***
Уже после обеда я улизнула из гостиной и, немного поболтав с Патриком и Элданом о планах на день, отправилась в единственное место, где мог сейчас находиться Эригон. Не нужно быть гением, чтобы знать, что у него только два пункта назначения — рядом с Патом или в Выручай-комнате, как раз благородно распахнувшей мне двери. В этом наше стремление к редкому уединению наиболее заметно. Он и глазом не повел, стоило стуку моих каблуков отразиться от стен читального зала. Стеллажи книг, большой камин и пара дубовых столов с мягкими стульями — его любимый вариант Выручай-комнаты, напоминающий нашу домашнюю библиотеку. Искусственное окно в этот раз имитировало реальный вид из башен замка: краем глаза уловила хмурое небо и кромку темнеющего леса, окутанного опустившимся туманом. — Если это не кровь моих врагов, отказываюсь даже пробовать, — отмахнулся парень, не отрываясь от чтения. Усмехнувшись, я прошествовала мимо него, едва задев бедром обтянутое чёрной рубашкой плечо, и легко запрыгнула на стол. Бутылка вина с тонким коротким звоном примостилась рядом. — Это кровь ненавидимых тобой виноградин, но, — я мило улыбнулась, взмахнув ресницами, — если ты не хочешь, я не настаиваю… — Отдай сюда, — протянутая рука выхватила вино из-под носа. Как ожидаемо! Мне осталось лишь отклониться, когда брат махнул перед лицом палочкой, отточенным движением откупорив бутылку. Глубокий вдох. Легкие с упоением наполнились ароматами алкоголя и старых страниц, будто мы находились не в Выручай-комнате, а в кабинете отца. Тот собрал в просторной комнате целых пять стеллажей с унаследованной от предков литературой по родовой магии. Не счесть, сколько вечеров проведено нами в его стенах при тусклом свете свечей… От воспоминаний сладко защемило сердце, я взглянула на Эригона из-под ресниц, раздумывая, о чем в этот момент думает он. Наши глаза встретились. Эр с насмешливой полуулыбкой отсалютовал мне наполненным до краев бокалом, трансфигурированным из пробки. — За нас, Моль. Теперь расскажешь, зачем пожаловала? — Всё-то тебе расскажи, — закатила глаза, поудобнее устраиваясь на столе. — Скучный ты! И не рад мне. — За веселыми к Драко, — с намеком протянул братец. Меня передернуло. — Вот ещё! У него сейчас и без меня интересная жизнь, я выбросила из его свиты Паркинсон. Король лишается помощников, так жаль, так жаль… Пламя свечей задрожало, когда Эр от моих слов подавился вином и зашелся кашлем. Бардовые капли брызнули на рубашку и страницы книги. Он широко открытыми глазами посмотрел на меня, прежде чем вернуть себе более-менее спокойное выражение лица. Дернул плечом. — Что ты сделала? — Выкинула. К Мерлину. Эту тварь. Если тебе так понятнее, братец, — как можно милее похлопала ресницами и отобрала у него бокал, тут же глотнув вина. Кислое заставило сморщиться. Едва начавший ровно дышать брат откинулся на спинку стула и недоверчиво покачал головой. — Он согласился? — Он… не был в восторге, конечно. Легче быстро отпустить веревку гильотины и идти дальше. Но это самое выполнимое из всего, что обсуждалось, если честно. Да они целое совещание устроили, выбирая, что бы с ней такого сделать! Ты бы слышал! Паркинсон должна быть по гроб жизни мне должна уже за то, что её всего лишь временно убрали из свиты, а не нацепили проклятые побрякушки и не заколдовали. — Жестоко. Для всех. Погоди, хочешь сказать, что Малфой сейчас потихоньку распускает доверенные лица?.. — И слабнет при этом, да, я тоже об этом подумала. — Я задумчиво поболтала ногами в воздухе, закусив губу. Эригон озвучил мои мысли. — Но это глупо, не так ли? Мы могли бы ослабить его, без союзников кому угодно будет тяжко, таким можно манипулировать. Убрать Паркинсон, споить или купить Блейза… Наверняка для Теодора тоже что-нибудь подберем, не может ведь он общаться с гусенышем из чистой любви. Крэбб и Гойл… Да, с ними сложнее, но они тупы и не имеют особой ценности. Но что-то я сомневаюсь, что Драко так прост и не понимает ценность своего окружения. Его согласие сейчас — маленькая уступка. Он вообще в последнее время часто идет на компромисс, заметил? Не стала говорить о том, что слабнет не только Драко. Мне грело душу, что без поддержки лидера даже такая змея, как Пэнси, не решится на отчаянный и наглый шаг в сторону кого-то из моих друзей. Верткая, хитрая… она не представляла масштабной угрозы, но с мелкими пакостями я бы сейчас разбираться не хотела. — До сих пор не могу определить, хитер он или самоуверен, — негромко признался Чудовище, потирая виски, будто прямо сейчас обдумывал что-то важное. — Мы смотрим на него и как на пешку — ему четырнадцать, да? — и как на наследника значимого рода, то есть, человека исключительно умного. Теоретически. — И не знаем, кто и что может ему подсказывать… Его отец многого достиг, мы не можем сбрасывать его со счетов. Ладно, в любо случае, сейчас ты отомщен, Паркинсон брошена предводителем и беззащитна, а я пришла не за этим. У тебя конфет не найдется? На стол из его сумки мгновенно была извлечена коробка марципановых сердец. Знать не хочу, откуда они там. Некоторое время мы молчали. Эригон не подавал новых тем для разговора, углубившись в чтение и лишь изредка посматривая на меня и протягивая бокал. На двоих бутылка тянулась вечность, никто не спешил напиться… да никуда никто не спешил. Не знаю, о чем думал брат, а я ощущала лишь бесконечную, поглощающую меня усталость. Не ту, которая сковала меня после трёх суток на бодрящем зелье и не ту, от которой с ног валишься после зачетной недели или бега по коридорам Хогвартса. Я устала бегать морально. В какой момент моя жизнь превратилась в бесконечный бег по кругу, переживания вообще за всё и всех, это метание между уроками, парнями, домашкой и секретами семьи? Не было ни дня, когда я не думала бы о решении проблем. Здесь же время словно остановилось. Приятно было осознавать, что в Выручай-комнате никто нас не найдет. А за её стенами еще несколько часов никто не хватится. Мы предоставлены сами себе и, как раньше, сошлись просто провести время вместе. — Почему пришла сейчас? Я думал, мы видимся только под покровом ночи, — как бы между делом спросил брат. Он не шелохнулся, продолжая изучать страницы. Стороннему наблюдателю показалось бы, что Чудовище вовсе на разговор не настроен, но я-то знаю, что всё его внимание уже далеко от магии. — Вечером мы с Седриком встретимся у теплиц, чтобы подготовиться к второму испытанию. Мерлин знает, что будет, но запасы не помешают… — Он вскинул бровь, и впервые за встречу в черных родных глазах блеснул интерес. — Уже не скрываешься и не краснеешь, я даже не узнаю тебя, сестренка! Вы решили официально шокировать общественность тем, что зрело с самого знакомства? — Ну тебя. Если бы это так решалось! Официально я знакомила Драко с дядей, — я закатила глаза. — Это же не свидание, нам просто нужно разобраться с Турниром и дружно отметить победу Седа! Но сейчас, когда он в курсе… всего, знаешь, дышится легче. Видит Мерлин, это надо было сделать раньше и не страдать, но кто бы мог подумать? — Так вы… — протянул Эр мягче. Я хмыкнула. Потом неожиданно для себя самой рассмеялась — расслабленно и беззаботно, как могла только в этих стенах. — Да. Это сложно и так глупо, если честно, что самой с трудом верится, однако я… хочу попробовать. Чтобы было правильно, без пряток и недомолвок, пусть и с прятками от Малфоя и остальных. Хочу пробовать. Хочу верить. И пусть катится всё в бездну. Чего ты ржешь? Он серьезно расхохотался на последних моих словах, но тут же поднял руки в защитном жесте и картинно утер слезу. — О Моль, еще немного, и я подумаю, что тебя подменили. Где эти красные щёки и извечное отрицание очевидного-невероятного, куда дели мою сестру? Да я не слышал такой решительности с тех пор, как ты доказывала матери, что не собираешься учиться игре на фортепиано. А Пат должен мне ужин — он думал, что Диггори поставит тебя перед фактом ближе к Рождеству. Бесконечно радуешь, дорогая! — Вы ещё и ставки на нас делали?! — Исключительно с целью поддержать вашу крепкую и трогательную любовь! — Он снова захохотал, вызывая острое желание вылить остатки вина прямо ему на рубашку. Или даже в лицо, чтоб красиво стекало по коже и заливалось за шиворот. — И не менее крепкие нервы твоего мальчика-красавчика, который вынес все твои стадии отрицания и не сошел с ума. Идея с вином ещё в силе! Но одна мысль из его пламенной речи породила в моей голове другую. Подменили… — Чудовище, — протянула задумчиво, спрыгивая на пол и поворачиваясь на каблуках. — Насколько далеко ты готов зайти в помощи мне? Смог бы, ну, скажем, выпить оборотное зелье? — Ты никак не успокоишься со своим Ли Джорданом? — усмехнулся Эр, скрестив руки на груди. — Не хочешь снова предоставить Малфою возможность постоять за даму сердца? — Не хочу. И теперь дело не в Диане и личной неприязни. Он молчал, прожигая меня глазами, и в них было столько яда, что мурашки прошлись по коже. — Если зельем займешься ты, можно попробовать. Было бы забавно посмотреть на него после, — кивнул брат, отбирая у меня бокал и отставляя его на подоконник, на который сам через мгновение забрался. — Но, Тель, ты же понимаешь, что у помощи будет своя цена? — Это какая же? — пришло моё время фыркать. — Требую свою роль в планировании сценария. Не думала ведь, что все лавры достанутся тебе одной? — широкой улыбкой, больше похожей на оскал, проговорил он. В его глазах плескалось нечто, напоминающее азарт вкупе с предвкушением, и оно было пугающим. — Разберемся с ним вместе, как в старые добрые. — Вместе. Мне определенно нравится, как ощущается на языке это слово.***
— Вы оба сумасшедшие! — Нет. — Да! — Нет. — Да я же не осуждаю, вы чего?! Самым глупым решением в нашей жизни было рассказать Патрику про план. За эти месяцы я так и не поняла эту братскую внезапную привязанность к этому шумному и суетливому парню, который радовался любой, даже самой странной авантюре, с восторженным воплем кидался в гущу событий и был вечно, беспросветно пьян. Ладно, мне самой от него ни горячо, ни холодно, но в такие моменты… предпочла бы видеть в окружении кого-то хоть капельку адекватного. Может, слишком много хочу от Хогвартса? Патрик взобрался с ногами на диван и с любопытством посмотрел на нас. Я откинулась на плечо Эра, сидящего с невозмутимым лицо прожженного политика, и на пару секунд прикрыла глаза. Вдох-выдох, Этель. Его энтузиазм только на руку, остальное неважно. Понимает ли он, что мы делаем? И что будет, если нас поймают? Мерлин, надо было идти к кому-то другому! Но Малфоя и его свиту втягивать опасно, близнецы мне не друзья, а Диана и Седрик ни за что на такое не пойдут. Как забавно, что мои друзья никогда не оценят мои же идеи! Наши. Наши идеи. Мои и Эригона. Для безопасности операции мы решили не раскрывать ближним всю правду, так что Патрик узнал лишь безопасную часть: Ли Джордан много про нас говорит и его надо поставить на место. Всё в рамках закона, никто не пострадает, а сам когтевранец получит за помощь… не знаю и знать не хочу, что там брат пообещал своему другу. — Тебе надо что-то объяснить? Уверен, что всё понял? — я спросила как можно тише, желая смягчить подтекст вопроса. Стейн блеснул на меня стеклами очков. — Споить к мерлиновой бабушке гриффиндорца и не дать выйти из комнаты, что может быть проще? Тель, за дурака-то меня не держи, я не какой-нибудь гоблин. — Просто уточняю, — очаровательно улыбнулась и получила ответную улыбку. Искреннюю. Мерлин. — Это не увеселительное мероприятие, окей? Ты не можешь в последний момент передумать, случайно упустить его или проболтаться, иначе мы все будем в огромной беспросветной… — Бездне, — ехидно подсказал Чудовище. Мы одновременно повернулись в его сторону, я усмехнулась. Как вовремя он решил подать голос. — Ага. В ней самой. — А я просто говорю, что справлюсь, — Патрик взлохматил торчащие во все стороны волосы и цокнул. — Да такого собеседника вы бы еще долго искали! Слушайте, мне начхать на ваши секретики, вам на мои, но во мне сомневаться — фи! Старик, ладно Тель меня плохо знает, но ты? — Я не мешаю дражайшей сестрице включать гиперфиксацию и нервозность, если ей так угод… но! Моль, убери локоть, синяки мужчину не красят, — сдавленно зашипел этот гад, получив локтем в ребра. Я моментально развернулась к нему всем корпусом. Распущенные волосы хлестнули его по лицу. Родная кровь сморщился, потирая щеку и отодвигаясь от меня на безопасное расстояние, в гору подушек. — Вот, видишь, с кем мне приходится работать? — Словно только я пекусь о нашей безопасности. — Настало мое время шипеть. — Уж извините, Ваше хладнокровие, что стараюсь делать всё в лучшем виде, пока Вы прожигаете взглядом стену. — Прелесть моя, если бы я и впрямь прожигал стену взглядом, на месте замка осталось бы пепелище. Но, как видишь, твои дорогие шмотки целы. — Мои «дорогие шмотки»? — Я задохнулась от возмущения, уставившись в родные темные глаза. — Ты, стало быть, в другом месте одевался? Деньгами меня попрекать будешь, любимчик семьи? — Заметь, только ты делаешь сейчас акцент на деньгах, — Эр недобро прищурился, — я тебе их в пример привел. Или лучше было сказать о Диггори, он тебе больше нравится? О, погоди-ка, он сам об этом знает? — Не смей приплетать сюда Седрика! — Только тебе можно щебетать об этом барсуке? — А ну стоп, мать вашу! Мы вздрогнули и одновременно отпрянули друг от друга. Я моргнула. Боги… Эригон напротив провел по лицу рукой, словно снимая невидимую паутину, и потерянно посмотрел на меня. Что на нас нашло? На меня?.. По спине как сквозняк прошел, я вжалась в диван и медленно покачала головой. Патрик выглядел не менее ошарашенно и усиленно потирал руку, которой с грохотом хлопнул по столу секунду назад. На бледных костяшках выступило покраснение. Вдох-выдох. Несмело подняв глаза на брата, встретила в нём не меньшее удивление. Дура, завелась с полуслова без причины, да и он хорош — только подлил масла в огонь, вообще же на нас не похоже! Ерунда какая. — Нам обоим надо выспаться, — наконец, медленно выдохнула, чтобы заполнить давящую тишину. Эр как-то неоднозначно хмыкнул, зато Пат неожиданно поддержал: — Вам надо перестать трястись, отдохнуть и выполнить свою часть работы, окей? Окей! Мерлин с этим Ли Джорданом, ему уже крышка, если вы так носитесь с этим всем. Только крышка должна быть ему, а не вашей крыше, ага? — Ага, — Эригон еще раз потер виски и без всякого выражения поинтересовался: — Не боишься? — Споить парнишу, которого видел-то раз десять за всю жизнь? Неа. С меня взятки гладки, старик, я ж не при делах вроде как. Что они мне предъявят? У нас всё сугубо добровольно, два ученика решили хорошенько посидеть, наладить, так сказать, межфакультетские связи. — Стейн подмигнул нам и закопошился, подгребая к себе учебники и накидывая на плечи мантию, которая всю встречу валялась маты комком на столике. В его движениях осталась нервозность; он несколько раз почесал ухо, словно не зная, как продолжить и не находя места рукам. — Я за вас больше боюсь: ходите сами себе на уме, загоняетесь, вот, кукушка уже едет. Серьёзно, народ, я в ваши дела не лезу, но вы как-то это… поадекватнее, что ли. Мозги ж вроде у обоих есть, а иногда вы их будто оставляете в тумбочке у кровати и так гуляете весь день. Нам бы обидеться, но лично я смогла только молча согласиться. На редкость умная мысль! И как никогда описывающая всё, что происходит в последнее время. Если на брата эти слова и произвели впечатление, то он этого не показал. Ни один мускул не дрогнул на его лице, уголки губ вроде как на миг приподнялись, когда он кивнул на меня: — Именно поэтому мы просим помочь, а сейчас пойдем готовиться. И спать. Да, Моль? — Да, братец. И мы оба сказали это абсолютно серьезным тоном. Судя по пропавшему из взгляда смятению, наш друг успокоился, тут же засобиравшись на выход. Умничка. Жаль только, что с серьёзными лицами мы обычно делаем то же, что и остальные — безбожно лжем. И вместо теплым спален нас уже через полчаса встретит Лютый переулок.***
Гостиная в алых тонах пуста и укрыта сумраком, за окном глубокая ночь, только слышно тихое потрескивание поленьев в камине. Тени играют на портретах в золотых рамах и гуляют по стенам. Где-то отдаленно звучат редкие шаги, но это далеко, в спальнях, а здесь, в этой тиши, только два силуэта. Девушка откидывает на спину длинные светлые волосы и откидывается на подлокотник; из-за её плеча хорошо видно сгорбившегося темнокожего гриффиндорца, разливающего по двум бокалам огневиски. Его лицо вроде отвернуто от камина, но даже при малейшем отблеске огня он узнаваем. — Хэй, Ли, — Девушка легонько толкает парня в плечо, когда собеседник пьяно зависает, глядя на янтарную жидкость. — Ли, если ты не прекратишь, я ухожу. Это же ты хотел поговорить? Ума не приложу, зачем вообще согласилась трепаться с тобой посреди ночи. Парень отмирает и двигает в её сторону бокал, брови хмурятся, будто он усиленно о чем-то думает. Гриффиндорский комментатор, один из главных заводил факультета, кажется теперь уязвимым. Неудивительно — о причине его состояния говорит и парочка пустых бутылок возле дивана. Он негромко говорит, неуверенно потирая шею: — Не могу больше молчать, а ты вроде как умеешь слушать. Дай с мыслями собраться. — Никто никогда не слышал от него подобного тона — тихого, неуверенного, сомневающегося. Девушка на диване принимает от него бокал. За светлой копной волос не видно, но по движению руки понятно, что она быстро отпивает и ставит его на столик, сама же кладет ладонь на плечо Ли Джордана. — Я слушаю. Это как-то связано с тем, что произошло между тобой и Дианой?.. — Д-да, — язык заплетается, но он делает жадный глоток и продолжает. — Всё не должно было быть так, я только признался ей в любви, а потом… оно само! Наговорил дряни про неё, но никогда так не думал, слышишь, не думал! Слова сами вырываются, а как тут эмоциям не поддаться? Вот тебе когда-нибудь отказывали? Гриффиндорец пьяно подается вперед, но рука вдруг соскальзывает с подлокотника. Вдох — он по инерции заваливается вперед и едва не падает на столик, только в последний момент успев выставить перед собой руки. Глухо поминает троллей. Равновесие дается ему с трудом. Девушка, чьего лица так и не видно, аккуратно помогает ему вернуться на место. — Ты очень сильно её обидел, Ли. — Я? — он нелепо тыкает в себя пальцем. — Я не хотел, но как начал, не смог остановиться. Ты не понимаешь, это другое. Всё так закрутилось, я хотел потом извиниться, но она видеть меня не хочет, а публично извиняться… тогда же все узнают, что на самом деле это моя ошибка! — ужас в его глазах выглядит крайне убого. Внезапно он падает на колени, цепляясь за запястье собеседницы, от чего та вздрагивает и отстраняется. — Что ты?.. — Постой, ты не понимаешь. Они все не понимают. Я не мог её обидеть, я же люблю её. Это всё ошибка. Но признаться… не-ет. Да, я мерзавец, но не умею я извиняться при всех. Это же удар по репутации, я строил её годами! Знаешь, сколько надо выдавить слащавых улыбок, скольких уболтать, чтобы тебя взяли бессменным комментатором и доверяли каждый матч? Я же не какая-нибудь Торчвуд, которой всё подают на блюдечке. Всеобщую любовь, мою Диану… — Ли, я и правда не понимаю, — голосе девушки слышится растерянность. — При чем здесь Этель? — Это же очевидно, как ты не видишь? Всё взаимосвязано, но только вы все не понимаете: о-о-о-о, давно я так не завидовал и не ненавидел одновременно… Она же идеальная, Мерлин её побери! Ты видела её? Вся такая красивая, утонченная, умная, сам Снейп ей всё прощает, её-то все любят. — Гриффндорец явно начинает болтать лишнее, но алкоголь в голове стирает границы, и его уже несет дальше. Он захлебывается эмоциями, сбивается, голос набирает громкость. — Идеальная! Ходит со своим братом, таким же красавчиком, аж смотреть тошно. И все их любят. «Ах, Этель такая милая»! «Ох, Этель так поддерживает Диану»! Мою Диану, понимаешь?.. Все ребята, Диана, декан, сама магия на её стороне, а я стал лишним в этом празднике жизни. — Погоди-погоди, но я сама слышала, как ты… гм, некрасиво отзывался о ней. Говорил, что она связана с Малфоем и его шайкой… Так это неправда? — Ха-ха-а-а… Вот, ты тоже поверила, потому что я хоть чего-то стою, а? Да зацепился я, понимаешь, зацепился за мелочь и раздул из мухи слона! — его голос задрожал не то от злости, не то от слёз. — Гоблину понятно, что аристократы иногда общаются, им положено же, но чтобы мы — со слизнями? Да никто бы с ней за один стол не сел, если бы она с Малфоем дружила! Малышня, вон, повелась вроде… Наши ж те еще дураки. Как чего про Слизерин услышат — сразу за палочку и в бой, их провести на раз-два можно. Думал, поверят и бросят Торчвуд, тогда бы Диана и Фред с Джорджем ко мне вернулись… мы всегда были вместе! Всегда! Гриффиндорец нервно дергает свой галстук и едва не заваливается на спину. — Я не мог сделать больно, я же так люблю их, так люблю. Но что мне теперь делать? Я бы хотел всё прекратить, оно давит, оно не помогло, но как же… Мне надо продолжать, у меня нет другого варианта. Если кто-то узнает, что моё слово сикля ломаного не стоит, мне конец! Растерянная его напором девушка мотает головой и прижимает руки к груди: — Не верю, что ты говоришь искренне. — Клянусь Мерлином, — Ли Джордан повторяет её жест, но с другим смыслом. — Диана и Торчвуд — самые талантливые волшебницы из всех, что я знаю. Мне так стыдно, что приходится очернять их репутацию… — Торчвуд! — грозно прорычал разъяренный Ли Джордан, вскакивая со своего места и хватаясь за палочку. Пара гриффиндорцев, сидящих ближе всех, отпрянули, но он не обратил на них внимание. Горящие ненависитью глаза смотрели прямо в тот ряд, где за партами расположилась сегодня наша небольшая, но дружная компания. Мы с Дианой, близнецы, Анджи с Алисией, а чуть подальше Эригон и Патрик. Как только воспроизводящая шкатулка захлопнулась и изображение исчезло, все находящиеся в кабинете Зельеварения повернулись в сторону главного героя представления. За исключением тех, кто и так уже во все глаза таращился на него, пооткрывав рты или сдерживая нехорошие слова. Кто-то шептался, кто-то решил даже не скрываться. Теперь на подскочившего червя смотрели все. Не без радости я заметила во многих взглядах осуждение и негодование. Но старалась не вглядываться. С пеленой слёз на глазах оглядывать помещение не очень-то удобно, а именно сейчас мы с Ди сидели в крайне пораженном и оскорбленном состоянии. Выбившаяся из хвоста прядь упала мне на лицо, я смахнула её, на миг прикрыв ладонью чуть не прорезавшуюся улыбку и состроила ещё более обиженное выражение. — Торчвуд! Ты! — проорал гриффиндорец и попытался протиснуться через парты, но встретился с препятствием в виде нежелающих двигаться и пропускать его сокурсников, чьи парты, протянутые ноги и разбросанные под столами сумки только мешали. — Что ты еще от меня хочешь, Джордан? — Я сжала в пальцах перо и подняла на всех заплаканные глаза, чтобы ни у единой души не осталось сомнений в моей искренней обиде. — В чем я опять виновата? Ни слова тебе сегодня не сказала, а ты обвинять будешь? Боковым зрением уловила рядом движение. Не поворачивая головы, чуть скосила взгляд, и тут же лопаток коснулось теплое прикосновение: сидящая сзади Алисия потянулась к нам с Ди, насколько позволял стоящий между нами котёл, а Анджелина Джонсон едва заметно привстала и положила ладонь туда, где по поим расчетам может находиться палочка. Я снова чуть не улыбнулась. Но — играем. — Торчвуд, ты совсем охренела? Это ты всё подстроила! Шкатулку эту, парочку эту… Не было такого! — С красным лицом он развернулся к остальным. — Клянусь, да я эту белобрысую с записи вижу первый раз, не пил я ни с кем, Мерлин меня забери, если я лгу! — Ага, видели мы, чего твоё слово стоит. — Да это Торчвуд шкатулка! Вы посмотрите, проверьте! — он всё не унимался. Мой голос задрожал, я сжала под столом руку Дианы: — Не надо вешать на меня свой алкоголизм. Кто-нибудь видел у меня такую вещь? — я обернулась к девчонкам, те отрицательно замотали головами. Вот. Все знают, что мы живем в одной комнате и скрыть от соседок что-либо попросту невозможно. — Серьёзно, Джордан, я бы никогда не использовала такую нелепую и откровенно некрасивую шкатулку. В моих вещах такого нет, зато есть самоуважение. Но ты о таком не слышал, верно? — Этель бы не стала поступать так подло. Подделать запись? Слишком грязно. — В диалог вступил Эригон. От меня не укрылось то, как легко и чуть заметно он сдвинулся к краю парты и словно бы невзначай тоже положил руку на карман с палочкой. Готов защитить — А вот в парнишу, растерявшего остатки разума и валяющегося по ночам с огневиски и бедами с совестью мне верится куда охотнее. Тебе тоже, Пат? — Выглядело реалистично, такое особо не подделаешь, — покивал Стейн, деловито поправляя очки. Я даже невольно оценила его выдержку; каков из него актёр не знал никто, и нам оставалось молиться, чтобы он как малая, но часть нашей банды, не ляпнул или не показал лишнего. Теперь-то для него очевидно, в чем заключалась остальная часть плана. Но когтевранец демонстрировал искреннее отвращение к Ли Джордану. — А что, до тебя ж до сих пор разит… Вы ж тоже чувствуте народ? Я-то думаю, кто так знатно надрался ночью… Пара сокурсников активно закивали. — А и правда, видать, пил. Сходится! — Стало чуть яснее, почему ты так нарочито ее ненавидел, — раздался откуда-то голос. Джордан вскрикнул, занося палочку. Шепот, сперва едва слышимый, стремительно превращался в негодующий гвалт. Когтевранские и гриффиндорские голоса смешивались, за мной пряталась подруга, что-то шипела Алисия... ...а я смотрела прямо на направленную на меня палочку. Хотелось смеяться.