К чему приводит любопытство

Как же мне не нравилось ждать. С самого детства ожидание праздника или результатов экзаменов было просто мукой. Время тянулось словно патока. Тягуче, медленно. Раздражающе. Скука за последние дни стала моим верным спутником. После Лютного переулка последним кого я хотела увидеть, так это Тома. Я старалась избегать его всяческими способами, начиная от отвода глаз, заканчивая затворничеством. Я была абсолютно без понятия, зачем Том потащил меня с собой и зачем ему все эти ингредиенты. Если в первые дни я ждала подвоха на каждом повороте в каждом коридоре, то спустя уже неделю спокойно относилась к шорохам. Мне даже нравилось отсутствие паранойи. Если говорить честно, то Том вёл себя так, словно этого инцидента вообще не было. Может для отвода подозрений, а может чтобы усомнить меня, но он не действовал. Никак. И ведь это сработало. Юный Лорд был отменным манипулятором. Бдительность ухудшилась, страх исчез, а некогда зловещие тени перестали казаться таковыми. Единственной сложностью было скрывать от Гарри и Рона собственные приключения. Хотя, я бы скорее назвала это кругами ада. Джинни (либо из-за внимательности, либо из-за женской интуиции) догадывалась о своеобразных отношениях с Томом. В отличии от всегда неунывающих и невнимательных Гарри с Роном, Уизли была цепкой к деталям. После случая с Амортенцией мы, как ни странно, сблизились. Джинни загадочно улыбалась, замечая зрительные поединки с Томом. Теперь она полностью доверяла мне и вполне свободно говорила о собственных отношениях. Конечно, я была рада за них с Гарри, но их отношения были чересчур уж… Милыми? Нежными? Открытыми? Я не могла похвастаться этим, и не представляла себе картину, как Том обнимает меня у всех на глазах. Если Гарри и Рон увидят, то меня завалят кучей расспросов. В сравнении с последними событиями экзамены казались пустяком. Казались бы нормальному человеку. Но не мне. И хоть вся эта нервотрёпка изрядно меня вымотала, я всё ещё способна была нервничать. Меня бросало из крайности в крайность, то я зубрила страницы из учебника, то спокойно лежала на кровати, поглаживая рыжую шёрстку кота. До экзаменов оставался один день, (точнее один день до очень важных, остальные были завтра), а другие вели себя словно, один год. В частности Гарри и Рон. Последний так совсем распустился и безбожно попросил списать доклад по астрономии. К золотому трио, то есть нам, относились предвзято. Мол, вряд ли людям, не раз встречавшимся с Волдемортом, покажется трудным Вингардиум Левиоса. Ладно, конечно, заклинания были не до такой степени просты. Также меня успокаивал былой опыт с ОД, в том году мы хорошо подтянулись и попрактиковались в защите. Интересно, что сказал бы Гарри, если бы узнал с кем находится каждый день. Совесть за сокрытие правды от друзей уже давно перестала меня грызть. Я тешила себя туманным «когда-нибудь» при мысли о рассказе. Я уже слишком долго скрывала. Тем более, я боялась паузы в нашей дружбе, как было с Амортенцией. Я понимала, друзья не отвернутся от меня, выслушают и простят, но внутри засел страх, я бы даже сказала фобия. В абсолютно безмятежном и расслабленном состоянии я шла по коридору. Проведенный в библиотеке день придавал уверенности, а громко стонущий рядом Уизли с докладом — гордости. Я хорошо поработала сегодня и уже предвкушала нежный запах простыни и любимой подушки. Я пообещала себе завтра выложиться по полной, чтобы последнюю неделю не сгрызть себе на нервах все пальцы. Гарри отговаривал меня и советовал отдохнуть, но я успела процитировать ему кусочек из лекции Бинса, и тут же от зеленоглазого не осталось и следа. Грея себя мыслью о спешном погружении в горячую воду, я не заметила чей-то силуэт. Приглядевшись получше, я поправила себя. Их было несколько. Плотно стояли друг к другу и тихо перешёптывались. Такое я уже видела, и ничего хорошего появление Риддловской шайки не знаменовало. Уже немножко набравшаяся опыта в этом деле, я остановилась и затаила дыхание. Последнее не обязательно, но детская привычка не собиралась когда-либо отвязываться от меня. К сожалению, то ли я издала шорох, то ли просто день сегодня не мой, но головы в капюшонах дружно обернулись в мою сторону. Лица разглядеть было невозможно, но я и не пыталась. Рука выхватила палочку и мгновенно среагировала на летящую в меня искру. Простой Ступефай я с лёгкостью отразила невербальным Протего. Я прищурилась чтобы лучше рассмотреть нападавшего. Если бы это был обычный ученик, я бы отчитала, сняла баллы и с плохим настроением удалилась. Но что-то подсказывало мне, что это с ними не сработает. Я напряглась и постаралась максимально сконцентрироваться на дальнейшем плане. Их четверо — значит, бороться бессмысленно. Это я поняла, уклоняясь от очередного проклятья. Фигуры словно осмелели, убедившись в том, что меня можно беспрепятственно убить. Или хотя бы покалечить. Коридор был настолько узок, что заклятье могло запросто отскочить в меня. Поэтому я не спешила нападать. Я поставила прочный щит и постаралась просчитать побег. Одновременно с этим я уклонялась и пыталась восстановить дыхание. Наконец мне удалось рассмотреть лицо. Оно было знакомым, но я не знала имени слизеринца. Он подошёл ближе и, разведя руками, прокричал: — Какие люди! Грязнокровка, какая удача встретить тебя здесь! — я поморщилась от обидного слова. Его голос явно не был настроен вести беседу, что и подтвердил вылетевший из палочки красный луч. — Эй, поаккуратнее. Я слышал она с… — этот понравился мне куда больше. Думает прежде чем сделать. Тем более его замечание дало мне секунду перевести дух. — Ох, да ты же та самая грязнокровка! Это она то спит с нашим… повелителем? — на последнем слове его голос поубавился, и к моему сожалению, наполнился уважением. Спит с нашим повелителем. Ничего я не… Этот идиот явно перешёл черту. Кто им вообще мог такое сказать? Неужели Том распространяет слухи? По спине пробежала волна отвращения. И капля предательства. — Что за бред?! — выкрикиваю я, отпрыгивая от колющего заклятья. К своему ужасу, осознаю собственное положение. Меня мало того что загнали в угол, так ещё и я упустила свой последний шанс на спасение. Думай, думай! — Я имела в виду, что он сделает из вас фарш, когда узнает что вы напали на меня! — пытаюсь сделать правдоподобное гневное лицо, но эмоции тихо идут на спад, оставляя только животрепещущий, лютый страх. Я не привыкла бояться, но в данном случае у меня почти не было шансов против них. — Да? А мне кажется он не прочь поделиться, — он похотливо ухмыльнулся и облизнул губы. Меня чуть не вырвало от одной мысли об этом. В тоже время мне нужно играть роль дерзкой, холодной девушки Тома, уверенной, что он за меня отомстит. — Иди к чёрту! — это вырвалось само собой, — от тебя не останется ни кусочка, самовлюблённый, мерзкий, аморальный гад! — это тоже само собой. Вместе с изменением моего тона и голоса, изменилось выражение его лица. Если раньше можно было бы назвать его самым обычным по внешности, то теперь черты исказились в гримасе ненависти. Светлые брови сдвинулись к переносице, губы сжались тонкую полосу, а глаза блеснули недобрым огоньком. — А вот за это, грязнокровка, ты ответишь, — прошипел он, шумно втягивая воздух. Его левая рука взметнулась вверх, приказывая своим товарищам опустить оружие. По спине пробежал холодок. Мозг начал лихорадочно придумывать ход отступления. Сердце затрепыхалось и было готово выпрыгнуть из груди. Сейчас! — Ступефай! Импедимента, — направляя поток энергии в его грудь, резко разворачиваюсь от летящего проклятья и бегу к узкому проходу. Моё резкое нападение вызвало заминку, чем я и воспользовалась. В меня неожиданно полетели два красных луча, причём с разных сторон. Со всей силы уворачиваюсь, заваливаясь вбок. Мазнуло по руке. От резкой боли всё становится расплывчивей. Но она словно пробудила во мне храбрость. Выкрикнув оглушающее, я обезвредила одного. Стою полубоком, опираясь на стену. В плече неприятно жжет, а по кисти струятся алые капли. Двух уложила — отлично. — Экспеллиармус! — промахиваюсь, и в этот момент около щеки проносится синий луч. — Бомбарда! — от обломков спасает мощный Протего. Безумная мысль в голове, а что если… — Люмос максима! — прикрываю глаза рукой и резко отталкиваясь от стены, бегу. Слышу приглушённые охи и крепко жмурюсь. Свет неприятно бьет по глазам, но я не теряю ни секунды. Через два шага со всех ног бегу по коридору. Периодически всхлипываю из-за слёз, нахлынувших от раны. С трудом отрываюсь, заворачивая за угол. Прерывисто дышу и стараюсь не выдать себя. В голове мысли мелькают одна за другой, не давая сосредоточиться. Прикусив губу, медленно выглядываю из-за угла. Нужно добраться до лестницы, только до неё. Я справлюсь. Затуманенным взглядом обвожу коридор, который мне предстоит пробежать. Мысленно проклинаю замок за такое количество коридоров. Глубоко вдыхаю и бегу. Вновь. Адреналин бурлит в крови, не позволяя остановиться. Ноги напряжены до предела, сердце качает кровь, а руки сами по себе трясутся. Мысленно беру ситуацию под контроль, сражаясь с собственным телом. Дрожь утихает, и я могу лишь облегченно выдохнуть, добежав до своей комнаты. Быть старостой — ну, хотя бы один плюс в этом есть. На дверь наложены специальные заклинания, не позволяющие войти постороннему без желания хозяина, но даже в уютной комнате я не чувствую себя защищённой. Как никогда хочется к Тому. Прийти и крепко обнять, тихо всхлипывая в плечо. Я чувствую опустошение и острую боль в руке. Подойдя к небольшому зеркалу, осматриваю ранения. Небольшой порез на плече, ссадины и царапины на лице, большая рана на ладони. Подношу левое запястье к лицу, вглядываясь в полузасохшую кровь. Я мысленно радуюсь тому, что попали не в правую, иначе я бы попросту не смогла писать. Я скидываю мантию с плеч и задевая порез, морщусь. Шипя проклятья в адрес нападающих, я иду в ванную. Одним взмахом палочки я заставила мгновенно затянуться царапины. От них не осталось даже шрамов. С плечом разобраться тоже не составило труда. К счастью, порез был неглубоким и затянулся уже после трёх взмахов, оставив за собой светлую полосу. С ладонью было сложнее. Намного сложнее. Это напомнило мне надпись на руке у Гарри, тоже не залечиваемую обычными целительными заклинаниями. Прошептав стандартный, известный всем магам со второго курса Эпискей, я наблюдала ужасающую картину. Моя рука опухла, затем уменьшилась, а рана увеличилась в размере и начала кровоточить. Проклиная этот вечер, я попыталась остановить кровь, словно в жизни о магии не слышала. Пытаясь зажать рану хоть как-то, я только усугубила состояние. Однако я резко вспомнила о бальзаме из бадьяна и зашагала к тумбочке. Будучи человеком готовым ко всем случаям в жизни, я достала из импровизированной аптечки бальзам. Но разочарованно выдохнула, заметив что его практически не было. Такого количества не хватило бы даже на царапину на лице. Ну, что есть, то есть. Аккуратно вытаскиваю пробку и лью капельки на ладонь. Её неприятно щипет, от чего я по детски дую на неё. Холодный ветерок не облегчает страдания, и капли бадьяна тоже. В голове проскальзывает мысль, почему бы не обратиться за помощью к Тому? Несмотря на желание дотронуться до него, мне мешала гордость и осознание, что это его шайка. Или возможно он сам натравил на меня своих последователей, приказывая запугать. Скорее подпортить вечер. Лезть в ванну с таким порезом рискованно, а ложиться спать после такого шока бесполезно. Тем более что боль не уменьшилась. В небольшом ящичке я отыскала старый бинт, присланный мамой мне в начале первого года, с надеждой, что мне он никогда не понадобится. Прости мама, всё-таки понадобился. Помогая себе, зубами разматываю бинт и принимаюсь обматывать вокруг руки. Обрабатывать чем-либо я не решилась, с волшебными ранами и действовать надо по волшебному. Но мой опыт лекаря столь мал, что кроме пары простеньких заклинаний я ничего не знала. Повязка мгновенно окрасилась в алый цвет. В этом была даже какая-то эстетика. Тихо хмыкнув, я решила не ложиться спать. После длинного дня это, наверное, должно звучать странно. Голова кипела от разных мыслей, и я была как никогда похожа на кипящий чайник. Понемногу утихающая боль позволила расслабиться. Сев за письменный стол, я положила голову на руки и принялась анализировать случившиеся. Я часто после трепящих нервы событий приходила в спальню девочек, ложилась на кровать и думала. Много думала. Я подвергала анализу каждое действие, каждый диалог и каждую деталь. Я всегда пыталась просчитать всевозможные варианты развития событий. Такое состояние я в шутку про себя называла перезагрузкой. Мне нужно было тщательно пережевать информацию и переварить, ничего не упустив. Я засмотрелась на часы, висевшие на кроватью. Тиканье раньше помогало абстрагироваться и погрузиться в глубокую задумчивость. Но сейчас звук только раздражал. Я привыкла засыпать под какой-либо шум, в детстве под старый телевизор, уже в Хогвартсе под чужой храп. Поэтому одной находиться в комнате было непросто. Для этого я купила в маггловском магазине обычные часы и повесила их над столом. К моему удивлению, в Хогвартсе они работали. Сейчас нарастающее раздражение не давало погрузиться в раздумья. Мне нужно было полное отстранение от ситуации, а добиться этого когда так громко тикают эти чёртовы часы невозможно. Сдавив здоровой рукой висок, я постаралась вспомнить слизеринца. Хотя я не была уверена что это был слизеринец, просто моя интуиция больше склонялась к этому. К сожалению, память на лица у меня была крайне плохой. Точнее, на лица всех слизеринцов. Я, как староста, знала много людей с разных факультетов, но моя ошибка была в том, что я совсем не присматривалась к змеиному. Тем более этот был такой неприметный, что под его описание мог подойти каждый второй. Однако я хорошо запомнила его голос. Грубоватый, охрипший, и при восклицании неспособный брать высокие ноты. Я усмехнулась и всё той же рукой стукнула себя по лбу, не запомнила лицо, но зато голос помню прекрасно. Настолько прекрасно, что он словно звучит в моей голове. Мурашки лизнули затылок и пробежали по рукам. Захотелось влепить Тому пощёчину и приказать придержать шайку. Но я не знала, что он предпримет, поэтому твёрдо приняла решение молчать. Было около полуночи, а я всё не ложилась. Как мне теперь избежать нападения? Одно дело с неизвестной тварью, другое с вполне реальными, существующими людьми. В том что они или он нападут ещё раз, я не сомневалась. Ещё больше задевало их мнение обо мне. Неужели слухи настолько разрослись даже среди них? В школе кроме Гарри, Рона и других членов ОД, ко мне относились с пренебрежением. Сейчас все уже привыкли ко странностям с Томом, но такие высказывания всё равно задевали по живому. Я устала. По настоящему устала от этого. Мне хотелось чтобы Том был самым обычным парнем, тогда возможно у нас что-нибудь получилось. Но кого выбрало моё сердце? Нет, ни преданного Рона, ни любящего Виктора, а чёрт возьми Волдеморта. Я так устала обманывать себя. Что Том и Волдеморт разные люди, что Том не может причинить мне вреда, что у нас всё возможно. Но он уже причинил. Мне действительно надоело врать самой себе. Что может получиться из нашего союза? Из нашей крепкой, переплетающейся паутины? К чему вообще всё это приведёт? Я подвергаю опасности не только себя, но и друзей и родных. А что будет когда они узнают? Поймут или отвернутся? Будут ли сражаться? Я застонала от головной боли. Моё внимание слишком заострилось на Риддле. Он так быстро овладел моей жизнью и мыслями, что я даже не успела среагировать. Сколько уже прошло? Почти полгода? Мерлин, как мало… Мало для того чтобы он стал центром вселенной. И это мне совершенно не нравилось. Два часа ночи, а спать не хочется совсем. Я рано ложусь спать, но называть себя жаворонком никогда не осмелюсь. Всё из-за сбития режима. Как только появились жертвы Василиска, я не спала много ночей. Тому можно заслуженно вручить орден, за перевёртывание жизни вверх ногами. И ещё это его загадочное высказывание про Василиска. Насколько скоро змея умрёт? Профессора его найдут? Хотелось знать всё в точности до мелких деталей, но зная Тома, могу предположить, что допрашивая его, только сделаю хуже. Он же змееуст, а значит в опасности абсолютно все в замке, даже учителя. Удивительно, но дошло это до меня только сейчас. В смысле, я это и раньше понимала, но теперь дошло словно кто-то проорал в рупор мне на ухо. Мучаясь от бессонницы, я решила выйти на балкон. Совсем небольшое пространство, но здесь поместились стол и стул, и крохотный симпатичный фикус. Поёжившись от холода, я глядела в тьму. Луна была блёклой, увядая, она едва ли освещала территорию замка. Небо было заполнено чёрными тучами, но нигде не было предверий грозы. Я нахмурилась, и проводила взглядом довольно большое облако. Чёрный цвет назойливо напоминал об обладателе чёрных глаз, а сияющая луна об их блеске. И вновь я всё сравниваю с ним. Как же это раздражает. Сильнее чем тиканье часов. Я обнимаю себя за плечи, когда ветер безжалостно обдувает спину. Я переоделась в лёгкую ночнушку и даже не накинула на нее халат. Облака слегка сместились и можно было разглядеть крохотный кусочек неба, едва различимый, но всё же с мерцающими звёздами. Холодный воздух ни капли не успокаивал, а только бодрил и так бушующее сознание. Я всеми силами постаралась зевнуть, чтобы хоть как-то нагнать на себя сон. Вдохнув холодного воздуха, тело инстинктивно сжалось. По мне прошлась приятная дрожь, сопровождаемая постукиванием зубов друг об друга. Я легко усмехнулась, как легко я провела собственное тело. Теперь больше хотелось залезть в кровать и с головой накрыться одеялом. Какая жалость, посижу-ка я здесь еще полчаса. Мучать себя мне почему-то нравилось. Ладонь неприятно пульсировала, отдаваясь болью в плечо, а из него пересылая импульсы в мозг. Лето хоть и наступило, сделало это так незаметно, что его не отличить от ранней осени. Ночи теплее не стали, разве что солнце стало сильно бить по глазам и появляться на горизонте раньше. Я облокотилась на перила двумя руками и, всё также не отрываясь, рассматривала небо. Всё такое же неизменно чёрное. Проведя по железным перилам рукой, я собрала с них всю пыль и небрежно вытерла её об краешек сорочки. Напоследок я сравнила небо с его глазами. Всё же… У него они темнее… *** Я вскочила с кровати слишком неожиданно. Просто приподнялась, словно кто-то прокричал моё имя как на распределении, и словно если я не встану сейчас, то можно будет спокойно забирать свои чемоданы из Хогвартса и писать слезливые письма родителям о скорейшем приезде. Рыжий кот недовольно шикнул и, спрыгнув с кровати, поплелся в гостиную. Я позавидовала ему, он может понежиться в теплой кроватке, тогда как я обязана идти на экзамены. Всего три дня. Три дня когда надо быть максимально внимательной и старательной. Сегодня я волновалась меньше обычного, так как были чары, маггловедение, и уход за магическими существами. Звучало не так плохо. Но учителя, словно расхохотавшись мне в лицо, поставили самые волнительные и сложные для меня экзамены на завтра. Зельеварение, нумерологию, трансфигурацию и защиту от тёмных искусств. Ну неужели нельзя было равномерно распределить нагрузку? Я посмотрела на часы, которые уже успела возненавидеть. Восемь утра. Неудивительно что глаза слипаются, а тело заваливается вбок. Я пролежала где-то до трёх слушая достающее тиканье. Ещё одна такая ночь перед экзаменами, и я выброшу эти часы из окна. Том. Это ты виноват в этом. К тому же, верхнюю губу неприятно саднило, что говорило о простуде. Судя по измерению лба рукой, температура была около 37. Я с презрением посмотрела на балкон и на часы. Если бы вчера не вышла на балкон и легла бы спать раньше, то чувствовала себя отлично и была готова бы сдать все экзамены. Но по собственной глупости, получите и распишитесь — усталость, слабость, и жуткое самочувствие. Тихо ругнувшись на весь мир, я зашагала во что-то среднее между кухней и гостиной. Палочкой вскипятила чайник, но предпочла высланный мамой на Рождество маггловский чай. «Моей милой Гермионе, чтобы ты не замёрзла холодной зимой» — гласила записка, прикреплённая к паре тёплых, красивых носков, свитеру, любимым книгам и набору чая. Последние два подарка меня искренне порадовали, особенно чай, ведь волшебные чаи с кучей разнообразных трав порой вызывали рвотный рефлекс. Носками я с удовольствием воспользовалась, и была рада им сильнее Добби, а вот набор чая использовала редко, экономя наслаждение. Сейчас я понадеялась на помощь неволшебного напитка и самоубеждения, что мне поможет мамина забота. Кстати, я давно им не писала. Окунание пакетика в кружку кипятка доставляло мне удовольствие. В волшебном мире я уже давно привыкла совершать обыденные действия по взмаху палочки, совсем забывая о работе руками. Может, именно поэтому мне так нравилось вязать и вышивать, готовить и убираться. Это было странно, но никогда мне не мешало. Горло, до этого ноющее, заткнулось от глотка горячей жидкости. Тепло разлилось по телу, заставляя вздрогнуть и покрепче сжать чашку. Завтрак в зале я уже пропустила, поэтому бессмысленно торопиться туда. Выпив чай, я слегка расслабилась, но до конца все же не согрелась. Начало экзаменов через час, а значит неплохо было бы повторить материал или начать собираться. Но словно под действием успокоительного я выбрала второй вариант. Я быстро переоделась, но случайно рукавом блузки задела рану на руке, от чего задрала голову вверх и зажмурилась. Одевшись полностью, я решила перебинтовать рану. Закончив с рукой, я глянула на «любимые» часы. Восемь двадцать. Затем я пошла умываться. Выполнив водные процедуры, моя здоровая рука потянулась к расчёске. Только чтобы гнездом на голове не раздражать преподавателей. Зубчики застряли на середине пряди и отказывались двигаться дальше. С усилием тяну расчёску на себя, но рискую пожертвовать волосами. Еле отдираю её от волос и намочив руки, приглаживаю буйную шевелюру. Не имея ни малейшего понятия что мне с ними делать, я не стала оригинальничать и просто собрала их в хвост. Я осталась недовольна видом, но что уж тут поделать. Собрав все тетради по нужным предметам в неказистую сумку и накинув мантию, я пошла к двери. Мне всё ещё было страшно наткнуться на последователей Тома, поэтому я наложила дезиллюминационные чары на себя. Да попахивает паранойей, но как говорят в одноголосье мама и папа: «лучше перебдеть, чем недобдеть» Так, проходя коридоры в оба уха, и осматривая каждый угол, я дошла до большого коридора, где на скамейках ученики мучительно ждут своей очереди на экзамен. Издалека я заметила Гарри и Рона, которые оживлённо спорили о чем-то, активно жестикулируя. Почувствовав теплоту и даже немного ощущения защищенности, я пошла к ним, сняв с себя чары. Увидев меня, они похлопали рукой по скамейке, подзывая к себе. Свою пострадавшую руку я спрятала в кармане, надеясь что показывать её не придётся. Время пролетело достаточно быстро. Гарри и Рон шутили насчёт того, что я весь год боялась этих экзаменов, а в финальный день ни капли страха. Я поведала им о чае, от чего мы с Гарри дружно рассмеялись, а Рон, не поняв шутки, пробурчал что-то про первенство волшебного чая. Затем я сидела и повторяла самые важное из учебника по маггловедению. Этот предмет меня и Гарри нисколько не пугал, а вот Рон кусал губы и нервно пытался заучить строки. Наконец, после десятка учеников вызвали меня. Мне попалась молодая строгая ведьма, спрашивающая меня, словно я и была магглом. Нет, фактически так оно и было, я без запинки отвечала на её вопросы о микроволновках, но вот что делать Рону? Уходя с экзамена я мысленно посочувствовала ему и принялась ждать друзей. После часа ожидания усталые Гарри и Рон практически вывалились мне в руки. Рон проныл что-то похожее на «не бывать мне министром магии», а Гарри с отличным настроением поведал мне о том, как красочно он описал ей работу стиральной машинки. Ещё два экзамена я сдала, на мой взгляд, недостаточно хорошо, но судя по восторженным глазам членов комиссии, вполне неплохо. По нумерологии я написала тест, накатав сочинение в три свитка пергамента, а вот с уходом за магическими существами пришлось попотеть — нам пришлось ухаживать за соплохвостами. Остались только чары и я смогу вечером облегченно выдохнуть и постараться выспаться. Если с утра я была жутко помятой и неспособной к осознанному мышлению, ближе к полудню оживилась, то теперь, после обеда, я была готова заснуть на ходу. Гарри толкал меня локтем, когда я отключалась от собеседника и закрывала глаза. Рон даже пошутил, что я захрапела. Мне всей душой хотелось верить, что это не так. Заклинания обещали быть несложными. Профессор Флитвик тщательно подготовил нас, а опыт с ОД придавал уверенности. В итоге… Всё прошло хорошо. Настолько хорошо, что милая дама в жёлтом платье не сдержалась и выкрикнула превосходно до записи в бланке и его оценивания. Она была явной фанаткой золотого трио, иного объяснения её лояльности у меня не было. На каждое даже простенькое заклинание она реагировала с визгом и просила показать ещё раз. Мне кажется ей обычный люмос будет казаться сверхмощным волшебством. В конце старушка подозвала меня к себе, якобы опросить, но на деле попросила автограф. Я даже не знала радоваться ли своей удаче или скривиться от разочарования к её легкомысленному отношению к предмету. У Рона с Гарри соответственно всё тоже прошло на ура, и это заставило меня облегченно выдохнуть. Местами правда было проблематично прятать руку от посторонних и когда Гарри всё же заметил рану, пришлось соврать о падении с лестницы. Да глупо, но мышления в критических ситуациях никогда не было моим коньком. Поэтому на тревожный вопрос я брякнула какой-то бред, первый пришедший в голову. Проводив меня изумрудным обеспокоенным взглядом, Гарри выдохнул и пригласил втроём отметить первый день экзаменов в Хогсмиде. На что я чуть не стукнула его, объясняя, что мне да и им надо готовиться к завтрашнему дню. Ласково обозвав меня занудой, мальчишки двинулись в гостиную. А я практически побежала в свою комнату. В этот раз мне негде было наложить чары, поэтому я шла надеясь на удачу. Я поблагодарила Мерлина за удачу, когда целой и невредимой дошла до комнаты. По дороге я думала о Томе, и о том, как мне попасть в библиотеку будучи непойманой. Пинс не позволит мне пропасть в библиотеке, но вот умереть по дороге туда было возможно. Я вновь наложила чары и понадеялась на мирное пребывание в библиотеке. Только перед дверьми я сняла заклятие и зашла. На цыпочках пробираясь вдоль стеллажей, я брала нужные и не очень мне книги. В библиотеке было довольно много народу, от чего моё сердце радостно затрепыхало крылышками и мысленно погладило по головке всех присутствующих. Я принялась читать погружаясь в любимый мир, сев за излюбленный стол у окна, рядом со вкусно пахнущим цветком. Я довольно долго читала. Хотя я привыкла к скоротечному течению времени. Уже начинало темнеть. Голова болела и была максимально напряжена, но я и не думала остановиться передохнуть. Сейчас меня настигло ужасное «Я ничего не сдам, и меня исключат из школы!» В совокупности с простудой головная боль была невыносимой. Я даже попыталась приуменьшить её заклинаниями. И конечно, я сделала только хуже. Не быть мне медиком, простите папа и мама, грезившие о дочери дантисте. Я даже чарами не могу облегчить боль, что уж там о препаратах и уколах. Библиотека постепенно пустела, пока я одна не осталась наедине с огромной кучей книг. Прочитанных или нет, я уже запуталась. Красное лицо, пылающие щёки и озноб, не сулили ничего хорошего. Я в который раз пожалела, что вчера ночью вышла посмотреть на небо. Я дошла до того, что мой мозг напрочь отказывался воспринимать и запоминать информацию. Я прикрыла глаза рукой и зарылась пальцами в волосы у корней. — Привет, — знакомый голос заставил вздрогнуть и поднять взгляд. Я удивилась увидев Тома, но не из-за места, а скорее из-за неожиданности. — П-привет, — тихо шепчу я, опуская взгляд на старые страницы. «Третий закон Голпалотта гласит, что противоядие от составного зелья не сводится к набору противоядий для отдельных его компонентов.» — Выглядишь не очень. Ты заболела? — по-хозяйски кладет руку на мой лоб. Я продолжала отвлекаться от его прикосновений повторением материала. «Добавить толчёного лунного камня, помешать три раза против часовой стрелки, варить на слабом огне семь минут, затем добавить две капли сиропа чемерицы» — Нет, всё в порядке, — я убираю его руку своей. Сосредоточься. Вспомни о дурманящей настойке. «Сии травы наипаче способны к воспалению ума и посему употребляемы для Смутительных и Дурманных Настоев, ежели волхв пожелал наградить кого Горячностью и Опрометчивостью…» — Думаю, тебе надо прилечь. Я могу проводить тебя, — «Сок тентакулы в чистом виде не является ядом, его употребление сопровождается сильным жжением в горле и кожа мага приобретает фиолетовый оттенок» Мысли спутались, образовав неразберимый комок, нервно вращающийся в голове. Голос Тома словно звучал издалека, эхом разлетаясь по стенкам сознания. В глазах двоилось, и даже повторение формул не помогало. Я прикрыла глаза руками. Попыталась вдохнуть и прогнать лишние мысли. Но голова была похожа на бурлящий котелок, куда уж там чайнику. Я попыталась представить, что здесь нет Тома, что я сдала все экзамены на превосходно и что отлично чувствую себя, словно нет никакой болезни. Немного забывшись, не заметила как Том взял меня за руку и аккуратно потянул на себя. К сожалению, моя удача на сегодня закончилась, и Том потянул именно за больную руку. Я закусила губу, когда его пальцы надавили на забинтованную рану. Инстинктивно шикнула, вызвав заинтересованный взгляд. Том не стал спрашивать и мгновенно вытянул мою руку перед собой. Я со всей силы переношу вес назад, но больно бьюсь бедром об уголок стола. Это отвлекает меня от того, как Том закатывает рукав блузки и собственническими движениями осматривает мою руку. Я краснею, отвожу взгляд, и сдерживаю слёзы. Рана едва ли затянулась корочкой. Том снимает бинт и приподнимает брови. — Откуда это у тебя? — не вижу в его глазах сочувствия и, собственно, вообще в них не смотрю. На ранку безжалостно давят пальцем, заставляя приоткрыть рот и резко вздохнуть. — Упала с лестницы, — я уже говорила, что актриса из меня никудышная? — Врёшь, — словно мучая меня, он поглаживает ладонь, нажимая довольно сильно. Словно услышав мои мысли о мучениях, он отпускает руку и берёт палочку. Я начинаю злиться от необходимости свалиться в постель.  — Ничего я не вру. А тебе пора бы прикусить язык в обществе своих змеёнышей! — гневно выдёргиваю руку и вижу проблеск удивления в его глазах. Правда лишь на секунду. Затем он с непоколебимым лицом хватает развернувшуюся меня за здоровую руку и спрашивает: — Кто именно? Знаешь имя? — я пытаюсь вытянуть руку, и гневно сверлю его взглядом. Какая разница, Мерлин подери кто это был! Важнее то, что этот человек собирался со мной сделать. — Без понятия. Если у тебя всё, позволь мне удалиться, — безуспешно вырываю руку и хмурюсь. Перед глазами пляшут искорки, мешая полноценному обзору, — я сегодня очень устала. Пожалуйста дай мне уйти. — голос с высоких нот переходит на низкие, а на последних словах становится похожим на хрип. Гнев сменяется усталостью, моя рука в его руке расслабляется. — Просто скажи как он выглядел, — к моему огромному удивлению, в его голосе звучат нотки заботы и даже тревоги. Сердце покрытое ледяной коркой, мгновенно тает, растекаясь перед ним в лужицу. — Я… Не помню… Честно. Пусти — закрываю глаза и всхлипываю. Тело требует отдыха, мышцы отказываются функционировать, а шея едва держит тяжёлую голову. — Вулнера Санентрум. — вздрагиваю от резкого тепла, обнявшего моё дрожащее тело, словно невидимое одеяло. Оно невесомо легло мне на плечи. Удивлённо смотрю на руку, наблюдая как кожа стягивается и срастается, не оставляя следов. На руке остаётся только засохшая кровь, которую Том убирает взмахом палочки. Ноги становятся ватными и подкашиваются, а рука приятно ноет. Том не теряется и подхватывает меня на руки. Который раз. Заливаюсь краской, вызывая чужую усмешку. Доверчиво обхватываю его шею и стискиваю в объятиях. Он крепко держит меня, медленно направляясь к выходу. Я чувствую себя неловко, но так приятно тепло. Перед входом в мою комнату он бережно ставит меня на пол. Напрягаю ноги, коснувшись мысками пола. Смотрю на него и жду когда он скажет что-то вроде спокойной ночи, и отправит спать. Стою и жду его действий. Хочу зевнуть, но не смею прервать зрительный контакт. — Легили… — мои глаза расширяются и я громко выкрикиваю: — Протего! — невидимая волна толкает его назад, но Том умело отбивает моё Протего своим, рассеивая наши заклинания. Вложив всю магию в заклятье, я еле держусь на ногах. — Неплохо. Спокойной ночи, Гермиона, — подходит ближе заставляя напрячься, но он только ласково целует в лоб. И всегда так. Последнее слово за ним. Недовольно хмурюсь, когда он разворачивается и собирается уйти, как вдруг беру его лицо в ладони и припадаю к губам. Мну губы так страстно и жадно, что вызываю недовольные и отталкивающее движение в районе талии. Не поддаюсь и все остатки сил вкладываю в поцелуй. Требовательно. Властно. От нехватки воздуха отстраняюсь, но не убирая своих губ от его, тихо шепчу:  — Неплохо. Спокойной ночи, Том, — и с весьма довольным видом разворачиваюсь и иду к двери. Едва сдерживаю смех от его недовольного и возмущенного лица. В кои-то веки мы поменялись ролями. В кои-то веки я победила. Маленькая победа. Но она есть. И она моя.