«Tomorrow will only get worse*»
I can't help but love you Even though I try not to I can't help but want you I know that I'd die without you I can't help but be wrong in the dark Cause I'm overcome in this war of hearts I can't help but want oceans to part Cause I'm overcome in this war of hearts**
Пустота. В голове образовалась черная дыра, всепоглощающая и засасывающая в мгновение ока все мысли, все чувства, абсолютно всё. Состояние было схоже с оглушением: та же звенящая тишина, те же пятна боли по вискам, то же желание, чтобы в один момент всё просто закончилось. Но этого не происходило. Шерлок, ко всему своему огорчению, продолжал дышать, хоть и рвано, словно новость обрела физическую оболочку и теперь пыталась задушить детектива. И в этот раз хотелось сдаться. Нет, не просто сдаться, а проигнорировать попытку собственного убийства. Просто позволить этому случиться. Возможно, тогда бы не пришлось терпеть ту боль, что уже медленно начинала ковырять дыру в черепной коробке, стараясь добраться до мозга и поглотить его, от осознания случившегося. Полностью. Окутать разум черной пеленой безумия, которое осталось теперь только для одного, не с кем больше делить свое сумасшествие. Чуть ли не вечность спустя, когда Шерлок смог таки открыть рот, он задал вопрос пересохшими губами: — Ты знал? Майкрофт не смог сдержать судорогу боли, что отразилась на его лице. Всё зашло слишком далеко, а у него не было выбора. Как у политика точно. Но как брат он пытался помочь Шерлоку, младшему непутевому брату, но, видно, даже это не помогло. — Давай я тебе всё расскажу, а ты просто слушай, — предложил Майкрофт и, дождавшись еле заметного кивка, встал со стула и пересел на больничную койку. Он смотрел на свои руки, не в силах поднять взгляда на помрачневшего брата. Он не мог смотреть на то, как в Шерлоке начинают догорать угли, облитые водой. Как они постепенно перестают краснеть, чернеют, твердеют, и перестают давать тепло. Нет, это уже обычный камень, холодный, как и раньше, но навсегда запомнивший тот огонь, который зажегся однажды внутри него. — Думаю, эту историю стоит начать с самого начала, чтобы раз и навсегда поставить все точки над «i», — начал Майкрофт. — Все началось ещё в то Рождество, в Шерринфорде. Эвр попросила за помощь государству подарок на праздник, и я не мог ей отказать. В предыдущий год это была скрипка, а в тот — встреча с Джеймсом Мориарти. Ты его еще не знал, но он уже в тот момент был заинтересован тобой, — политик грустно улыбнулся и посмотрел на брата. И тут же пожалел. На лице детектива было такое отчаяние с примесью боли, что захотелось прижать его ближе к себе и, гладя по голове, шептать, что все будет хорошо. Но Майкрофт знал, что не будет. Теперь точно не будет. Шерлок смотрел на потолок, даже, скорее всего, сквозь него, обращаясь к глубинам своего разума. Там, возможно, находилось единственное напоминание о человеке, который внезапно стал всем для детектива. Единственное напоминание. Образ, выхваченный из памяти, навсегда впечатавшийся в подкорку мозга, отравляя и опьяняя, словно едкий сигаретный дым, который надолго остается на губах горечью. — Они, как ты знаешь, провели тет-а-тет в одной комнате пять минут без видеонаблюдения. Я до сих пор не могу сказать, о чем именно там говорили Эвр и Мориарти, но уверен, что ничего хорошего, если спустя пять месяцев ты впервые его увидел. Это была привилегия специально для тебя, никто, как и говорил Джеймс, не видел человека, скрывающегося под именем Мориарти в преступном мире, а если и видел, то даже не догадывался об этом. Дальше ты и сам знаешь: взлом, суд, код-ключ… Единственное, о чем ты не знал, когда поднимался на крышу Бартса, — Майкрофт замялся. — Это то, что не у тебя одного был четкий план по спасению от смерти. Тогда, в штабе МИ-6, мы допрашивали Мориарти, стараясь добиться от него ключа, открывающего, как говорили, все двери. Но мне хватило одного его самодовольного и насмешливого взгляда, чтобы понять, что нет никакого кода, что это очередная игра. С тобой. Тогда я предложил ему сотрудничать. Шерлок моргнул и удивленно посмотрел на брата. Что еще раскроется в течение этого разговора? — На крыше не ты один придерживался ранее составленного плана, — повторил в то время политик. — Джеймс продумал каждый твой шаг, каждое слово, что ты произнес на крыше, он произнес еще в своей камере. Он горел одной идеей: сжечь твое сердце, как и обещал. В какой-то момент я даже испугался, что Джеймс потерял остатки разума, зациклившись на тебе. Но этого, к счастью, не случилось. Он с легкостью проработал план от начала до самого конца, я внес некоторые коррективы, и мы распрощались. А потом вас с Джоном арестовали, даже доктор Ватсон начал сомневаться, и тогда уже ты сделал свой ход. Джеймс якобы застрелился на крыше, оставляя тебя в весьма патовой ситуации, потому ты не догадался проверить пульс, лишь придерживался составленного нами плана. И все прошло именно так, как предполагал Джеймс. Пока ты два года разгонял конкурентов Мориарти и некоторые его группировки, он сам налаживал контакты в других частях света. На данный момент я сам не могу точно сказать, насколько огромной стала преступная сеть этого человека, — политик ненадолго замолчал, так и не поднимая взгляда на брата. Он понимал, насколько сейчас тяжело младшему. — А потом он решил вернуться. Прислал фотографию аэропорта Хитроу, а после ответил, что даже не пытается скрываться. Через месяц и ты узнал, что он вернулся. Прости, я должен был тебя уберечь от этого, — Майкрофт покачал головой, понимая, что прошло не так уж много времени, а произойти успело достаточно таки многое. — Ты не виноват, — ответил тихо Шерлок. — Мы сами заигрались. Даже не подозреваешь, насколько. — Что произошло между вами в Шотландии? — всё-таки решился задать давно мучавший его вопрос мужчина. Детектив долго молчал, не зная, что именно ответить. Химия? Что-то серьезней? Достаточно. Но насколько? Как вообще называется то, что между ними происходит? Происходило… — В какой-то момент, — начал Шерлок, — я понял, что нас связывают не только наручники и общая проблема, но и нечто большее. — Та самая особая связь? — Да, но в тысячу крат сильнее. — Шерлок, ты… — Майкрофт замялся, не зная, правильно ли сформулировал свою мысль и стоит ли её вообще произносить. — Ты его?.. — Да, — ответ дался с трудом. Мужчина прикрыл глаза, потому что сил совершенно не хватало. — Я люблю его, Майк. Слова на удивление легко сорвались с губ. Почему-то сейчас, отчетливо понимая и принимая этот факт, было легче признаться даже брату, который все детство только и делал, что указывал только на ошибки Шерлока. Было легче, чем сказать эти слова нужному человеку, в нужное время. Пока оно ещё, черт возьми, было. И в этот самый момент до Шерлока медленно и верно начало приходить осознание. Джима нет. Его не просто посадили за решетку, упекли в Шерринфорде или еще где-нибудь. Его просто нет. На этом свете. В мире живых. — Его убили, — пересохшими губами прошептал детектив, чувствуя, как теряет связь с реальностью. Черные темные воды разума затягивали, уносили за собой, желая потопить в пучине беспокойства, вечной тревоги, вины, невысказанных мыслей и не услышанных слов. — Раз. — Два. — Я люблю тебя. Майкрофт вышел из больничной палаты брата, испытывая смешанные чувства: вину, сожаление, понимание. Ведь он сам не так уж давно стоял у мраморной плиты, выглядывающей из-под земли, и смотрел на надпись, которая заставляла сердце сжиматься лишь сильнее, а разум затуманиваться. Неверие. Крик в пустоту. Принятие. Три стадии боли, сводящие медленно и верно с ума любого человека не одну ночь подряд. Майкрофт сам понимает это, а также и то, насколько все было серьезно между двумя враждующими консультантами, раз Шерлок смог признаться в своих, — о, мамочка! — чувствах старшему брату. Раз смог произнести это вслух, после того, как узнал, что случилось. Но осознание еще не дошло до мозга, он отрицает происходящее, ссылаясь на бред, галлюцинации, Ад, в конце-то концов! Все, лишь бы скрыться от горькой правды. От той правды, что поджидает каждого за углом дома с ножом в руках. — Я же говорил, Шерлок, что в Англии небезопасно, — прошептал политик, качая головой. — Но ты, как всегда, не послушался.***
С момента пробуждения Шерлока прошло уже несколько дней, но Майкрофт, по просьбе ранее упомянутого, продолжал врать Джону, что к детективу строго-настрого запрещено. Потому что он видел состояние брата и понимал его. Понимал, что тому надо самостоятельно справиться с той болью, с тем безмолвным криком в голове, который кошмарным шепотом звучал в темноте, заставляя просыпаться в холодном поту. Майкрофт знал по себе, каково это — вместо сна всю ночь смотреть в потолок, с каждой минутой теряя все больше смысла для продолжения жизни. Хотелось закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Но долг важнее эмоций, важнее чувств, важнее… — Меня? — раздался голос сзади, заставляя политика заметно вздрогнуть. К счастью, в кабинете он был один, и никто не мог заметить этой минутной слабости самого сильного человека Великобритании. — Ты так быстро меняешь мнение или просто пытаешься забыть? — Я отпустил тебя, — еле слышно ответил политик, не в силах поднять взгляд со своих отчетов на то призрачное видение, которое преследовало его с момента… с того самого момента. — Ты держишь меня, — прошептал Грег. — Отпусти… — Ни за что, — политик качнул головой, лишь сильнее сжимая чужую руку. — Я не отпущу тебя. Не хочу потерять, — признался он и, не удержавшись, провёл кончиками пальцев свободной руки по щеке полицейского. — Опять. — Ты не потеряешь меня, — кивнул Грег. — Так станет легче нам обоим. У нас появятся свободные руки, а вместе с ними и крылья, — он улыбнулся и подтолкнул мужчину к кровати. — Ты обещал отпустить, но так и не сделал этого, — ненавязчиво напомнил инспектор. — Ты обещал сказать «Я согласен» перед моей семьей и остальными людьми, но так и не сделал этого, — парировал надрывным голосом политик, превозмогая боль и ноющее чувство в области груди. Он удивлялся, как кто-то смог изменить его настолько. Настолько, что он превратился в человека. Обычного человека, только с развитым интеллектом. — Ты же понимаешь, что теперь, если я все-таки сделаю это, меня никто не услышит? — с нежностью спросил он, словно у маленького ребенка, которому пытались объяснить, куда уходят родители утром. — Никто, кроме тебя. Потому что я только в твоей голове, дорогой. Поселился вместо обещанного котенка, прости. — Ты не должен извиняться за то, в чем виноваты другие, — Майкрофт покачал головой. — Да, но Шерлок в этом не был замешан. А получается, что страдает он один. Разве это правильно? — Я не мог ничего поделать, — безнадежно ответил политик, разведя руки в стороны. — Мог. Но хотел ли? Вот на этот вопрос стоит ответить, не думаешь? Если бы ты по-настоящему хотел помочь Шерлоку, ты бы не полетел вслед за Мориарти, не отдал бы приказ следить за ним, не бездействовал бы, пока они на пару с Шерлоком старались спасти свои жизни. Ты бы позволил им уйти. Но из-за желания мести, этого гадкого чувства, поселившегося у тебя в голове, — Лестрейд стукнул пальцем себя по лбу, — ты не хотел видеть сквозь туман злости. Потому и не разглядел чувств между этими двумя. А мне Джон давно сказал, что не все между ними чисто. Еще в тот день, когда Шерлок вернулся из больницы после того, как псевдовыстрелил себе в голову. — Я видел, но боялся признаться хотя бы самому себе, что это может быть правдой, — с горечью ответил политик. — Еще во время рождественской поездки в Шерринфорд, о которой я рассказывал. — Упускал очевидное, — кивнул инспектор. — Потому что боялся, так ведь? Но чего? Майкрофт замялся, понимая, что собеседник видит его насквозь.***
Майкрофт зашел в палату к Шерлоку уже на следующее утро. Он терпеть не мог больницы, потому старался перебрасываться с младшим братом фразами по телефону. Но не сегодня. — Твое самочувствие в порядке, — вновь не вопрос, а констатация факта. Майкрофту известно всё и обо всех. — Сегодня вечером сможешь отправиться на квартиру 221В. Шерлок не ответил. Как и последние несколько дней, он либо сухо бросал что-то в ответ, либо просто молчал. Политик смотрел на младшего и не мог понять, куда делся его брат. После потери сознания он изменился. Нет, не внешне, хоть лицо и стало бледнее и сильнее осунулось. Изменилось что-то… во взгляде детектива. Серые глаза больше не блестели от азарта, не кричали вопиюще о скуке. В них не было ничего. Взгляд мертвеца, остекленевший, лишенный интереса и каких-либо эмоций. Майкрофт смотрел на своего брата и чувствовал, ощущал самой кожей, как он медленно и верно тонет в собственных глубоких водах чертогов. А самое обидное было то, что старший никак не мог помочь. Он уже не сможет вернуть Шерлоку человека, который значил для него гораздо больше, чем просто весь мир. — Шерлок, я понимаю, тебе сейчас очень сложно. Но это ведь еще не конец. — Ты, когда говорил это после смерти Грега, верил в правдивость собственных слов? — глухо спросил мужчина и поднял глаза на брата, замечая, как он болезненно скривился. — Мне тоже не помогают твои слова. Не беспокойся, я не прыгну с крыши на следующий же день. «Возможно», — мысленно добавил Шерлок, понимая, что в таком психологическом состоянии он мог бы убить себя. Может, после этого исчезнут голоса из головы и боль. — Как его убили? — неожиданно спросил младший из Холмсов, заводя в ступор старшего. — Он предпочел выстрел из пистолета. Мне доложили, что последние минуты он разговаривал сам с собой и даже не открывал глаз, — ответил Майкрофт и только через мгновение посмотрел на брата. И тут же понимающе отвел взгляд. Он не знал, что говорил Мориарти, но, судя по реакции Шерлока, пораженного услышанными словами, это было настолько личное, настолько неожиданное, что детектив до последнего не мог поверить, что ему не причудилось. Я. Люблю. Тебя. Слова отдались новой порцией боли в голове. Да сколько можно уже? Шерлок устал чувствовать внутри себя ту сводящую с ума опустошенность, ту апатию, которая шептала на ухо: — Давай покончим со всем этим? Один выстрел, одна пуля, одна жертва… и всё-ё-ё! Больше ничто тебя не потревожит… Дава-а-ай!.. Ее голос завораживал, увлекал за собой, заставляя каждый раз вслепую следовать в никуда. В ту темноту, из которой нет выхода. Он не успел ответить. Не успел сказать нужные три слова в Шотландии, или в самолете, или в собственных чертогах. Не ус-пел. — Если я правильно расцениваю происходящие со мной химические реакции, в чем сомневаться глупо, ведь химия — наука, в которой я знаю абсолютно всё, потому могу быть уверен в собственных доводах, то настали тяжелые времена для нашей вражды, Джим. Мориарти вопросительно поднял брови. Ему впервые не хотелось думать о том, что у Шерлока на уме. Хотелось прижаться ближе и ничего не говорить, наслаждаться моментом, и плевать, если потом Холмс рассмеялся бы ему в лицо. Хотелось позволить себе хоть одну слабость. — Что ты имеешь в виду? — переспросил он, так и не дождавшись ответа. Но Шерлок не успел произнести фразу, которая могла бы спасти их обоих. Спасти Его. Мозг до сих пор отказывался принимать этот факт, отбрасывая в разные стороны, придумывая невероятные теории того, как на этот раз Мориарти смог бы спастись от пули в лоб. Детектив из последних сил не хотел верить в то, что самый гениальный преступник мог стать смертным и так просто… умереть. Оставить его одного. Вновь. Но в предыдущий раз оказалось, что Джим всё-таки смог выбраться, смог выжить, а в этот раз… не хотелось даже думать, что такое могло произойти, что Наполеон криминала тоже человек. Мысли спутывались во множество хаотичных клубков, которые было невозможно распутать ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего раза. В голове лишь звенящая тишина, которую не хотелось прерывать какой-либо бурной деятельностью. Потому Шерлок и не хотел возвращаться на Бейкер-Стрит. Там будет Джон, постоянно спрашивающий о том, что случилось, и сочувственно качающий головой. Ему не понять состояния мужчины. Да, Ватсон потерял Мэри, но у него были другие женщины, которых он любил. А у Шерлока — нет. Первый и последний человек, который заставил его сердце не просто ускоренно стучаться, но и останавливаться, сжиматься неравномерно. Первый и последний человек, который заставил его мозг испытывать такую эйфорию, такой оргазм мысли, и продолжать думать только об одном: о нем же. Первый и последний человек, которому Шерлок был готов сказать эти три проклятых слова даже без взрывчатки в его доме, без угроз и любого другого напора. Если бы он сейчас стоял напротив. Если бы он был жив. Джон, может, и поймет друга, но легче никому из них от этого не станет. Доктор начнет вместе с миссис Хадсон переговариваться вечерами, думая, как помочь детективу, а утром будут подсыпать в чай успокоительные травы. Они будут стараться подбодрить Шерлока, но это ли ему нужно? Нет. Ему нужен лишь один человек, имя которого отдавалось в голове жуткой мигренью. Не вовремя воспоминания начали подбрасывать самые яркие моменты прошедших нескольких месяцев. Первая встреча у берега Темзы, прогулка по парку и помощь маленькой Елизавете, встреча в итальянском ресторанчике, поездка в Шерринфорд, которая открыла их отношения как новую главу всё той же книги, похищение, Шотландия… Все это смешалось в голове, но в то же время отправилось на задний план. Голоса мешались, превращаясь в одно, с первого раза непонятное, целое. — Я… твой… должник… — прозвучал голос, вызывая мурашки по коже. «Если твой долг заключался в твоей смерти, то я боюсь не сдержаться и сравнять счет». — Шерлок? — вырвал из мыслей голос Майкрофта. Он наблюдал за братом уже более десяти минут, и, если быть честным, ему не нравилось состояние младшего. — Через полчаса жду тебя на первом этаже больницы, прошу, не выпрыгивай из окна и не позволяй эмоциям охватить разум. Костюм принесут через четыре минуты сорок пять секунд. Не задерживайся. И с этими словами покинул палату, ощущая необъяснимое желание сходить в душ, чтобы смыть этот противный запах стерильности. С него хватит больниц.