***
Дазай вместе с Одой уже вовсю направлялись домой, где их уже должен был ждать Чуя, может слегка и нервный, даже раздражённый за то, что они так долго где-то гуляли. А всё из-за того, что они задержались в местной забегаловки, а перед этим ещё сходили и искупались в ближайшей речке, что была не такой уж и прохладной, но достаточно освежающей и бодрящей. Время уже шло ближе к вечеру, поэтому на улице можно было увидеть кучу детворы, что весело во что-то играла или с жаром обсуждала. Где-то в тёмных закоулках и заброшках можно было встретить малолетнюю шпану, делающую вид, что они достаточно круты, потому что они пьют пиво, курят самые дешёвые сигареты и слушают последние музыкальные новинки. Таких людей Дазай не понимал, даже презирал, они казались ему скучными и ничтожными, пытающимися привлечь к себе внимание, но его такое поведение не удивляло, что не скажешь об Оде, что хоть и жил в городе, где обстановка не лучше, всё равно дивился этому. Солнце начинало потихоньку садится, окрашивая небо в оранжевые и ярко-красные цвета, напоминая огненные кудри Накахары, что являлись одной из отличительных его черт. Лёгкий ветерок качал кроны деревьев, поднимал небольшим вихрем песок и листья, что одиноко лежали на земле. Где-то на деревьях виднелись яблоки и груши, что уже начинали поспевать, дразня своим сладким ароматом голодные животы прохожих. Птицы тихо напевали свою замысловатую и понятную только им песню, сидя на верхних ветках, наблюдая за всем, что происходит вокруг, изредка перелетая с места на место. Двое друзей беззаботно шли по дороге, разговаривая о чём-то совершенно постороннем и местами забавном. Их мысли были легки и свободны, они порхали, словно перелётные птицы, не оставаясь прикованными к какому-либо месту. Через десяток с лишним минут они уже стояли на пороге хорошо знакомого дома, который и являлся их конечной точкой. Открыв дверь, в хорошем расположение духа Дазай вошёл в дом, напевая себе под нос какую-то простую песенку. — Чуя, ты дома? — в ответ последовало молчание, мёртвая тишина повисла в доме, что не внушало ему никакого доверия. — Ты уверен, что он должен был ждать нас дома? Может он уже спит или музыку слушает? — Ода вошёл в дом следом за Дазаем, что спешно разулся и стал обеспокоенно искать раздражающую рыжую макушку, что должна была наброситься на него с криками, как он думал. — Я посмотрю, может он в своей комнате. Ода разулся и направился к лестнице, на которой и показался сам Чуя, что холодно, даже равнодушно или же просто устало глядел на них. Он был одет в тот же синий костюм и бордовую рубашку. Его леденящий взгляд был направлен точно на Дазая, а после, посмотрев на Оду, он стал совершенно обычным, спокойным, светлым, даже лазурным. Лёгкая перемена была не слишком сильно заметна, на его лице сразу же появилась улыбка. — Так это вы? Кстати, где вы так долго были? И да, Ода, там Анго звонил, попросил, чтобы когда вы пришли, ты перезвонил ему, — Чуя спокойно, медленно спускается по лестнице, ступая почти невесомо на каждую ступеньку, словно порхая. — Отец? Хорошо, я ему тогда сейчас перезвоню, — с этими словами Ода поднялся на второй этаж, чтобы позвонить с домашнего, так как его сотовый уже успел разрядиться за эту не очень, хотя, если хорошенько подумать, то достаточно долгую прогулку. Когда Ода ушёл, Чуя и Дазай остались один на один. Их взгляды встретились, лёд и пламя, клинок и пистолет, они были такими разными, но всё же такими похожими, что и сами об этом не раз задумывались. Лёгкая улыбка на лице Накахары и задумчивое выражение лица Дазая. Они долго смотрели друг на друга, абсолютно ничего не говоря. Кого-то это начинало бесить, а кого-то это не волновало. — И долго ты так брови собрался хмурить? Или принцесску что-то не устраивает? — Насмешливо посмотрев на Дазая, Чуя спрыгнул с последней ступеньки и быстрой, летящей походкой направился к своему собеседнику. — Не делай такое лицо, оно тебе не идёт. — А тебе не идёт такое смазливое личико, но я же тебе ничего не говорю по этому поводу. — Дазай знал, что что-то пошло не так, только он не знал, что именно, он не знал, когда и где уже успел накосячить. Чую бесило одно, это то, что Дазай читает его, как открытую книжку, хотя он и не особо старался что-либо скрывать, так как ему нужно было просто сделать это, чтобы спасти его, а как он это сделает — неважно, самое главное результат, а именно спасённые жизни. Но он знал шатена слишком хорошо, поэтому он прекрасно понимал, что тот попытается его хоть как-то обо всё этом расспросить, хотя выпытает хоть какую-то, даже самую мелкую информацию. Благо к ним уже спустился Ода, который выглядел слегка озадаченным, что не мало заняло Чую и Дазая, что переглядывались друг с другом, изредка поглядывая на Оду. В их глазах так и читался вопрос «что произошло?», который не давал им покоя. — Отец сказал, что нужно возвращать в город по какому-то срочному делу. Я не особо понял, что именно он имел в виду, но это явно что-то серьёзное. — Ода глянул на парней, что пытались переварить полученную информацию и ждали того, что же он скажет дальше. — Я думаю, что нам с Дазаем нужно возвращаться. — А я зачем там нужен? Он сказал и мне приезжать? Почему я не могу просто остаться здесь? — Дазай явно не был рад такому раскладу, так как это совсем не было ему на руку, это было больше похоже на какую-либо подставу или же препятствие. Ведь он не хотел оставлять Накахару со всеми его закидонами и братьями одного, он хотел быть с ним в трудную для него минуту. — Чуя, разве я не могу тут остаться? Молчание. Это не нравилось ни Оде, что уже начал в спешке собираться, ни Дазаю, что стоял как вкопанный, глядя на Чую и ожидая от него хоть какой-то реакции, которая становилась всё более неясной для него. — Дазай, я думаю, что тебе стоит всё-таки поехать в город да узнать, что там происходит. Да что от тебя хотел Анго, вдруг это что-то срочное и важное. — Чуя старался преподнести это как можно в более мягкой форме, чтобы не обидеть и не показать Дазаю того, что ему лучше не оставаться здесь, чисто из его соображений. — Почему? Чуя, я… я хочу помочь… — и снова эта дурная накахаровская привычка всех перебивать, не давая никому закончить свои высказывания, показывая всё своё нежелание слушать дальнейшее. — Почему? Вот и я задаюсь вопросом. — Он пытался быть как можно более невозмутимым и холодным, даже равнодушным, что не составило, как показалось Дазаю, особого труда. — Почему ты не можешь исчезнуть из моей жизни как раньше? Насколько бы больно Чуе не было говорить это, ему пришлось это сделать, чтобы хоть как-то заставить этого несносного и беззащитного, как ему казалось, человека уехать отсюда, оставить его, чтобы всё, о чём ему говорил Рокудзё, прошло на отлично, чтобы в его семейных разборках никто не пострадал. Он опустил голову вниз, чтобы закрыть чёлкой свои глаза, что наливались слезами, отвернувшись от Дазая, он поднял своё лицо вверх, делая вид, что он не переживает, что ему абсолютного всё равно, даже если это было не так. Он почувствовал, как кто-то сверлит его спину взглядом, только он не хотел знать каким, он не хотел видеть, а потом и вспоминать это выражение лица. В комнате долго висело молчание, даже Ода, что всё это время куда-то спешил, остановился, недоуменно глядя на Чую. Гостиная налилась смехом, который с каждой минутой становился всё сильнее и сильнее, плавно перетекающий в истерический. Дазай не верил своим ушам, что Чуя, которого он знал уже многие годы, мог такое сказать, а может, всё и дело в этом «знал»? Может, сейчас он его не знает, может, это совершенно два разных человека? Но даже такие мысли не могли его успокоить, так как его чувства просто растоптали, его просто попросили исчезнуть как надоедливую букашку, что всем попадается на глаза. Он чувствовал себя сломленным и обманутым, он не верил, что человек, который всегда так заботился о нём, мог сказать столь обидные слова. Ладно, если бы он обозвал его последней тварью за то, что он вот так вот уехал и приехал, как ни в чём не бывало, он бы понял это, но просьбу о том, чтобы он вновь исчез, — нет. «Может это сон?» Глупо такое предполагать, уж больно всё настолько реалистично, особенно его чувства. На миг ему показалось, что внутри что-то оборвалось и с треском разбилось, но здравый смысл и холодный ум не давали полного контроля чувств, поэтому он просто смеялся, он не плакал, не кричал, он просто смеялся. Это была самая худшая реакция, которую Чуя мог себя представить. И вот опять у этих двоих всё никак как у людей, а через одно место. Ода их вовсе не понимал, надеясь, что за столь короткий срок, что они уже здесь провели, эти двое закопали топор войны и снова стали прежними, но как всегда что-то должно пойти не так. Верно, это же жизнь, которая ставит на каждом шагу препятствие за препятствием, не желая останавливаться. Ведь в жизни всё не может быть так просто, это же тебе не сказка, которая всегда заканчивается хорошо, это её точная противоположность, ведь только исключительные люди в исключительных событиях приходят к своему хорошему финалу. — Вот как… Это всё, что ты хотел мне сказать? — В ответ молчание. Чуя ничего не мог ответить, у него просто не было на это сил, у него не было для этого слов. — Но знаешь, ту нить, что ты мне повязал, я уже давно обрезал и понял только одно, что нить судьбы мы не сможем оборвать, мы будем навечно привязаны, пока не убьём друг друга. И снова молчание, он знал, что Осаму что-то такое скажет, и он знал, что тот просто молча соберёт свои вещи и, не попрощавшись, уйдёт, даже не хлопнув дверью, лишь тихо закрыв её. Время уже подходило к восьми часам, как раз скоро должен был подъехать автобус, идущий до города, так что им с одной стороны повезло, а с другой не очень. Ситуация была жутко неприятной, поэтому Ода и не стал докучать своему другу разговорами, решив оставить его одного со своими мыслями, чтобы тот смог побыстрее прийти в себя. В скором времени подъехал одинокий и совершенно пустой автобус, и начался сильный дождь, даже ливень, что нещадно бил по крыше. Капли слезами стекали по холодному чистому стеклу окна, в которое с начала своего пути смотрел Дазай, державший сумку на коленях, пролистывая свой плейлист в стареньком плеере. За окном было темно, всё казалось таким мрачным и угнетающим, что невольно наводило хандру. Вдалеке слышались трещащие раскаты грома, переплетающие со звуками дождя и проезжающими по лужам колёсам, что отзывались мелким плеском. Редкие кочки, медленная скорость и тусклый свет в салоне создавали свою особенную атмосферу, которой погода придавала больше красок. Каждый в это время думал о своём дорогом ему человеке. Кто-то думал о том, что их связывает, что они скрывают друг от друга, кто они друг другу и зачем Всевышний сплёл их судьбы воедино, завязав на их мизинцах красную божественную нить, что так просто не порвётся. А кто-то думал о том, что же случилось с этим человеком, зачем он позвал к себе и что за срочность. Как обычно, люди задают безмерное количество вопросов, ответить на которые просто не в состоянии. Дорога была достаточно длинной и долгой, поэтому время они коротали как только и могли. Делать им было нечего, поэтому они молча смотрели в окно, глядя на сменяющиеся пейзажи то деревьев, то пустых лугов, а может и не пустых, так как из-за темноты и стены дождя за окном не особо что можно было разглядеть. Небо было таким же непроглядным, поэтому ни звёзд, ни луны не было видно, отчего на душе становилось тоскливее. С каждой минутой дождь становился сильнее, а раскаты грома громче и ближе. Дазаю всегда нравилась такая погода, она полностью описывала его состояние, она горевала вместе с ним. В такие дни ему нравилось лежать на своей кровати, глядя в окно на дождевую стену, через которую нельзя было что-либо увидеть. Во время такой погоды он всегда читал книги, совершенно не вникая в их содержимое, ведь он ждал, пока к нему прибежит Чуя, весь промокший, но с довольной улыбкой. Конечно же, в таком виде он никогда его не впускал к себе в комнату, а сразу же отправлял в ванную под горячий душ, после которого Чуя был похож на лохматого кота или же кудрявого барашка, так как кончики его рыжих локонов всегда забавно завивались, давая Осаму новый повод для шуток. Вот и сейчас он хотел бы, чтобы всё было именно так, как в детстве, так беззаботно, легко и спокойно, но он понимал, что этого не случиться, пока сам Накахара не избавиться от своих демонов, мешающих ему спокойно жить. Прошло всего лишь пару часов, а они уже стояли на пороге квартиры, все мокрые, усталые и замученные. Ничего не спрашивая, Осаму прошёл в свою комнату, скинув мокрый плащ куда-то в угол и оставив сумку с вещами на диване в гостиной. Разъяснять ситуацию он не хотел, потому что не горел желанием узнать, по какой это причине им нужно было срочно вернуться, так как, если подумать, ему всё равно пришлось бы оттуда уехать. Сейчас ему было откровенно плохо. Он ничего не хотел делать и слышать, даже музыка ему уже успела надоесть, единственным его утешением был непрекращающийся дождь, что грустил вместе с ним. От нечего делать он решил продолжить писать «Исповедь неполноценного человека», вещь, что волновала его на протяжение всей его сознательной жизни, его многогодовая работа, что хранилась на старой и потёртой флешке. Пошарив в карманах брюк, где он её не обнаружил, он стал явно паниковать, так как одна из самых дорогих ему вещей пропала. Сначала он подумал, что та лежит где-то в сумке, но когда не найдя её и там, он всё-таки пришёл к выводу, что обронил её где-то в доме у Достоевского, что не играло ему на руку. Терять свою драгоценную исповедь он не хотел, но и возвращаться туда — тоже. Сложный выбор стоял перед ним, либо ему придётся возвращаться, со стопроцентной вероятностью увидев там Чую, либо ему придётся навсегда попрощаться со своей работой, в которую он вложил всего себя. Последнего он не хотел больше всего, поэтому было принято решение завтра же приехать обратно, а пока что, хотя бы из любопытства, узнать, зачем же его сюда приволокли. — Анго, что за срочность, зачем ты нас сюда отправил? — Дазай спокойно и абсолютно беззаботно вышел из комнаты, лениво потягиваясь вверх, глядя на озадаченного Оду. — Одасаку, что-то случилось? Анго и Ода только переглянулись, что явно напрягло самого Дазая, который уже не был таким весёлым и беззаботным. — Дазай, понимаешь, нам нужно будет уехать ненадолго в Ямагути. — Ода замолчал, почувствовав на себе озадаченный и даже слегка растерянный взгляд, что хаотично бегал, смотря в одну невидимую точку. — Это же за сотни километров отсюда! Вы серьёзно? И насколько долго продлиться это ваше «недолго»? — Дазай срывался чуть ли не на крик, одна беда следовала за другой, почему это всегда происходит именно с ним? Что он такого сделал в прошлой жизни, из-за чего судьба над ним так потешается? Он не знал ответов на эти вопросы, он знал лишь одно, что ни Чую, ни флэшку он не увидит в ближайшую неделю, если не больше. — Дазай, успокойся, мы скоро вернёмся, так что школу ты не пропустишь, — Анго никогда не понимал его, поэтому помочь или подбодрить его он не всегда мог, даже несмотря на все его старания. — Я спокоен, у меня есть всего лишь один вопрос. Когда мы уезжаем? Молчание. В комнате повисла тишина, никто не хотел отвечать на этот вопрос, зная предполагаемую реакцию Дазая, что начнёт капризничать и отнекиваться, по крайне мере так было раньше. — Дазай, — голос Анго был неуверенным и не особо радостным, так как идея куда-либо ехать ему сама не нравилась, но работа на то и есть работа, что её приходится выполнять через силу, — Мы уезжаем завтра утром, точнее улетаем, билеты на самолёт уже куплены. — Оу, завтра, значит я могу не разбирать свои вещи? — легко улыбнувшись, он вернулся в свою комнату, закрыв дверь на защёлку. Ода и Анго стояли в гостиной и обеспокоенно глядели то на дверь, то друг на друга. Такое поведение не было для них чем-то новым, но за Дазая просто становилось тревожно, они боялись, что он опять попробует себе навредить, что он опять попытается покинуть этот мир. — Отец, как думаешь, с ним всё будет хорошо? — Ода плюхнулся на диван и, потерев переносицу, закрыл глаза. Погружаться в какие-то глубокие размышления он не хотел, желая просто плыть по течению, пока оно его куда-нибудь не принесёт. И так было всегда, он любил наслаждаться сегодняшним днём, поэтому не был домоседом, а всегда находился в каком-то движении. — Надеюсь, что да, — тихо вздохнув, Анго поправил свои огромные круглые очки и, напоследок посмотрев в сторону комнаты Дазая, отправился к себе в комнату собирать оставшиеся вещи. Дазай, оперся спиной о дверь, медленно скатываясь вниз. Всё, как обычно, шло против него, судьба вновь решила над ним посмеяться, абсолютно этого не скрывая, из-за чего он всегда проклинал свою жизнь, своё существование. Он не раз впадал в депрессию, заставляя окружающих понервничать. Он никогда не понимал, что с ним происходит, почему он не может быть счастливым и беззаботным как все его сверстники, почему он был именно таким? Он всегда долго размышлял над поставленными вопросами, не находя точного и верного ответа, точнее не находя никакого ответа, оставаясь в неведении. Дождь за окном до сих пор лил как из ведра, барабаня по пластиковому подоконнику, о который разбивались мелкие капли дождя. Жаль, что он их абсолютно не замечал, вновь погрузившись в свои размышления, но уже не о себе, а о Чуе и его братце, что так внезапно появился. Как он понял, сейчас ему не удастся вернуться, поэтому, чтобы встретится с Чуей и обо всём нормально поговорить, ему придётся подождать, пока они вернутся из Ямагути. Вот так сложна жизнь, она всегда приносит подарки, которым ты же в свою очередь не всегда и рад. Многое для него оставалось загадкой, которую он никогда не сможет разгадать. А его самой главной тайной был не смысл жизни, потому что он уже нашёл его, а Чуя, что никак не хотел выходить из своего укрытия, не хотел просить помощи, пытаясь сделать всё самостоятельно, навредив и себе и близким.***
Как только Дазай ушёл, Чуя остался совершенно один в столь огромном и пустующем доме, что не был наполнен сейчас теплотой и любовью, что некогда в нём царила. Лишь одиночество, страх и смутная печаль гуляли по нему, заполняя собой каждый уголок. Слёз не было, они так и не смогли пролиться, лишь зря намочив глаза. Сейчас он испытывал к себе неприязнь, которую не испытывал ещё никогда и ни к кому. Она сжирала его изнутри также, как и его порча, что питалась его горем, его злостью, его обидами, его ранами, и в определённый момент выплёскивая всё наружу. Держать себя в руках становилось всё сложнее, но стоило ему только вспомнить о том, ради чего он так старается, то вся его злость затухала, как задувшая свеча. Достав из кармана телефон, он быстро нашёл в контактах своего брата и, позвонив, сказал, что всё прошло успешно и он готов действовать дальше. Как бы ему не хотелось плясать под эту дудочку, он всё равно это делал, желая спасти его одного. Быть марионеткой в чьих-то руках ему не хотелось, тем более, если он однажды уже был ею. Чувство не из приятнейших, когда тебя просто используют, когда тобой командуют, забрав всю свободу, всю волю, забрав всего тебя, оставив бездушную оболочку, не способную к искренним чувствам, видевшую во всём обман, потеряв доверие навсегда. Входная дверь тихо открылась и на пороге дома появился Рокудзё, что спрятался за огромным чёрным зонтом. Лица его не было видно, но даже так Накахара знал его выражение, знал, как горят его глаза, как в победной улыбке расплываются губы. Старший считает, что война окончена и он победил, а вот Чуя, не совсем смерившийся со своей судьбой, не готов верить в это, надеясь на лучшее, которое, как он считал, произойдёт только в его голове. — Ну что, ты готов? — непринуждённый, спокойный голос наполнил пустующий дом, заставляя Чую мелко вздрогнуть от неожиданности. Вещи собирать не пришлось, так как в том доме их должно быть навалом, поэтому с собой Чуя взял только самое необходимое, а именно две фотографии, одну семьи Озаки, а другую семьи Накахара, потрёпанную, но любимую незаконченную книжку Дазая «Исповедь неполноценного человека» и флешку, которую он не так давно нашёл у себя в комнате на полу, что привлекла его внимание. Накинув на плечи так любезно предложенный плащ, он, выключив в доме всё электричество, закрыл все двери, так как не знал, когда точно вернётся Фёдор из своей деловой поездки в Англию. Быстро забежав в чёрную и ничем не примечательную машину, он уселся на заднем сидении, уставившись в окно, находясь мыслями где-то далеко. Его не заботил окружающий пейзаж, его заботило лишь одно, чего же эти двое от него хотели, если не считать наследства, потому что они и так могли его получить, если бы захотели. Поэтому причиной для его возвращения в туманный и такой одинокий, как ему казалось в детстве, Лондон служило что-то более важное, что требовало бы его непосредственного присутствия. Но вопрос «что» так и остался лишь заданным вопросом, так как ответ он узнает только тогда, когда встретится с бабулей Озаки.