«Save me*»
There was a time, there was a place So tell me now, why'd you wake up with that look on your face? Don't you waste my time Let it go, let it go And don't just stand in line If you wanna lead, you can lead Why? If this is love, then why does it hurt so bad? Why? If this is over, then why do I want you back? So tell me that it's worth it cause I'm going crazy here (I just can't figure it out, I just can't figure it out) If this is love, then why does it hurt so bad?**
Банг. — Шерлок! — донесся с первого этажа визгливый голос перепуганной старушки. Банг. Банг. — Шерлок! — недовольно крикнул Джон из кухни. Банг. Банг. Банг. — ШЕРЛОК! — одновременно раздались два голоса. Ответом им послужила продолжительная пальба по стене под аплодисменты младшей Ватсон. Ей больше всех — а если уточнять, ей единственной, — нравилось происходящее: хаос во всех мирах, начиная с внешнего и заканчивая внутренним миром Шерлока Холмса. Она еще ничего не понимала, как и ее отец, который уже как две недели пил пустырник и ромашковый чай миссис Хадсон. Шерлок вернулся так же неожиданно, как и уехал. Куда — не знал никто. Или только говорил, что не знает. Не так ли, Майкрофт? — Шерлок, прекрати, — хмуро отозвался Джон. — Прекратить? Мне скучно, — капризно фыркнул детектив. — Что, Мориарти перестал тебя развлекать? — кольнул его друг, даже не догадавшись, насколько сильно эта игла с ядом проникла сквозь кожу, разорвала ее, атрофировала мышцы, свела их судорогой, а потом вонзилась в самый воспетый творческими (да и обычными людьми тоже) орган — в сердце. В квартире образовалась весьма неловкая, давящая на плечи, словно десятикилограммовая штанга, тишина. Джон невольно сглотнул. Он что-то не то сказал? Неужели Мориарти теперь такая болезненная тема? Он же жив, вернулся, чертов гений, с того света, чтобы продолжить мучить людей и заигрывать с Шерлоком (теперь-то Ватсон был в этом уверен). Или виной этому отсутствие любых интересных дел? — Шерлок? Все хорошо? Неуверенный голос доктора вырвал Холмса из засасывающей и пожирающей любые эмоции воронки мыслей. Раз. Два. Три. Раз. Два. Три. Раз, два, я тебя люблю, три. Такие простые, такие элементарные числа… такая простая, такая скорая и почти безболезненная смерть. Пуля в голову. «Не в первый раз, да, Джим?» — мысленно спрашивал Шерлок у своего вируса, у своего сумасшествия, что сидело под коркой мозга и забавно болтало ногами, свесив их с обрыва у водопада. — Конечно, — улыбаясь, отвечал он. «Ты ведь, как и в тот раз, остался жив? Ты же смог найти выход. Нет, ты бы не сдался просто так, я знаю тебя. Я и есть ты». А голос противно тянул: — Шееерлооок. Глупый мальчишка. Смерть ждет нас всех в Самарре. Ты ее не обойдешь, не сбежишь от нее. Ее холодные губы в любом случае коснутся твоего взмокшего от предсмертной лихорадки лба, и ты — пуф! — умрешь. Даже я не в силах противостоять ей. Но знаешь что, Шерлок? Смерти не нужно бояться. Она придет незаметно ловко и заберет каждого. А потом мы будем разлагаться под землей. Милый конец для нашей сказки? Как по мне — очень. И становилось противно. Противно от осознания, что от гения криминального мира остался лишь обезумевший голос, подталкивающий детектива к скорейшей смерти. Не напрямую. Но постоянные намеки начинали уже раздражать, хотелось кричать, что он, Шерлок, никогда не решит все проблемы так скучно, что он избежит чертовой встречи в Самарре, что он… а что он? Он продолжал мучиться здесь, в реальном мире живых людей, в то время как его злейший враг «тире» любовник лежит под шестью футами земли. И спокойно разлагается там. Его уже ничего не беспокоит. Шерлок молча встал с кресла, сменил халат на пиджак, накинул на плечи свое излюбленное пальто и вышел из квартиры, не проронив больше ни слова. Ему надо подумать. О чем? Зачем? Не имеет значения, мозг требовал работы, а если не получалось растрачивать энергию и гений на раскрытие дел для Скотланд-Ярда или клиентов, то оставалось время на свои собственные мысли. Глупо, очень глупо пытаться найти выход из ситуации, итог которой жирной линией проведен еще девять месяцев назад. Он вспоминал письма от Кари, ее аккуратный, чуть ли не каллиграфический почерк, над которым она явно долго и упорно тренировалась. Эти письма сохранились в его голове, хотя он и не понимал, зачем ему эта ненужная информация из чужого прошлого. «Привет, Джим, Я видела тебя сегодня в школьной библиотеке. Ты всегда замкнут. Почему? Ещё я видела, что ты взял учебник по алгебре за девятый класс. Это, наверное, тяжело. По-моему, она очень сложная даже по нашей программе. Кари» Она писала ему небольшими записками несколько слов. «Привет, Джим, Не думай, если ты не ответишь, то избавишься от меня! Я рассказала о своем прошлом письме родителям за ужином. Они… они плохо приняли эту новость. Это неприятно и странно, потому что они почти всегда поддерживали меня. Они сказали, что ты странный в плохом смысле этого слова. И то, что мне лучше дружить с более веселыми и активными ребятами. Но я все ещё буду тебе писать. Кари» И еще несколько… «Привет, Джим, Сегодня в обед я видела тебя в столовой. Ты был один за столом. Я хотела подсесть, но меня отвлекла эта учительница по истории. Бр. Прости, если тебе было одиноко в тот обед. Кари». И еще… «Привет, Джим, Прошло уже два дня, а ты так и не ответил. Но я надеюсь, тебе приятно читать эти письма. Последняя контрольная работа сложно далась, да? Хм, но я думаю, что у тебя будет «А», ты же хорошо разбираешься в этой теме. Главное — не переживай ;) Кари». «Привет, Джим, Сегодня, да и целую неделю, идет дождь. Все люди накидывают капюшоны и снова достают из шкафов теплую одежду. Родители говорят, что тоже надо надевать. Но я не хочу. Мне кажется, что так даже лучше. Да и мне совсем не холодно! Я видела, что на тебе серое пальто. Оно такое обычное, но мне что-то в этом нравится. Кари». Множество заметок, которые постепенно превращались в настоящие письма на страницы, особенно во время летних каникул, когда Кари писала про все-все-все, что произошло с ней за месяц. А затем шло письмо от Джима. «***
В огромном опустевшем доме было невыносимо находиться. Майкрофт как никогда чувствовал свое одиночество, которое раньше не давало о себе знать. Они с Шерлоком выросли в мире, в своем собственном, пустынном, мире, в который, как оказалось, могут попасть лишь избранные. Те редкие люди, которых можно сосчитать по пальцам, могли заглянуть за внешние оболочки Холмсов. Сквозь пелену хладнокровия и безразличия они проделали долгий путь, чтобы приоткрыть занавес на жизни братьев, выросших как два высокоактивных социопата (удобная отговорка, да?). Холмс пришел с работы как всегда поздно. Он часто задерживался в кабинете. Постоянно. Он часто получал взволнованные сообщения от доктора Ватсона, переживающего за своего друга. Друга… «Как же вам не повезло, Джон, с другом», — думал политик, оценивая поведение Шерлока. А кто виноват в том, что детектив вырос именно таким? Может быть, Майкрофт, занимающийся его воспитанием с самого детства? Или выдающиеся способности Шерлока? Или все вместе? Теперь уже поздно гадать над этим вопросом, надо решать проблемы по мере их поступления, но что делать, если главная проблема так и называется? «Шерлок». Он сам по себе проблема. Маленький снежок в детстве и огромный валун, катящийся по склону, сейчас. Да, проблем от младшего брата полно, но… он все равно остается для Майкрофта братом. Мальчишкой в пиратской шляпе. Глупым, любопытным, вредным. И сейчас этот вредный мальчишка бродил по парку, разрываясь между желаниями: новое дело или кокаин в кровь. Из-за отсутствия первого, он вышел из парка и зашагал в сторону ближайшего наркопритона. — Ты мне противен, Шерлок, — брезгливо скривился Джим из чертогов. Нереальный, лишь плод воображения. — А мне противен ты, — зло фыркнул детектив. Он пытался забыть, как делал это после крыши, но, как и тогда, не получалось. — Сомневаюсь, — хитро ухмыльнулся мужчина. — Ты же понимаешь, что я не поверю тебе? Ты не умеешь лгать. Уж точно не мне, господи, Шерлок, почему до тебя до сих пор не дошло, что я это ты. Я знаю все твои слабые места, знаю все открытые и едва запекшиеся ранки, мне нужно лишь провести ногтями по ним, чтобы открыть. И вновь польется эта кровь. Вспомни своего пса? Он был таким милым, да? Пока не оказалось, что это живой когда-то мальчик, с которым ты дружил. Дружил. Забавное слово. Ты ведь не умеешь дружить, Шерлок. Ты используешь людей, пользуешься их добром и расположением, тебе несвойственны чувства. Хотя нет, погоди. Ты же изменился. Ты пал. Ты пал, ангелок, влюбившись в дьявола. Какая скука! Такая хроническая! Ты слишком зауряден, я счастлив, что умер и не застал тебя в таком виде. Отвратительное зрелище. И я еще считал тебя достойным. Достойным игроком, а ты оказался смазливой героиней из бульварного романа, которые читает по выходным твоя милая подружка Молли. Ты же знаешь, что она ненавидит себя из-за любви к тебе? Могла бы жить счастливо с кем-нибудь, но нет, запала на тебя, подняла белый флаг и сдалась. Вино, книжки и мечты — все, что ты ей оставил. Разве этому тебя учила мамочка, Шерлок? Разве она учила тебя рушить чужие судьбы, разбивать людям, обычным людям, сердца и мучить их до полного опустошения и сводящей с ума апатии? Но это ведь не самое ужасное. Ты убил жену своего лучшего друга. Как ты с этим живешь? Если бы не ты, они сейчас вместе растили бы дочку, но теперь малышка сирота — мама умерла, а папа возится с тобой, никому ненужным наркоманом, смерти которого ожидает чуть ли не вся Англия. Ты убил Мери Ватсон. Так отдай долг ей — покончи с собой. Позволь Джону заниматься только своей дочерью, которой не стоит смотреть на дядю-психопата. Позволь всем спокойно выдохнуть, услышав о твоей отвратительной смерти. Ты больше не гений, не герой Рейхенбаха, ты скучен, Шерлок, ты стал заурядным наркоманом со стажем, конец которого известен всем. Никто не будет горевать, милый. Ты лишь часть биомусора, который должен как можно скорее переработаться и исчезнуть с лица земли. Сделай одолжение. Давай. Избавь себя от всех эмоций и дефектов, которыми обзавелся. Сдохни, пожалуйста. Я готов умолять. Публики нет на этот раз, оно и к лучшему. Но, согласись, падение с крыши было куда красивее, чем передоз в наркопритоне? Собственно, кто мешает тебе обдолбаться и вернуться на крышу Бартса? Сделай это. Перечеркни все. Ведь это не я противен тебе, а ты сам противен себе. Ты убил меня, так убей себя, и мы будем вместе навсегда. Ты же этого хочешь? Сжигай себя заживо, вскрывай вены, прыгай с крыши и протыкай вены в последний раз. Задохнись от ненависти, задохнись от недостатка кислорода, закончи уже это! Шерлок зажмурился и качнул головой. Для него это уже было чересчур. Голос из головы ядовитым шепотом раздавался ото всех сторон, вызывая невыносимую мигрень и головокружение. Виски сдавливало от давления, хотелось кричать. Просто кричать в пустоту, не думая ни о чем, не жалея ни о чем, НЕ ЧУВСТВУЯ НИЧЕГО! Все внутренние демоны, которых удавалось сдерживать, объявили бунт под руководством вируса под именем Мориарти. Они терзали изнутри тело Шерлока, разрывая органы на куски, пили кровь, которая хлестала из открытых ран и наполняла тело детектива, вытекая из глазниц тонкой струйкой, изо рта, пачкая аккуратные губы, а затем и подбородок. Внутреннее кровотечение, исходящее из всех покрасневших и расчесанных когтями дьяволов из прошлого ран, заполняло организм, переполняло его, заливая легкие пунцовой, слегка кисловатой, отравляющей любые части тела, словно опухоль, кровью. Дышать было нечем. Да даже если было бы чем, не было сил выдохнуть, мышцы онемели, дожидаясь скорейшего конца. Легкого конца, которого так дожидаются собственные мысли. Которого на самом деле дожидается сам Шерлок. Он не заметил, как добрался до Бартса, как поднялся на крышу и как подошел к краю. Его мысли ликовали, заглушая трезвый разум. У каждого человека есть свои демоны. И иногда эти демоны побеждают.