Тиски

— А ты не говорил, что у него тоже были зеленые глаза, — уже дома, исподлобья как-то сердито поглядывая на Тсунаеши, сказал Зури. Шатен сперва глазами похлопал, а потом упал на кровать, утягивая к себе на колени подозрительно послушного Швамбрани. — Как ты понял, что это — Хаято? — спросил Савада, положив голову на такое привычно хрупкое плечико Риголетто, греясь теплым, немного ревнивым возмущением напарника. Тот хмыкнул, но даже не пытался отстраниться. — Ты рассказывал о его привычке постоянно курить и главном оружии, — и, выдохнув, добавил: — От него же несет порохом и никотином. Я просто поздно сообразил. Тсунаеши шумно вздохнул и покачал головой, прикрывая глаза. — И какие ко мне претензии? — Ты явно выбирал по его примеру, — фыркнул Зури — и чувствовалась в этих словах доля… оскорбленности? — Скажи честно, чем еще мы похожи. — Ну, кроме цвета глаз и того, что перед сном бурчите, нарываясь на медвежьи объятия, — он постарался щекотно потереться о шею партнера, но, добившись только хмурого втыка под ребра, предпочел продолжить, пока не нарываясь на вред собственному здоровью, — еще только то, что вы оба в своих Семьях отвечаете за документы, и эмоциональность. О которой, как ты понимаешь, изначально я не мог знать, — менторским тоном сказал Тсунаеши последнее. И, дождавшись, когда Зури извернется в его объятиях и неуклюже повернется лицом к нему, заглядывая в самые глаза, поцеловал свое солнышко, нежно, но долго. — У тебя другие глаза, Зури. Ну, если тебе, конечно, интересно… — Какие — другие? — неуверенно хмыкнув, нахмурил брови Швамбрани. — Зеленые и зеленые. — А вот и нет, — Тсуна, испытывая острую потребность прижать к себе такого ревнивого напарника, сжал кольцо своих рук, прижимаясь к Риголетто щекой к щеке, — у тебя они живее. Хаято мой ровесник — он старше, он с раннего детства воспитывался в Семье мафиози, рано ушел из дома и стал вольным наемником, начал курить. У него другие глаза, темнее, а из-за никотина — немного мутноватые. Ты же еще такой молодой, чувствительный… — Тсунаеши глубоко вдохнул запах Зурико, чувствуя, как щека напарника наливается горячей кровью. — Ты — маленькая язва, а Гокудера чувствовал долг передо мной, как перед Десятым Боссом, и он был благодарен мне за то, что я принял его как свой Ураган. Для тебя же я ничего не сделал. В твоих глазах всегда отражается твое состояние, и Пламя Солнца горит всегда так тепло и светло, и глаза у тебя не просто зеленые, а изумрудные, и искрятся. Солнышко… — Тсуна не договорил, блаженно расслабляясь, обвивая чуть более молодого партнера. — Чего? — смущенно спросил тот, чувствуя тяжесть на своих плечах. И он бы не сказал, но Тсуна слышал в этом уточнении что-то вроде: «Эй, мне, конечно, приятно, но ты тяжелый, не расслабляйся!» Тихо, мягко рассмеявшись, Тсуна снова открыл глаза и упал спиной на матрас, увлекая за собой Зури. И, проводя ладонью по светлым вихрам, отозвался: — Ничего. Но я тебя не «выбрал», мы просто встретились, солнышко, — и, перевернувшись на бок, он расслабил хватку, чтобы Зури было комфортно, а он все же мог продолжать греться его Пламенем. — Не волнуйся. Ты — мой. Я тебя не брошу. «Он не сказал «никогда», — нахмурился внутренне Швамбрани, чувствуя где-то в груди подвывающее понимание. Они с Тсуной — оба мафиози, они не могут ручаться за то, что все еще будут живы завтра. Помотав головой, Зурико решительно закинул ногу на бедро Тсунаеши, переворачивая того на спину. — Ты чего это? — Вот вроде искреннее удивление в тоне, а в глазах черти пляшут. Хмыкнув, Зури сел и показательно сложил руки на груди, отворачиваясь. — Зури, это намек, да?.. Конечно, намек. И Тсуна знал — так что быстро помог раздеться своему мальчику и, уронив того на кровать, нетерпеливо разделся сам, в следующий миг жадно целуя Швамбрани, подготавливая его. Мафиози, казалось бы, не имеют права жить одним днем — особенно те, кто у своих боссов пашут чуть не за секретарей. Но если эти секретари любимы и любят, то они не могут себе позволить жить пониманием, что могут умереть уже завтра — а потому приходится отрываться за день и защищать своих партнеров, насколько это возможно. Зури знал, что Тсуна не даст его в обиду — Дечимо Вонголы был сильным человеком, и одним взглядом мог отвадить от напарника нежелательных людей — Зури знает, о чем говорит, сам видел. А сам он не настолько сильный, так что, пока он подтягивается, он хотел бы просто не отпускать своего партнера от себя. Маленькое ревнивое Солнышко, почти не признававшее авторитетов, но которое приняло защиту от сильного Тсунаеши, приняло то, что оно теперь принадлежит ему. Вот только требовало взамен того же. И Тсуна дал. Только поэтому Зури мог довериться этому человеку, который еще три года назад активно бесил, постоянно вгоняя в краску глупыми шуточками (что, впрочем, еще не в полной мере изменилось) и выбивая из колеи. А теперь все было почти так же, но с поправкой на собственность. Взаимную.