Наблюдатель 2. Мстители

Обморок — типично женская реакция. Правы были Клео и Ларо, не до конца я оправилась от ранения, вот и припозорилась. Потеряла сознание при виде красивого парня, да еще и в присутствии, так уж получилось, всего стержневого каста, с которым мне в основном и предстоит работать. Ничего себе боец с Темными силами, да? Но не будешь же им рассказывать, что в тот момент я всерьез подумала, что мир перевернулся. Что это Джед стоит в брендовом наряде, которые он всегда терпеть не мог, и приветственно улыбается. Я не кинулась ему на шею и не назвала по имени, только потому, что у меня внезапно пропал голос, и ноги будто приросли к полу. Я могла всего лишь стоять с обалделым видом и смотреть. Сам вновь прибывший, несомненно, заметил, что со мной что-то происходит, но всего лишь вопросительно-удивленно приподнял бровь и чуть смущенно улыбнулся в ответ. Что он при этом подумал, для меня навсегда осталось тайной. Надеюсь, что все же принял меня за очередную фанатку, а не за конченую сумасшедшую. Краем уха, как будто издали, я еще услышала голос Уидона. Актер… Том… Хиддлстон… Локи… А потом в глазах потемнело… и я уронила высокое звание наблюдателя, да еще и сама прилегла на пол с ним рядом. Через сколько я очнулась, кто пихал мне в лицо пропитанный нашатырем комок ваты, и сколько человек сочувственно дождалось моего возвращения, я решила не выяснять, сведя к минимуму заверения в отличном самочувствии, благодарности и прощание. К подобной ситуации Клео меня не готовила, я не знала, что делать, а потому предпочла ретироваться. Нужно ли говорить, что ночь перед первым рабочим днем для меня выдалась бессонной? Да и следующий день, тот самый «первый рабочий», никак нельзя было назвать удачным. Не знаю, с чем в большей степени это было связано: с досадой на то, как глупо я выглядела, потеряв сознание, с разочарованием, что красавец-актер по имени Том, как назло сегодня постоянно попадающийся мне на пути, не Джед, или с вполне понятным раздражением человека, испытывающего сильный дискомфорт от попадания в непривычную обстановку, когда вокруг непонятная суета и действующие на нервы грохот и крики, — только все валилось из рук, с языка срывались не самые приличные слова, а я сама шарахалась от людей и, прежде всего, от Хиддлстона, как черт от ладана. В конце концов, от меня тоже начали шарахаться все, без исключения, что явно не добавляло популярности образу наблюдателя, который мне следовало продвигать в массы, и, конечно же, не способствовало качественному исполнению профессиональных обязанностей: я была так сосредоточена на собственных переживаниях, что вздумай в этот момент нагрянуть гости с другой стороны, у них были все шансы справиться с растерянным защитником. Наконец, я не выдержала, прекрасно понимая, что потерянное хладнокровие во что бы то ни стало следует вернуть. Пока еще не поздно. Пока я все окончательно не испортила, и перспектива шести месяцев восстановительной госпитализации не стала привлекательней того же срока на свободе. В поисках утраченной уравновешенности я забралась в самый уединенный угол, который смогла найти, что оказалось не просто, и начала смиряться с выбившей меня из колеи шуткой судьбы, подставившей мне на пути точную копию Джеда, самого дорогого мужчины в моей жизни, безвозвратно потерянного мужчины. Говорят, у каждого человека есть несколько двойников. У меня не было оснований оспаривать данное утверждение, но я даже не могла предположить, насколько оно может быть правдой. Насколько британский актер может быть похож на наблюдателя. Похоже, зря я проигнорировала предложение Клео посмотреть ранее отснятые фильмы, чтобы заочно познакомиться с теми, за кем мне предстоит наблюдать. Возможно, тогда появление Хиддлстона не было бы таким шоком. Но после того, как подруга намекнула, с кем мне, возможно, предстоит встретиться, о других я уже и не думала. Персонаж был не опасный, все же в наблюдательском «кинобизнесе» я была новичком, и при всей простоте возлагаемых обязанностей Клео не отправила бы неопытную меня, даже отдавая должное моим способностям, если бы съемки обещали стать трудным случаем. Он был не то чтобы отрицательный, но уж больно шумный, что делало его проблемным. А уж если парень явится с компанией… Количество нервяков, приходящихся на одного человека в определенную единицу времени увеличится в несколько раз. Самое время поработать над стрессоустойчивостью. — Эй! Я удивленно вздрогнула — неужели на съемочной площадке не бывает укромных уголков? — и обернулась, с трудом подавив желание потеряться в декорациях. Ну, не мой день сегодня. Мало того, что найти меня существовал ничтожно малый шанс, и вот он использован, так еще и окликнул меня именно тот, из-за кого я спряталась. Законы подлости — единственные нормально работающие законы в этом мире. Несколько часов аутотренинга едва не покатились ко всем чертям. — Ты ведь Лена? Наблюдатель? — Том Хиддлстон, а это, как все уже поняли, был именно он, улыбнулся приветливо, но чуть настороженно, что неудивительно, учитывая какой «симпатягой» я была сегодня. И он явно заслужил первый приз за хорошую память. Хотя после того, что я вчера устроила, было бы странно, если бы мужчина не спросил, кто я, и не запомнил меня. — Я — Том, — представился он в свою очередь, будто бы я могла это забыть. — Не поможешь мне? Не хочу возвращаться к костюмерам, а сам никогда не разберусь со всей этой амуницией, — он, действительно, пытался приладить один из наручей, входивший в состав его костюма, что крайне неудобно делать в одиночку. Первым моим желанием было отказаться, но потом я подумала, что если хочу нормально трудиться, должна научиться не видеть в этом человеке Джеда, и начинать нужно прямо сейчас, а потому, пересилив себя, все же выбралась из убежища и приблизилась к Хиддлстону. Вблизи сходство уже не казалось таким убийственным — Джед был ниже, крепче и… как-то суровее что ли, жестче — но все равно заставляло дышать через раз. Не удивительно, что я, взявшись за работу, старалась лишний раз не поднимать глаз. Чтобы затянуть шнуровку нарукавника, мне не понадобилось много времени, но прежде чем я успела отойти, мужчина удержал меня за руку, и тут уж мне пришлось посмотреть ему в лицо. — Можно один вопрос? — спросил Хиддлстон. — Можно… Если вы не собираетесь подкалывать меня вчерашним происшествием, конечно, — ответила я прежде, чем успела осознать, что говорю. — Я действительно собираюсь спросить тебя про вчера, но подкалывать у меня и в мыслях не было, — улыбнулся Том, и я почувствовала, что таю от этой улыбки почти так же, как некогда от улыбки Джеда. — Знаешь, я уже начинаю привыкать, что девушки ведут себя необычно в моем присутствии. Но в обморок при виде меня еще никто не падал. И мне почему-то кажется, что это случилось не потому, что ты увидела очередную знаменитость или кумира твоих девичьих грез… А почему? Он внимательно смотрел на меня, всем своим видом показывая, что ему очень интересно узнать ответ на заданный вопрос. И интерес был искренним. Почувствуй я хоть толику фальши и даже банальное «простое любопытство», я бы промолчала, а тут решила ответить. Но вряд ли только это обстоятельство заставило меня выложить правду. Так что вопрос «почему» остался открытым. Может быть потому, что мне просто захотелось выговориться, а он своим нереальным сходством с родным человеком снял какие-то внутренние барьеры и расположил меня к себе? Потому что я говорила не с мужчиной, которого знала второй день, а с тем, кто был рядом почти всю жизнь? — Предупреждаю, — я решительно тряхнула головой, — это будут невнятные объяснения, и, возможно, они не покажутся убедительными… — Тем не менее, я буду рад их услышать, — раздалось в ответ. — Что ж, мистер Хиддлстон, — я посмотрела собеседнику прямо в глаза, и сердце сжалось, какими знакомо-голубыми они были, столько в них было привычной сосредоточенности. — Вы… — «Ты», если не возражаешь, — перебил меня Хиддлстон. — И просто Том. Договорились? — Договорились, — я кивнула. — Так вот… Ты прав: я — не твоя фанатка и даже не поклонница кого-либо другого… Если бы не подруга, меня вообще бы здесь не было… Но это не важно, — тут я задумалась, подбирая слова. — Я совсем не помню своих родителей… Они погибли, когда я была совсем маленькой… Тоже были наблюдателями, а это опасная работа. В некоторых случаях очень опасная… После их смерти из близких у меня остался только брат. Несмотря на то, что он был старше меня всего на пять лет, он сумел заменить мне и мать, и отца, и всех прочих родственников. Нет, мы не росли в изоляции: только я и он. Вокруг было много людей: другие наблюдатели, друзья родителей… Но родным был только он. Джед… — я замолчала, находясь под впечатлением от нахлынувших эмоций. — Джед? Так его зовут? Он тоже наблюдатель? — негромко уточнил Хиддлстон, когда пауза слишком затянулась. — И почему ты говоришь «был»?.. — Потому что несколько месяцев назад он тоже погиб, — мне стоило некоторых усилий вновь продолжить рассказ. — Отправился на задание, которое поручили нам двоим. Но я вынужденно задержалась, а силы противника оказались слишком превосходящими… Долгое время я винила себя в его смерти и только недавно узнала, что это не так… — я вздохнула и вновь посмотрела на собеседника. — Вы очень похожи… Настолько, что вчера, увидев тебя, я подумала, что случилось невероятное… На самом деле Джед жив… Что ты — это он… — поймав сочувствующий взгляд, я невесело усмехнулась. — Поверь, обычно наблюдателям удается сохранять спокойствие в любой ситуации, и до этого дня я не была исключением… Но в последнее время на мою долю выпало столько переживаний… Плюс я не до конца оправилась после ранения… Вот и хлопнулась в обморок, как монашка в мужской раздевалке, стыд-то какой… — я еще раз усмехнулась, взглядом разрешая Хиддлстону последовать моему примеру, но Том не поддержал моего грустного смешка, а всего лишь кивнул и сказал: — Понимаю… — и он, действительно, понимал, как наблюдатель я это чувствовала. — У меня у самого две сестры. Боюсь даже предположить, что с ними было бы, если бы меня не стало… А уж если бы вдруг, случись что, они увидели кого-то, очень похожего… Так что тебе совершенно нечего стыдиться, — тут в глазах мужчины проскользнула легкая хитреца. — Значит, поэтому у тебя сегодня такое плохое настроение? Оттого, что ты, по собственному мнению, не вовремя продемонстрировала излишнюю чувствительность? На автомате я взбрыкнула… но желание сердиться мгновенно пропало, едва я посмотрела в ясные светлые глаза, смотрящие прямо и открыто. — Кажется, кто-то обещал не подкалывать, — притворно-сердито прищурилась я, а потом вполне серьезно продолжила. — А что, очень заметно? — Так я же не за вчера, а за сегодня, — сначала Том прищурился в ответ, но потом тоже продолжил без шутливых интонаций. — А сама как думаешь? — Думаю, что, будь я на вашем месте, вооружилась бы чем-нибудь потяжелее. От такой злюки, какой я могу быть, подушкой не отмахаешься, — странно, но плохое настроение исчезало буквально на глазах, как и переживания, казавшиеся теперь такими нелепыми. — Собственно, мы так и сделали, — очередная улыбка мужчины была просто неприлично милой. — Я и есть «тяжелая артиллерия». Меня отправили тебе на растерзание, как самого обаятельного. — О, — только и смогла выдавить я в ответ на столь неожиданное и смелое признание. Я могла только догадываться, кого Том Хиддлстон имел в виду, и уровень их обаяния, определенно, выходил за пределы моей осведомленности, но не согласиться с их выбором я не могла: самый — не самый, но обаятельный Том Хиддлстон лучше всяких аутотренингов помог успокоиться разменявшей седьмой десяток тетке с внешностью двадцатипятилетней девицы. Хочется добавить: и с мозгами на тот же возраст, учитывая ее поведение. Не знаю, почему наш незамысловатый разговор прочистил мне мозги, но после него я почувствовала себя лучше. Даже несмотря на то, что все еще держащий меня за руку мужчина по-прежнему был похож на Джеда, мне все еще было неловко за вчерашнюю слабость, что где-то неподалеку раздражающе шумели и кричали. Кстати, о криках… — Мистер Хиддлстон, вас ждут на площадке! — откуда-то издалека раздался голос одного из ассистентов Джосса. — Иду! — откликнулся Том и, наконец, разжал пальцы. — Спасибо за помощь, — тут я слегка оторопела, потому как напрочь забыла, с чего начался наш диалог. — Знаешь, — отойдя на несколько шагов, он вновь обернулся, — услышав твою историю, я могу только догадываться, что ты чувствуешь, глядя на меня… И я ни в коем случае не планирую заменять тебе брата… Джеда, да?.. Но если мы сможем стать друзьями, и это поможет тебе свыкнуться с моим присутствием, то я буду только рад, — и Хиддлстон стремительно скрылся в декорациях прежде, чем до меня дошел смысл сказанного, и я смогла сообразить, что на это ответить. Что ж, причин скрываться по укромным местам больше не было — сеанс психотерапии, дополненный беседой с Томом (однако, как быстро и легко даже для «про себя» я начала называть по имени, в принципе, малознакомого человека, пусть и с его разрешения), принес свои плоды — но я все же не торопилась следовать за ним, потому что нашла еще один повод для размышлений: о людях, за которыми мне предстоит наблюдать следующие несколько месяцев. Да, я — наблюдатель, и основной моей обязанностью всегда было защищать интересы обычных людей. Тем не менее, качественно выполняя свою работу, я никогда не стремилась пойти с ними на сколь-нибудь близкий контакт — не говорю подружиться, но хотя бы просто пообщаться чуть больше, чем того требуют жизненные обстоятельства — полагая, что ни мне, ни им это не нужно. Нет, я не считала обыкновенных людей ниже себя по положению, просто для меня они были посторонними, как соседи в многоэтажном доме, большинство из которых знаешь в лицо, но на этом знакомство заканчивается. И вот сейчас я, в некотором роде, была поставлена в тупик. Два раза. Первый — предложением дружбы от Тома Хиддлстона, а особенно приведенной им мотивацией. Второй — самим фактом того, что некоторые настолько озаботились моим состоянием, что прислали парламентера, хотя никто их это делать не заставлял. Подумаешь, незнакомая девица, неизвестно откуда и зачем появившаяся, наплетшая с три короба всякой мистической ерунды, сначала потеряла сознание, а потом и совесть, возомнив себя невесть кем, и ведя себя соответственно. Даже если кто-то из «разблокированных» поделился воспоминаниями, описав, насколько наблюдатели могут быть полезны, и все единым духом решили озаботиться собственной безопасностью, собираясь банально перетерпеть мое присутствие на съемочной площадке, зачем бы им искать меня, а не просто обрадоваться, что неврастеничка сама куда-то исчезла хотя бы на время? Это ее проблемы, лишь бы делала свою работу. Получается, я им не совсем безразлична, хоть мы и знакомы всего-то второй день? Впрочем, я могу и ошибаться… Правда, чутье наблюдателя настойчиво намекало, что в данном случае я права в своих рассуждениях, а оно крайне редко меня подводило. Но даже если я ошиблась, и заславшие Хиддлстона руководствуются исключительно личными мотивами, а не прикладным альтруизмом, мне вдруг стало несколько неудобно за свое поведение в первой половине дня. При любых обстоятельствах я всегда делала свою работу хорошо. Даже когда игнорировала приказы Каиса. Что это значит? Только то, что и сейчас я должна делать то же самое. Если Клео считает, что в этом с одной стороны сумасшедшем, но с точки зрения наблюдателя спокойном месте людей подстерегают опасности по моей прямой специальности, я должна быть наготове. Вот я и буду. А заодно ликвидирую огромный пробел в своем образовании: получше узнаю тех, кого обязана защищать, обычных людей. Когда я, наконец, собралась с силами (да и с мыслями тоже) и вышла на залитую светом площадку, первыми мне попались на глаза Хиддлстон и Хемсворт, в обнимочку лежащие на ядовито-зеленых матах возле декорации, изображающей некий фантастический летательный аппарат, и безумно хохочущие, по-видимому, над только что разыгранным эпизодом. Судя по расположению страховочных тросов, он заключался в прыжке из означенного «типасамолета», откуда, так же смеясь, за ними наблюдали Дауни-младший и еще один актер, кажется, по фамилии Эванс. Мое появление не прошло незамеченным, и, если честно, я боялась реакции, которая, вероятней всего, на него последует. Сегодня с утра я была такой «душкой», что вряд ли это забылось за время моего отсутствия. С тревогой я ждала, что же будет дальше. — А вот и госпожа Лена, — Роберт окинул меня подозрительным взглядом. — Что-то после обеда она какая-то странная… Тихая, спокойная, больше не пытающаяся похвастать знаниями человеческой анатомии… Я буквально почувствовала, как уставившийся на меня «мир» замер в ожидании ответа, который мог как стереть впечатление от неудачного утра, так и усугубить его. Я пожала плечами и улыбнулась как можно доброжелательней: — Выспалась. Нашла укромный уголок и добрала то, чего с ночи не хватило… — Ну, и славненько… — ответил за всех Джосс, и всеобщее облегчение, казалось, можно было не только почувствовать, но и потрогать руками. Инцидент можно было считать исчерпанным, и спокойно работать. Где-то месяцев пять.