секунду обернулась, ища что-то в моих глазах, и тихонько, испуганно выдохнула, меняясь в лице. «Он же пьян», — прочитал я по её губам. Руки сами собой сжались в кулаки, мы обменялись взглядами, она отпустила ручку двери… Рикки наконец удалось утянуть её за собой. Зацокали по коридору каблучки, удаляясь.       Секунды.         В комнате, медленно погружающейся во мрак, я теперь был один. Один. Мне оставалось только слушать, опустив голову и всё крепче сжимая челюсть, как звук шагов затихает где-то за поворотом. И мысленно проклинать свою слабость и бездействие Дамблдора.       Вскоре это изменится. Я обещал ей.