Лебедев

Похоже, с меня хватит. Пора бы себе самому признаться, что решение преподавать здесь было спонтанным, необдуманным и с моей стороны вообще абсолютно нелогичным. Я сам себя никогда не видел в роли педагога. Как оказалось — не случайно — психика моя готова к любым сюрпризам на работе фельдшером, но вот к преподаванию… К таким вот неадекватам, как Дмитриева! Никак нет. Поэтому я, встретив в коридоре столовой директора всей этой богадельни, решил сразу с ним поделиться своими выводами. Естественно, я, как любой разумный человек, умолчал о своих испорченных нервах и нежелании якшаться с «оленями», ссылаясь на чрезмерную занятость. Но Алексей Александрович взглянул на меня с таким ужасом, что мне на секунду даже стало немного совестно. А потом он просто уставился в кафельный пол, размышляя о чем-то своем, промолчав после моей тирады, наверное, несколько минут. Я уже начал бороться с желанием как-то обратить на себя внимание, как директор «отмер» и посмотрел на меня как-то уж очень странно. — Я вас услышал, Дмитрий Николаевич, — неоднозначно начал он. Судя по выражению его лица, он нашел в своих мыслях ту самую спасительную для него лазейку. — Я прошу вас, прежде чем вы решите уходить, я хотел бы, чтобы один человек с вами переговорил. Он был больше всех заинтересован в вашем зачислении в штат. И я думаю… — Хорошо, — спокойно согласился я. В самом деле, вряд ли меня удастся переубедить. Добираться мне до лицея достаточно далеко, работа мне, не считая восьмиклассников, конечно же, не могу сказать, что нравится. Платят, правда, неплохо. Черт бы побрал этот лицей! Алексей Александрович, достав из нагрудного кармана ручку и наспех нацарапав на своей же визитке номер, вручил мне его, удовлетворенный по-видимому моим согласием. А я, решив не откладывать дела в дальний ящик, отправился в кабинет, предчувствуя скорое разрешение моей проблемы. Позвонить следовало непременно, причем до урока с восьмиклассниками, чтобы ничто не заставило меня передумать. Так что, зайдя в лаборантскую, я стал торопливо набирать номер с визитки на свой мобильный. На другом конце началась серия длинных гудков, не прекращающихся довольно долго. Так долго, что я со злостью выдохнул и ругнулся. Конечно же, именно в этот момент на мой звонок ответили. — Добрый день! Это Лебедев вас беспокоит, — как ни в чем не бывало начал я. — Мне ваш номер дал Алексей Александрович… — Да, добрый день, Лебедев, — перебил меня ужасно знакомый голос. Я нахмурился и потянулся пальцами к переносице, гадая, отчего этот голос мне так знаком. И очень скоро меня осенило: — Александр Владимирович? — Он самый, — подтвердили на другом конце. — Не узнал, что ли? — Да, богатым будете, — буркнул я огорченно. Но отступать поздно. Даже если говорить обо всем придется с человеком, который не раз мне помогал. — Тут такая ситуация… Вам удобно сейчас говорить, я не отвлекаю? — Говори, Лебедев, слушаю. — Я же в лицее сейчас преподаю, — я потянулся к сигаретам на подоконнике, достал одну и огляделся в поисках зажигалки. — Химию преподаю. — Знаю-знаю, кто бы мог подумать, да? Очень рад, что ты одумался. — Да нет, я на полставки, скорую не бросал. — И это знаю, я все еще заинтересован в твоем… — Александр Владимирович, про аспирантуру мы говорили, — слишком резко ответил я, перебив главврача. Молчание повисло всего на несколько секунд. Мне стало откровенно неловко. — Прошу прощения. — Лебедев, — начал голос на другом конце. Сначала строго, но затем смягчился. — Дима, не в моих интересах разбрасываться способными людьми. Я не давлю на тебя. И давить не буду. Пошел преподавать в лицей — я действительно рад. У меня же там дочь учится, ты знал? — Да, я… — я зажмурился, потерев ладонью глаза и лоб. — Я так и понял, что это ваша дочь. В одиннадцатом. — Да, выпускница! — в голосе Александра Владимировича зазвучали нотки гордости за свое чадо. Знал бы он, что его чадо сегодня вытворило на моем уроке! — Ей поступать в мед этим летом. Поэтому, Дима, у меня личная просьба, как отец за свою дочь прошу: я знаю твой импульсивный характер. Знаю, что нам всем бывает не легко. Но доведи мою девочку до конца года. Ей нужен сильный преподаватель. — Вы считаете, я сильный преподаватель? — невольно усмехнулся я. На другом конце голос усмехнулся мне в ответ. — Я тебе своего ребенка доверяю, это чего-то стоит, правда? — Да, — задумчиво ответив, я взглянул в окно, все еще сжимая в руке сигарету. За окном, на школьном стадионе кучка подростков вытаптывали на снегу мужской детородный орган. Лицей для одаренных детей, ничего не скажешь. — Я постараюсь сделать все возможное, Александр Владимирович. — Как она, кстати? Она жаловалась, что на уроках с предыдущим преподавателем было скучновато. Ты, если хочешь, можешь ей посложнее задания давать! Пусть мозги не расслабляет! Пусть работает голова! Она старается? — Старается, — только и ответил я, умолчав о сегодняшнем. — Сегодня должна зайти ко мне, дам ей сборник один… — Давай-давай! Нагружай ее как следует! Построже! Только в четыре отпусти, ей… — главврач закашлялся. — На курсы ей надо. Хорошо? — Конечно, Александр Владимирович. — Ну все, Лебедев, если что — знаешь, где меня найти. — Да, спасибо! — Тебе спасибо! — и Александр Владимирович положил трубку, о чем меня оповестили короткие гудки. Вот так, блин, уволился. Только после разговора я смог, наконец, найти зажигалку, которая все это время лежала у меня под носом — на столе. Но только я зажал сигарету зубами, как раздался звонок. Значит сейчас придет этот чудо-ребенок, чей отец меня только что сумел переубедить увольняться. И выйдя из лаборантской, чтобы открыть кабинет, я как раз увидел спину Дмитриевой. Телепортировалась она сюда, что ли? — А, Дмитриева, — я решил все же напустить страха, чтобы неповадно было впредь так идиотничать на моих уроках. — Я как раз родителям твоим звонил. Дмитриева моментально обернулась и взглянула на меня, будто я только что убил кого-то. По-видимому — ее. — Как родителям? — на выдохе переспросила она. — Так родителям! Заходи, сейчас объяснительную будешь писать, потом лабораторную. Твой отец просил, чтобы я сегодня отпустил тебя в четыре часа. Конечно же, объяснительная эта дальше моего кабинета никуда не денется. Я бы вообще ее отпустил, мне бы вздремнуть перед сменой. Но меры наказания надо предпринять, тем более, что пару я ей в журнал все-таки поставил. На смену бы не опоздать с этими наказаниями! Все это время, что я размышлял, Дмитриева смотрела на меня таким взглядом, под которым я, видимо, должен был всенепременно сжалиться. — Не прощу, даже не смотри на меня! — констатировал я, и на всякий случай отвернулся. — Сама виновата! Давай, шевелись, надевай халат! — на ходу бросил я, направляясь в лаборантскую. Дмитриева с расторопностью улитки на смертном одре последовала за мной. — Готовь реактивы, — велел я, а потом, зацепившись взглядом за сигарету, лежащую рядом с зажигалкой на столе, поколебался всего несколько секунд и поддался никотиновой зависимости. — Дмитрий Николаевич, вы… — послышался полуобморочный голос чудо-ребенка. Да, при школьниках, курить, не очень хорошо, наверное, все-таки. — Вы… — залагала Дмитриева. Ну? Я. — Молча, Дмитриева! Тащи все на кафедру в класс, я сейчас приду, — надо ее немедленно занять, а то и правда в обморок упадет от культурного шока. Взяв поднос с реактивами, она пошла в класс, при этом умудрившись споткнуться об порог, который действительно был немного высоковат и у меня самого вызывал неудобства иногда. Но удержаться я не мог. — Сама грация, — процедил я сквозь зубы. Дмитриева, кажется, не расслышала. В этот раз, я не сводил с Дмитриевой глаз, пока она аккуратно и, черт подери, невероятно медленно проводила опыт. Даже после его завершения, я продолжал почему-то следить за тем, как она старательно выводит буквы на листочке, то и дело поднимая на меня недовольный взгляд. Что же у вас в голове творится, непонятные создания? Когда девочка каллиграфическим почерком, который мне даже и не снился, расписывала реакцию, она внезапно поморщилась и потерла тыльную сторону ладони. От моих глаз не укрылось покраснение, которое она все это время, видимо, старалась спрятать. Восхитительно! Мое воображение нарисовало картину, в которой я объясняю ее папочке, почему у его дочери на руке химический ожог. — Болит рука? — поинтересовался я, вставая со своего места. Подойдя к первой парте, я взял ладонь Дмитриевой в руки, чтобы осмотреть масштаб катастрофы. В целом — все не так уж плохо, но кожа, видимо, еще горит. Вообще ладонь показалась мне нездорово-горячей. И не мудрено, надо же было додуматься… — А вы что, типа врач? — раздался голос Дмитриевой, полный недоверия. Она смотрела на меня, слегка прищурив глаза. Я прищурился в ответ, передразнивая ее. — А может и так. Типа, ты получила хим-ожог на моем уроке, так что я типа ответственный за это, — бровь Дмитриевой приподнялась. — Не знала? Учителя несут ответственность за вас, обалдуев. — Спасибо, актуальная информация, — получилось у нее это максимально высокомерно, так что я невольно усмехнулся. Что творится у нее в голове — пожалуй, даже знать не хочу. — Можно я пойду, Дмитрий Николаевич? Уже почти четыре, — Дмитриева неспешно потянула руку к себе. — Иди, Димон, — вздохнул я, подумав, что перед сменой не отдохну вообще. И снова я пожалел, что, разозлившись, все-таки поставил в журнал на уроке двойку за испорченную лабораторную. — Завтра придешь в это же время. — Опять лабораторная? — Двойку надо исправлять, — я лишь пожал плечами. После напоминания о двойке, Дмитриева нахмурилась и молча удалилась из класса, пару раз взглянув на меня исподлобья. Вид этого надутого ребенка, честно говоря, был достаточно уморительный, так что как только она закрыла за собой дверь, я невольно хмыкнул. Угораздило же — дочку Дмитриева учить! Словно очнувшись, я взглянул на часы и поспешил собирать вещи. Зайти домой и элементарно переодеться я уже не успею. Прийти бы вовремя, до пробок проехать уже не получится… — Дмитрий Николаевич? — послышался голос за дверью лаборантской. В этот момент я как раз набрасывал на плечи пальто. — Да, войдите! — я огляделся в поисках треклятой зажигалки. Уже который раз за этот день? — Дмитрий Николаевич, вы уже уходите? — дверь раскрылась, и на пороге стояла биологичка. Та самая, которая приходила знакомиться лично после урока с «оленями». Черт, как же все не вовремя! — Да… — я осекся, потому что так и не смог вспомнить, как ее зовут. Найдя глазами зажигалку, я торопливо сунул ее в карман и шагнул ко входу. Дамочка не сдвинулась ни на миллиметр. Я невольно сжал челюсть, стараясь побороть нарастающее раздражение. — Позволите? — Дмитрий Николаевич, я хотела с вами кое-что обсудить, — не унималась моя новоиспеченная коллега. Я выразительно взглянул на нее, оценивая ситуацию, насколько мои действия будут выглядеть грубо, и, решив, что опаздывать на работу хуже, чем испорченные отношения с предводителем «оленей», молча обхватил дамочку за предплечья и заставил подвинуться. Глаза ее при этом округлились от удивления, а рот открылся, чтобы, видимо, сказать, что это, по ее мнению, возмутительно. Очень кстати, именно в тот момент я вспомнил, как ее зовут. — Лидия Владимировна, я действительно тороплюсь. Я шагнул из лаборантской, приоткрыв дверь, всем своим видом показывая, что ей следует тоже выйти. Благо, что она, все еще глядя на меня не то с возмущением, не то с удивлением, вышла следом за мной. И, пока я запирал неподдающийся замок, обрела дар речи. — Я не задержу вас надолго, это насчет Дмитриевой. Я на мгновение замер. Очень надеюсь, что этот инцидент на моем уроке не прибавит мне проблем. Хотелось бы, чтобы все проблемы ограничились моей спешкой на работу сегодня и исправлением двойки завтра. — Что с Дмитриевой? — я, наконец закончив мучить замок, дернул ручку на себя, чтобы убедиться, что кабинет точно закрылся и зашагал к лестнице. Биологичка засеменила рядом. — С ней все хорошо, я слышала, она собирается химию сдавать. Вы же понимаете, ей поступать в медицинский, а там такой конкурс! — Вы знаете, кто ее родители? — я скосил глаза на нее. Лидия Владимировна пристально смотрела на меня, едва не врезавшись в дверной косяк, заметив его в последний момент. — Знаю, конечно же, но вы сами понимаете, мы же не можем ударить в грязь лицом перед самым престижным ВУЗом города. Наши ученики должны показать самые высокие результаты! Мы должны держать марку лицея! Наши выпускники… — Лидия Владимировна, — совсем не вежливо перебил я ее, желая, наконец, добраться до сути. — Что конкретно вы хотите предложить? — Я остановился на лестничном пролете, глядя биологичке в лицо. Она недоуменно моргнула, видимо, не сразу смекнув, что я имею в виду. А поняв, разительно изменилась в лице, при этом постепенно заливаясь краской. Признаться, это меня начинает уже основательно раздражать. — Хотела предложить дополнительные уроки с Дмитриевой, чтобы как следует подготовить ее к поступлению и экзаменам, — биологичка немного улыбнулась. — Совместно. Мне сегодня предстоит разговор с ее матерью, я бы заодно предложила… — Очень жаль, не думаю, что у меня хватит на это времени, — снова перебил ее я, сразу расставив все точки на те места, где им положено быть. — Да и у Дмитриевой, сомневаюсь, что будет время. — Давайте, я все-таки предложу ее матери, мы попробуем рассмотреть варианты, может у вас все-таки найдется время. — Предложите, — устало кивнул я, лишь бы я поскорей смог выйти уже из этого храма науки и отправиться на смену. Биологичка после моего согласия засияла, разве что в ладоши не захлопала. Надеюсь, что Дмитриева достаточно загружена. А если нет — то чрезвычайно загруженным окажусь я.

***

На смену я прибыл, все-таки основательно опоздав. Как я и предполагал, единственное шоссе, по которому можно уехать из этого лицея, конечно же, уже было забито машинами. И, несмотря на то, что я «вышивал», как мог, почти пятнадцать минут опоздания вылились мне в предупреждение и угрозы обо всем доложить руководству. — Чего, Димон, учебниками зачитался? — с усмешкой встретил меня мой напарник, наблюдая, как я молниеносно скидываю с себя пальто и расстегиваю рубашку. — Ого! Да ты туда при полном параде ходишь! Что, реально прямиком из школы? — Мижган, не сыпь мне соль, куда не надо! — вот только издевок по поводу моей новой работы от него мне не хватало. — Давай, давай, Лебедев! Бегом! Как в армии! Зажечь тебе спичку, чтобы подбодрить? — Что хочешь делай, только отвали! — Кстати, а ты у нас ведь не служил? — лениво поинтересовался он. — Нет. — Оно и видно, переодеваешься, как черепаха! — расхохотался Михаил. К этому моменту я уже успел надеть форму и постарался максимально громко хлопнуть железной дверцей шкафчика. — Мужики! Чего сидим?! У вас вызов, вообще-то! — с возмущенными криками зашел Иван Дмитриевич. — Как вызов! — испуганно переспросил Мижган, но Иван Дмитриевич наш уже удалился. Только слышны были в коридоре его возмущения: — Задолбали опаздывать! Сборище профанов! Эти ржут! Диспетчеры орут! Он, бурчал что-то еще, но этого мы уже не слышали, потому что чуть ли не бегом отправились к машине. Пожилой водитель, Юрий Петрович, работавший на этой станции уже чертову тучу лет, осуждающе цокнул, но насчет опоздания ничего не сказал. Мижган начал выпытывать у недовольных диспетчеров подробности вызова, а я, вливаясь в этот бешеный после лицея ритм, протер лицо ладонями, стараясь прогнать усталость. — Покусанный у нас, — после нескольких мгновений препирательств, наконец, заключил мой напарник. — Кем? — невольно уточнил я. — Пациентами, похоже, — звонко рассмеялся Михаил. Даже Юрий Петрович, как мне показалось, улыбнулся и одобрительно кивнул. Я же в недоумении взглянул на напарника. — В ветеринарку едем, — объяснил свой юмор он. «Покусанным» оказался врач-ветеринар, который нашему приезду, судя по лицу, был очень не рад. Скорую, как выяснилось, вызвала администратор этой клиники, посчитав, что самостоятельно у них справиться с укусом не получается. Ветеринар, на первый взгляд совсем молодой парень, показался мне смутно знакомым. Он хмуро глядел, как Мижган осматривает укушенную ногу, сидя на кушетке в своем кабинете в одной штанине. — Фамилия, имя, отчество, — начал я заполнять бумаги. — Дмитриев Алексей Александрович. Я оторопело поднял взгляд на этого парня. Ну нет. Не может этого быть. Не спеша озвучить свои догадки вслух, я, вздохнув, вписал полученную информацию в нужную графу. — Полис, паспорт, — Алексей указал подбородком на стол. Я подошел к его столу и, взяв в руки документы, стал заполнять лист. Не буду, пожалуй, уточнять. Наверняка просто однофамилец. Однофамилец, чертовски похожий на Дмитриева. Завершив все формальности, я смотрел на коммуникатор, ожидая ответа диспетчерской, потому что Миша, вопреки всем заверениям, что Алексей справится и сам, все же убедил его, что стоит съездить в больницу. Когда я услышал, что нас направляют именно в шестьдесят седьмую, я подумал, что надо мной, наверное, кто-то издевается. А вот Алексей смачно выругался и стал просить подписать отказ от госпитализации, тем самым подтвердив все мои догадки. — Не дурите, Алексей, вы же сами видите, что скорее всего и шить надо, и проколоть курс… Собаки-то бродячие, уколы от бешенства необходимы, — категорично заявил Миша. Но паренек все упирался, как мог. — Родственник главврача? — все-таки спросил я. — Сын, — кивнул Алексей. — Из-за этого ехать туда не хочешь? Он наверняка уже отработал. Зашьют, договоришься на уколы приходить, возьмешь больничный, — предложил я. Понятия не имею, какие отношения у Дмитриева-старшего с его отпрыском, но тот факт, что отпрыск этот оказался ветеринаром весьма и весьма меня удивил. — Запрос уже сделан и ответ получен, вы взрослый человек, Алексей. Вы в какой-то степени наш коллега, ваши пациенты, пожалуй, почеловечнее наших будут. Хватит ребячиться. Надевайте штанину, — сказал я, после чего просто поднялся и встал около двери, в ожидании остальных. Удивительно, но сын Дмитриева не стал спорить, и, похоже, согласился со мной. А Мижган взглянул на меня с таким удивлением после моих слов, будто я в принципе не в состоянии кого-то убедить госпитализироваться. В машине Алексей с кем-то созвонился, судя по тому, что он говорил — с девушкой, а потом весь оставшийся путь ехал молча нахмурившись, показав при этом поразительное сходство с младшей сестрой. Как-то многовато для меня сегодня Дмитриевых. Надеюсь, что отец их и правда отработал. Но когда в приемке нас попросили задержаться при передаче вызова, я понял, что надежды мои рухнули. В кабинете дежурного хирурга меня адски клонило в сон, и я с сожалением думал, что завтра утром, после ночной смены предстоит ехать сразу в лицей. Бессмысленно ложиться на час, я скорее всего просто просплю. А такой роскоши я позволить себе не могу, при всем желании. Неожиданно дверь кабинета распахнулась, но вместо дежурного хирурга на пороге стоял главврач шестьдесят седьмой больницы. И, кажется, он был не в восторге от того, что его сына пожевали собаки. — Ну что? Покусали все-таки?! — выпалил он. — Пап… — А выбрал бы нормальную профессию… — Пап! — Александр Владимирович, — начал я, и Дмитриев перевел на меня взгляд. Казалось, до этого он не замечал в кабинете никого, кроме своего сына. — О! Лебедев! Рад видеть! — главврач протянул мне руку, которую я пожал в ответ. — Взаимно. Алексей нахмурился, глядя на наше рукопожатие, но Дмитриев-старший тут же принялся снова его отчитывать. Причем и я, и, кажется, Мижган чувствовали себя явно лишними, на этой семейной встрече. За это время Александр Владимирович пару раз позвонил кому-то, ругаясь на всех и каждого. Укус, по сути, не особо страшный, на мой взгляд. Кажется, что дело именно в отношении отца и сына, далеко не в самом укусе. — Да говорю же, это несерьезно! — побагровев от злости, кричал Дмитриев-младший. — Да е-мое! Папа! — Ты ветеринар, откуда тебе знать, серьезный укус или нет?! — парировал Дмитриев-старший. — Да оттуда и знать, что это укус! После этих слов повисла пауза. Мижган нарочито шумно зашевелился, как бы показывая, что хорошо бы уже вызов сдать и оставить их наедине разбираться в семейных драмах. И главврач, видимо, снова вспомнив о нашем существовании, обратился уже к нам и гораздо спокойнее. — Откуда вы его забрали? — Его коллега вызвала нас в ветклинику, сказала, что сами не справляются. И правильно сделала, что вызвала, — честно добавил я. — Идите, Лебедев, дальше мы сами. — Всего доброго, — кивнул я, и мы с Михаилом направились к выходу. Раскрыв дверь, я на мгновение замер, потому что на пороге стояла Дмитриева, глядя на меня так, словно не верит своим глазам. Прекрасно! Почти вся семья в сборе! Думаю, что ей не было известно о моем основном месте работы. Видимо, для нее это и правда сюрприз. — З-здравствуйте, — еле выговорила она. — Здорово, Димон, — забавляясь всей этой нелепой ситуации, тихо ответил я, пропуская своего товарища, закрыл за собой дверь и, оставив ученицу в недоумении, пошел по коридору к выходу.